Или то, чему учат не в школе

Несколько дней меня грызла совесть. Я не знал, куда деть себя от стыда. Надо же – объяснится учительнице чуть ли не в любви. Такой наглости наша школа наверно еще не видывала.

«Хотя какая она на фиг учительница – на четыре года меня старше», - вторил совести внутренний голос: «Красивая девушка – вот и все».

Одновременно с приступами стыда я ощущал и какое-то странное чувство совершенного по-настоящему мужского поступка. Все правильно – Татьяна Евгеньевна принадлежала к взрослому миру, а я позволил себе раньше времени попытаться вторгнуться в этот мир. Это само по себе, пусть и немного, приподнимало меня в глазах сверстников. А еще появилось ощущение нашей общей с ней тайны.

Короче, к моменту следующей встречи с Татьяной Евгеньевной я был переполнен эмоциями до самых краев. Ни дать, ни взять – жених накануне сватовства.

Стихи я тоже написал. Они казались верхом совершенства, и мне не терпелось скорее вручить их Татьяне Евгеньевне.

Велико же было мое разочарование, когда на очередном уроке географии я не заметил с ее стороны ровным счетом никакой реакции. Скажу больше – на меня она обращала внимания меньше всех в классе, и вообще, все ее поведение демонстрировало полное отсутствие интереса к моей персоне. Я был в шоке. Само собой, отдавать стихотворение я не стал.

Молчаливая битва продолжалась три урока. Я демонстративно не вынимал из сумки даже учебника, не говоря уже о внимании к предмету. Все что я делал – это рисовал все уроки напролет с таким видом, словно я пришел сюда именно за этим, а география, учительница и все остальные оказались тут или по недоразумению, или случайно. Однако и это не пробивало географичку. Для нее место за партой, где сидел я, было пустым…

Так долго не могло продолжаться. Я почти физически возненавидел Татьяну Евгеньевну и твердо решил больше не появляться на географии. А там – будь что будет… Это было не легко сделать по той простой причине, что мне просто хотелось видеть объект обожания и ненависти, но впервые в жизни я сознательно отказывался потворствовать своим прихотям. И два урока прогулял вчистую.

На время своего увлечения географичкой я перестал встречаться с друзьями, боясь, что они раскусят мою болезнь. Я придумывал тысячу причин, чтобы остаться в одиночестве – недомогание, усталость, занятость…

Впрочем, «косить» мне пришлось недолго. От Игоря я узнал, что Татьяна Евгеньевна готовит с нашим классом программу на новогодний вечер, и что в следующей четверти она не будет уже преподавать, так как практика заканчивается. А уедет она аккурат на каникулах… Это было ужасно. Я понимал, что теперь время повернулось против меня. Собственно говоря, оставалась всего неделя до новогоднего вечера, а потом… Трудно было даже представить, что будет потом.

Не знаю, чем бы закончились мои муки, если бы сама Татьяна Евгеньевна не вторглась в мою жизнь с новой силой. Я решил вернуться на уроки географии. И сразу был замечен.

«Надо же, хорошо, хоть это заметила», - подумал я про себя, а вслух ответил:

- Надеюсь, все теперь в порядке? - Татьяна Евгеньевна смотрела на меня серьезно и в упор – так смотрят, когда действительно интересуются, все ли у вас в порядке.

Я махнул рукой и, буркнув «Нормально», сел на место. И молил, чтобы она не спрашивала меня больше ни о чем, потому что к своему стыду в тот момент я готов был заплакать навзрыд. Она это поняла и не стала меня донимать вопросами.

В подготовке к вечеру я отказался принимать всякое участие, сославшись на свои дела и занятость по спорту. На самом же вечере вел себя тише воды и ниже травы – почти не танцевал и больше шлялся по школьным коридорам, чем находился в актовом зале, где, между тем, царило веселье. Для себя я решил, что мне не стоит особо показываться на глаза Татьяне Евгеньевне, и вообще, надо прекращать маяться дурью.

В очередной мой выход из зала меня вдруг кто-то взял за руку. Я обернулся и обомлел, хотя, казалось, этого я и ждал. Мне мило улыбалась географичка:

Я покорно поплелся вслед за учительницей. Мои ноги подкашивались от волнения, а язык и вовсе присох к нёбу, так я волновался. Но еще больший шок я пережил, когда одной рукой мне пришлось обнять Татьяну Евгеньевну (ох, как надоело мне это отчество!) за талию, а другой взять в свою руку ее теплую, необыкновенно нежную и маленькую ладонь. Я был, как мне казалось, полностью обездвижен, так как ко всему прочему грудь моей любимой учительницы касалась меня ровно настолько, чтобы не выводить меня из состояния шока на протяжении всего танца.

- Алексей, расслабься, ты не на построении, - прошептала она мне на ухо, и от тепла ее дыхания я вовсе начал терять сознание.

- Я… Я… Я… Я не мо… могу, - заикнулся я в ответ.

В этот момент Татьяна Евгеньевна взяла инициативу в свои руки и повела меня в танце. Увидев, что мы стали центром внимания, я все-таки взял себя в руки, насколько это было возможно в моей ситуации.

Мне снова пришлось ловить взглядом пространство.

- Алеш, давай, в конце концов, уже на ты. Я ведь больше не твоя учительница, а ты – не мой ученик. Ты не против?

- Давайте… Давай. Не против. – Я отвечал как заведенный, однако быстро понял, что выгляжу глупо и решил не напрягаться, а дать волю и чувствам, и мыслям.

- Ну, да, практика закончилась, Дома ждут на Новый год…

Я молча пожал плечами и почти уткнулся головой в волосы Татьяны. Мои глаза застилали слезы. Что же такое творится в этом мире – только все начинается – и на тебе… Я шмыгнул носом, и Таня заметила мое состояние.

- Алешка, не переживай так. Все будет хорошо. Правда.

Я мотнул головой, давая понять, что нет, не будет все хорошо. И в этот момент я понял отчетливо, что это и есть любовь. Вот именно это. Эти ощущения, эти секунды. В одно мгновение до меня дошел смысл всего слышанного и прочитанного ранее о любви. Вот она, оказывается какая… Безграничный восторг и отчаяние на грани безумия. Мне хотелось прямо тут, в центре зала крепко обнять свою Таню, и говорить, говорить без конца ей нежные, ласковые, самые красивые и самые теплые слова. И не важно, что она ответит…

- Алеша, пригласи меня на следующий танец, хорошо? – Татьяна уже вела меня к выходу, улыбаясь и прикрывая, тем самым, мое состояние. Я кивнул и почти бегом выбежал из зала, в котором уже горячо и ритмично закатывался битловский рок-н-ролл.

Я едва перевел дух в темном школьном закоулке и снова бросился в зал, боясь пропустить медленный танец. Как назло, без конца крутили назойливых итальяшек, но, наконец, я дождался. С первыми аккордами я ринулся к нашим девчонкам, среди которых стояла Татьяна. Краем глаза вовремя увидел, что наперехват идет Андрей и, опережая его, на ходу бросил: «Андрюха, свободен». Андрей не растерялся и пригласил кого-то из девчонок, а я предстал перед своим идолом.

Татьяна улыбнулась просто и обезоруживающе. Она танцевала мягко, плавно, со вкусом чувствуя каждое движение. Что касается меня, то я и вовсе блуждал где-то выше седьмого неба. Волнение прошло, на смену ему пришла такая безграничная нежность, какой я от себя и вовсе не ожидал.

- Ты проводишь меня после вечера? – Таня слегка прижала мою руку – Я так боюсь темноты…

- Конечно, провожу, - я чуть не взвыл от восторга.

Татьяна засмеялась и прижалась ко мне сильнее.

Теперь я нежно прижал Таню к себе и уже не отпускал до конца танца.

Вечер подходил к концу. Я натанцевался с Татьяной до потери пульса. Окончание вечера хоть и сулило новые впечатления от романтической прогулки вдвоем, но и напоминало о скоротечности времени и неминуемой разлуке.

Мы шли под руку по тихим пустынным улицам поселка. Никогда я раньше не замечал, что в природе столько любви, столько красоты и нежности. Медленно кружась, с неба падали пушистые хлопья снега, чудесный вечер был свеж, прозрачен и наполнен чувственной тишиной. Я наслаждался каждой секундой этой прогулки, каждым мгновением, что дарила мне жизнь в обществе Татьяны. Это была сказка наяву, правда я был в роли Золушки…

Сначала мы болтали как бы ни о чем: то о ней, то обо мне, о наших увлечениях и о жизни вообще.

- Алеша, можно у тебя кое-что спросить? – вдруг перешла черту Таня.

- Все, что угодно. – И я действительно готов был ответить на любой вопрос Татьяны.

- Правду. Ты мне нравишься. Очень. Я… наверно влюбился в тебя… - Я снова почувствовал, что земля уходит у меня из-под ног. Татьяна молчала некоторое время, а потом спросила:

- Почему «наверно»? Ты не уверен в своих чувствах?

- Просто со мной такого еще не было. Я не знаю, как это называется. Думаю, что любовь. – Мне почему-то стало легко, и, сказав раз «люблю», я заметил, что повторять это слово стало приятно.

- Ну, да, были… Только это все было не то. Ну, не серьезно, что ли…

Вместо ответа Татьяна решительно увлекла меня за собой. Мы на цыпочках прошли по коридору, она долго возилась с ключом, и, наконец, мы вошли в темную комнату, из глубины которой нас обдало теплом и запахом уютного жилища, в котором есть хорошая хозяйка.

Ожидая яркой вспышки света я зажмурился, но вместо ожидаемого вдруг почувствовал, как теплые Танины руки обняли меня за шею, а ее влажные, мягкие губы уткнулись в мои. Если бы я вовремя не обнял ее за талию, то неминуемо бы свалился прямо на пол. Меня не просто трясло, меня било в таком ознобе, что ноги стали подкашиваться сами собой.

Таня засмеялась, включила свет и посмотрела мне прямо в глаза:

- Признавайся честно, ты ведь раньше не целовался?

Сил отвечать не было, я просто мотнул головой, ища на полу место, куда бы я мог приземлиться. Мне было уже все равно, что обо мне подумает Таня. Я был в шоке. Если ее банальный поцелуй сбивает меня с ног, то, что же говорить об остальном? Я опустился на четвереньки и, шумно переведя дыхание, сел на пол. Это было что-то…

Я кивнул. Меня начинала пугать ее власть надо мной. Ее безграничная власть. Таня помогла мне снять куртку и ботинки.

- Проходи в комнату, я сейчас приготовлю тебе чаю… Тебя дома не хватятся?

- Нет, - буркнул я и, пошатываясь, побрел в комнату. Рухнул на диван. Мысли кувыркались в голове. Больше всего я боялся, что она снова подойдет ко мне и поцелует. Боялся и желал этого, как ничего еще не желал так сильно…

Горячий чай привел меня в чувство. Таня улыбалась, с нежностью глядя на меня. Было заметно, что она хоть и удивлена моей неопытности, но удивлена, между тем, приятно.

- Алешка, какой ты впечатлительный! Я таких еще не встречала…

- Не скажи. Ты очень чувствительный. Ты мне тоже очень нравишься…

Теперь я уже осознано начал целовать Таню. Однако сознание покинуло меня, как только я коснулся ее губ, и вернулось опять не скоро. С очередным глотком чая.

- Господи, как тебя это прошибает! – Таня не переставала удивляться.

- Ничего, просто непривычно. Я не умею целоваться. Я никогда не целовался… И еще.. Еще ты мне очень… Я люблю тебя, Танька…

Вдруг я увидел, что она заплакала. Моя реакция была мгновенной – глаза наполнились влажной пеленой, и я прильнул к Таниному лицу…

Мы тихо плакали и целовались. Мокрые и соленые, шмыгающие носами, тыкались губами, зацеловывая друг друга, пытались сказать что-то важное и никак не могли… Не было времени. Любить… Любовь не дала нам времени на разговоры.

Я ушел часа через три с распухшими глазами и губами. Таня проводила меня до порога, все никак не хотела отпускать и под конец сказала то, что хотела сказать, видимо, давно:

- Алешенька, у меня такого тоже никогда не было. У меня никого не было. Понимаешь? Ну, я имею в виду парней? Понимаешь? Не думай, что если я умею целоваться, то… У меня ничего серьезного не было.

Я кивал и снова целовал порывающуюся что-то сказать Татьяну.

- Конечно, приду. И стихи принесу. А ты уедешь…

- Я уеду послезавтра. Но я тебе буду писать. Мы ведь будем переписываться?

Мне снова стало грустно. До отъезда Тани оставалось всего ничего…

Я не пришел к ней назавтра. Что меня тогда остановило – не пойму до сих пор. То ли страх перед серьезностью вспыхнувшего чувства, то ли неуверенность в себе или Тане – не знаю. Я целый день провалялся в постели в обнимку с подушкой. Странные чувства переполняли меня. Хотелось вскочить и броситься сломя голову к Татьяне и в то же время хотелось забыть, вычеркнуть из жизни этот эпизод, это прикосновение к чему-то прекрасному и страшному, пока не понятому и не изведанному.

В день отъезда Тани я чувствовал себя совершенно разбитым. Я понимал, что приношу в жертву то, что я не должен приносить, что отталкиваю от себя, может быть, единственное в жизни настоящее чувство…

- Алексей, ты пойдешь провожать Татьяну Евгеньевну? – это звонили девчонки из моего класса, которые, как всегда, все делали большой и дружной компанией. Я сначала даже не понял, о ком идет речь, ведь она давно стала для меня просто Таней, Танечкой, Танюшей.

- Нет, я приболел… Температура. Не смогу пойти. Вы не зайдете ко мне, мне надо передать для нее письмо?

- Конечно, зайдем, - многозначительно хихикнули на том конце провода.

Я запечатал стихотворение в простенький конверт, и, не став его даже подписывать, вручил девчонкам.

- На словах ничего не надо передать? – Ленка была еще той язвой и использовала даже малейший шанс для колкости.

- Нет, не надо, - я пожал плечами с деланным равнодушием.

Спустя пару месяцев кто-то из девчонок передал мне привет от Тани и слова о том, что мое стихотворение ей понравилось…

Да, спорт мы не просто любили. Мы в нем жили, существовали, радовались и дружили. При чем относились ко всему этому необычайно серьезно. Наш тесный круг общения так и был сформирован – по хоккейным пятеркам. Их было две, играли в них ребята разных возрастов с 7 по 10 класс, но отношения внутри команды были ровные.

В те далекие времена, когда мы не знали что такое компьютеры или хотя бы какие-то задрипанные видики, а самой крутой программой по телевизору были хоккейные матчи с чехами и канадцами, мы как могли, защищали честь державы на калевальской хоккейной коробке. Мы знали, что из нас не вырастут Харламовы и Балдерисы, но так хотелось быть хотя бы в непосредственной близости от своих кумиров, хотя бы заниматься тем же, чем они.

Заманить Игоря в команду я так и не смог. Он патологически боялся хоккейных силовых приемов, а потому ходил на коробку просто за компанию. То шайбу сбросит, то просто сидит в теплушке и топит печку.

Наша страсть к хоккею была просто фанатичной. Мы играли в любую погоду – с самого начала игрового сезона, который открывался в конце ноября и до середины апреля, когда на катке уже впору было проводить соревнования по водному поло.

Команда, надо сказать, у нас была убойная. Что самое интересное – каждый в команде играл свою, только ему присущую роль. Два Юрки были мастерами «пятачка» - это площадка прямо перед воротами, Димка и Вовчик ходили в атаку по флангам, еще один Димыч и Валера были игроками универсальными. А защита у нас была и вовсе разношерстная. Взять того же Саню, который всеми своими ста килограммами чистого крепкого организма мог так припечатать к борту, что бедолагу добрых пять минут надо было приводить в чувство. Или Микко, который при росте сто девяносто с остатками прикрывал добрых полполя, если разведет по сторонам руки. Весьма экстравагантным игроком был Дик. Его так и называли – игрок таранного типа. Крепкий, плотно сбитый, с оглушительной скоростью он мог пройти все поле из конца в конец и попадись ему на пути бульдозер – не остановил бы и тот.

Я играл в полузащите на пару с Вовкой. Два доблестных вратаря завершали картину сборной поселка по хоккею – Андрюха и Саня по кличке «Федор». Вратари у нас были классные.

В составе нашей непотопляемой сборной игроки периодически менялись, но костяк оставался действительно крепким и стабильным.

В один из прекрасных январских дней, когда занятия в школах отменили из-за холодов по всему району, я счастливо попивал чаек с блинами, поглядывая на просветы в окнах и пытаясь определить, сколько же морозу нынче на дворе, ко мне ввалился Вовка в полной хоккейной амуниции.

- Пошли играть! К одиннадцати договаривались, если школу отменят, а ты еще не готов.

- На моем ничего не видно – окна промерзли насквозь…

Не смотря на ворчание родителей – куда в такой мороз прете – я быстро облачился в свой костюм, напялил свитер с одиннадцатым номером на спине, подхватил клюшку и коньки, и мы выскочили на улицу.

- Слушай, а мы не погорячились? Что-то больно холодно…

- Да неудобно, все соберутся, а нас нет. Пошли, разогреемся.

В морозном воздухе шелест коньков по промерзшему льду и звонкие шлепки клюшек разносились на всю округу. Это радовало или, по крайней мере, успокаивало: значит, не мы одни такие идиоты…

Первые десять минут мы просто разогревались. А следующие пришлось проводить в теплушке, так как пришлось буквально отрывать от свитеров, шапок и шлемов наросты инея, а кончики хоккейных ботинок отстукивать рукояткой клюшки – чтобы кровь разогнать.

Мы веселились и хохотали, продержаться на льду дольше десяти минут не было абсолютно никакой возможности. Вскоре мы убедились, что и играть сегодня явно не судьба: от мороза лопались на мелкие кусочки шайбы, а клюшки после нескольких хороших ударов превращались в подобие смерзшейся тряпки. Вдобавок ко всему я разбил себе бровь, столкнувшись в очередной атаке со ста килограммами Сани. Пока был на улице – вроде все ничего, а по приходу домой нам всей семьей пришлось битый час останавливать кровь, которая вдруг отошла от холода и хлынула с силой маленького, но упрямого ключа.

Кстати, мороз в тот день был – 52 градуса, а на следующий день – 55. так что нам оставалось ждать в тоске, когда отметка термометра поднимется, ну хотя бы до 45…

Вообще за годы хоккейных баталий мы все покрывались шрамами и рубцами, синяками и ушибами. Как-то раз специалист по ударам от синей линии (это дальний и мощный бросок по воротам) Димка так засадил шайбу под глаз Валерке, что тот упал на лед, как подкошенный. Мы собрались толпой вокруг потерпевшего, спеша оказать помощь, Валерка сел на лед, мотнул головой и сказал:

- Ага, я видел, - ляпнул кто-то невпопад, имя в виду, конечно, момент столкновения шайбы с глазом Валерки, а не присутствие искр.

Мы долго смеялись над шуткой, и это как-то даже разрядило обстановку.

Не смотря на слепую любовь к хоккею, мы так и не вышли из формата дворовой команды. Не хватало денег у спорткомитета на поездки по району, не было средств на покупку хороших коньков и клюшек, которые, к тому же, были в дефиците. Зато было желание играть и побеждать.

Первая и последняя наша дружеская встреча с костомукшской командой, которую мы выиграли почти с баскетбольным счетом 11:9 была единственной вспышкой в дворовой карьере нашей команды. Эта победа нам досталась дорогой ценой – мы чуть ли не всей командой рыдали после финального свистка, а всю обратную дорогу орали под гитару песни. Нас даже не смущало то, что во все вокнаволокские горы автобус поднимался не иначе, как нашими плечами и руками, а напившийся на радостях от победы водитель едва доехал в сознании до поселка. На память об этой удивительной игре у меня осталась заметка в районной газете «Коммунист Калевалы». Первая моя письменная работа для общественности…

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: