Расстановки при симптоматике страхов и панических атаках.

Как раз когда я и мои коллеги Маргарет Фелингер и Гуни Бакса создали рабочую группу для обсуждения вопросов терапевтической работы с симптомами страхов и паники, к нам вдруг стало приходить больше людей, страдающих именно такими состояниями.

При этом мы обратили свое внимание на то, что:

• наши клиенты предпочитали индивидуально-терапевтическое лечение. От приглашений на сессии с семьями или на терапевтические группы они сначала наотрез отказывались; если мы слишком рано начинали заниматься родительскими семьями наших клиентов, даже если (а может быть, и поскольку) взаимосвязь была очевидной, симптоматика часто ухудшалась; работа с нынешними системами открывала для наших клиентов новое и неожиданное понимание взаимосвязи их проблем с их жизненным контекстом, благодаря чему они в большинстве случаев переживали некоторое ослабление симптомов.

Однако достойные упоминания улучшения наступали скорее тогда, когда мы обращались в терапии к последовательно ориентированному на решение образу действий (de Shazer, 1996), и внутреннему, то есть психическому процессу клиентов; когда мы инсценировали с ними систему «внутренних частей», или даже «внутренних членов команды», или «внутренних существ» (Schmidt, 1993) и в этом «ансамбле» исследовали решения. То есть сначала мы разрабатывали в беседе внутренние «части» или «голоса», играющие свою роль в том, что феномен страха вообще может возникать и сохраняться. [ Работа с «внутренними системами» ни в коем случае не уникальна и не нова подобные подходы используются и в других направлениях терапии (например, в психодраме, гештальттерапии, НЛП и др) Внутри семейной и, соответственно, системной терапии модно упомянуть, например, «Part's party» Вирджинии Сатир (Satir/Baldwin, 1988), технику экстернализации Майкла Уайта (White, 1989, 1992) или модель «внутренней конференции» Гунтера Шмидта (Schmidt, 1993) После Первой рабочей конференции «Семейная расстановка» появились две публикации системных терапевтов (Schwartz, 1997; Greitemeyer, 1997), посвященные концепциям и методам работы по этой теме ]

Далее следовала расстановка этих частей (образ действий, зарекомендовавший себя также в работе с другими проблемами и недугами).

При этом почти всегда выкристаллизовываются некоторые «идеально-типические» члены, как они метафорически встречаются в истории о Робин Гуде. [ Одна участница супервизорской группы обратила на это наше внимание, когда мы говорили о данной концепции ]

...эта история повествует о короле Ричарде, в груди которого бьется сердце льва. Только отдает он его, к сожалению, не своему народу и стране, а безоглядно бросается во внешнюю политику. Он отправляется в Крестовый поход и берет с собой самых лучших и самых мужественных из своих людей. А все дела по управлению страной передает своему брату Джону. Это настоящий «заправила», он умеет обделывать дела, и вскоре он начинает незаконно присваивать власть Для этого ему, конечно, нужно сильное войско, и, повышая налоги, он при поддержке шерифа обирает народ, выжимает из него все соки, и народ нищает.

Тут появляется Робин Гуд со своими товарищами и в интересах бедствующего народа повергает сильных и богатых в страх и ужас. А еще он с помощью своей возлюбленной пытается подвигнуть короля Ричарда вернуться в свою страну. Но никакие его послания и письма до того не доходят.

Но, в конце концов, благодаря его мужеству и любви к королю, стране и народу все заканчивается хорошо. Король возвращается, посвящает Робина в рыцари, снова занимает свое место и впредь вершит судьбами своей страны энергично, но мудро и осмотрительно.

Далее я покажу, как эти «члены команды» могут выглядеть во внутренней системе. Разумеется, в зависимости от ситуации и собственных пристрастий для каждой из таких инстанций клиенты находят самые разные обозначения.

Главным персонажем здесь является так называемое «Я», которое может также получать такие наименования, как «середина», «фокус внимания», «президент парламента», «хореограф» или «король» (как в истории).

«Внутренний ребенок» стоит за связанного с родительской семьей «малыша», но также за «голос тела» или витальные потребности организма, такие, как безопасность, защищенность, покой, живость, удовольствие и креативность. В нашей истории это народ.

Надсмотрщика часто еще называют «перфекционистом», в аналитической традиции — Сверх-Я. Один клиент окрестил его однажды «погонщиком с кнутом». Он репрезентирует такие принципы, как дисциплина, ответственность, достижениям готовность действовать. В пьесе-инсценировке страха он обычно получает преувеличенную силовую позицию, как в истории шериф и брат короля. Но, как мы еще увидим, виноват в этом не он один. В расстановке в процессе разработки решения он часто превращается в силу, заслуживающую называться «мотором», «генератором импульсов», «защитником автономии» или даже «энергией».

Страх или паника иногда получают название по таким сильным сопутствующим физическим явлениям, как учащенное сердцебиение, понос, ощущение удушья и т. д. В истории это Робин Гуд. В процессе работы он часто превращается в стража интересов ребенка или организма, то есть защитника таких свойственных живым существам потребностей, как принадлежность, привязанность, участие в большем целом. Определенным образом он стоит за внутреннюю сущность.

У нас есть хороший опыт работы с этой «постоянной труппой». Конечно, в беседе могут возникать и совершенно иные или дополнительные вариации «членов команды». Например, такие, которые указывают на временные или трансцендирующие аспекты возможных решений: это может быть цель, будущая задача или «дальнейший контекст» происходящего, или «то, что будет, когда цель будет достигнута» (Varga v. Kibed 1995), и смотря по обстоятельствам, заместители одного или нескольких заботливых или доброжелательных взрослых, замещающих отца и мать или ими являющихся.

Эти рисунки призваны показать, какую динамику отношений можно описать вокруг возникновения состояний страха и паники. Часто уже в беседе обнаруживается, что неосознанно, так сказать, за спиной «Я», две части развивают между собой интересную динамику отношений: ребенок сокращает собственные потребности в пользу других, поскольку видит их нужду. Тогда он предоставляет свою витальность для поддержания гармонии и сохранения «целого» («целым» может быть человек, семья, рабочий коллектив или что угодно еще). Таким образом он избегает опасности оказаться на заднем плане по сравнению с надсмотрщиком. Тут на помощь приходит страх и прерывает интеракцию между обоими, как бы говоря: «Так, теперь прихожу я, и хватит!» Так он освобождает и защищает ребенка. Результатом чего является разрешение на отступление, покой, отдых... но и пассивность, паралич, бессилие и ощущение «брошенности на произвол». Ничего больше не получается.

По аналогии с этим нечто подобное можно описать в так называемом «внешнем мире» клиентов: Между клиентом А и некой другой инстанцией Б развиваются отношения в треугольнике. Инстанция Б может быть человеком, но также какой-то задачей или вызовом, который(-ая) воспринимается как угроза или что-то непосильное. При этом человеку или задаче Б приписывается то, что во «внутреннем мире» соответствует надсмотрщику.

Этот процесс можно рассматривать таким образом, что так называемые «внутренние» инстанции образовались и образуются снова и снова как интернализации инстанций «внешних». То есть существует постоянная циркулярная соотнесенность и неразличимость между внутренними и внешними системами.

Вернемся к описанию процесса: третий в этом союзе — страх. В этих симметрично нарастающих отношениях А и Б он действует, особенно в форме панических атак, как социально позволенный сигнал стоп.

Одна клиентка выразила это так: «Только когда я начинаю испытывать страх и мне становится плохо, до моей семьи доходит, что я больше не могу!».

У Паулины, женщины 45 лет, первый образ расставленной ею системы «внутренних частей» выглядел так.

Для «Я» она выбрала пустое место на диване, для надсмотрщика и цели — по подушке, для страха — стул и для ребенка, которого она назвала тело, — большого плюшевого медведя.

И тут обнаруживается динамика, которую мы постоянно наблюдаем в таких расстановках: ребенок выпадает из поля зрения «Я», он чувствует себя как исключенный или заброшенный член семьи. Надсмотрщик наседает на «Я», строит из себя главного в доме, ему кажется, что он отвечает за то, чтобы в этой лавке хоть что-то функционировало. По ощущениям цели, «Я» ее не видит и не использует, и подумывает о кооперации с надсмотрщиком. Страх берет над «Я» такую власть, что оно вынуждено остановиться. Для «Я» позиция очень неприятная и в то же время дающая ему шанс. «Я» испытывает все более сильное желание целительных образов, возрастает готовность к переструктурированию внутренней системы и созданию нового баланса сил. Провести всю расстановку в течение одной сессии получается не всегда. Иногда первым, но большим шагом для клиентов бывает просто включение страха в расстановку. Возможность установить с ним контакт, в какой-то момент встать на его место и увидеть его добрые намерения по отношению к «Я» часто уже становится сильным переживанием в духе «Так вот оно что!».

В любом случае, как в английской истории о Ричарде Львиное Сердце, в терапевтическом процессе речь тоже идет о том, чтобы «Я» снова взяло на себя управление делами во внутренней системе и активно позаботилось о том, чтобы все части получили подобающие им места, где каждая из них сможет раскрыть свою добрую силу.

В образе-решении у Паулины это выглядело так. своего внутреннего ребенка она взяла к себе на колени, и из глаз у нее покатились слезы. Она смогла увидеть и услышать то, что стремился показать ей страх: а именно то, что ее телу или внутреннему ребенку нужно, чтобы она его воспринимала и поддерживала с заверением: «Ты моя часть, и я позабочусь о тебе!» Бывший надсмотрщик теперь с радостью встал на защиту ее интересов в качестве ее правой руки или менеджера, служа ей со всей своей энергией. Она сама, «Я», в качестве «председателя этого объединения внутренних частей» (Schmidt, 1993) активно берет на себя влияние и ответственность за хорошее решение. Теперь она ясно видит свою цель и путь. Тогда страх преобразуется, немного отступает назад и в качестве стража находится в распоряжении внутреннего ребенка, а также становится советчиком «Я»: со всеми его знаниями о соотнесенности, должной мере и включенности в большее целое. (Если вопрос как раз в балансе между готовностью к достижениям, с одной стороны, и границами возможностей организма — с другой. Или если нужно привести в гармонию интересы социального окружения с витальными потребностями ее собственного жизненного пространства и ее собственным ритмом жизни.)

По нашему опыту, состояние клиентов заметно улучшается, если удается осуществить описанный здесь шаг: то есть если страх получает иное значение, а клиенты берут в свои руки любящую и твердую заботу о благополучии своего «внутреннего союза».

Острые состояния страха прекращаются практически всегда или по крайней мере становятся значительно реже. При их повторном возникновении клиент может сам регулировать свое обращение с ними — такой опыт очень укрепляет.Одна клиентка, которую я после наших сессий в заключение спросила, что помогло ей справиться с приступами паники, ответила: «Самым важным было то, что я поняла: страх — мой друг, а не враг. А остальное — это самонаблюдение в повседневной жизни и телесный опыт того, что жизнь и земля меня держат».

Большинство клиентов заканчивают терапию, как только симптомы исчезают или становятся такими смирными, что напоминают скорее случайные «круги почета». Такие клиенты приходят еще только несколько раз как бы на «супервизию», чтобы интегрировать новообретенные возможности в разные контексты жизни и отношений. В этой точке иногда имеет смысл пригласить на беседу партнера или других близких. Кроме того, мы видим, что хорошим дополнением здесь могут быть сессии телесной терапии, например, по Фельденк-райзу.

Другие после некоторого перерыва приходят снова, часто на группу, где мы работаем с семейными расстановками. Тогда они уже готовы «предоставить себя» семейной динамике, семейным событиям и, может быть, связанной с этим боли, и на этом уровне принять дополнительные образы-решения.

В заключение следует упомянуть некоторые события или модели, очевидно связанные с динамикой страха, поскольку они встречались нам в рассказах об истории семьи и в расстановках семейных систем клиентов:

• ранние или драматические потери в собственной жизни или в родительской семье: например, потеря родины, ранняя смерть близких родственников или события, связанные с насилием;

• семейные ситуации, заставившие рано повзрослеть, — что часто связано с внутренней или внешней перегрузкой;

• сильная лояльность по отношению к обоим родителям, которая переживается как глубокая связь и в то же время как противоречивые требования.

Возможно, в этом и заключается ответ на вопрос, почему в начале терапии при состояниях страха и паники полезно фокусировать внутреннюю систему и предлагать расстановки на метафорическом уровне.

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: