Много горело вражеских танков, а еще больше навсегда осталось на поле боя, превращенные в груды металла.

И все же гитлеровцы, преодолев сопротивление 40-го артиллерийского полка, устремились на юг.

Я рассказал об этом бое лишь в общих чертах. Приведу письма, написанные свидетелями и непосредственными участниками драматических событий того июльского дня.

Комиссар 2-го стрелкового батальона старший политрук П. С. Волошин.

«Утром 29 июля нашему батальону было приказано занять оборону в районе Верхних Хоролей и любой ценой остановить противника. Вскоре после того, как мы вышли на позиции, перед нами появилось 27 танков.

Оказавшись на открытой местности, не успев отрыть окопы, наши бойцы не дрогнули, смело вступили в бой с танками.

Огонь открыла полковая батарея, которой командовал лейтенант Муляр, и с первых же выстрелов подбила два танка. Еще один уничтожил командир сорокапятки сержант Дунич. Отличились и петеэровцы, которые ближе всех оказались к противнику: они тоже вывели из строя одну машину.

Встретив организованный отпор, враг остановился и отошел назад. Но тут прилетели самолеты и стали бомбить позиции батальона и 40-го артиллерийского полка. К прежним танкам подошло вдвое больше других, и всей лавиной они устремились на батальон.

Бой закипел с новой силой. Полковая батарея подбила еще два танка и один сожгла, но и сама, располагая двумя орудиями, потеряла одно вместе с орудийным расчетом. Командир батареи лейтенант Муляр был тяжело ранен.

Как и в начале боя, храбро сражался сержант Дунич. Он подбил еще один танк, но второй раздавил сорокапятку и героя-артиллериста.

Недалеко находился политрук 4-й стрелковой роты Лобачев. С противотанковой гранатой в руке он бросился навстречу вражескому танку. Ценой своей жизни политрук Лобачев уничтожил танк противника.

Почти в то же время, но в другом месте загорелся еще один танк. Поджег его неизвестный нам герой, применив бутылку с зажигательной смесью.

В тот день я не видел людей, которые бы спасались бегством. Каждый дрался, как только мог. Но наши ряды таяли. Рядом со мной замертво упал, прошитый пулеметной очередью, командир нашего батальона Иван Михайлович Мельник — человек большой души и беспримерного мужества. Тяжелые ранения получили секретарь партийного бюро полка политрук Николай Михайлович Ищенко и уполномоченный особого отдела политрук Александр Алексеевич Сердюков. Мой связной красноармеец Ольштейн был раздавлен танком. Молодой лейтенант Борис Кондыба противотанковой гранатой подбил танк, но и сам был тяжело ранен в голову.

Много, очень много потерял батальон убитыми и ранеными. Был ранен и я.

А противник, хотя и оставил на позициях батальона 10 сгоревших и подбитых танков, продолжал рваться вперед».

Уполномоченный особого отдела политрук А. А. Сердюков.

«Вместе с секретарем партийного бюро полка политруком Ищенко мы прибыли во 2-й батальон, чтобы оказать помощь в организации партийно-политической работы.

Вскоре батальон был атакован большим количеством танков, которые стали распространяться по нашей обороне. По пути в минометную роту меня ранило осколком разорвавшегося снаряда в правую лопатку. Испытывая мучительную боль, я пытался перевязать рану. И тут скорее почувствовал, чем увидел, что на меня надвигается танк. Пытаясь укрыться от стального чудовища, я плотно прижался к земле, а в последний момент, когда танк был уже рядом, сжался в комок и. упершись ногами в землю, немного отодвинулся от дороги. И все же правой гусеницей танк проехал по моим ногам и раздавил их. Тут же я лишился сознания.

Вечерняя прохлада и крупные капли дождя, который принесла набежавшая туча, освежили меня, и я очнулся. Кругом стояла немая тишина, а я, совершенно беспомощный, лежал один на глухой полевой дороге, пересекавшей пшеничное поле.

«Неужели конец? — думал я. — Неужели никто не найдет, не поможет и я так и погибну здесь в одиночестве?»

Мне стало страшно. Большой черный ворон, вероятно в поисках добычи, кружил над полем. Что-то недоброе, зловещее было в самом его появлении; я содрогнулся и застонал от бессилия. Но тут же поборол свою слабость и, собрав остатки сил, стараясь поддержать угасающую надежду на жизнь, на спасение, не то запел, не то запричитал: «Ты не вейся, черный ворон, я солдат еще живой». Вскоре на меня опять нашло забытье.

Видимо, не суждено мне было умереть. Меня нашли жители Верхних Хоролей и принесли к себе в школу. Когда утром следующего дня ко мне вернулось сознание, я увидел, что к моим ногам вместо гипса привязаны доски. Вокруг себя увидел еще около 30 раненых бойцов и командиров. Местные жители, главным образом женщины и девушки, рискуя собственной жизнью, спасли жизнь мне и многим людям нашего полка. Спасибо им».

Из письма командира 40-го артиллерийского полка майора В. П. Калинина Е. Н. Русанову.

«К сожалению, я не могу сообщить вам подробностей гибели вашего брата А. Н. Русанова, который был начальником связи 2-го дивизиона, так как во время боя, который произошел 29 июля 1942 года, мы были в разных местах: я — на своем наблюдательном пункте, а он — с командиром дивизиона.

В тот день сто танков противника, поддержанных авиацией, атаковали позиции нашего полка. Противник имел явное превосходство. Но наши артиллеристы не струсили и не отступили. Они смело и решительно дали отпор врагу. Многие командиры стали к орудиям, заменив убитых наводчиков, и лично вели огонь по танкам врага.

Первый удар принял на себя 2-й дивизион. Его люди дрались как герои. Командир дивизиона майор Мошечков лично вел огонь из орудия. У орудия он и погиб. В том бою погиб и ваш брат Анатолий Николаевич Русанов. Артиллеристы 40-го полка тогда сожгли 12 танков и 19 подбили.

Но наши силы были на исходе. 2-й дивизион был смят танками противника. Много наших людей у орудий погибло».

Я мог бы привести свидетельства и других участников описываемых событий: помощника начальника штаба 40-го артиллерийского полка капитана Александра Илларионовича Марковского, комиссара этого полка батальонного комиссара Мирона Ермолаевича Колечко и многих других товарищей. У каждого из них свой стиль письма, своя манера выражения мыслей, но все они говорят об одном: в жестокой борьбе с врагом советские люди проявляли невиданный героизм и, когда надо было, ценой своей жизни спасали Родину...

К сожалению, обстановка еще долго оставалась для нас крайне тяжелой и сложной. Именно из-за этого мы не смогли донести командованию армии ни о самом бое, ни о его результатах, как не смогли и представить достойных к правительственным наградам. А достойных было много. И справедливость требует, чтобы я перечислил хотя бы некоторых. С великим уважением называю я их имена: командир 2-го дивизиона майор Василий Степанович Мошечков, начальник связи этого дивизиона Анатолий Николаевич Русанов, командир 2-го батальона капитан Иван Михайлович Мельник, комиссар этого батальона старший политрук Петр Сергеевич Волошин, секретарь партийного бюро полка политрук Николай Михайлович Ищенко, командир 40-го артиллерийского полка майор Василий Петрович Калинин, уполномоченные особого отдела Александр Абрамович Уляев и Александр Алексеевич Сердюков, старшие лейтенанты А. А. Зверев, А. Т. Рылушкин, политрук 4-й стрелковой роты Лобачев, командир сорокапятки сержант Дунич...

13-я немецкая танковая дивизия, с которой пришлось скрестить нам оружие, продолжала двигаться на юг в сильно потрепанном виде. На острие удара вражеских танков оказался наш 101-й стрелковый. А в тот день, о котором идет речь, гул боя отдалялся все дальше и дальше. Последние мотомеханизированные колонны фашистов скрылись из виду. Мы нежданно-негаданно очутились в тылу врага. К вечеру части 4-й стрелковой сосредоточились в районе населенного пункта с необычным названием Пятая Сотня. Перед нами вставали новые, полные неизвестности задачи: действовать в тылу врага, пробиваться из окружения. Сколько сил и времени потребуется для этого, никто не знал. Главное заключалось тогда в том, чтобы собрать наличные силы, привести их в порядок и подготовиться к новым испытаниям. Не давал покоя и вопрос о судьбе раненых, которые остались на поле боя у Верхних и Средних Хоролей. Отступая под ударами прорвавшихся танков и моторизованной пехоты противника, мы не смогли подобрать всех и вывезти в тыл. Да и тыла как такового у нас уже не существовало: и впереди, и позади нас находились фашисты.

Что это так, мы хорошо знали. Но знали и то, что на оккупированной территории остались советские люди, горячие патриоты своей Родины. В глубине души мы надеялись на них и не ошиблись. Уже потом я узнал волнующую историю спасения наших раненых однополчан, узнал о подпольном госпитале, который был создан советскими патриотами в тех самых Хоролях, где наша дивизия приняла смертельный бой.

Подпольный госпиталь возглавила жена военного летчика Александра Петровна Третьякова, приехавшая на хутор с трехлетним сынишкой в день боя. Ближайшим помощником Третьяковой стала Таня Бодрягина, медицинской сестрой — Мария Киселева, нянями-санитарками — Таня Зинченко, Анна Казачкова, Катя, Клава и Рая Карлашовы, Галя Сильченко, Паша Ивашина, Клава Горбанева, поварами — Анна Кумкова и Дарья Киселева.

Пятьдесят одного человека подобрали на поле боя отважные женщины и девушки. Шестерых выходить не удалось — скончались от тяжелых ран. Одиннадцать солдат и офицеров, быстро подлечившись, перешли через линию фронта к своим. А 34 человека нуждались в длительном уходе и лечении.

Полгода существовал подпольный госпиталь. Полгода в тылу врага бесстрашные патриотки вели самоотверженную, полную смертельного риска и крайнего напряжения борьбу за жизнь раненых советских воинов. И в эту борьбу, так или иначе, оказались вовлеченными жители окрестных сел и хуторов...

Дислокация автобронетанковых частей Южного фронта с 25.07 (16.00) на утро 29.07.42.

От автора. Только вот действующих танков на данный момент во всех этих бригадах и батальонах почти не было.

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: