Советское образование и воспитание

Объектом особого внимания советской власти с первых ее дней стало образование, прямо направленное на задачу воспитания «советского человека». «Судьба русской революции прямо зависит от того, как скоро учительская масса встанет на сторону советской власти, — заявлялось в документах VIII Съезда РКП(б) в 1919 г. Еще раньше, в январе 1918 г., были упразднены должности директоров и инспекторов народных училищ (кстати, таким инспектором был в свое время отец В. И. Ленин), а управление школами передано Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. В феврале того же года началась кадровая чистка в образовании. В июле 1918 г. был созван Всероссийский учительский съезд, участники которого… осудили его работу в «строительстве социалистической школы». В «Декларации о единой трудовой школе» прямо выделялась политизация школы как важнейший принцип советской педагогики.

Задачей воспитания стало подчинение интересов личности обществу, точнее, партии. Утверждалось, что только таким образом можно гарантировать раскрытие личности в нужном направлении — коллективизма, преданности партии. Были провозглашены классовые приоритеты даже по отношению к детям: выходцы из рабоче-крестьянской среды открыто противопоставлялись «гнилой интеллигенции». Эти шаги сразу вызвали неприятие у специалистов в области философии образования — С. Гессена, В. Зеньковского, И. Ильина, Н. Лосского, И. Гревса. В. Зеньковский замечал, что «Коммунистическое воспитание изначально не может быть человеколюбивым, заменяя общечеловеческое классовым, духовное — материальным», что задачи воспитания воли, характера, интернационализма вполне совместимы с интересами и потребностями ребенка, его естественными склонностями. Указанные педагоги сразу заявили, что декларации советской власти являются утопией, если не сознательной ложью. Неудивительно, что они вместе с философами Н. Бердяевым, С. Франком, П. Сорокиным оказались в числе пассажиров уже первого «философского парохода». Правда, Н. Бердяев вплоть до высылки служил делу образования, возглавлял организованную им в 1919 г. Вольную академию духовной культуры, был профессором Московского университета. Многие выдающиеся педагоги, прославившиеся еще в начале века, С. Шацкий (1878—1934), М. Пистрак, П. П. Блонский (1884—1941) продолжали свою деятельность и при советской власти, не отказывались от сотрудничества с ней.

Одним из грандиозных проектов советской власти (и не только в области образования) стала культурная революция. Первейшая ее задача была поставлена как ликвидация безграмотности (ликбез). Необразованность народных масс была на руку большевикам в период революции и гражданской войны (чего стоит знаменитый эпизод из к-ф «Чапаев», когда народный полководец, не задумываясь, отвечает: «Я за тот же Интернационал», что и Ленин»). Однако невозможно было вывести из разрухи страну, в которой 80% населения не умели даже читать и писать. Если оценивать «культурную революцию» с этой точки зрения, то подобного успеха мировая история не знает (и, вероятно, больше не узнает). Была создана Чрезвычайная комиссия и по борьбе с безграмотностью (во главе с Н. Н. Крупской). В 1920—21 учебном году число средних школ выросло по сравнению с довоенным 1914 г. вдвое, а число грамотных составило уже 61% от всего населения. По всей стране создавались пункты ликвидации безграмотности и школы для малограмотных, вечерние школы для рабочей молодежи и рабфаки при вузах. Было даже принято облегченное правописание. Широко организовывались детские сады и ясли для детей трудящихся. К началу 1921 г. существовало более 5 тысяч детских домов, в которых воспитывалось 200 000 детей, которых революция и гражданская война сделали беспризорными.

В целом уже к 1922 г. сложилась гибкая и продуманная школьная система: начальная (4 года), основная семилетняя общеобразовательная школа, за которой следовала и ее старшая ступень. Уже во второй половине 20-х гг. школьное образование стало выходить из состояния разрухи. Продолжало расти число учебных заведений и учащихся. Работали опытно-показательные станции (ОПУ), возглавляемыми такими педагогами, как С. Т. Шацкий (Первая опытная станция), М. Пистрак (Школа-коммуна), а монография П. Блонского «Трудовая школа» надолго стала ориентиром для советского образования. В те же годы начинал свою деятельность корифей советской педагогики А. С. Макаренко (1888—1939).

Неизбежными, однако, оказались и «перегибы» — так, романтико-радикалистические настроения первых послереволюционных лет наглядно отразились в теории «отмирания школы» (В. Н. Шульгин и др.). В 1925 г. на встрече с интеллигенцией Н. Бухарин обещал: «Мы будем штамповать интеллигентов, будем вырабатывать их, как на фабрике». Подобные же идеи высказывал ученый, поэт, публицист А. К. Гастев (1882—1941), разрабатывавший «индустриальную педагогику» для подготовки «машинизированного поколения», способного работать с техникой, «зараженного бесом изобретательства».

В воспитании новой, советской интеллигенции (вместо высланной, уничтоженной и продолжаемой уничтожаться) отчетливо выразилась оборотная сторона культурной революции. Новая интеллигенция предполагалась в первую очередь технически образованной, достаточно профессионально подготовленной для того круга задач, которые очерчивались (и допускались) партией, но не выходящей за его пределы. В тяжелом положении в связи с этим в течение всех лет советской власти оказалось преподавание гуманитарных наук, касавшихся личности, духовности и идущих вразрез с большевистской идеологией. Идеологическая перестройка сразу стала одной из наиболее важных и сложных задач советской власти, фронтом непримиримой борьбы. Правительственный декрет 1921 г. ликвидировал автономию вузов и ввел обязательное изучение марксистско-ленинской философии как единственно допустимой и единственно правильной. «Марксистское учение всесильно, ибо оно верно», — утверждал Ленин. «Марксистское учение верно, ибо оно всесильно», — горько острили люди, более образованные, чем это допускалось советской властью.

Ленин выдвинул лозунг: «Коммунизм = советская власть + электрификация всей страны». В таком случае особый упор делался на техническое образование — такое, что не просто «натаскивает на выполнение производственных задач», но связано и основной задачей — организации «коммунистического труда». Реализация «нового подхода к труду» выражалась в работах В. И. Ленина «От разрушения векового уклада к творчеству нового» (1920) и «Задачи союзов молодежи» (1922), в частности, таким образом: «Коммунистический труд в более строгом и узком смысле слова есть бесплатный труд на пользу общества… не для отбытия трудовой повинности, не для получения права на известные продукты, не по заранее установленным нормам, а труд добровольный, труд вне нормы, без расчета на вознаграждение, труд по привычке… трудиться на общую пользу,… труд как потребность здорового организма» (Ленин В. И. Полное собр. соч. т. 40. с. 315). Во многих кинофильмах, литературных и живописных произведениях впоследствии описывалось, как сам Ленин участвовал в «коммунистическом субботнике», а тысячи людей утверждали, что именно они вместе с ним тащили пресловутое бревно. (Точно так же десятки людей выдавали себя за детей лейтенанта Шмидта, героя гражданской войны — что замечательно изображено в «Золотом теленке» И. Ильфа и Е. Петрова).

Во многом соглашаясь с Лениным, Надежда Константиновна Крупская (1869—1939), его верный соратник и супруга, сразу и предостерегала: «Поменьше барабанной дроби и побольше углубленной работы». В письме к созданной ею организации пионеров «Мое и наше» (1932), особо останавливаясь на воспитании коммунистического отношения к общественной собственности, она напоминала, что «Общественное — не значит ничье», а любой труд должен оплачиваться.

Особое место в советской педагогической мысли 20—30-х гг. принадлежит С. Шацкому, П. Блонскому, А. Макаренко. Главная работа С. Шацкого — «Не пугайте детей». Он призывал поощрять детей к самодеятельности в учебе, использовать школьное самоуправление, воспитывать в школе ощущение общего дела. П. Блонский — автор более 200 работ в области педагогики, педологии, философии, психологии, органично связываемых им, он же — организатор Академии социального воспитания. «Любите не школу, а детей, приходящих в нее… любите жизнь», — учил он. Травля Блонского, умолчание и забвение его имени произошли после 1936 г., когда пошла особо грозная волна против интеллигенции, тогда же была разгромлена педология, область педагогики, относящаяся к детям.

Проведя большую часть своей педагогической деятельности в детских колониях и коммуне имени Дзержинского, А. С. Макаренко во второй половине 30-х гг. был, по существу, отстранен от педагогической практики. Свой богатейший опыт он обобщил — в яркой, образной форме — в трудах «Педагогическая поэма», «Флаги на башнях», «Книга для родителей». Большое значение Макаренко придавал трудовому воспитанию. Он советовал давать детям не разовые поручения, а долгосрочные, постоянные задания (например, поливать цветы, обрабатывать определенный участок огорода), чтобы приучать детей к ответственности. Ведущим принципом «Педагогической поэмы», каковой была вся жизнь Макаренко, является воспитательное воздействие коллектива. Веря в его огромную силу, он не боялся давать серьезные поручения, в том числе связанные с материальной ответственностью, даже недавним беспризорникам и правонарушителям.

Педагогические принципы А. С. Макаренко развивали крупнейшие советские педагоги и более поздних лет, в частности В. А. Сухомлинский (1918—1970), начавший педагогическую деятельность 17-летним юношей, а затем прославившийся работой школы, организованной им в селе Павлыш на Украине. Важнейшей задачей педагога Сухомлинский считал раскрытие «живинки» каждого ученика, расцвет его творческой индивидуальности. Пути к этому обсуждаются в трудах, изданных только в период «хрущевской оттепели» — «Формирование коммунистических убеждений молодого человека» (1962), «Воспитание личности в советской школе», «Воспитание гражданина», «Сердце отдаю детям» (1969).

В знаменитом фильме «Республика ШКИД», поставленном по одноименной книге, описан случай, действительно происшедший с воспитанником А. Макаренко, вступившим в неравную схватку с бандитами и погибшим в ней, чтобы сохранить свое с таким трудом приобретенное доброе имя. Считается, что пресловутая история Павлика Морозова, выдавшего своего отца-расхитителя и убитого родственниками, также является результатом педагогики Макаренко. В освещении этого случая, как и многих других из советской истории, часто бросаются из одной крайности в другую, от восхваления к гневному осуждению. В этом же кинофильме убедительно показана омерзительность таких людей, с которыми воевали герои фильма «Мамочка» и реальный Павлик Морозов, ставший собирательным образом. Кто-то назовет его героем, кто-то предателем, но уместнее всего говорить о трагедии Павлика Морозова, трагических результатах советского воспитания. Столь же неоднозначно воспринимается Зоя Космодемьянская, девушка, расстрелянная фашистами, но выданная им жителями села, в котором она, выполняя приказ командования, сжигала хаты — «земля горела» не только под ногами оккупантов, но и детишек этих сел, обреченных на гибель в лютую стужу приказом, который не во что не ставил жизнь и своих соотечественников — что всегда было характерно для советской идеологии.

Воспитание «советского человека» отразило и завоевания советского строя, и его бесчеловечность. В наибольшей степени это можно видеть воочию на людях старшего поколения, помнящих и ударные пятилетки, и «великие стройки коммунизма», видевших и самими совершавших героические подвиги на войне и труде, кричавших «Да здравствует товарищ Сталин!», ликовавших в день полета Гагарина, певших и плясавших на первомайских и ноябрьских демонстрациях. Большинство из них свято верило, что они строят «светлое будущее» и готово было терпеть ради этого все лишения, которые в обилии выпали на их долю. Но они верили, в отличие от тех, кто сегодня глумится над ними. А злоба, с которой старики с красными флагами относятся к новому поколению, тоже воспитаны советской идеологией, бесконечным поиском врага.

Чувства, с которыми эти люди вспоминают о прошедших временах, это не просто тоска по несбывшемуся, которое казалось так близко, это еще тоска морально и материально униженных людей по своей ушедшей молодости, по молодости пионерской и комсомольской, «трудовых десантах» и песнях у костра. Несколько лет назад поразила статья в любимой народом газете о том, какой глупой была журналистка, когда пела в юности: «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры, дети рабочих». Но ведь хотелось петь, и никто не видел в содержании этой песни идеологической направленности, а дети, воспитанные на чудесных книгах — «Военная тайна», «Тимур и его команда» Аркадия Гайдара, «Васек Трубачев и его товарищи» Н. Осеева, добрых, смешных сказках о Мойдодыре (К. Чуковский) и Старике Хоттабыче (Л. Лагин) видели в Мальчише-Кибальчише в первую очередь не борца с достаточно условными «буржуинами», а пример стойкости, мужества, верности, дружбы, оптимизма.

Советские школьники мечтали об авиации, позже — о космических полетах, хотели быть учеными, врачами, педагогами. Если сегодняшние дети предоставлены улице, то во все годы советской власти, начиная с 30-х, действовали дворцы пионеров со множеством кружков, станции юных техников и натуралистов, детские железные дороги. Все это было доступно детям из семей любого достатка, не говоря уже о кинотеатрах, зоопарках, бесплатных библиотеках и учебниках. На каникулах дети с большими скидками или даже бесплатно ездили в культурные столицы, отдыхали в пионерских лагерях. Правда, такой отдых страдал типично советской заорганизованностью, жестким идейно-дисциплинным подходом, порой доходящим до абсурда (вспомним замечательный фильм «Добро пожаловать, или посторонним вход запрещен»).

Очень тяжело приходилось школьникам, которые осмеливались иметь свое мнение, дойти до чего-то самим, за малейшее подозрение в идейной неблагонадежности могли исключить из вуза, комсомола, партии, уволить с работы. Студенты даже философского факультета МГУ обязаны были на вопрос: «Как стоит наша партия?» отвечать «Как скала» — словами Сталина из газеты «Правда». Какое-то время практиковался опрос на экзамене одного, наугад выбранного студента, оценка которого выставлялась всей группе. Преследуя цель повысить ответственность, всех заставить заниматься (зубрить!), этот эксперимент вполне отвечал духу советского воспитания, где не было места обсуждению, диалогу, обмену мнениями.

Суровым испытанием Советского воспитания стала Великая Отечественная война, в которой была одержана героическая победа. На борьбу с захватчиками поднялся весь народ. Красноармейцы, обвязавшись гранатами, бросались под фашистские танки, таранили вражеские самолеты, воевали даже старики и дети. О несгибаемости советских людей, их уверенности в победе говорит и тот факт, что даже в годы ВОВ учеба в школах не прекращалась, открывались школы-интернаты, нахимовские и суворовские училища, а в 1943 г. была создана Академия педагогических наук РСФСР.

После войны, в 1945—50-х гг., удалось последовательно перейти к всеобщему 7-8-10 летнему обучению. К концу ВОВ была восстановлена пятибалльная шкала оценок (отмененная до этого как «нарушавшая равенство»), введены сдача выпускных экзаменов, а также награждение отличившихся учеников золотыми и серебряными медалями. В то же время было упразднено «социалистическое соревнование» в школе, перенесенное с производства и вынуждавшее к завышению оценок, а в 1954 г. отменили не оправдавшее себя раздельное обучение мальчиков и девочек.

Особенно обильными плоды советского образования оказались в годы «хрущевской оттепели», даже несмотря на многочисленные непродуманные реформы. Мы имели лучшее в мире техническое и музыкальное образование, были «впереди планеты всей» не только в космических полетах, но и в балете и спорте. «Советский характер» сказывался в том, как вернулась на олимпийский пьедестал после тяжелейших испытаний фигуристка Ирина Роднина (ее слезы при исполнении Гимна СССР потрясли весь мир), в победах советских легкоатлетов, штангистов, боксеров, хоккеистов.

Как-то раз (уже в годы «застоя») советским хоккеистам, уже обеспечившим себе золотые медали, было дано указание (из ЦК КПСС) сыграть вничью с нашими «друзьями-соперниками» из Чехословакии, чтобы те опередили «буржуазные» команды Швеции и Канады. Легендарный тренер А. Тарасов, собрав команду, сказал просто: «Играйте, как получится». Получилось 7:1 в пользу СССР, а прославленный тренер был уволен. Годами раньше (1952), впервые участвуя в Олимпиаде, неискушенная сборная СССР по футболу, дойдя до финала и проигрывая за 15 минут до конца 1:5 сильнейшей команде Югославии, сумела на одном «советском характере» сравнять счет. Уступив же на следующий день в переигровке (1:3), сборная и составлявшая ее основу команда ЦДКА были расформированы за поражение от нашего идеологического противника — взгляды президента СФРЮ И. Тито на социализм отличались от сталинских. А уже на следующей (1956) Олимпиаде футболисты СССР совершали круг почета, как и в Париже в 1960, после чемпионата Европы.

После знаменитой (1973) серии хоккейных матчей СССР—Канада звезда канадцев У. Гретцки, приехав к нам, зашел на нашу тренировку. А. Тарасов предложил ему поучаствовать в ней: поднимать, стоя на коньках, штангу. Когда же гость взмолился о пощаде, тренер сказл: «Да, Уэйн, ты бы не смог играть за сборную СССР» — «Но почему?» — «Потому что ты не комсомолец».

В годы застоя, связываемые с именем Л. Брежнева (70-ые — нач. 80-ых) советский дух стал исчезать, застой захватил и образование. Повсеместно в вузах изучались «труды» Брежнева, который объявлялся главным героем во всех свершениях советского народа. Люди о многом стали задумываться — о бессмысленной войне СССР в Афганистане, о росте цен и исчезновении товаров первой необходимости, рухнувшей идеологии. Командно-административная система исчерпала себя. Однако перестройка, объявленная Горбачевым, оказалась «катастройкой» и для образования. Резко понизился уровень и сама престижность образования. Вряд ли может радовать огромное число студентов в бесчисленных вузах уже в наши дни — образование нуждается как в финансовой поддержке государства, так и концептуальных изменениях, адекватных динамике современного мира и сложному положению дел в России.

Мировая война и гражданская война сильно подорвали научный потенциал России. Многие ученые и инженеры погибли, были репрессированы, многие эмигрировали. Советское правительство и здесь предприняло решительные шаги. Сохранив традиционные научные учреждения — Академию наук, университетскую науку, оно стало учреждать также отраслевые научно-исследовательские институты. К 1922 году число научных работников втрое превысило уровень 1913 г., а к 1927 г. достигло 25 тысяч. К концу 30-х гг. действовали 1800 научно-исследовательских учреждений, в которых трудилось 100 тысяч научных работников.

Продолжали трудиться, уже в Советской России, академики К. А. Тимирязев (1843—1920), Н. Е. Жуковский (1847—1921), И. П. Павлов (1849—1936), В. И. Вернадский (1847—1945), братья Вавиловы — ботаник Николай Иванович (1887—1943) и физик Сергей Иванович (1891—1951), С. В. Лебедев (1847—1934), К. Э. Циолковский (1857—1935).

Уже в послереволюционные годы огромную известность приобрели физик Петр Леонидович Капица (1894—1984), физхимик Николай Николаевич Семенов (1896—1986), получивший за свои работы 20-х—30-х гг. Нобелевскую премию (уже в 1956), генетик Николай Владимирович Тимофеев—Ресовский, знаменитый «Зубр» (1900—1981), проводившие свои исследования в долгосрочных зарубежных командировках (в Англии и Германии). В Советской России успешно трудился ботаник-селекционер Иван Мичурин (1855—1935), который вывел много новых, морозоустойчивых сортов плодово-ягодных культур. Известна его фраза «Не надо ждать милостей от природы, надо их брать самим», за которую ему сильно достается уже сегодня, в период огульного охаивания всего, что было в Советский период. Имя ученого постоянно упоминается рядом с именем мракобеса Трофима Денисовича Лысенко (1898—1976) «прославившегося» травлей генетики. Стараниями Лысенко был посажен в тюрьму Н. И. Вавилов, предпочел остаться на долгие годы в Германии Н. Тимофеев—Ресовский.

Верно прислуживая советской идеологии, Лысенко полностью отрицал влияние наследственности, утверждая, что все целиком зависит от воспитания. «Пусть женщина даст нам организм, а мы воспитаем из него советского человека» — такова одна из самых знаменитых фраз этого тоже академика. Он же утверждал, что благодаря «социалистическому воспитанию» удои советских коров и урожаи на советских полях значительно будут превосходить «буржуазные». И все же советская генетика выстояла, а в военные годы, в блокадном Ленинграде советские ученые сумели сохранить бесценный, единственный в мире генофонд злаковых культур — погибая от голода (в буквальном смысле), они ни разу не притронулись к семенам, которые берегли для всего человечества. Устояли и кибернетика, и медицина, несмотря на показательные судебные процессы уже в послевоенные годы.

В 30-ые годы упор в научных исследованиях был сделан на физику, особенно ядерную. Эта тенденция сохранилась и в послевоенные годы — «холодной войны», с добавлением космических исследований, которым придавалось важнейшее значение как с военно-стратегической точки зрения, так и в плане «культурного соревнования двух мировых систем» — социалистической и капиталистической.

Многие крупные открытия в области физики, химии, математики были совершены в процессе решения оборонных задач — А. П. Александров (1903—1993) разработал методы размагничения кораблей, О. Патон (1870—1953)— автоматическую сварку брони, астрофизик В. А. Амбарцумян (1908—1996) первую свою Сталинскую (переименованную потом в Государственную) премию получил за исследования рассеяния света в туманных средах, необходимые для авиации и защиты от нее. Были синтезированы новые лекарства, пластмассы, спирты, ацетон. Авиаконструкторы А. П. Туполев, А. С. Яковлев, Ф. А. Лавочкин, С. В. Илюшин создали грозные боевые (а уже в мирное время — пассажирские) самолеты. Советские ученые создали танки, значительно превосходящие немецкие. Многие из этих ученых проводили свои исследования… в лагерях. В лагере трудился будущий «отец советской космонавтики С. П. Королев».

Сразу после войны советские физики создали атомную и водородные бомбы, в чем особенно велика заслуга И. В. Курчатова, А. Д. Сахарова, Ю. Б. Харитона, Я. Б. Зельдовича, крупнейшего астрофизика. В 1954 г. под руководством И. В. Курчатова заработала (в Обнинске) первая в мире атомная электростанция. В 1958 г. Нобелевскую премию по физике получили П. Черенков, И. Франк и И. Тамм, в 1962 г. ее лауреатом стал Л. Д. Ландау (сверхпроводимость). Нобелевскую премию за разработку лазеров разделили в 1964 г. с американцем Ч. Таунсом советские физики Н. Басов и А. Прохоров, а в 1878 г. наконец ею были отмечены многолетние заслуги П. Л. Капицы. Значительный вклад в ядерную физику внесли А. Арцимович, М. Леонтович, В. И. Векслер, Г. И. Будкер, Г. Н. Флеров, И. Алиханов, мировую известность приобрели исследования советских ученых в области оптики и астрофизики, математики, экономики, ракетостроения. Советский Союз первым спустил на воду атомный ледокол, запустил искусственный спутник земли. «Поехали!» Юрия Гагарина и его замечательная улыбка за несколько минут 12 апреля 1961 г. покорили весь мир. Велики были успехи СССР и в океанографии, исследованиях просторов и глубин Мирового океана.

Намного сложнее оказалось дело в области гуманитарных наук, которым с самого начала была предписана роль «служанки советской идеологии». Была перелицована (под руководством М. Н. Покровского) вся отечественная история, изложенная как результат непрекращающихся многовековой классовой борьбы. В качестве обязательных были введены в вузах «История КПСС», «Научный коммунизм», а вся мировая философия рассматривалась лишь как эпизодические прозрения на пути к марксизму-ленинизму.

Уже после войны разгрому подверглись не только «врачи-вредители», генетика и кибернетика, но и не утративший ценности и по сей день 3-ий том «Истории философии» под ред. Александрова — как не изложенный в должной мере с классовых позиций. С классовых позиций отбирались даже сами представители «Красной профессуры», сотрудники Института Марксизма-Ленинизма (ИМЭЛ). Философские погромы продолжались вплоть до конца 70-х гг., даже на уровне Института философии АН СССР. В этой ситуации многие крупнейшие философы из России и других советских республик (Украины, Белорусии, Армении, Грузии, Казахстана) нашли себе нишу в области философии естествознании, логики, семиотики. Всемирную известность приобрели имена философов Б. М. Кедрова, П. Копнина, Г. Брутяна, М. Мамардашвили, позже В. Смирнова и В. С. Степина, психологов Г. Лурия, Л. Выготского, позже В. Зинченко, известного также работами в области педагогики (ныне директора Института Человека). Философ Э. В. Ильенков даже исхитрился опубликовать прекрасную статью «Объективность субъективного».

Художественные поиски Серебряного века не могли прекратиться разом даже в столь неблагоприятное для искусства время, и его отблески еще продолжали мерцать и в первые годы советской власти. Это объясняется еще тем, что кое-кто поначалу верил, что происходящее — не разрушительный ураган, а живительный ветер. «Которые тут временные, слазь — кончилось ваше время», — гремел могучий голос В. Маяковского.

Маяковский не считал для себя зазорным сотрудничать в «Окнах РОСТА» (Российское телеграфное агентство), откликаясь стихами на злобу дня, в доступной и запоминающейся форме доводя до населения необходимость учебы, профилактику кишечных болезней и т. д. Вот как он об этом пишет в поэме «Во весь голос» (29—30 гг.):

А до рокового выстрела оставалось совсем немного. Он писал: «Радуюсь я о том — это мой труд вливается в труд моей республики!» Писал он и о том, что «поэзия — та же добыча радия / В грамм добыча, в год труды / Изводишь единого слова ради / тысячи тонн единой руды».

Маяковский любил прогуливаться с записной книжкой, куда он заносил пришедшие в голову поэтические золотники. Иногда это случалось посреди Садового кольца, и тогда московские милиционеры… останавливали на нем движение. Когда Маяковский был в Америке, организаторы выступлений, ужаснувшись его популярности, предоставили ему зал в центре Чикаго, сотрясаемый грохотом проходившей на его уровне электрички. При ее приближении поэт повышал свой голос, заглушавший любую провокационную возню, и тогда зал сотрясался уже от аплодисментов.

Пытался приспособиться к советской действительности и С. Есенин («Русь Советская», «Возвращение на Родину», «Анна Снегина»), но слишком уж не вписывался в нее поэт, написавший в свое время: «Грубым дается радость, нежным дается печаль». Продолжали писать А. Ахматова и О. Мандельштам. Поэтические поиски, плачевно для них окончившиеся, позволили себе обериуты, участники объединения реального искусства, организованного в 1925 г. Даниилом Хармсом (Юмашевым, 1905—1942), членом Ордена заумников, продолжателей В. Хлебникова. Ну как можно было писать в советские годы: «Я гений пламенных речей / Я господин свободных мыслей / Я царь бессмысленных красот / Я Бог исчезнувших высот»! «Политически вредными», даже издевательскими могли показаться даже такие строки Хармса: «Над нами встают золотые дымы / За нашей спиной пробегают коты / поем и свистим на балкончике мы». Или такие — «К тебе, Тамара, мой порыв назрел и лопнул, как нарыв». По дерзкой неосмотрительности обериутов можно сравнить с ереванскими «хашистами» (любителями национального блюда хаш, которых арестовали в те же годы по подозрению в том, что на самом деле они… фашисты!

В то время положено было воспевать советскую власть и ее свершения, а ее требования к искусству можно было сформулировать на лагерном жаргоне: «Шаг влево, шаг вправо — побег, прыжок на месте — попытка к бегству». На языке же официальных документов был провозглашен социалистический реализм, которому вменялось в обязанности «правдивое изображение успехов советского строя и руководящей роли в них Коммунистической партии». Проще говоря, «соц. реализм — это все, что защищает советскую власть» — так высказался уже в 1962 г., при получении Нобелевской премии М. Шолохов. На смену объединению «Пролеткульт» пришло «Рабис» — «Рабочее искусство».

Даже в этих условиях нашлись писатели, осмелившиеся критически оценивать «советскую действительность». Михаил Афанасьевич Булгаков (1891—1940), словами профессора Преображенского из «Собачьего сердца», утверждал, что «разруха — не в туалетах, а в головах». Образы Шарикова, которого безуспешно (и на свою голову) пытались поднять от собаки до человека, Швондера, председателя «революционного домоуправления», стали нарицательным. Булгаков описал ужасы гражданской войны, ужас разочарования светлых, чистых людей, готовых служить России, но выброшенных ею. Вершина творчества Булгакова — роман «мастер и Маргарита», где дьявольский сарказм переплетается с глубоко философскими размышлениями о любви, верности, призвании и судьбе писателя. Преследуемый швондерами от литературы, Булгаков осмелился отправить письмо Сталину, на которое тот неожиданно откликнулся звонком в квартиру писателя — с обещанием не трогать его.

Меньше повезло Михаилу Зощенко (1894—1958). Писатель остроумный, светлый, добрый, он был совершенно сломлен преследователями. Издалека увидев знакомых, этот деликатный человек перебегал на другую сторону улицы, чтобы не ставить их в неловкое положение — здороваться с ним или нет. Очень неоднозначными были отношения с советской властью Андрея Платонова (1899—1951). Ощущая себя в «Прекрасном и яростном мире» (название одного из лучших его рассказов), он в то же время словами одного из персонажей повести «Чевенгур» высказывает сомнение: «Вот говорили — будет радио, и будет счастье. Радио провели, а счастья так и нет».

Находились и писатели, которые даже в этих условиях не потеряли романтическое, светлое отношение к жизни. Это, в первую очередь, Александр Грин (1880—1932), автор «феерии» «Алые паруса» (1923), повести «Бегущая по волнам» (1928), рассказа «Корабли в Лиссе», Михаил Пришвин (1873—1954), много писавший о природе, позже — Константин Паустовский (1892—1968), автор повестей «Кара-Бугаз» (1932), «Золотая Роза» (1955), «Повести о жизни» (1945—1963), удивительных рассказов.

Яркими представителями советской литературы можно назвать Михаила Шолохова (1905—1984), автора «Донских рассказов» (1936), «Поднятой целины», «Тихого Дона» (1928—1940), удостоенного нобелевской премии, Леонида Леонова («Лес»), Лидию Сейфуллину («Виринея»), Александра Фадеева (романы «Разгром», а после войны — «Молодая гвардия»). В 20-е гг. действовали Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП), группа «Перевал» (М. Светлов, М. Пришвин, Э. Багрицкий). В 1934 г. был создан Союз писателей СССР во главе с Максимом Горьким, вернувшимся после лечения в Италии. В 1925—1936 гг. он написал одно из лучших своих произведений — роман «Жизнь Клима Самгина». В 1924 г. из эмиграции вернулся Алексей Толстой (1882—1945), создавший повесть «Три сестры», роман «Петр I», фантастическую повесть «Аэлита».

Одним из самых известных произведений советской литературы стал роман Николая Островского (1904—1936) «Как закалялась сталь», во многом автобиографический. Его герой, Павка Корчагин, пожертвовал здоровьем, личной жизнью во имя строительства коммунизма, а конкретно, железной дороги. Молодым прикованный к постели, он рассуждает: «Надо прожить жизнь так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы», Когда читаешь эти строки, хочется добавить (возможно, и его это мучило): «и чтобы не было мучительно больно за загубленную жизнь».

В предвоенные годы проявили себя прежде всего в историческом жанре писатели А. С. Новиков-Прибой, Ольга Форш, С. Н. Сергеев-Ценский, в поэзии — Николай Асеев, друг и последователь Маяковского. Бурный расцвет произошел в театре, где продолжали блистать режиссеры К. Станиславский и В. Немирович-Данченко, взошла звезда, правда, ненадолго, репрессированного в 1939 г. Эмиля Мейерхольда. Ставились пьесы Маяковского («Клоп», «Баня»), Исаака Бабеля («Конармия»), еврейского советского писателя Шолом-Алейхема, Вс. Иванова («Броненосец 14-69»), К. Тренева («Любовь Яровая»).

В 1923 г. было образовано Госкино, в 1925 г. вышли на экран фильмы Сергея Эйзенштейна (1898—1948) — «Броненосец Потемкин» и «Стачка», он же позже снял фильм «Александр Невский» с блистательным Николаем Черкасовым в главной роли. Черкасов сыграл также «Депутата Балтики» (реж. А. Зархи и Е. Хейфиц). Вышли фильм о Ленине («Человек с ружьем», реж. С. Юткевич) и «народный фильм» «Чапаев» (реж. С. Д. и Т. Н. Васильевы). Любимые народом комедии, воспевающие радужную советскую жизнь, снял Григорий Александров (1903—1983) — «Веселые ребята», «Цирк», «Волга-Волга», «Свинарка и пастух». В них пела и танцевала ставшая его женой Любовь Орлова, своеобразный секс-символ советской эпохи, «наш ответ» любимице Гитлера Марике Рёк. Замечательной музыкой украсил их Исаак Дунаевский.

С возникновением звукового кино открывались совершенно новые возможности, с блеском использованные начинающим композитором Дм. Шостаковичем (1905—1975), он же написал музыку к революционным балетам «Болт», «Золотой век», оперу «Леди Макбет Мценского уезда» (на сюжет Лескова). Выдающиеся произведения — балет «Ромео и Джульетта», оперу «Любовь к трем апельсинам» создал новатор музыки Сергей Прокофьев (1891—1953), еще до революции блеснувший «Классической симфонией» фортепианным циклом «Мимолетности» (по К. Бальмонту), сонатами для фортепиано, скрипки, виолончели. В лучших традициях русской музыки творили Борис Асафьев, Р. Глиэр, Н. Мясковский.

Активно сотрудничали в театре и кино также художники. Большинство ярких представителей серебряного века эмигрировали, но это открывало простор молодой, дерзкой в своих поисках поросли. Продолжателями идей Малевича, Шагала, Филонова стали Любовь Попова, Владимир Татлин, М. Экстер, Д. Штеренберг, И. Альтман, Эль Лисицкий, надеявшиеся именно в России реализовать «новые формы, устремленные в будущее». «Улицы — наши кисти, площади — паши палитры», — говорил Маяковский, так считали и художники-авангардисты, оставшиеся служить революции. Первый их массовый опыт пришелся на 1 мая 1918 г., когда они окрасили в «революционные цвета» газоны, клумбы и деревья на площади Большого театра. Много говорили они и «шершавым языком плаката», расписывали стены домов. Правда, советская власть настороженно относилась и к таким вольностям.

Продолжали творить в России К. Петров-Водкин, Б. Кустодиев, П. Кузнецов, И. Машков, П. Кончаловский, М. Нестеро в. Правда, последний отошел от своего прежнего стиля и писал в основном героев социалистического труда, благополучно дожив до 80-летнего возраста. В Советскую Армению перебрался М. Сарьян, в значит<

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: