Понимание суфийского изучения

Суфии говорят о «мире» и о том, как он воздвигает стену между человечеством и реальностью.

Это — сплав слишком далеко зашедших тенденций: естественного стяжательства и социальной обусловленности.

Все организмы, включая человеческий, пытаются заполучить в свое владение как можно больше всякого рода вещей. Общество учит людей ограничивать подобную тенденцию. Такое ограничение, помимо прочего, позволяет человеческому существу достигнуть более глубокого восприятия, чем это возможно в противном случае.

Человеку следует учиться, и его нужно обучать тому, ограничения какого вида и степени являются необходимыми. Один из аспектов суфийской деятельности обучает равновесию, которое позволяет человеку приобрести нечто отличающееся от социальной гармонии или просто хорошего эмоционального самочувствия.

Многое из того, что принято считать духовными учениями, на самом деле опирается на развитие жадности, эмоций и стяжательства. Разумеется, люди, которые следуют подобным учениям, не понимают разницы. Они воображают, что эмоциональность и есть духовность.

В прошлом суфиев обвиняли в поощрении эмоциональности. Дело в том, что эти суфии настаивали только на определенной степени эмоциональности, имея дело с учениками, нуждавшимися в ней из-за своей чрезмерной холодности. Естественно, «эмоционалы», изучавшие только какую-то часть суфийской деятельности (обычно по книгам), из всего материала выбрали именно этот аспект. В результате они ввели в заблуждение и себя, и других — так появились суфийские культы, не имеющие к суфиям никакого отношения. Многие из этих культов, ввиду большого количества эмоцио-налов в каждом народе, стали очень известными, а некоторые даже считаются классическим выражением суфизма.

Не являетесь ли и вы одним из тех, кто бессознательно ищет в суфийских занятиях определенный вид эмоциональных стимулов и испытывает смутное чувство неудобства, когда суфии отказывают ему в желаемом?

Любой самый заурядный психолог подтвердит, что люди постоянно чего-то ждут от явлений, которые им интересны. Они (хотя и не всегда осознанно) заранее рисуют себе картины того, что «получат» от какой-то определенной вещи. Если они не чувствуют, что «получают ожидаемое», они реагируют соответственно. Разумный человек, вдруг ощутив некое неудобство, будет искать истинную причину своего чувства. Если же индивид утратил бдительность относительно самого себя, он сделает лестный для своей проницательности вывод. Он подумает: «Это не для меня, я не получаю желаемого».

Современный мир, построенный в основном на рекламе, сделках, на возбуждении в человеке жадности, на системе кнута и пряника, входит в сговор с примитивным элементом в человеческом существе. И этот образец, состоящий из угроз и обещаний, обнаруживает себя даже в наиболее почитаемых духовных традициях — настолько сверхупрощенными их сделали те, кого иначе как современными знахарями не назовешь.

Суфии уже самим своим существованием предъявляют вызов этой доктрине. Они, до некоторой степени, всегда ей противостояли. И, до некоторой степени, то здесь, то там постоянно провоцировали недоброжелательные реакции людей. Подобный факт можно объяснить тем, что люди кнута и пряника чувствуют исходящую от суфиев угрозу. На самом же деле суфии не представляют никакой угрозы для таких людей, поскольку похожие личности будут всегда, и во все времена у них будет достаточно слушателей и приверженцев для их собственного удовлетворения. Они бы легко заметили это сами, если бы не чувствовали себя крайне неуверенно.

Но суфии, хотя и не несут в себе угрозы, несомненно, являются вызовом. Сама концепция, что люди способны учиться и могут узнать себя, других и то, что лежит по другую сторону обычного восприятия, и все это, возможно при использовании минимума, а не максимума эмоциональных или интеллектуальных усилий (притом оба этих фактора сохраняются в полном равновесии, так что ни вместе, ни по отдельности не развиваются сверх меры), — сама уже эта концепция представляет собой вызов. Она идет вразрез как с позицией интеллектуалов, так и с позицией «эмо-ционалов». На первый взгляд, она также противостоит позиции тех, кто думает, будто человек, стремясь к развитию духовного восприятия и понимания, должен вообще избегать проявлений и интеллекта, и эмоций. Но если в констатации факта усматривается вызов, то мы имеем право спросить, почему?

Естественно, должен существовать формат, в контексте которого суфийский студент сможет приблизиться к изучению и пониманию. В самых разных общинах и группах суфии на протяжении веков использовали структуры, способствующие наилучшему обучению искателей. В нынешних обстоятельствах вы могли бы принять к сведению следующие важные рекомендации.

Те, кто желает прогресса, должны исследовать свои предположения. Они должны исследовать свои реакции как на суфийское учение, так и на свои повседневные взаимоотношения и события. Они должны обдумать следующий принцип: «Никому не должно быть хуже от контакта со мной!» К этим трем пунктам следует прибавить еще два.

Суфийское понимание приходит в результате правильного изучения и обучения; при выполнении соответствующих упражнений, когда они предписаны; а также в результате напоминания себе о том, что незаделанные трещины могут свести на нет все усилия.

И еще, запомните один очень важный факт: вас учит само Учение, а не индивидуум. Процитирую одного мудреца, не пожелавшего (в силу приведенного выше) быть названным:

«СКОЛЬ МНОГИЕ НАЗЫВАЛИ КОГО-ТО ВЕЛИКИМ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО ОН НАПУГАЛ ИХ?»

«СКОЛЬ МНОГИЕ НАЗЫВАЛИ КОГО-ТО ДОБРЫМ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО ОН ДОСТАВИЛ ИМ УДОВОЛЬСТВИЕ?»

Если вы собираетесь чему-то учить, вам нужно свести воедино определенные элементы. Сюда входят знание, оценка студента, а также метод и содержание учения.

Должны присутствовать все три фактора, и притом в необходимом порядке, должной степени и соответствующим образом.

Любая другая ситуация приведет к обрывочному изучению и путанице, которые затормозят прогресс.

Скажем, если вы задумали преподавать литературу, химию, бизнес или драму людям, которые воспитывались в атмосфере современного Запада, вам не придется уделять вышеупомянутым требованиям слишком много внимания. Этот факт связан с тем, что умы обучающихся уже впитали из своей культуры большую часть элементов и подходов, так сказать, обзавелись необходимым фундаментом, на котором в данных областях можно что-то построить. Вам не придется начинать все с самого начала.

Но если бы вы взялись обучать химии членов общества, которые мыслят только в терминах алхимии, или учить астрономии тех, кто принимает ее за астрологию, у вас, да и у них, возникли бы совсем иные проблемы.

Изучение метафизики на современном Западе можно сравнить с попытками изучать фактическую химию с позиций алхимии. Если бы вам пришлось обучать в подобной ситуации, вы не ушли бы с головой в преподавание, уступая требованиям ваших студентов передать им «высшую форму алхимии». Вам пришлось бы начать с азов и установить формат, в контексте которого может быть усвоена химия.

Вы, возможно, воспользовались бы концепциями и процессами, экспериментами и тому подобным, доставшимися от алхимии, но должны были бы отделить это от остального алхимического наследия, то есть от привнесений, псевдозаключений и многого подобного тому, что отличает химию от алхимии.

И еще вы бы обнаружили, что некоторые или даже все ваши студенты читали и слышали всевозможные теории. Они прочли разные книги, проводили эксперименты и ждут, что вы дадите им разъяснения, столь необходимые и интересные, по их мнению.

В какой последовательности начнете изложение идей?

Каким оборудованием, инструментами и элементами воспользуетесь?

Что вы исключите, оставите на потом или вовсе проигнорируете?

Если вы действительно знаете, что делать, то должны будете начать с постепенного внедрения концепций, облегчающих студенту последовательное изучение. Вероятно, вы пойдете на некоторые компромиссы со своей аудиторией, но только до определенной степени, чтобы не делать изучение слишком сложным, но и не направлять его по ложному пути.

Суфийский учитель сегодня находится в таком же положении.

Индивид, жаждущий решить проблемы всего человечества сегодня, как правило, приходит к учителю с огромным рюкзаком идей, впечатлений и теорий, лишь немногие из которых будут полезны в этой исключительной специализации.

Тест, который необходимо пройти изучающему прежде всего, состоит в следующем: нужно определить, способен ли он или она учиться тому, что важно и уместно. Если ученик сам себе враг, то он или она будет цепляться за идеи, переживания, теории, порождающие импульсы наслаждения. Итак, прежде всего важно установить: хочет ли студент учиться или на самом деле (часто того не сознавая) хочет «развлечений».

Вот почему суфии упорно настаивают, что учащемуся необходимо исследовать свои предположения. Основное предположение, которое вырастает в препятствие, обычно такое: «Я чувствую, что это верно, значит, так оно и есть; и, следовательно, я буду по-прежнему работать с тем, что продлевает, а главное, усиливает подобное чувство».

Но знание существует не для того, чтобы доставлять удовольствие или разочаровывать.

Суфийские учебные пособия, в том числе учебники, преследуют две цели. Во-первых, как и предыдущие разделы настоящей книги, они информируют нас; во-вторых, несут в себе элементы, которые в соответствующее время выстроятся в умственную структуру, способствующую прогрессу ученика. Эта «умственная структура» не заменяет обычного мышления, но дополняет его. Суфии вовсе не рассчитывают, что люди смогут развить в себе понимание, посеяв суфийское учение на почву предвзятых мнений. Точно так же можно было бы обучать группу, интересующуюся алхимией, бросая идеи нового знания в негодную почву.

В суфийской школе люди учатся примерно так же, как и в обычном обществе, — аккумулируют простейшие элементы, которые помогают им в дальнейшем обучении. В современном мире и ребенок, и взрослый студент приступает к какой-либо организованной программе обучения, предварительно усвоив огромный объем фактов и опыта, на основе которых и выстраивается последующее обучение.

Люди, пожелавшие вникнуть в суфийское знание, допускают предположения, часто ведущие к трагическим последствиям: они полагают, что и в данном случае уже обладают неким эквивалентом необходимой элементарной базы. Это похоже на поведение человека, который хочет прочесть книгу, одновременно настаивая, что ему не нужна грамота. Таким же образом некто может стремиться изучить земледелие, опираясь на концепции и приемы кузнечного ремесла.

Запас базисного знания и опыта, находящийся в распоряжении современного человека, огромен и исключительно полезен. С его помощью мы сможем научиться самым разнообразным вещам. Чтобы стать суфием, вы не только должны накопить больше идей, опыта и умения, вам необходимо также и научиться использовать все это.

То и дело люди приходят к суфиям и заявляют, что, мол, такие-то и такие контакты, чтение книг и определенные переживания «привели их к учителю». Подобные люди ждут подтверждения истинности своих убеждений; они ищут дальнейших стимулов такого же порядка, то есть ожидают, что суфий прольет свет на некоторые тайны и решит какие-то проблемы. Этим посетителям редко приходит в голову, что тайны и проблемы не всегда существуют для того, чтобы разъяснять их. Как правило, люди еще в меньшей степени понимают, что путь, приведший их к суфию, почти всегда исчерпывает свою полезность после того, как достиг источника учения. Они никогда не слышали (или не обдумывали) такое предостережение: «Каким бы замечательным не был осел, на котором вы подъехали к дому, вам придется слезть с него, чтобы войти внутрь».

Что же является препятствием в изучении — хотя и не препятствует человеку воображать, что он может учиться или уже выучился, — прежде всего склонность прибегать к случайным (именно случайным, хотя и неслучайным с виду) предположениям. Суфийские учебные пособия предназначены для того, чтобы помочь человеку в решении подобной проблемы.

Отсутствие терпения и тщеславие резко осуждаются практически во всех религиозных системах. Почему? Потому что они унижают человеческое существо вместо того, чтобы возвысить мужчину или женщину.

Эти качества также осуждаются и во всех моральных и этических системах. Их не любят, им противостоят повсюду: в юриспруденции, в социальных взаимоотношениях, в науке и так далее. Почему? Потому что они создают сложности людям и делу, а также тормозят развитие.

Кем бы мы ни были, с самого детства нам постоянно твердят, что надо преодолеть в себе подобные черты, и поэтому они стали проявляться подспудно. Люди даже не подозревают, что они тщеславны или нетерпеливы. «Но уж, по крайней мере, в стремлении к истине, знанию и так далее я не тщеславен, и терпения мне не занимать, — яростно настаивает подобный индивид, — мне нужны знания, чтобы помогать другим людям. Мне надо спешить, ведь я так мало успел в жизни». На протяжении всей истории суфии наделяли людей способностью бороться с этими негативными чертами. Бороться с ними можно не подавляя их, а только наблюдая и исследуя и затем от них отстраняясь. Монашеские системы, изначально специализировавшиеся на иллюстрировании данных моментов, вскоре превратились в репрессивные и механические организации. Почему? Потому что они перестали практиковать следующее: анализ и предписание специфического лечения (для каждого индивидуального случая). Школа, — вначале гибкая и интерактивная, — превратилась в механическую: одни и те же молитвы, медитации, литании, мелодии, действия и так далее навязываются каждому. Без учета индивидуальных потребностей и потенциала. С человеческими существами обращаются как с животными — их успешно дрессируют, используя механизм угроз и обещаний, напряжения и повторения и тому подобное.

В течение нескольких последних десятилетий западное общество шагнуло далеко вперед, что дает его членам беспрецедентные возможности. Такой прогресс своим существованием обязан окончательному признанию механизма обусловленности, с помощью которого и раньше, и теперь людей можно заставить поверить практически во все что угодно. Это знание существовало и в прошлом, но было известно лишь немногим, передавалось сравнительно небольшим группам, поскольку считалось слишком разрушительным. Однако, как только (а именно, во время войны с Кореей) парадокс обращения в «веру» стал беспокоить западных ученых, они незамедлительно объяснили и даже продемонстрировали указанный феномен. Это открытие, как и многие другие, должно было ожидать признания до тех пор, пока люди не поняли, что другого объяснения нет. В результате работа, которую западные ученые могли бы завершить столетие тому назад или еще чуть раньше, была задержана.

Но лучше позже, чем никогда. Теперь и широкой публике необходимо усвоить факты ментальной манипуляции. Этого еще не произошло, что и послужило созданию самой благоприятной почвы для культов, ставших проклятием западного мира. Как на Востоке, так и на Западе в обществе, лишенном «иммунитета», замедленное усвоение этих фактов позволило появиться, окрепнуть и распространиться узкому политиканству, религиозному и эксцентричному фанатизму. В закрытых обществах запрещено учить подобному знанию.

В либеральных же сообществах лишь немногие интересуются данной темой, и все потому, что распространено следующее предположение: ментальная манипуляция есть что-то, имеющее отношение только к другим. Кроме того, это связано с тем, что люди во многих отношениях эгоистичны, а в некоторых других — великодушны. Реальность же такова: большинство людей затронуто каким-либо проявлением из огромного диапазона обусловленных верований, даже маний, заменяющих истину и, более того, пользующихся почитанием. Ведь нередко можно услышать: «такой-то и такой-то, по крайней мере, искренен».

Естественно, подобным ментальным состояниям нельзя противостоять. На самом деле, встречаясь с оппозицией, они еще больше расцветают. Это явление необходимо объяснять и сдерживать. Вышесказанное не станет «собственностью» индивида или группы после однократного прочтения этого отрывка. Для того чтобы неизвестный и не проработанный прежде урок, требующий усиленного внимания и запоминания, просочился в ученика — необходимо время. Так что настоящее изложение составляет часть материалов, которые надо время от времени просматривать. Поступая так, человек немного разовьет в себе соответствующий навык и будет от каждого прочтения получать минутную частицу понимания.

Жил однажды человек, и у него был сосед, владевший бахчой. Каждый раз, когда поспевали арбузы, владелец бахчи щедро угощал ими соседа. Так продолжалось из года в год, пока однажды крестянин не заметил, что его друг, любитель арбузов, чем-то озабочен и выглядит весьма удрученным. Он спросил его, в чем дело, и тот ответил:

«Конечно, арбузы очень полезны и приносят немало удовольствия, но я хочу большего. Поведай мне секрет арбузов, чтобы я мог проникнуть в самую их суть. То, что доставляет столько радости при вкушении, обязательно должно иметь некое начало, внутреннюю реальность, несравнимо более ценную». Но владелец бахчи ответил:

«Бери что дают и будь благодарен. Если сумеешь быть благодарным, возможно, тебе откроется и что-то большее. Но если, просто отведав чего-то, ты сразу начинаешь жаждать большего, подобное поведение не к лицу доброму человеку».

Однако совет соседа брать, что предложено и быть терпеливым пришелся не по вкусу любителю арбузов, и он сказал:

«По крайней мере, поведай мне, откуда происходят арбузы, чтобы я мог отправиться туда. Мне и самому, возможно, удастся что-то разузнать. В конце концов я не уверен в том, что твои слова — абсолютная и конечная истина».

«В моих словах отнюдь не было цели привязать тебя к себе или что-то утаить. Просто я хотел уберечь тебя от ненужных тягот и разочарований. Но если ты настаиваешь, будь по-твоему: отправляйся в Бухару, именно оттуда происходят лучшие арбузы. Может быть, в один прекрасный день ты поймешь, был я прав или нет. Но не поминай меня лихом, когда осознаешь, что попусту потратил много лет своей жизни».

И вот любитель арбузов отправился в Бухару, где, бродя от одной бахчи к другой, внимательно разглядывал арбузы и допытывался у бахчеводов, в чем же заключается арбузная сущность. Большинство считало его праздным зевакой, некоторые же думали, что он сумасшедший.

Наконец, ему повстречался один мудрый старец, который тоже выращивал арбузы. Вот что он сказал:

«Арбузы вырастают из маленьких семечек, сосредоточенных внутри плода, — ты неоднократно видел их, разрезая арбуз. Внутри этого семени и находится арбузная сущность. Но семя полезно лишь тем, кто выращивает арбузы и знает, как за ними ухаживать и доводить их до зрелости. Для всех остальных людей это преходящее и крошечное ядрышко не таит в себе никакой пользы. А если ты вздумаешь питаться подобными семенами, то просто уморишь себя голодом».

Но наш искатель услышал только первую часть объяснения и, уйдя от старца, стал питаться арбузными семечками, решив, что отныне его пищей будет сама «сущность» арбуза.

Он чуть не умер от голода, но, будучи жадным и целеустремленным, все-таки выжил, продолжая есть только арбузные семечки и надеясь, что секрет, который он искал, именно таким образом откроется ему. Так он и жил какое-то время, пока все-таки не помер.

Жил как-то в Абадане один дервиш. Вокруг его кельи всегда толпились ученики, приходившие из ближних и дальних мест, чтобы приобщиться к его мудрости и попытаться достичь знания и духовной реализации.

Иногда он говорил с ними, иногда нет. Порою он учил их по книгам, а иной раз давал различные задания.

Десятилетиями ученики пытались вникнуть в смысл слов учителя, постичь глубину его знаков, понять символы и любыми путями приблизиться к его мудрости.

Те, кто понимал, чему он учит, не тратили даром времени на разгадывание этой тайны. Они взращивали терпение и внимание, воздерживались от словесных ассоциаций с книжными текстами и с тем, что говорили другие.

Но так уж повелось в мире, что ученики порою воодушевлялись, порою впадали в уныние и всегда жадно хотели чего-то, пусть даже только мудрости и собственного блага.

Своему образу мыслей они давали самые разные объяснения, только не подлинные.

И вот спустя много лет один из таких учеников набрался смелости и заявил мастеру:

«О Мудрец, здесь немало людей, отдавших большую часть своей жизни попыткам следовать Путем знания. Некоторые из нас стареют, другие — уже состарились. И мы чувствуем, что должны раскрыть тебе наши сердца и поведать о нашей нужде в дополнительных указаниях, — как нам быть дальше?»

«Пойдемте-ка все вместе к берегу моря, и я покажу вам то, что все объяснит, если, конечно, вы сумеете это увидеть».

На каменистом берегу дервиш достал из воды гальку и спросил одного из учеников:

«Он такой гладкий и отполированный, что, видно, волны не одну тысячу лет перекатывали и волочили его туда-сюда».

«А теперь, — сказал дервиш, — возьмите этот мокрый камень, расколите его и скажите, что вы видите».

Они раскололи камешек и увидели, что внутри он был таким же, как и снаружи.

«А заметили ли вы, — продолжал дервиш, — что, хотя этот камень пролежал в море неисчислимое количество лет, внутри он совершенно сухой, словно бы никогда и рядом не был с водою. Вы, люди, подобны камням. Находясь в окружении мудрости, вы не позволяете себе проникнуться ею. Но, в отличие от камня, вы обладаете талисманом, который может позволить трансформирующему качеству пропитать вас до самой вашей сердцевины.

Этим качеством является терпение, воздержанность и открытость: для вас вроде как три качества, а по сути — одно».

Затем дервиш со своими последователями поднялся на холм, возвышавшийся над морем, — там, несмотря на иссохшую почву, росло великолепное дерево.

«Это дерево, — сказал он, — такое высокое и плодоносное, смогло вырасти здесь, где ничего больше не растет. Оно сумело вырасти таким, совершив надлежащие усилия, указанные ему внутренней сущностью семени, которое дало начало его жизни: из семени поступил сигнал проникнуть как можно глубже в почву, чтобы достичь воды.

Пусть это станет для вас уроком, друзья мои».

(перевод на английский, Сирдара Икбала Али Шаха^{^[12]}.)

Вершины и пропасти обступают здесь наперекор

Мастер Руми признавал одного из величайших восточных поэтов и мистиков Хакима Санаи (1077–1150), своим учителем.

Это стихотворение, переведенное моим отцом, относится к малым произведениям мастера из Газны. Суфийского поэта Санаи признают вдохновителем Данте, жившего на полтора века позже. Произведение Санаи «Путешествие поклонника» является шедевром персидской литературы, которое посвящено переживаниям мистика на пути к просветлению.

Поэма, наполненная возвышенными аллегориями и множеством измерений, почти что повергает в растерянность тех, кто не шел этим путем. Красота языка и ритм стихотворных строк неотступно преследуют всякого, кто прочел произведение в оригинале.

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: