Руна человека, сбрасывающая драконьи шкуры личности

У одной девочки была очень красивая говорящая кукла, почти как живая. Девочка любила ее наряжать, укладывать в прическу ее роскошные светлые локоны. У куклы постепенно стало куда больше нарядов, чем у самой хозяйки. Но девочку это не огорчало. Каждый раз, нарядив куклу, она любовалась на нее и подносила ей большое зеркало, чтобы и та тоже увидела, какая она хорошенькая. И кукле очень нравилось рассматривать себя в этом зеркале. Можно сказать, это стало самым любимым ее занятием. А девочка гордо выносила свою красавицу на улицу, и все вокруг восхищались ее маленькой принцессой.

Однажды вечером девочка с куклой, как обычно, гуляла во дворе, и вдруг совсем рядом появилась большая собака, которая, как показалось девочке, бросилась прямо на нее. И девочка пустилась от нее бежать. Она бежала так быстро, что споткнулась и, не выпуская из рук куклу, упала. И ушибла кукле ее прелестную ножку. То, что девочка разбила обе свои коленки, никто не заметил – ни девочка, ни кукла. Ведь кукле было больно, и она громко заплакала! Девочка отнесла куклу домой, промыла и перевязала ее ссадины. Кукла визжала и требовала зеркало. Девочка выполнила ее требование, и когда кукла увидела свое отражение, то завизжала еще громче – увидев перевязанную свою ногу и синяк на щеке. Она затопала ногами и бросила в девочку зеркалом. Оно разбилось и поранило девочке лицо, так, что та зажмурилась от боли и вскрикнула. От этого крика проснулась маленькая кикимора, живущая в доме прямо за бабушкиным портретом. Она не была злой, только иногда любила подшутить над людьми. Но тут она рассердилась не на шутку, увидев, что произошло.

И кикимора подула прямо в ухо плачущей девочке и шепнула ей такие слова:

– Пусть отныне у этой куклы перед лицом всегда будет невидимое никем зеркало, и она не сможет увидеть никого другого, кроме себя самой!

И девочка, видимо, от обиды, послушно повторила эти слова кукле. И вот ведь чудеса – в тот же момент кукла увидела перед собой висящее прямо в пространстве зеркало и в нем – свое отражение. Она была зареванная и вся растрепанная, и совсем не понравилась себе. Тогда она вцепилась в свои волосы и закричала, что она уродина. Девочка в это время умывала свое израненное лицо и разбитые коленки, и кукла разозлилась на свою хозяйку.

– Почему ты не идешь ко мне? Ты плохая, я ненавижу тебя!

Прошло время – и кукла превратилась в большую девочку, а девочка – в ее маму. Маленькая кикимора по-прежнему жила за бабушкиным портретом. Девочка-кукла по-прежнему видела перед собой только свое собственное отражение, а свою маму не видела уже много лет. У девочки-мамы иногда сильно болели коленки, и она звала девочку-куклу:

– Посмотри на мои больные ноги, помоги мне встать!

Но кукла замечала только себя и требовала все новых нарядов. Иногда рассерженная девочка-мама шлепала ее по попке за это и пыталась учить ее уму-разуму. Но ничего не помогало, и кукла грозилась, что убежит из дома. Это пугало девочку-маму, и у куклы появлялся новый наряд. Тем временем кикиморе стало скучно жить в их доме. Ведь он не освещался больше улыбками, и в нем не звучал смех радости, а только из года в год накапливалась обида обеих девочек – мамы и дочки. И кикимора ушла из дома – в лес. А, как известно, кикиморы, которые живут далеко от человека, гораздо зловреднее живущих рядом с ним. И кикимора стала подстерегать одиноких путников, и пугать их, и путать им дорогу, пока человек не оказывался в самой чаще леса и долго-долго должен был плутать по лесу, отыскивая дорогу домой.

Однажды девочка-мама плакала от горя и обиды и жаловалась бабушкиному портрету на свою злую долю и капризную куклу-дочку.

– Она меня не замечает, видит только себя, а мне самой так плохо бывает! И ведь у нее в жизни тоже ничего хорошего нет. С кем ни познакомится, только начнет дружить, как тут же ссорится. Ведь она не видит никого, кроме себя.

– Но ведь ты сама пожелала ей этого, вспомни, – ответил бабушкин портрет.

– Я слышала чей-то голос прямо в ухе, который подсказывал мне эти слова, – оправдывалась девочка-мама.

– Это была маленькая кикимора, моя соседка. Кикимора, знаешь ли, это бывший ребенок, проклятый своими родителями. Она ничего другого и не знает. А вот повторила ее слова ты сама.

– Что же теперь делать? – сказала девочка-мама.

– Заклятие должен снять тот человек, по вине которого оно появилось.

– Значит, я? Но ведь и кикимора тут приложила свою руку. Нет, я не согласна с тобой! – сердито ответила девочка-мама и отвернулась от бабушкиного портрета. – А искать кикимору я не могу – у меня ноги болят.

Бабушкин портрет пожал плечами. За много лет висения на стене он много чего насмотрелся, и девочка-кукла ему не раз жаловалась на то, что мама стала очень злой, и ни в чем не хочет ее понимать. Когда ты просто висишь на стене, то все, что тебе доступно – это смотреть во все глаза и отвечать на вопросы, если, конечно, тебя вспомнят в кои-то веки. И бабушкин портрет научился спокойно смотреть на все. Ведь люди всегда очень много суетятся, ссорятся, мирятся. Со стороны видно, как быстро все это проходит, как бывшие враги неожиданно для всех становятся союзниками, а бывшие друзья – непримиримыми врагами. И бабушкин портрет пожал плечами и погрузился в воспоминания своей юности.

А девочка-кукла уходила из дома все чаще, только везде было одно и то же – собственное отражение в невидимом зеркале. Ей хотелось с кем-нибудь дружить, и она чувствовала иногда чьи-то теплые руки, и жадно хваталась за них, но потом эти руки покидали ее (ну, кому понравится, что в тебя вцепились, как в свою личную собственность?), а она не умела кого-то просить или спрашивать, и оставалась снова одна.

И вот она решила уйти в лес. "Уйду и пропаду там. И пусть она (это про девочку-маму) пожалеет, что была такой плохой и не понимала меня". И девочка, даже не обернувшись на бабушкин портрет, покинула дом. Бабушкин портрет поднял только брови и наморщил лоб. "Вот ведь досада – не посоветовалась ни с кем – и пошла дрова ломать! Бедные злые девочки..." После этого портрет прикрыл глаза и приготовился немного вздремнуть.

В лесу сначала было очень мило – солнечно и пахуче от спелой земляники. Девочка-кукла наелась сочной ягоды, и жизнь показалась ей не такой уж плохой, но тут заметила, что заметно стемнело и неясно, в которой стороне ее дом. А помирать-то она уже раздумала, вот и испугалась. Тропинка поманила ее – и она пошла. Тропинка петляла и петляла, а куколка, как завороженная, шла по ней и шла, пока не зашла в такую чащобу, какой раньше никогда не видала. И услышала дикий хохот, от которого зазнобило и ноги отказали. За деревом мелькнуло что-то космато-зеленое и хохотнуло еще раз.

– Ну что, наша теперь будешь? – раздался высокий визгливый голос.

– Чья это ваша? – еле шевеля губами, уточнила девочка.

– Кикиморой тоже будешь, – заявило существо, теперь уже очутившись сбоку от девочки, так что краем глаза та смогла увидеть ее.

– С какой стати? – дерзко ответила кукла, сообразив, что существо ее пока не трогает.

– А с такой, что ты, как и я, проклята своей матерью.

– Ну, нет, не смогу я тут среди ваших кочек жить, со всякой нечистью знаться. Я все-таки человек.

– Это ты-то человек? – противно хихикнула кикимора. – А кто вокруг себя никого не замечает и за людей не считает?

– А я не могу видеть их! Не знаю только, почему...

– Не знаешь, а я знаю. Хочешь, я тебя избавлю от твоей беды? Твое зеркало ведь можно разбить – и будешь видеть все, что хочешь. Но ты должна будешь остаться здесь. Вот тогда и отомстишь всем людишкам, которые к тебе плохо относились.

Девочка-мама вернулась домой и не обнаружила своей куклы. Сначала она не придала этому значения, так как та часто уходила куда-нибудь без разрешения. Но когда поздно вечером дочки-куклы все не было, она не на шутку забеспокоилась. Посмотрела на бабушкин портрет.

Никому не нужная мама-девочка заплакала. Хоть кукла и противная девчонка, но все же ее девчонка.

– Что делать? – обратилась к бабушкиному портрету.

– Ты не стала снимать своего заклятия, так она пошла к кикиморе. А та уж как снимет, так вместе с кожей.

Мама-девочка вздрогнула и уставилась на портрет.

– Шучу, конечно, но дело серьезное, – продолжил бабушкин портрет, – Тайну зеркала кикиморы не знает даже сама кикимора, но разбить его и все испортить она может, особенно если кукла ей поверит.

Бабушкин портрет задумался, но получалось плохо.

– Стар я стал, память подкачала, ведь знал же раньше. Утро вечера мудренее – может, с утречка вспомнится... И портрет приготовился немного поспать.

– Как, ты можешь спать, когда наша девочка в лапах у кикиморы?

Но портрет уже уснул, а уж в таких случаях его из пушек не разбудишь.

Тогда мама-кукла позвонила в милицию и сказала, что пропала девочка. Милиционер велел написать заявление и обещал разобраться.

Девочка-кукла отказалась от помощи кикиморы просто из упрямства. Ведь именно так ей и удавалось добиваться, чтобы было так, как она хочет. Сейчас она точно не знала, что хочет, но, пожалуй, ей бы хотелось оказаться в своей теплой и мягкой постели, а не торчать здесь, на пнях и кочках. Она взглянула на свое отражение и ахнула от волнения: ее платье запачкалось, волосы растрепались, а на носу красовалась неизвестно откуда взявшаяся царапина. И кукла всхлипнула, вспомнив свой платяной шкаф, битком набитый нарядами, свою ванную комнату, полную лосьонов и кремов. Кикимора куда-то делась, уже совсем смеркалось. Делать нечего – бедняга свернулась в клубочек, настелив под бок травы, и скоро, как ни странно, уже спала.

Утром девочка-кукла открыла глаза и захотела умыться. Трава была еще покрыта росой, она намочила как следует свои ладошки, и умыла лицо. Щеки горели огнем после такого умывания. Девочка взглянула на свое отражение – и едва узнала себя. Тушь с ресниц осыпалась, да и не нужна ей была никакая тушь: глаза светились мягче обычного, развившиеся локоны нежно обрамляли ее лицо, пылающее нежным румянцем зари.

– Это я? – удивилась она. Она даже не видела своего платья. Да и то сказать – оно за ночь все позеленело от травы и не особенно выделялось на фоне трав и кустов.

Девочка села, прикрыла глаза и задумалась. Это было непривычное для нее занятие, но было все вокруг так неспешно тихо и радостно-беззаботно, и торжественно одновременно, что спешить никуда не хотелось. Ей вдруг захотелось обнять дерево – березу, под которой она сидела. Она так и сделала, прислонилась пылающей щекой к гладкой, прохладной ее коре. Так она стояла целую вечность. Потом благодарно поцеловала ствол и погладила листочки ближайшей ветки.

Девочка побрела куда глаза глядят, и все смотрела по сторонам своего зеркала. Больно уж все вокруг было непривычно. Она шла, и слезки катились по ее щекам. Долго ли шла, сама не знала, но вскоре набрела на домишко маленький. Из трубы вился дымок, и девочка обрадовалась, что кого-то живого встретит. Теперь она много смотрела под ноги, и поэтому увидела тряпичный коврик перед дверью. Она вытерла об него ноги и постучала в дверь. Ей открыла старушка, но девочка-то ее не видела, только услышала шарканье подошв и слабый старческий голос, спрашивающий, кто она.

А девочка вдруг растерялась. Она почему-то сейчас не знала, кто она. И ответила так:

– Я не вижу вас, потому что вижу только себя. Но такую себя я еще никогда не видела, поэтому точно не знаю, кто я. Раньше была куклой.

– Ах, вот оно что! – почему-то обрадовалась старушка. У меня давно таких гостей не бывало. Проходи.

В доме было прохладно, свежо и чистенько. Старушка накормила путницу свежим теплым молоком и белым хлебом с коровьим маслом. А потом поставила еще творог со сметаной. Такую вкуснятину девочка, кажется, никогда в жизни не ела. И никогда не чувствовала себя так спокойно и хорошо. От этого девочка опять заплакала. Старушка ни о чем ее не спрашивала, только встала позади девочки, и их лица отразились в зеркале рядом. Это было первое человеческое лицо за много лет, которое девочка видела. И оно было добрым и терпеливым и каким-то при этом лукавым, как будто старушка с трудом сдерживала рвущуюся из нее улыбку. Девочка долго не могла оторваться от лица старушки.

– Я твоя пра-пра-бабушка! – ответила старушка.

– Это так, но в этом лесу бывает все, даже такие встречи.

И девочка быстро развернулась и, о чудо! – на несколько секунд увидела лицо бабушки без зеркала. Потом, правда, зеркало вернулось на место.

– Это не мне, а тебе удалось, внученька. Ты очень сильно захотела меня увидеть, и зеркало не могло тебе помешать.

И девочка стала жить в избушке своей "пра-пра" (как она называла ее про себя). Жизнь ее была проста: ранним утром птицы будили ее, и она на несколько часов уходила в лес, купалась в росе, собирала землянику, плела венки из трав, собирала грибы и целебные травы, которые показывала ей "пра-пра". Потом возвращалась в дом, где ее "пра-пра" встречала завтраком. А потом работала на огороде, жадно вдыхая запах сырой плодородной земли, потом плела корзинки, а вечером доила бабушкину корову. Потом они с бабушкой пили чай из трав с вареньями из земляники, дикой малины и черники, а то и с ягодными пирогами. У бабушки был старинный самовар, который грелся углями. Себя в зеркале девочка видела все реже, и оно как будто даже меньше становилось, и, когда ей что-то хотелось рассмотреть, словно уплывало куда-то в сторону. Одним словом, она и думать о нем забывала иногда на целый день. Потом ей стало казаться, что она забыла что-то очень важное, но, как ни старалась, так и не вспомнила.

Милиция девочку-куклу так и не нашла. Мама-девочка искала ее по больницам и моргам, но поиски ничего не дали. Нигде не было нарядной и кудрявой, самой красивой на свете куклы. Мама-девочка пыталась жаловаться на милицию самому главному прокурору, но и он не помог. Тогда мама-девочка жаловалась бабушкиному портрету, но он в последнее время ничего не отвечал, зато иногда с кем-то тихо разговаривал. Раз мама-девочка подслушала разговор портрета, и второй голос был точь-в-точь голос ее девочки-куклы. Только та отродясь не умела говорить так вежливо, да так душевно. И говорила она о том, что живется ей у "пра-пра" лучше некуда, только забыла что-то важное, и никак не вспомнить, что же это за важное.

– Ты меня забыла! – крикнула девочка-мама, уже не скрываясь больше.

Бабушкин портрет, все это знал, конечно, да и подстроил, собственно говоря, все сам.

А девочка вскочила из-за стола, где они с "пра-пра" пили чаек с вареньем:

Но бабушкин портрет уже закончил сеанс связи, и девочке никто не ответил.

– Твоя дочка сама почти справилась с твоим заклятием, но она изменилась, и ты можешь ее не узнать, если встретишь.

– Я смогу ее узнать, ведь она самая красивая и нарядная кукла на свете!

Бабушкин портрет покачал глубокомысленно головой:

– Ты действительно хочешь, чтобы она стала прежней?

– Неужели в ней ничего не осталось от той, какую я знала?

– А знала ли ты ее? Ведь ты в ней видела красивую нарядную куклу, предмет роскоши. А живая девочка была тебе, в общем-то, и не нужна.

– Но... мне кажется... Я очень тоскую по ней! Помоги мне увидеть ее!

– Хорошо. Возьми зеркало и встань ко мне спиной. Что ты видишь?

– Вот и славно. А теперь смотри внимательно. Только не оборачивайся, иначе все исчезнет раз и навсегда.

И рядом с бабушкой на портрете появилась крошечная, недавно рожденная девочка. Она улыбалась своей маме, и та едва сдержалась, чтобы не обернуться. Потом девочка на ее глазах подрастала. Вот она уже сидит в песочнице, вся обсыпанная мокрым песком.

– Тебя нужно переодеть! – закричала мама-девочка. Но девочка заливисто смеялась и продолжала играть в песок.

– Я не могу этого видеть! – закричала опять девочка-мама. Я должна ее переодеть!

– Ты хочешь увидеть свою дочь? Тогда смотри дальше.

И девочка росла на ее глазах. В простом платьице и с мышиными хвостиками она ничем не выделялась среди девочек во дворе. Мама-девочка рыдала от досады. Вот они вместе гуляют во дворе, и появляется та самая собака, которая напугала когда-то давно их обеих.

– Мама, смотри, какая собачка! – радостно кричит ее девочка и без страха подходит к этой большой собаке, гладит ее по голове, а та стоит, как ни в чем не бывало, да еще уши прижимает от удовольствия.

Мама-девочка глазам своим мне верит, а потом закрывает лицо руками и тихо плачет.

– Э-э-э-й! – раздался сзади голос бабушкиного портрета. – У тебя столбняк, что ли? Ты увидела то, что могло бы быть, если бы ты не сделала из нее куклу. Хорошо еще, что она решила ожить как раз вовремя. Еще немного, и с зеркалом кикиморы уже ничего нельзя было сделать. Тебе радоваться надо, а ты нюни распустила.

– Скажи, а она вернется ко мне? – спросила девочка-мама.

– Мне кикимору жалко почему-то. Она там одна где-то в лесу. Это ведь из-за нас с мамой она ушла из дома, где ей было хорошо. Пойду, поищу ее. И, может быть, она к нам вернется.

– Скажи ей, что я тоже скучаю по ней и обязательно вернусь. Когда найду кикимору.

Во многих волшебных сказках есть момент, когда главный герой, один из трех братьев, с помощью волшебного средства добывает красавицу (или молодильные яблоки) и возвращается к братьям. Те, полные зависти, сонного его или убивают, или сталкивают в погреб, а сами с братовой добычей быстренько домой скачут, чтобы подвиг за свой выдать. Человек остается сам по себе, без всяких волшебных кунштюков. И если он успел в своей жизни сделать что-то настоящее (например, сохранить жизнь детёнышам медведицы, волчицы, ворона), то через них и спасение приходит. В сказке "Зеркало кикиморы" повествование как раз дошло до ключевой части сюжета, где девочка готова покинуть гостеприимную избушку своей "пра-пра", где она уже получила помощь, и идти искать кикимору – выполнить свою миссию. А до этого она сумела освободиться от своей прежней, кукольной личины, частью которого и было проклятие зеркала, мешающего видеть что-либо помимо внешней оболочки.

Манназ это руна, символизирующая отношения человека и человечества, человека и Вечности, самого себя со своей Тенью и со своими масками-шкурами, а также волшебными дарами предыдущего периода Эваз.

В мифологическом аспекте предыдущий героический персонаж Тюр видоизменяется, приобретая черты весенних богов: египтянина Осириса, Адониса, возлюбленного Афродиты в греческой мифологии, азиатского Аттиса, возлюбленного Кибелы, скандинавского Бальдра, сына Одина и Фригг. Общее у этих персонажей – их красота и совершенство, полная безвредность и отсутствие агрессивности. Они были рождены, чтобы их любили и ими восхищались. Сама богиня любви Афродита не устояла перед чарами прекрасного Адониса и даже забыла о своей собственной красоте, нарядах и золотых украшениях. О Бальдре из эддического наследия нам известно, что Бальдр Добрый славился своей справедливостью, и никто никогда не бывал обижен в его чертогах. Предсказания же его не сбывались. Существование возвышенное, духовное, просветленное и не действенное на материальном уровне. Как не от мира сего. И, действительно, мы еще в мире Прави, явленный мир нам дарует Лагуз вместе с оживающим весенним богом.

Всех этих героев объединяет ранняя насильственная смерть и последующее воскрешение, что делает их божествами возрождающейся природы. Они, ведя возвышенно-добродетельное существование на земле, еще и лишаются плоти, проходят через подземное царство. Затем Адонис по легенде возвращается к Афродите на полгода каждой весной, а Бальдр воскресает после Рагнарёка, сумерек богов.

Психологический смысл руны в самопознании, постижении своей сути, того главного, что является стержнем личности, того места, которое человек призван занимать в мире, своей миссии. Воспоминания об этом периоде в жизни никогда не оставят человека, хотя могут впоследствии показаться наивными. Это период начала буйного расцвета плоти и ее призыва, а с другой стороны – такого мощного импульса одухотворенности, какой бывает только весной нашей жизни. Психологический механизм этого периода – сублимация, т.е. вознесение и преобразование сексуальности в творческую энергию, жажду исследования мира внешнего и внутреннего. Этот механизм свойственен именно периоду юности, для больших талантов может быть спутником всю жизнь. По свидетельству биографов Моцарта его жена Констанция говорила о своем муже:

– Моцарт пишет, значит, Моцарт опять влюблен.

Лошадиные силы предыдущего знака Эваз продолжают действовать, только теперь конь больше похож на Пегаса, уносящего своего всадника к источнику вдохновения.

В возрастной периодизации Манназ соответствует второму, позитивному, периоду переходного возраста, когда основные битвы за свое обособление от взрослых, за свою внутреннюю территорию, отшумели, когда мост в детство разведен или разрушен, и подросток облекся в "кокон" пубертата.

Теперь можно заняться созданием своих миров. Они создаются в тишине одиночества, в своем мире-коконе, подальше от взрослых. Нередко подростки начинают увлекаться философией, мистикой, эзотерикой, другими духовными теориями и практиками. Именно к этому возрасту относится увлечение подростками мирами Толкина (его "Властелином колец"), которые этот филолог-специалист по древнегерманской культуре, создал на основе изучения древней северной Традиции. В этот период юные увлекаются музыкой, которую взрослые воспринимают как шум. Рок, рэп и т.д. и т.п. Пока не вслушаются в слова. А вслушаться надо, потому что создание кумиров похоже на посвящение маленького пажа служению прекрасной даме. Во многом это идеалистично, но и судьбоносно. Слушайте, о, родители, внимательно слушайте слова их песен. Вы очень много поймете тогда о своих почти выросших детях. Если тексты вам кажутся нечистыми, низменными, это не говорит о том, что они не могут быть полезны и необходимы. Еще Фрезер более ста лет назад высказал мысль, что древние предки наши не делали разницы между священным и нечистым. Это разделение произошло сравнительно недавно. Впоследствии большинство этнологов согласились с ним. Далеко не всегда увлечение подростка является светлым, жизнеутверждающим. Нельзя забывать, что прежняя ипостась однорукого Тюра все еще иногда кричит от боли, идущей из детства, если подросток не прошел, как надо было бы, период целительной Берканы. Много ран и боли в детстве – много гноя и крови в песнях юных, но когда-то же душе надо выпустить эту мрачную свою Тень, чтобы освободилось в ней место для света и радости.

В этом возрасте не только они сами сбрасывают маски и сдирают родительский камуфляж (меняя его на свой), но и их самих оставляют и подставляют прежние дары. Те же гормоны, которые раздвинули костяк мальчика и одарили девочку алыми цветами полнолуния, обозначив пересечение границы детства, теперь подсовывают сюжет "кидалово", украшая прыщами самые видные места – лицо и грудь, которую девочка только-только отдекольтировала. Тебя покидает собственное привычное тело, устраивая фокусы с превращениями, причем превращениями просто подлыми. У девочки этого возраста соотношение округлостей и угловатостей явно в пользу последних, прилив щенячьего жира еще не наступил. И вот сначала период мучительных многочасовых разглядываний себя в зеркало, нарастающая печаль, потом злость на "уродину" в зазеркалье. А со всех сторон все только и талдычат, что внешность это не главное, что важнее душа, чтобы она красивая была.

"Душа! Идите вы все подальше со своей душой!".

В классе кто-то прочитал "Алхимика" Коэльо. "Почитать, что ли?..". Почитали – поговорили. "А Баян Ширянов про нарков такое написал! "Низший пилотаж" не читал?... Ты че? И Пелевина не читал? Ну, ты даешь вообще..." Девочка переводит с английского грязные стихи Мерилина Мэнсона и плачет над ними, парень качает из Инета тексты Рамштайн и сидит со словарем. "А, может, и правда, есть душа?.. Интересно, где она находится у взрослых? Или она бывает только в переходном возрасте, а потом проходит, как детская инфекция? Нет, вот у бабушки она точно есть. И у мамы бывает иногда. А отца вообще дома нет... Как болит сердце. Может, это и есть душа?"

В календаре года период примерно с 8 по 22 апреля, все еще Овен в гороскопе.

Если Манназ в прямом положении, она сообщает о необходимости скромности и избегания излишеств. Даже ее графический символ напоминает позу человека со смиренно скрещенными на груди руками. Она зовет к тишине и внутреннему покою, отказу от суеты и навязанного цивилизацией сумасшедшего ритма жизни, переключения телепрограмм, суматошного побега от себя самого. Она предлагает: "остановись, присядь, смотри и слушай". Она подарит нам сон, о котором хочется думать и понять его, стихи и песню, от которых замрешь. Она подарит любовь, в которой ничего не надо, кроме счастья любимого человека. Она подарит тебе тебя. Ведь традиционно Манназ – повивальная руна.

" Я не пытался останавливать свои мысли о суетном прошлом – их не остановить специально. Даю им зеленый свет, и они, пометавшись в пространстве ума и сообразив, что на них не обращают внимания, постепенно затихают и вскоре утихомириваются совсем. Я как будто перестаю существовать"

(А. Сидоренко "Заяабари (Странствие через море Байкал)").

В обратной позиции Манназ предупреждает о внутреннем враге, с которым человек плохо знаком, о Тени, которая во многих сказках занимала место своего хозяина. Тени это удавалось именно потому, что сам человек не удосуживался уделить ей внимание.

В магическом отношении Манназ поможет постигать человеку самого себя и свою Тень, освободить свою божественную искру.

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: