Путь гения – Иная точка зрения

Когда-то, ему перехотелось писать. Это по прежнему доставляло ему неимоверное удовольствие, но, он не видел в этом смысла. Ведь, все кто были до него, тоже писали, тоже несли, что-то в массы, и что в итоге?

В итоге, во времена доступной информации, когда каждый может получить высшее образование, не выходя из дома, не покидая свой уютный мир. Мало, кто знает прежних поэтов, писателей, творцов. Все знают Пушкина, но многие ли читали его? Многие ли пошли дальше школьной программы, читали взахлеб и восхищались талантом? Многие ли вычли из книг великие знания и истины, и изменили мир вокруг себя, изменили самих себя.

Нет, с новым утром, вчерашний вдохновленный святыми откровениями, забывал их, и опять в силу вступала грешная неправда и заблуждение.

И есть ли она, та самая истина. Или все же для каждого она своя?

Нужна ли она, если до нее дотронуться лишь малые проценты, и поймут и примут лишь единицы.

Нужно ли тогда посвящать себя неблагодарному делу, тащить в гору камень?

И не надо лишь потому, что ты считаешь свои творения высшей истиной. Вот если ты считаешь их, лишь своим заблуждением или своей собственной истиной, тогда пиши, тогда посвяти этому жизнь.

Но, опять с оговоркой, и оговоркой на то, что ты не считаешь себя учителем человечества, не возводишь себя в ранги спасителя.

А если возводишь, да еще ореол благородства и мученичества на себя одеваешь, то лучше не пиши, брось и иди в другое ремесло.

У нас среди людей, очень привычно оправдывать свою жизненную несостоятельность, свою непостоянность, свои измены и предательства, свой дурной характер тем, что ты творческий человек. Что тебе необходимо совратить малолетнюю девочку, ради вдохновения. Что тебе для душевной гармонии необходимо уйти из семьи, бросить детей, жену которую привязал к себе, и пойти туда куда зовет высокая в небе звезда. И где-то на полпути сдохнуть, как бродячая собака. Ведь, когда сдохнешь, все земные грехи тебе сразу спишут, все проститься, и добрые слова прольются дождем по тебе, и воздвигнут тебе памятник, а в наше время, твоя рожа и вовсе украсит аватарки тех, кто быть может до твоей смерти и не знал о тебе. Смерть это трусливый подвиг. Смерть ради искусства, кому мы врем, это не искусство, это слабости, любовницы, наркотики, алкоголь, прожигание и сокращение жизни. Но, все верно, религия учит принимать мучения, а саморазрушения по средствам удовольствий, это как наказание себя, только за что?

Искусство требует жертв? Зачем тогда это искусство, если у истоков десятка картин, будет лежать несчастная и голодная жизнь художника. У прочитанных одной миллионной земли книги, будут лежать запои и загулы автора, его не выдержавшее сердце, ранняя седина его жены, а быть может детство ребенка, который хотел отца, а отец хотел нести великую истину в массы.

Как тиран доводящий жену до самоубийства и не сумевший сделать счастливыми своих детей, может строить рай для всех прочих людей большой страны, упавшей к его ногам, да на плечи. Может тогда не стоит заводить семью, пройти вазектамию, и саморазрушать себя в угоду искусства, только лишь себя, но никого иного, иначе чем художник не палач.

У нас как-то прижились рано ушедшие поэты, которые писали прекрасные стихи своим барышням, а на деле были не способны нормально любить, они любили лишь свою роль в этой «любви». Это был некий дополнительный наркотик для творчества и для смысла существования. Вот их отлюбивших многих женщин, и рано ушедших, мы помним. Но, мы как-то забыли тех, кто писал без грубости и пошлости, и жил так же, с любимыми до старости. Они, как-то мимо нас прошли. Или мы считаем, что им нечему нас учить? Жизни человека умершего в своей постели в старости, нечему учиться? Действительно, чему может научить человек, который всю жизнь был верен себе и своей любимой, человек который растил деревья и детей, любил своих собак, и постоянно читал книги, питаясь лучшими мыслями человечества, и дополняя их своими. Толи дело юный азарной гуляка, который тратил себя на женщин, на выпивку, не вылазил из кабаков и из книг читал только свои, царицам, пьяным шлюхам и милым сентиминтальным барышням. Но зато, как он про березки писал, как родину чувствовал, и ее же разбазаривал разбазаривая себя. У меня лежит его томик, и он прекрасен частично, но зная, какая бессмысленная и потерянная жизнь стояла за всем этим, мне становиться грустно, хотя это даже не грусть, это тоска и уныние. И мне не понятны те, кому такая жизнь кажется романтичной, мне она кажется грустной, и ничего я поделать с этим не могу. Может от того, что чуть пережив его на шесть лет, умер мой отец, тоже оставив на земле двух известных мне детей, тоже прожив быстро, в тоже время мучительно, долго и больно. Может от того, мне не романтично, что смерть, это никогда не хорошо. И Ромео со своей подругой, это почти, как мой друг Игорь, который умер в 21 год, не за что, а она осталась, и остались люди, которым его смерть искалечила души.

Все же мне ближе Мастер и его Маргарита, которые скушали крови на балу у Сатаны, и им подари вечность на двоих, из уютного подвала, в бесконечное царство света и тьмы. Вот это романтика, вот это роман, вот это искусство. А остальное, самовлюбленное чувство жалости к себе, с оправданием того, что дар поэта, это проклятье, и тяжкая жизнь, это плата за талант.

Гроша ломаного не стоит этот талант, если ценой встает жизнь человека.

Да, дым от этой прожженной жизни, согревает чьи-то умы, и чего-то стоит, но была бы меньше цена этого таланта, если бы ради него, не была положена жизнь на алтарь? Тут конечно можно вспомнить, миллионы загубленных жизней, которые не сделали ничего, ничего из того, за что их может воспевать серый ум обывателя. Но, разница в том, что когда уничтожают тебя, и по определенным обстоятельствам ты не в силах выжить – ты жертва. А когда ты сам уничтожаешь себя, сам создаешь себе условия для самоуничтожения, то ты просто палач, причем своей собственной жизни. А когда, при всем при этом, ты еще смеешь прикрываться жертвенностью во имя искусства, оправдывая тем самым свою слабость и грехи, то ты не только палач, ты еще и лицемер.

Когда мать оставшаяся без детей, не найдет предлога для жизни, я кину камень в того ублюдка, который скажет, что она слабая. Но, когда «творческая личность» наложит на себя руки, а на утро ему возведут памятник, я пожалуй не стану кидать в этот памятник камнем, но и в тех кто осудить умершего, я тоже не кину камень.

Наш герой, наш иной гений, тоже искал смерти глаза и страдал прочей ерундой, и были моменты, когда он выходил за рамки нормальности, и падал в унынье, и его творения были не поняты, и его жертвенность не оценена, и его тяжкий путь. Так вот сочувствия он не заслуживал, он заслуживал жалости, ибо был он жалок и ничтожен в такие моменты. Ибо жила в нем любовь к себе несчастному, инстинкт самосохранения доведенный до абсурдной стадии, когда отвергая весь мир, ты ноешь о том, что никому не нужен. Когда сидя в четырех стенах, выключив телефоны, и послав всех к чертям собачьим, ты ноешь о том, как одиноко среди звезд, как несправедлива жизнь, как тебе досталось проклятье, вместо обещанного дара. Но и тут, он был иным. Он не покончил с собой, и как-то перерос свою апатию, свою жертвенность, свое желание посвятить себя искусству, которое должно убить его. И выбрал он, другое искусство, без летального исхода. Нет, он не менял пера, и все так же писал свои рассказы и стихи, но не ради масс, не ради святой и одному ему известной богом даденной истины, а ради того, что ему это просто нравилось. И уже не надо было бояться быть неорегинальным. Не надо было бояться того, что это уже было сказано до тебя. Более того, уже не было важно, кто и когда это прочитает. Не был важен конечный смысл, потому как смысл был уже в другом, а именно в самом процессе создания. Тогда же, этот подход он применил ко всей своей жизни, к людям, к любимой, к друзьям, вещам, поступкам. Делать не ради смысла, поскольку его нет ни в чем, а делать ради удовольствия, просто потому, что так хочется. Хочется писать? Пиши! И не важно, кто это прочтет, поймет ли, оценит ли. Важно получить удовольствие от процесса, и по возможности от конечного результата. Будет ли она всегда с тобой? Будет, если будешь жить сейчас, не забегая вперед, не пытаясь получить все и сразу, не пытаясь обогнать время, сесть одной попой на два стула, и просто любить ее здесь и сейчас. Ведь, если не любить ее сейчас, она не будет тобой любима в твоем будущем, которого тоже не будет, поскольку ты в него бежишь из настоящего, которое и должно сформировать будущее.

Изначально тот рассказ, был просто одностраничной зарисовкой, про то ли писателя, то ли про поэта, толи про музыканта, который добился славы, добился успеха, но от чего-то должен умереть. И умереть он приезжает в свой город детства. Садится на лавочку среди зимы и снега, допивает джин-тоник, и тихо умирает.

Мне было тогда 15 лет. Я опубликовал этот очерк, и на ряду с другими, он пользовался популярностью, на ныне не существующем ресурсе.

Тогда, в 15 лет, смерть казалась делом избранных. Делом благородным.

Когда я решил, что этот очерк нужно развить, мне было 17 лет. И два дня, истратив в общей сложности 3 часа, я написал этот рассказ. Герой уже умирал иначе, и умирал оставляя дома жену и сына. Что может быть прекрасней для 17 летнего юноши, чем жертвенная смерть во имя искусства. Так казалось мне тогда. В 17 лет это простительно. Сегодня мне 21, и все это я уже вижу иначе. Умирать герою не стоило. И он бы не умер сейчас, но он родился тогда, и не мог не умереть.

Повторятся не буду – в смерти нет романтики и мужества. Мужество в жизни, несмотря ни на что.

По серым городам, не замедляя шаг, шел старый мужчина, не имеющий возраста и имени, одетый в стертые коричневые башмаки и потрепанный серый пиджак. Несущий в себе, плачущие души людей, и их молитвы. Все морщины на его лице, были отпечатками веков, через которые он прошел. Он не был виден людскому глазу, и только собаки чувствуя его, начинали горько лаять. Они боялись его, но чувствовали в нем, что-то родное. Он ведь, как и они, знал, и понимал очень многое, но в силу своих причин, не мог сказать людям, ни слова. Он приходил однажды в каждый дом, и закрывал глаза детям вселенной. Он был одинок, и только собаки дарили ему свой лай. Ветра, проходящие через него, подхватывали плачущие души, и несли их за собой. Ветра сажали души в небесный ковчег, который вмешал в себя всех детей вселенной, которые были достойны отправиться в вечное плаванье.

Но кроме достойных, были и не достойные. Недостойные, должны были, быть посаженными ветрами на Титаник, который уплывал во тьму, и тонул в ней. Иногда, недостойные пытались избежать своей участи. Они пытались вырваться из рук ветров, и ветра, удерживая их, бились в окна, стучались в двери. Очень редко, ветрам не удавалось удержать в своих могучих руках, всех недостойных. И недостойные убегали, прятались в подвалы и заброшенные квартиры. Но за ними приходили уже не ветра, за ними приходили ураганы, которые, не дожидаясь Титаника, сразу топили недостойных во тьме.

Земля, была портом, в котором рождались души. Портом, в котором души гостили, перед большим плаваньем. И каждый житель земли, каждая душа, своей жизнью показывала, какого из уготованных ей мест, она достойна. Вселенная наделила жителей земли, телесной оболочкой, и дала душам короткий срок. Срок, за который души должны были проявить себя. Жители земли, не знали, о том, что после смерти тела, их душа попадает во власть ветрам, которые смотрят на их жизнь и поступки, решая, куда попадут эти души. И эта система была самой честной. Её нельзя было обмануть. Её нельзя было разрушить.

И старик и ветра, и души обитающие на небесном ковчеге, ждали лишь одного. Они ждали дня, когда родятся и умрут последние дети вселенной. И тогда ковчег отчалит от берегов земли, и отправится к вечному солнцу.

Но, это было бы слишком просто и бесполезно. Родится и умереть, или ждать, пока родится последний житель земли, последние дети вселенной. Потому, души которые падали и тонули во тьме, рождались вновь, как вновь рождались и души на корабле, который бороздя просторы вселенной, спускал своих пассажиров, на маленькие отдельные лодки, и лодки уплывали обратно на землю, давая детям вселенной родится еще раз.

Были и третьи, эти третьи уже не рождались на земле, они рождались в другом, более совершенном мире, на порядок лучше чем наш, для детей, которые на порядок лучше чем мы. Но обо всем по порядку...

Шли годы, за ними вдогонку бежали века и тысячелетия. Росло число рождающихся и умирающих на земле. И стало сложно одному старику собирать все людские души. Конечно, рождалось людей всегда больше, чем умирало, но все же, было слишком много новых душ обреченных на смерть, что бы один единственный безвольный инквизитор, собирал все выпавшие из жизни души. И тогда старику, было дано кем-то свыше, полномочие, вербовать в свои ряды наиболее чистые и благородные людские души, что бы продолжать вращение вечного колеса жизни. Но, старик отказался от этого полномочия, объяснив, что он совсем не хочет решать, кто достоин, а кто не достоин, нести тяжкий и одинокий груз невольного инквизитора. И тогда, высшими инстанциями, была создана специальная комиссия вербовщиков, которые и занимались поиском новых инквизиторов.

Так, в 1834 году, волею комиссия вербовщиков, меня в возрасте 37 лет, приняли в состав земных инквизиторов.

Наверное, я бы долго собирался с мыслями и не решался вступить в эту роль, предпочел бы легкую смерть, долгой и мучительной жизни, в одиночестве, в котором я лишь холод внутри умирающих людей. Но, выбора у меня не было, и на деле, я понял, что моя задача, не заключается в том, что бы быть воплощением зла, и моя задача была в том, что бы в выбранный временем момент, посадить погибающую душу в корабль и пустить в плаванье, что бы потом, подарить новое начало. Ведь, конец одного, этого всегда начала другого.

У меня не было учителей, которые объясняли мне смысл всего земного, и всего неземного. Все это я узнал сам, все это я и так знал, просто оно было слишком глубоко в памяти. Настолько глубоко, что не зная этого, я никогда бы не нашел дорогу к этой двери в своей голове, за которой была огромная кладовая, хранящая в себе память веков, память тысячелетий, память каждого мига, с момента сотворения мира.

Но, став инквизитором, я открыл эту дверь, и с силой равной атомной бомбе или огромной любви, в мое сознание хлынули воспоминания миллионов лет существования земли. Будь бы я на тот момент обычным человеком, я бы захлебнулся в этом бесконечном потоке знаний, поскольку дверь которую я открыл, напоминала дверь, за которой годами копилась вода, и открыв ее, вся вода нескончаемым потоком устремлялась к тому, кто по ошибке открыл эту дверь. Но, я был уже не просто человеком, вернее, я был уже ни человеком, и утонуть не мог. Все земные ограничения, данные моей сути при рождении, все санкции наложенные на каждую человеческую душу при рождении на земле, все они были сняты, и я мог использовать весь свой потенциал, в полной мере. Но, с одним исключением, я не мог применить не одно из своих знаний, и рассказать о нем кому либо. Мне это очень напоминало историю немого мудреца.

Но, я не вправе рассказывать чужую историю. Я не в праве рассказать даже свою. Ни то, как я стал инквизитором, ни то какие души я нес в вечное плаванье в ожидании нового рождения. Я вообще, не вправе издавать звуков, у меня совсем другая работа, но о ней не стоит говорить.

Поэтому, лучше дать слово немому мудрецу, который откроет вам меньше истин, но зато, он имеет право на их разглашение.

Родился в новом теле мудрец, который помнил все свои жизни от начала времен, до сегодняшнего дня. Из века в век, рождался он немым и не мог поведать людям о своем опыте рождений и смерти на земле, да и не стали бы люди его слушать, не достаточно развиты они еще были. И мудрец смирено ждал нужного дня, и дабы ничего не забыть, каждую свою жизнь, записывал в длинные рукописи, собирая самые важные и нужные из истин, собирая человеческие пороки и таланты. И каждую свою жизнь, (умея понять, когда его настигнет смерть), собирал свою рукописи и отправлялся в путь, к глубокому ущелью.

И вот в очередной раз, собираясь оставить предсмертный след, пошел он к ущелью, но вход был закрыт. Там где раньше был узкий проем, не было больше ничего, словно и не существовало никогда проема. Сел мудрец возле ущелья, и умер.

Он родился снова, но перед этим, комиссар поведал ему, что это будет его последняя жизнь на земле. Он искупил все свои грехи прошлого уровня, собрал все необходимые знания, и душа готова перейти на следующий уровень. Но, прежде, суждено родится ему на земле в последний раз. Комиссар даст тебе дар речи, и ты должен говорить. Поведать людям все самое важное, из того, что успел познать за свои жизни. Люди почти готовы к этим знаниям, и многое им уже необходимо.

Поймут и примут не все, будь готов к этому, прими это с пониманием и прояви терпение. Ты слишком долго не мог говорить, и теперь настало твое время. Ты должен говорить всем и всякому, не взирая на возраст и пол. Не взирая на веру и чин. Иди по миру с миром и неси свои знания. Расскажи все, что помнишь, как бы оно не противоречило друг другу. Каждый услышит и подчеркнет то, что ему надо услышать и подчеркнуть. Ты дашь им ключ, дверь они должны найти сами. Ступай и помни, сколько жизней ты томился в молчании, и сколько продлится век твоих слов. Ступай и помни, какую ношу ты несешь.

Я прожил не одну жизнь. Проплыл не одну реку, и прочел не одну тысячу книг и душ.

Увы, я наблюдал, как люди жили на истинах, которые утратили свою силу для их времени, истины те, были уже не актуальны, забылся источник, забылся первичный смысл, и истины стали не уместны. Но, люди продолжали жить по этим истинам, продолжают и сегодня. Не зная, почему рассыпать соль к ссоре, почему это было так раньше, и почему это не так сегодня. Почему нельзя делать то, и нужно делать это. Что есть добро, и что есть зло. Все потеряло свой первичный смысл, и человечество живет на отголосках. Человечество слышит эхо, а эхо доносится лишь обрывками фраз. И из этих обрывков, люди черпают истину, которая не полна, и из-за своей неполноты, своей недосказанности, своей оторванности от контекста, эта истина не в пользу, а во вред. Эта истина не отражает сути вещей, примерно так же, как надпись о дате рождения и дате смерти, ничего не может сказать нам, о жизни этого человека. Эти даты, есть лишь конечная мысль человеческой жизни, последней строкой. Но, как последняя строка, может быть понята, если из книги убраны тысячи других строк, которые зачинали эту самую строку, и без которых последняя строка является, лишь набором слов.

Я не смогу рассказать всего, что знаю, у меня не хватит времени, моя последняя жизнь ограничена, и с каждой секундой не упавших песчинок все меньше. Я расскажу лишь самое главное на мой взгляд. Смысл человеческой жизни, кто мы, для чего приходим, и куда уходим. Я лишь промолчу о том, что мы, пока нас нет, ибо это ни то, что надо знать каждому, да и я сам не знаю, или забыл.

Истины мои будут изложены коротко, по сути, без растяжек на сотни страниц и тысячи абзацев, ибо в ваше время, человек не может долго вникать в бесконечные страницы исписанные буквами. Мы живем в эпоху минимализма. Будь то книги, рассказы, телефоны, отношения, интересы.

На все мы отводим мало времени, спеша познать все, не познавая главного. Человек хочет познать смысл книги в пару строк, смысл фильма по комментариям к фильму, смысл человека по его анкете в сети. Я покорюсь вашему веку, и изложу свои мысли и истины в доступной вам форме, стараясь тратить, как можно меньше строк и вашего времени. Я дам вам семя и ответы, а вы уже сами решите, если хотите взрастить на этих семенах деревья. Хотите пойти в магазин и купить хлеб, который будет стоить примерно столько же, сколько эта книга, или сделаете выбор в пользу книги. Но съеденный хлеб, вы съедите единожды, а моя духовная пища, сможет кормить вас всю жизнь, как впрочем и ваших детей. Плоды, которые вырастут на дереве, которое я посажу в ваших домах и душах, смогут кормить не одно поколение вашей семьи.

Если вы готовы, я начну. Столы накрыты, и я зову вас в гости в свою душу и живущие в ней мира.

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: