Функционализм от антропологии к социологии

Британские антропологи, следуя за Малиновским и Редклиффом-Брауном, рассматривают себя прежде всего как “социальных антропологов.” И как пишет социальный антрополог И. Льюис, “Если наши граница с психиатрией и психологией (включая социальную психологию) являются проблематичными и болезненно определяемыми, ситуация с социологией является даже более запутанной. Некоторые авторитеты считают, что социальная антропология в действительности является подразделением социологии, широко обоснованной сравнительной “транскультурной” или кросс-культурной социологией. Другие считают, что антропология является деревом, а социология ветвью. К счастью, так как оба случая могут быть убедительно оспорены, мы может игнорировать эти вздорные рефлексии академического “империализма” и просто отметить наиболее поразительные отличия в акцентах тех, кто изучает человека в этих конкурирующих, хотя иногда и комбинированных отраслях. Различия существует одновременно в типе проблем, которые избираются для изучения и а манере, с которой они решаются.^[1]

В течение последнего пятидесятилетия функционализм постепенно из антропологии превращается в одно из течений в социологии.

Сегодня «функциональный подход» в социологии – один из основных методологических подходов в современном обществоведении. Его сущность состоит в выделении элементов социального взаимодействия, подлежащих исследованию и определении их места (функции) в некоторой связи, качественная определенность которых делает необходимым его системное рассмотрение. В том или ином виде функциональный подход присутствует во всех социальных концепциях, где общество рассматривается системным образом. При этом возникла и оказалась очень устойчивой аналогия между обществом и организмом…

Так Г. Спенсер в «Основаниях социологии» доказывает, что общество есть организм, наличием в нем структурной дифференциации, сопровождающееся дифференциацией функций. По определению Э.Дюркгейма, «слово функция употребляется в двух довольно различных значениях. То оно означает систему жизненных движений – отвлекаясь от их последствий, - то выражает отношение соответствия, существующего между этими движениями и потребностями организма. …Спрашивать, какова функция разделения труда, это значит исследовать, какой потребности оно соответствует…» Уже это раннее определение содержит в себе проблематику всего последующего функционализма: если в обществе имеет место нечто отвечающее его потребности, то является ли это следствием надындивидуального осознания или удовлетворения потребности или же здесь иного (и какого именно?) рода зависимость? В это же время наметилась и тенденция функционального подхода с точки зрения его эвристичности. Дюркгейм в работе «Метод социологии” разводит каузальное объяснение (поиск причины, вызывающей явление) и функциональное объяснение (выяснение той «части работы», которую явление выполняет в «установлении общей гармонии»).

Эту линию продолжили БрониславМалиновский и Альфред Радклифф-Браун. Функциональный подход относительно составных частей социального целого предполагает отыскание их функции внутри этого целого. Но функциональное объяснение самого этого целого требует иной точки соотнесения, то есть того, относительно чего функционально общество, культура или институт. Эту независимую точку отнесения Малиновский находит в базовых органических потребностях человека или расы, а функциональнй анализ дополняется у него институциональным – служащим выделению единиц человеческой организации для удовлетворения потребностей. У Радклиффа-Брауна преимущество отдается социальному целому, а роль тех или иных явлений в его поддержании называется функцией.

Роберт Мертон дал критический анализ антропологического функционалистского подхода и сформулировал собственную парадигму. Анализируя взгляды названных антропологов, он выделяет три главных постулата: (1) постулат функционального единства общесва (согласованного функционирования всех его частей); (2) постулат универсального функционализма (функциональность – полезность всех социальных явлений); (3) постулат функциональной необходимости. Давая свои более гибкие формулировки, Мертон сосредоточился на теориях среднего уровня. Это позволило ему не отождествлять функциональное с полезным и необходимым. Основная теорема функционального анализа, по Мертону, гласит: как одно явление может иметь различные функции, так и одна и та же функция может выполняться различными явлениями. При этом функциональный результат (энфункция) способствует выживанию системы, ее адаптации к окружающей среде. То, что не способствует выживанию и адаптации, есть «дисфункция». Отсюда возникает возможность различать контексты анализа: исследовать баланс функций и дисфункций (что функционально в одном отношении может быть дисфункционально в другом); вводить понятия функциональных эквивалентов (альтернатив, заменителей), то есть различных явлений, способных выполнить одинаковую функцию. Одновременно Мертон попытался разрешить еще одну трудность, возникшую у основоположников функционализма: ввести конкретного индивида с его психологией в сферу функционалистского подхода. Мертон предложил объяснение того, почему поступки людей, действующих с самыми разными намерениями, оказываются функциональными. Он ввел различение явных и латентных функций. Явная функция – это следствие поступка, которое вызвано намерено и признано как таковое. Латентное – следствие, вызвать которое не входило в намерения действующего, и он не знает, что вызвал его (при этом оно могло оказаться функциональным или дисфункциональным для некоторой общности). Еще более тонкое различение (например, у М. Леви) добавляет сюда непреднамеренные, но признанные и преднамеренные, но непризнанные следствия. Основная сложность заключается, однако, не столько в последовательном проведении этих различений, сколько в принципиальном определении того, что может считаться функциональным: если дисфункции тоже в каком-то отношении «полезны», если общий баланс функций и дисфункций в пользу первых и т.д., то при выходе на конечный уровень отнесения социологических высказываний и при сохранении организматической аналогии объяснение опять грозит обратиться в тавтологию.

Под знаком этой тавтологии, стремясь избежать ее и доказать свою состоятельность, функциональный подход оформился после Второй мировой войны в широкое исследовательское направление – «структурный функционализм». Общественная жизнь понимается структурными функционалистами как бесконечное множество и переплетение взаимодействий людей. Для анализа их недостаточно указать систему, в которой они происходят. Необходимо найти устойчивые элементы в самой системе, аспекты относительно устойчивого в абсолютно подвижном. Это и есть структура. Т.о., оказывается, что системы не состоят из людей. В системах люди участвуют. Структуры не связаны однозначно с конкретными индивидами, но являются позициями участия индивидов в системе. Функции есть то, что исполняется структурными элементами. В соответствии с этим само разделение на структуры и функции становится весьма условным: то, что с одной точки зрения выступает как структура, с другой – есть функция и наоборот. Перечисление требований, выполнение которыъ нужно для выживания системы, ведет к суммированию их в понятиях функциональной (и структурной) необходимости, в более обобщенной форме – функциональных императивов, среди которых обычно называют приспособление системы к окружающей среде, организацию межличного общения между ее членами (участниками), обеспечение контроля и управления конфликтами и напряжениями в системе. Заполнение тех или иных структурных позиций означает для участвующего индивида приобретение социального статуса и исполнение социальной роли. В свою очередь многообразие статусов-ролей уже само по себе может рассматриваться как момент, имеющий мотивационнное значение для индивида, или же предполагается, что занятие более ответственных позиций, требующих больших затрат сил, вознаграждается социальным пристижем и т.п. Так или иначе система должна обеспечить распределение индивидов по структурным позициям, где их деятельность в соответствии с ролевыми предписаниями послужит удовлетворению индивидуальных потребностей и исполнению функциональныз императивов. Поскольку роли в свою очередь могут трактоваться как нормативные ожидания ролевого поведения, в качестве структуры системы выступают устойчивые образцы поведения в ней, нормативные ожидания относительно действий (и ожиданий) дуг друга, ииещие общепризнанную значимость, так что даже отклонение от них рассматривается как своеобразный модус ориентации на эти нормы.

Фундаментальные разработки в этом направлении осуществил ТалкоттПарсонс. По Парсонсу, любая система имеет две оси ориентации. Первая ось: внутренее/внешнее – система ориентируется либо на события окружающей среды, либо на свои проблемы; вторая ось: инструментальное/консумоторное – ориентация связана либо с сиюминутными актуальными «средствами», либо с долговременными потребностями и целями. Из крестообразного наложения этих осей возникает набор из четырех основных функциональных категорий: во внешней ориентации системы возникают категории адаптации и целедостижения, во внутренней – интеграции и поддержания (скрытого) образа взаимодействия в системе. Эти категории, по Парсонсу, пригодны для описания любых на любых уровнях, причем более общие системы дифференцируются, выделяя подсистемы, сосредотачивающиеся на выполнении одного из 4-х указанных императивов. Но частные системы должны выполнять и свои собственные фукциональные императивы. В состав окружающей их среды входят и другие частные системы, с которыми они находятся в состоянии взаимообмена. Выполнение функциональных императивов ведет к их дифференциации. Эта схема повторяется вплоть до семьи в ее распределением ролей. Парсонс построил сложную концептуальную схему, в которой учитывались и особенности личной мотивации (органические потребности, аффекты, эмоции, познавательная деятельность и т.д.), и функциональные императивы системы. Усиление внимания к мотивированному действию привело его к идее «некоторого нового уровня анализа, на котором парными категориями являютсяся не структура и функция, а структура и процесс.»^[2] Од. понятие функции при этом не исчезает. Оно становится тогда исходной точкой для формулировки проблем, которые оказывается общими для обоих подходов и которые связывает их с помощью того, что она устанавливает их значения для главного понятия – системы.»^[3]

Функциональный подход и структурно-функциональный анализ в социологии и социальной психологии всегда явно или неявно имеют в виду адаптивное значение рассматриваемых социальных явлений. Многие социологи и культурологи обсуждали проблему функционализма, были его сторонниками.^[4] Понятие "функция" используется в двух основных смыслах: а) как цель, предназначение, роль какой-либо социальной структуры или механизма; б) как особая связь, зависимость двух или большего числа явлений. В социальной психологии личности, говоря об адаптивных функциях каких-либо психических механизмов, структур или способностей, мы всегда будем иметь в виду первое из этих значений (т.е. целевое назначение, "телеологический" аспект, роль в решении каких-либо проблем, в первую очередь в процессе преодоления или преобразования проблемных ситуаций).

Вопрос функционализма в социальных науках подверг глубокому анализу социолог Р.Мертон, который считает, что для понимания природы функционализма следует провести различие между функциональным, нефункциональным и дизфункциональным, а также между явными и латентными функциями.^[5]

Функциональный анализ поведения, события, учреждения или социальных действий имеет своей целью связать их существование с более широкими системами целей, осуществлению которых они служат.

Явные функции социальных действий – только один из уровней анализа. Данное частное действие (или система действий, ритуал и т.п.) может иметь много латентных функций и даже дизфункций. Здесь анализ Р.Мертона, как отмечает излагающий его взгляды Эд. Сэмпсон, по своей природе приближается к фрейдовскому анализу сновидений, так как под явным содержанием он видит скрытое, латентное содержание (функции). Следует, однако, отметить, что стремление найти глубинные и скрытые содержания и функции психических или социальных явлений нельзя считать методом, монополизированным психоанализом.

Мы считаем, что многие социальные адаптивные действия являются символическими. Поэтому социально-психический анализ должен стремиться к раскрытию подсознательных или утраченных в историческом прошлом скрытых смыслов этих символических адаптивных механизмов и действий.

По мнению Александра Джефри, “прелесть функционалистких подходов заключается в их способности переплетать культурный акцент с анализом реального социального действия. Мертон устанавливает автономию культурного этоса науки, посредством демонстрирования того факта, что ей следуют не просто потому что, она эффективна, но потому, что она считается чем-то хорошим и правильным. Он убедительно демонстрирует норму “универсализма”, показывая, что когда ученые попирали его, например, во время войны, они впадали в психологический компромисс и их знакомые и близкие чувствовали справедливое негодование. Он показывает, что “коммунизм” является научной нормой, указанием на то, как невероятно было бы для ученых хранить свои исследовательские продукты для себя. Так, ученые могут соревноваться за приоритет уважения, а не за интеллектуальное достояние.

Слабостью функционалистского ценностного анализа является оборотная сторона его силы. Ценности зачастую сводятся к самим социальным структурам, которые их предполагаемая аналитическая автономия позволяет их регулировать. Мертон идентифицировал крайне важный комплекс культурных элементов, и социальные ученые, находившиеся под его влиянием, очень детально документировали воздействия этой нормативной структуры на научную организацию и действие. Проблема заключается в том, что Мертон не показывал, что эти ценности могли происходить из чего-либо еще помимо самой науки. Когда Мертон утверждает, что он изучает комплекс ценностей и норм, которые “ограничивают” науку, он трактует научную практику так, как будто бы она могла, сама по себе, рассматриваться скорее всецело практической, чем культурной деятельностью. Так, из-за того, что он допускает, что наука существует в социальной, а не культурной системе, научные ценности рассматриваются скорее как обобщения из реального поведения, чем производные из значимых процессов, которые помогают создавать это поведение. Казалось вероятным считать, на этих основаниях, что универсализм появляется от того, что должна быть защищена научная объективность, и что коммунизм является “функциональным императивом” науки потому, что только таким образом может быть легко гарантирован свободных доступ к результатам. Этос науки может изучаться через наставления и примеры, но он усиливается и стабилизируется посредством санкций. В том, что он так институализирован, Мертон видит “целесообразность и моральное соответствие”. Но культурные теоретики не могут иметь свой торт и также есть его; если они пытаются это делать, утрачивается аналитическая автономия культуры. Если культура является просто целесообразной, ее raison d’etre как независимый теоретический элемент исчезает.”^[

Социологический подход.

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычис­лить, когда этот...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: