Проблемы применения уголовно-правовых норм, устанавливающих уголовную ответственность за коррупционные преступления

Действующий УК РФ, как известно, вступил в силу еще до принятия международных антикоррупционных конвенций: Конвенции Организации стран экономического сотрудничества и развития о борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении между народных деловых операций (принята 21 ноября 1997 г.) [Не подписана Российской Федерацией], Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию (принята 27 января 1999 г.) [Подписана Российской Федерацией 27 января 1999 г., ратифицирована Федеральным законом от 25 июля 2006 г. №125-ФЗ // РГ. 2006. 28 июля], Конвенции Совета Европы о гражданско-правовой ответственности за коррупцию (принята 9 сентября 1999 г.) [Не подписана Российской Федерацией], Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности (принята 15 ноября 2000 г.) [Ратифицирована Российской Федерацией 26 апреля 2004 г. и вступила для нее в силу (как не совсем правильно, на наш взгляд, считается) 25 июня 2004 г.], которую по праву можно считать и антикоррупционной [В частности, ст.8 данной Конвенции закрепляет требование криминализации коррупции], Конвенции ООН против коррупции (принята 31 октября 2003 г.) [Подписана Российской Федерацией 9 декабря 2003 г. Ратифицирована Российской Федерацией 17 февраля 2006 г. На 17 февраля 2006 г. Конвенцию подписали 120 государств, ратифицировали 22 государства при необходимых 30 для ее вступления в силу].

Однако, как показывают исследования ряда зарубежных и российских специалистов [Антикоррупционная политика. Материалы для парламентских слушаний в Государственной Думе Федерального Собрания РФ (21 декабря 2001 г.). М.: Главный информационно-аналитический центр АРПО РФ, 2001], большая часть международных антикоррупционных стандартов была «предвосхищена» российским законодателем в июне 1996 г. А если учесть проекты законов о борьбе с коррупцией, первый из которых появился в июле 1992 г., модельные законы СНГ от 3 апреля 1999 г. «О борьбе с коррупцией» и Основы законодательства об антикоррупционной политике от 23 ноября 2003 г. (проекты обоих законов были предложены российской стороной), то наши достижения в области разработки общих антикоррупционных стандартов в некоторых случаях могут оказаться более эффективными по сравнению с теми, о которых удалось договориться на международном уровне.

Вместе с тем ряд международных антикоррупционных стандартов уголовно-правового значения до сего времени не воспринят российским законодателем. Например, в случае использования конфискации в качестве уголовного наказания за коррупционные преступления речь, с нашей точки зрения, идет о снижении уровня взаимного соответствия российских и международных антикоррупционных стандартов по сравнению с периодом, предшествовавшим 8 декабря 2003 г.

Сравнительный анализ уголовного законодательства России и международных стандартов в части, относящейся к мерам ответственности за коррупционные преступления, позволил выявить пробелы и иные несоответствия, требующие законодательного разрешения со стороны России:

- пробелы в криминализации. УК РФ не предусматривает ответственности (как за оконченные преступления) за:

- незаконное обогащение (ст.20 Конвенции ООН против коррупции);

- обещание иностранному публичному должностному лицу или должностному лицу публичной международной организации какого-либо неправомерного преимущества в связи с ведением международных дел (ст.20 Конвенции ООН против коррупции);

- обещание неправомерного преимущества лицу, которое руководит работой организации частного сектора или работает в любом качестве в такой организации (ст.21 Конвенции ООН против коррупции);

- сокрытие или утаивание подлинного характера, источника, местонахождения, способа распоряжения, перемещения, прав на имущество или его принадлежность, заведомо представляющих собой доходы от преступлений [За исключением сокрытия и утаивания сведений о доходах от особо тяжких преступлений, которые могут преследоваться по ст.316 «Укрывательство преступлений» УК РФ] (подп. «а», «и» п.1 ст.23 Конвенции ООН против коррупции), и сокрытие или непрерывное удержание имущества, заведомо полученного в результате совершения коррупционного преступления [За исключением сокрытия и непрерывного удержания имущества, которые могут преследоваться по ст.316 «Укрывательство преступлений» УК РФ] (ст.24 Конвенции ООН против коррупции);

- обещание неправомерного преимущества с целью склонения к даче ложных показаний или представления доказательств в ходе производства по уголовному делу [Обещание совершить соответствующее действие как форма приготовления к совершению деяния, предусмотренного ч.1 ст.309 «Подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу» УК РФ, не является преступлением в силу ч.2 ст.30 УК РФ, так как является преступлением небольшой тяжести] (ст. 25 Конвенции ООН против коррупции);

- коррупционные преступления, совершенные юридическими лицами (ст.26 Конвенции ООН против коррупции);

- пробелы в пенализации. Действующий УК РФ не предусматривает за совершение коррупционных преступлений такого вида наказания, как конфискация имущества (ст.2 и 31 Конвенции ООН против коррупции, ст.2, 12-14 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности, ст.19 Конвенция Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию) [До 8 декабря 2003 г. УК РФ содержал ст.52, которая позволяла предусматривать в статьях Особенной части УК РФ конфискацию всего (за исключением лишь самых необходимых предметов) или части имущества лица, совершившего корыстное преступление, вне связи с тем, было ли это имущество получено в результате совершения преступления, послужило орудием или средством совершения преступления или нет. В настоящее время УК РФ относит конфискацию имущества к иным мерам уголовной ответственности].

Например, согласно ст.2, 12-14 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности установлены единые для всех участников данной Конвенции правила конфискации средств совершения и доходов от транснациональных организованных преступлений (в том числе коррупционных), а также имущества, предназначавшегося на цели совершения таких преступлений. При этом данная Конвенция устанавливает право государства-участника конфисковать ту часть имущества лица, признанного виновным в совершении преступления, в отношении которой данным лицом не доказан законный источник его происхождения (п.7 ст.12). Аналогичные положения зафиксированы в ст.2, 31, 54, 55 Конвенции ООН против коррупции. Сегодня конфискация как уголовное наказание применяется в большинстве государств Европы, в частности в уголовных кодексах Австрии (§20b-20с), Голландии (разд. II-А), Дании (§75-79), Франции (ст.131-10), Швейцарии (ст.58-59) и ряде других. При этом необходимо иметь в виду, что в части зарубежных стран данный вид наказания применяется не только к физическим, но и к юридическим лицам (например, во Франции), охватывает широкий круг преступлений и предметов.

В настоящее время в Российской Федерации фактическая конфискация имущества, которое было приобретено в результате совершения коррупционного преступления либо было орудием или средством его совершения, осуществляется в соответствии со ст.81 УПК РФ не в форме наказания, а в форме признания соответствующего имущества вещественными доказательствами. Согласно ч.1 ст.81 УПК РФ к вещественным доказательствам относятся предметы: 1) которые служили орудиями преступления или сохранили на себе следы преступления; 2) на которые были направлены преступные действия; 3) иные предметы и документы, которые могут служить средствами для обнаружения преступления и установления обстоятельств по уголовному делу.

Таким образом, УПК РФ не позволяет конфисковать то имущество, которое не было выявлено и арестовано на момент проведения расследования или вынесения обвинительного приговора.

УПК РФ также не дает ответа на вопрос, что делать с имущественными правами в так называемой бездокументарной форме (запись о наличии права на имущество в электронном реестре) или с так называемым приращенным имуществом (например, доходом от размещения в банке денег, полученных в качестве взятки);

- о существенных терминологических несоответствиях. Определение понятия «государственное должностное лицо», содержащееся в ст.1 Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию, шире по содержанию понятия должностного лица, которое определено в примечании 1 к ст.285 УК РФ, поскольку последнее не охватывает государственных служащих, не относящихся к числу должностных (обслуживающий и технический персонал органов власти, государственных и муниципальных учреждений и организаций и т.п.).

В этой связи за совершение злоупотребления должностными полномочиями (ст.285 УК РФ); нецелевое расходование бюджетных средств (ст.285¹ УК РФ); нецелевое расходование средств государственных внебюджетных фондов (ст.285² УК РФ); незаконное участие в предпринимательской деятельности (ст.289 УК РФ); получение взятки (ст.290 УК РФ) государственный служащий, не являющийся должностным лицом, может нести ответственность лишь как их организатор, пособник или подстрекатель, но не как исполнитель преступления.

Предметом подкупа государственных (публичных) должностных лиц и лиц, выполняющих управленческие функции в частном секторе, по смыслу ст.2-11, 15, 16 и 21 Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию и ст.8 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности может быть любое неправомерное преимущество, в том числе неимущественного характера. Согласно ст.204, 290, 291 УК РФ и некоторым другим предметом подкупа могут быть лишь деньги, ценные бумаги, иное имущество или выгоды имущественного характера, а не любые преимущества неправомерного характера.

Устранение этих несоответствий (если допустить, что все они должны быть устранены Россией) не может быть достигнуто лишь путем ратификации указанных конвенций уже в силу п. 6 постановления Пленума ВС РФ от 10 октября 2003 г. №5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» [БВС РФ. 2003. №12], согласно которому: «Международные договоры, нормы которых предусматривают признаки составов уголовно наказуемых деяний, не могут применяться судами непосредственно (выделено нами. – С.М.), поскольку такими договорами прямо устанавливается обязанность государств обеспечить выполнение предусмотренных договором обязательств путем установления наказуемости определенных преступлений внутренним (национальным) законом». В этой связи ратификацию конвенции, содержащей уголовно-правовые антикоррупционные стандарты, следует рассматривать лишь как важную предпосылку для решения проблемы соответствия национальных и международных стандартов, но не как само решение такой проблемы.

Кроме того, следует учитывать, что при ратификации международного договора, как показывает российский опыт, законодатель вольно или невольно может попасть в им же расставленную «ловушку». Пример такой «ловушки» содержит Федеральный закон от 8 марта 2006 г. №40-ФЗ «О ратификации Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции» [СЗ РФ. 2006. №12. Ст.1231]. Сама по себе ратификация названной Конвенции заслуживает безусловной поддержки. Однако то, каким именно образом это было сделано, не может не вызывать недоумение.

2. Существуют ли различия между понятиями «коррупция» м «коррупционные преступления»?

3. Какие преступления следует считать коррупционными?

4. Какие международно-правовые акты по борьбе с коррупцией ратифицированы РФ?

5. Соответствует ли российское уголовное законодательство в части регламентации уголовной ответственности за коррупционные преступления нормам международного права?

6. Какие проблемы уголовно-правовой борьбы с коррупцией обсуждаются в литературе?

7. Каким образом в России осуществляется уголовная политика в сфере борьбы с коррупцией?

Несмотря на широкое применение понятий «коррупция» и «коррупционные преступления» в юридической теории и практике относительно содержания данных понятий не сложилось единого представления.

Имеющиеся в арсенале борьбы с коррупционными преступлениями правовые средства не дают ожидаемого эффекта. В связи с этим возникает вопрос о пригодности таких средств для борьбы с коррупцией или о способности уполномоченных на то лиц, применять такие средства. И тот, и другой вопрос требуют дальнейшего и более глубокого изучения проблем применения уголовно-правовых норм в борьбе с коррупцией.

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: