ЕДИНИЧНОЕ И ОБЩЕЕ, ЧАСТНОЕ И ПУБЛИЧНОЕ В ПРОСТРАНСТВЕ ПОВСЕДНЕВНОГО

Одним из важных и малоизученных аспектов повседневности является соотношение единичного и общего, частного и публичного. М. Фуко неоднократно повторял, что сегодня вопросы всеобщего значения можно рассматривать только в контексте обращения к их исторически единичным формам[653]. Это связано с осознанием того факта, что проблемы общего не могут быть решены без разрешения противоречий на уровне единичного. Это особенно четко просматривается в сфере повседневности, в области первичных смыслов, традиций, ритуалов, норм, цементирующих как частное, так и общественное бытие. Повседневность это не просто сфера социальной реальности, это форма существования общества. Она связана с хозяйственными, экономическими, политическими, правовыми обстоятельствами социального взаимодействия субъектов повседневности. Повседневная жизнь личности, с одной стороны, является лишь частью, осколком жизни общества, а с другой – выступает миниатюрным отображением происходящих в обществе процессов. В связи с этим, необходимо также признать, что ни одна проблема макроуровня не может быть эффективно решена, пока она не будет рассмотрена с точки зрения микросоциальных отношений, в частности в плоскости повседневности, где формируются механизмы взаимопонимания и взаимодействия «Я» – «Другой».

Когда мы говорим о повседневности личности, мы отдаем себе отчет, что она не может быть абсолютно личностно окрашена. Личностные качества возникают у человека не в недрах его индивидности, а только в условиях его включения в социальную систему. В таком случае бессмысленно говорить о раздельной жизни общества (системы общества) и «личности» и об их противопоставлении друг другу. Общество – это личностная жизнь составляющих его людей, а личностная жизнь «отдельных» людей – это и есть общественная жизнь. Личностное бытие – это включённость человека в систему общества в качестве полноправного его члена, живого органа, свободно и творчески решающего задачи, порученные ему системой. Таким образом, можно сказать, что повседневная жизнь является неотъемлемым атрибутом социального бытия в целом.

Действительно, в социальном пространстве человек представлен двояко. С одной стороны, он существует в самодостаточном, замкнутом бытии, с другой стороны, им постоянно осуществляются взаимодействия с другими людьми. Неэлементарность бытия человеческого индивида раскрывается в том, что он выступает одним из множества субъектов, обеспечивающих органическое бытие социального процесса, т.е. его сохранение и организованность в условиях постоянного и дискретного проявления новых человеческих сил, осуществление важных социальных функций. При этом социальные функции, выполняемые людьми, их способ и эффективность зависят уже от индивидуальных особенностей личности: мотивов, сознания, способностей и специфики деятельности личности. Индивидуальное развитие человека развертывается как многомерный процесс. Это залог становления личности. Это и условие участия человека в воспроизводстве социальных связей и культуры.

Человек укоренен в социум, он существует в многообразии социальных связей, благодаря чему, он обладает возможностью открывать и использовать в своем поведении многомерность социального процесса, сочетать и сообразовывать разные формы освоения действительности. Индивидуальная самобытность не противостоит бытию других, но возникает из со–бытия с другими, опирается на это со–бытие, обновляется, сохраняет способность к становлению, к развитию благодаря открытости прямому или косвенному присутствию других.

Повседневность не существует сама в себе, она с неизбежностью отсылает к другому. Она выражается в «правилах игры» коллективной жизни социума: мотивациях, социальной стратегии, нормах и правилах, стандартах адаптивной деятельности, взаимоотношениях людей, в организации, коммуникации, в нравах, обычаях, ритуалах, стереотипах восприятия и поведения, вкусах, оценках, творчестве, труде, формах отдыха и других регуляторах общественного поведения разных субъектов повседневности в процессе общественного бытия в каждый исторический момент. Мир повседневности отнюдь не состоит из одних материальных предметов и событий, с которыми индивид сталкивается в своем ближайшем окружении. Это, прежде всего, социальная и культурная действительность, в которой человек может чувствовать себя устойчиво потому, что явления этого мира для других людей по своей сути обозначают то же самое, типизированы и означены определенным образом.

Совместное бытие с Другим и другими невольно обнаруживает проблему существования частного и общественного (публичного). С одной стороны, человек зависим от других и нуждается в их положительной оценке и помощи, с другой стороны, нуждается в уединении и личном пространстве, нарушение которого может привести не только к внешнему противостоянию, но и внутренним конфликтам, которые могут закончиться для самого субъекта размыванием личных границ и утратой личностной идентичности. Именно о разрушающей личность социальности пишет Ж. Ж. Руссо, отстаивая право каждого на интимность[654]. Бунт против социальности, в ходе которого Руссо и романтизм после него открыли пространство частного, был направлен, прежде всего, против ее нивелирующих черт, против того, что мы нынче зовем конформизмом и что, по сути, является признаком всякого социума. Кроме того, имеет место быть парадоксальный феномен: с одной стороны, чтобы быть с другими и быть принятым ими, необходимо покинуть пространство частного и стать публичным человеком, с другой стороны, чтобы быть интересным и необходимым другим, личность должна быть чем–то полезна им. Социум есть та форма совместной жизни, где зависимость человека от ему подобных ради самой жизни и ничего другого достигает публичной значимости и где вследствие этого виды деятельности, служащие единственно поддержанию жизни, не только выступают на открытой публичной сцене, но и смеют определять собою лицо публичного пространства.

К частной сфере традиционно относят сферу быта, в которой человек раскрепощается в одиночестве или в кругу близких людей и ведет себя максимально естественным для него образом, а также сферу досуга, то есть свободного времени, в котором личность находит оптимальный для себя способ самовыражения и восстановления сил. Действительно, деятельность, осуществляемая приватно и публичные виды деятельности радикально отличаются друг от друга. Трудовая деятельность, или, по крайней мере, ее плоды, публичны. Так, Х. Арент отмечает, что пространство общественности возникло, когда недра домашнего хозяйствования с присущими ему родами деятельности, заботами и организационными формами выступили из хранительного мрака домашних стен в полную просвеченность публичной политической сферы[655].

Еще в XIX веке В.В. Розанов писал: «Мне и одному хорошо, и со всеми. Я и не одиночка и не общественник. Но когда я один — я полный, а когда со всеми — не полный. Одному мне все–таки лучше»[656]. Кроме того, по мнению Розанова, за порогом подстерегает опасность, только в доме, в семье можно укрыться и спрятаться от стихии и непредсказуемости окружающего мира.

Чрезмерный акцент на публичную или на частную сферу в равной степени опасен и разрушителен. Эти области взаимосвязаны теснейшим образом. Разница между приватной и публичной сферами сводится, в конечном счете, к разнице между вещами, предназначенными для публичности, и теми, для которых нужна потаенность.

Н.Л. Пушкарева

Москва, Институт этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо – Маклая РАН

ГЕНДЕРНЫЙ АСПЕКТ «ИСТОРИИ ПОВСЕДНЕВНОСТИ»: СОДЕРЖАНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИЗУЧЕНИЯ

Постановка вопроса о гендерных аспектах повседневности, связанных с различиями в женской и мужской ментальностях, женском и мужском образе мира и аксиосферах мужского и женского актуальна и правомерна. Не секрет: классическая антропология (как и философия) рассматривала «человека вообще», лишенного каких–либо индивидуальных, в том числе половых, качеств. Абстрактным объектом изучения являлся среднестатистический индивидуум, все конкретные свойства игнорировались как второстепенные. В центре внимания оказывалась некоторая само собой разумеющаяся Норма, все отклонения от которой признавались патологией и выталкивались за границу упорядоченной социальной реальности. Сюда попадали не только дети и старики, дураки и сумасшедшие, алкоголики и наркоманы, инвалиды и преступники, нищие и прокаженные… Но и вообще все непонятные, неприятные и опасные, в том числе и не похожие на среднестатистического мужчину… женщины[657].

Чем отлично изучение истории (этнологии) быта от изучения истории повседневности? Русские этнографы XIX в. понимали под бытом «нравы и образ жизни», включая в них: домашнее хозяйство и все его элементы, все формы досуга, присваивающие формы экономики (сбор грибов, ягод и т.п.). производящие формы экономики (производственный быт), нормы обычаев и права, в особенности традиционные, формы управления и административные порядки в селе и городе, принципы торговли. опыт разрешения конфликтов и/или ведения боевых действий.

То есть в историко–бытовые очерки не включались лишь, (1) яркие события в политической истории и (2) социально–значимые поступки индивидов – деяния правителей, подвиги полководцев, происки антигероев. История повседневности шире понятия этнология быта, поскольку повседневноведа интересует всё, в том числе и события, и герои, и личное отношение, эмоциональное переживание индивида в связи с теми или иными бытовыми, повседневными практиками (как связанными с событиями, героями, так и не связанными с ними). Повседневновед изучает мир обыденного во всей его сложности, не выделяя какие–то элементы духовной или материальной культуры, как обычно поступает исследователь быта.

Гендерный аспект «повседневноведения» ставит аналитика перед вопросом: возможно ли найти отличия в особенностях запоминания (импринтинга) мужчинами и женщинами тех событий, свидетелями которых они стали и того образа жизни, который ведут они и вели их родители и предки, о своеобразии фиксации запомненного в памяти (меморизации), поскольку запомненное влияет в дальнейшем на обыденные поступки, о содержании «женской» и «мужской» повседневности в разные эпохи и источниках изучения этих категорий обновленной социальной историей, равно как социальной и культурной антропологией.

И.И. Тюрикова

Архангельск, Северный Арктический Федеральный университет

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: