Сдам Сам

ПОЛЕЗНОЕ


КАТЕГОРИИ







Религиозная и философская этика





В отношениях между религиозной и так называемой философской этикой еще далеко не все ясно. Многие считают их противоположными и враждебными друг другу и отдают одной безусловное предпочтение, а именно: христианскую мораль как единственно' правильную возвышают над философской, последняя же рассматривается как естественная и потому считается менее ценной. Однако эти системы не вступают в противоречие друг с другом ни специфическими чертами, ни мерой; гораздо вернее будет сказать, что они сопутствуют одна другой, так как каждой из них подобает ее собственное право. Обычаи и традиции могут разнообразно отличаться друг от друга по исходному установлению, характеру и ходу развития, мораль же может быть в действительности только одна — истинно человеческая. Она между тем выступает в различных формах: 1) как социальная — поскольку человек является общественным существом; 2) как философская — поскольку он является мыслящим существом и ощущает потребность отдавать себе отчет в ее основаниях и правомерности; 3) как религиозная — поскольку он является религиозным существом и поэтому хочет дать всему религиозное освящение. Соединение этического и религиозного часто осуществляется таким образом, что первое в качестве гетерономного подчиняют второму, и получается, что делают добро и избегают зла не по внутреннему побуждению сердца, а в надежде на божественную милость или из страха перед наказанием. Это ошибочно и вредно, ибо таким образом то, что должно быть выражением истинно человеческого, унижается до продукта эгоистического расчета. Действительное единство обоих — а оно уже в Евангелии получает принципиальное выражение — состоит в том, чтобы во всем, в том числе в поведении по отношению к ближнему своему, стремиться к божественной святости и совершенству, так что истинно человеческая, т. е. сознательно-нравственная, жизнь совпадает с божественной святостью.

 

Вера в бессмертие

Вопрос о конечном предназначении человека занимает важное место в каждом вероучении, и это касается даже наименее развитых религий. Откуда? Куда? Ответа на эти тесно связанные между собой вопросы жаждет религиозный человек. Для народов на «детском» уровне развития смерть — это только переход в другое бытие, т. е. в мир духов; но и для нас, христиан, один из излюбленных образов — это смерть как сон, от которого просыпаются. Состояние мертвых то изображают мрачными красками — как пребывание бескровных теней в темном подземном мире, то рисуют в прекраснейшем свете: как общение покойных со своим Богом в «отцовском» доме с многочисленными «жилищами». Рай прошедшего обретает, таким образом, свой эквивалент в раю будущего на небесах. Даже буддизм (как религия) или народная религия Древнего Израиля не представляют в этом отношении никакого исключения. Позднее, когда идея воздаяния связывается с верой в бессмертие, подземный мир превращается в место страданий, и только благочестивые попадают в жилище Бога.

Даже те, кто усматривает во всех этих представлениях исключительно продукты поэтической фантазии, едва ли совершенно отказались от выраженной в них надежды. В задачу нашей науки не входит доказательство истинности этой веры; речь идет лишь о том, является ли она неотъемлемой составной частью религии. На этот вопрос следует ответить положительно. Если чувство единения с Богом, сознание родственности человека и бесконечности относятся к сущности религии, то человек и не может быть просто конечным существом, искра божественного не может быть заглушена в нем. Раз он предопределен стремиться к высшему совершенству, то это требует бесконечного бытия. Там, где от этой веры отказываются, религия может просуществовать еще некоторое время благодаря счастливой случайности, но в действительности именно вместе с ней она либо продолжает свое существование, либо разрушается.

 

Опыт действительности

Высокому идеалу единосущности человека с Богом и его высшего божественного предназначения, вырастающему из осознанного однажды чувства бесконечности, противостоит опыт действительности, который учит его, что он сам — поскольку он человек — является конечным, как и все вокруг него. Это означает не только кратковременность жизни, но и ограниченность во всех отношениях: как в познании, так и в практических возможностях. Человек обречен на несовершенство в осуществлении своего идеального предназначения и осознает себя в постоянном конфликте с последним. Это сознание конечности, приобретаемое исключительно в результате опыта, пробуждает в нем чувство приземленности, греховности, бессилия и вины. И это чувство столь глубоко и проникновенно, поскольку речь идет не о несоответствии некоторым человеческим законам и установлениям и не о выполнении добровольно принятых на себя обязательств, а о невыполнимости требований той силы, которая стоит над человеком, от которой он совершенно зависим и с которой он чувствует себя родственным. Грех как несовершенство перед Богом и несоответствие его воле есть нечто негативное, как переживание же вины он нечто позитивное, но никогда не абсолютное. Как осознаваемое состояние это чувство оформляется относительно поздно и становится вместе с тем все болезненнее. Однако, даже будучи болезненным, оно тем не менее действует благотворно, так как для несовершенного человека это первая предпосылка к совершенствованию; поэтому оно неотделимо от всех истинных религий.

 

Искупление и примирение

Для всех религий характерна потребность в том, что на религиозном языке называется искуплением, хотя само это слово используется только в некоторых из них. Характеризовать некоторые из религий как религии искупления par excellence (по преимуществу) было бы ошибочно, особенно если при этом имеется в виду нечто большее, чем то, что в них эта потребность особенно отчетливо выходит на первый план. Различие же между ними состоит исключительно в том, каковы те средства и пути, которые должны послужить к осуществлению искупления.

Если в результате опыта человек пришел к осознанию собственной конечности, т. е. ограниченности своих возможностей и греховности своего состояния, то он ощутит потребность подняться над этим. Если это состояние представляется как оковы и плен, прекращение его будет выражено в картине освобождения или избавления; если человек мыслит его себе как болезнь или опасность для жизни, как гибель — он будет говорить об излечении или спасении; если же существует убеждение, что человек стал чужим своему Богу или удалился от него — он будет использовать образ возвращения или примирения. Однако в этом языке разнородных образов высказывается одно и то же.

Средства, которые используются, чтобы быть искупленным или спасенным и примиренным с Богом, различаются и здесь в зависимости от достигнутой ступени развития и соответствующих ей представлений о Боге и отношениях человека к нему. Однако все эти средства — жертвоприношения и подношения даров, покаяние и самоистязание, погружение в одинокую медитацию, обращение и возрождение вновь с благочестивым смирением духа — преследуют одну и ту же цель: восстановление разрушенной общности с Божеством — и исходят из одной и той же веры, что это примирение, недостижимое ни для кого в отдельности, тем не менее может быть даровано в религии. Эта цель и эта вера пребывают неизменными во всех изменяющихся формах.

 

Вера в посредника

Произрастающее из опыта убеждение в ограниченности человеческих сил и познания и ничтожности человека перед Богом пробуждают в первом также потребность в посредниках, представляющих собой связующее звено между человеческим и сверхчеловеческим миром.

Данных посредников рассматривают как просветленных духом провозвестников божественной воли, как блестящие образцы религиозности, но в то же время как лидеров, могущих повлиять на примирение человека и Бога, как спасителей и искупителей. Там, где это представление достигло полной зрелости, они являются высшим воплощением всей религиозной жизни.

Первые зародыши такого представления замечаются уже в низших религиях. Здесь это или земные священники и колдуны, или посланники небес, которые поддерживают отношение между высшим и низшим мирами. В антропически-политеистических религиях это — помимо уже упомянутых — боги, которые становятся людьми или действуют на земле в человеческом облике. Но только в этических религиях вера в посредника впервые приходит к полному своему раскрытию. Здесь эта идея соединяется преимущественно с основателем, и если в теократических религиях посредники никогда не становятся более чем пророками, общающимися с Божеством, то в теантропических, напротив, рассматриваются как сыны Божий, или человекобоги, и в качестве таковых прославляются превыше всего. Наряду с ними или в их числе почитается в качестве посредников то сонм ангелов, то отряд святых из числа людей. Конечно, эта вера соединена также с ожиданием будущего. И хотя формы, в которых она воплощается, имеют только преходящую ценность, все-таки идея, лежащая в их основе, является постоянно пребывающей в религии, а именно: что истинно благочестивая жизнь является высшим откровением Бога и что созерцание таковой пробуждает в нас самих новую, высшую жизнь, и вера укрепляет нас в этом.

 







ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...





Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:


©2015- 2024 zdamsam.ru Размещенные материалы защищены законодательством РФ.