Речь мамы на смертном одре дяди Биболета

Дядя Биболет умер на год раньше отца. Когда взялись делать ему операцию, то оказалось, что весь желудок поражен раком. Ему оставалось трое суток жизни, когда мы с мамой навестили его. На лице его уже была печать смерти. Провалившиеся глазницы и натянутая по всему лицу кожа четко обозначили череп. В палате были родственники. Женщины вытира­ли слезы, мужчины, с суровыми лицами, стояли вдоль стен. Меня удивило, что мать не проронила ни слезинки. Она села у его изголо­вья, стала гладить мертвенный лоб и успокаивать. На лице дяди обозначилась горькая ухмылка и он сказал: «Нет, нысэ, я знаю, что это конец». И вдруг, мать не противореча ему, изменила ход разго­вора и направила его «вверх» - на недосягаемые нравственные выси. Она вспоминала основные вехи его жизненного пути, взвеши­вала на бесстрастных весах строгой морали и высвечивала все гра­ни его мужского и человеческого достоинства. Она говорила о том, что видела своими глазами и потому слова ее были убедительны. Не по слухам, а по непосредственно увиденному она выстраивала логику блистательных фактов, на которых как на фундаменте скла­дывался жизненный путь дяди Биболета, пред которым меркла и отступала страшная сила смерти, схватившая его за горло. Смерть уже не могла умолить, затмить, унизить и испугать такую жизнь. С помощью подлинно ораторского женского красноречия мама блис­тательно доказала, что такая жизнь изъята из тлена. Я впервые ви­дел ее в этой роли. Ее вдохновение исходило из глубочайшего ува­жения к могучему человеку, которого жизнь постоянно сковывала цепями.

И смерть действительно отступила. Явно выступавший на лице силуэта черепа растаял, лицо дядя обрело живой оттенок.

Все присутствующие жадно вслушивались в мамины слова - они сняли и с них всю тяжесть ожидания кончины близкого человека.

Довольные, влажные глаза дяди уставились на меня. Было видно, что невыносимые боли его отпустили. Ему даже стало хоро­шо, - я этот видел, - он хотел еще что-то добавить к своему удо­вольствию и потому поманил меня молча пальцем. Мою руку поло­жил на грудь и прикрыл своими двумя громадными, но уже очень костлявыми холодными руками. Эти уже не живые руки меня верну­ли к жестокой действительности. На фоне всего, что говорила мама, ощущение этой действительности дало неожиданную эмоциональную реакцию: меня стали душить слезы. Чтобы не испортить произ­веденного матерью эффекта, я что-то пробормотал и стремглав выс­кочил из палаты.

Еще один мой неординарный родственник

На похороны Абадзе Биболета явились все жители аулов Степ­ной Шапсугии и Бжедугии. Среди них особое внимание привлекал очень старенький мой родственник Хагуров Исхакъ. Эта легендар­ная личность заявила о себе еще до революции не только на всю Черкессию, но и на весь Северный Кавказ. Был он абреком, с ос­новной специализацией на конокрадстве. Рассказы о нем я слышал не раз, но особенно запомнилось внимание к его личности со стороны старушек в разных концах Адыгеи. В 50-х годах в сельскохозяй­ственном институте со мной училось много ребят из разных адыгс­ких племен. Были мы все молоды и очень жизнелюбивы. Приглашали друг друга в родные места. Я с удовольствием ездил по таким приглашениям и в горную Шапсугию, и в Чемгуйю, и в дале­кую Кабарду, и конечно, объездил всю Бжедугию. Везде, где меня представляли, называя фамилию, обязательно находилась какая-нибудь старушка (если не родственница моих бысым[5], то соседка), которая спрашивала, не родственник ли я Хагурова Исхака. Надо было при этом видеть эти вопрошающие личики старушек! Сколько было в них именно женского любопытства! Как в этот момент в ста­рушках просыпалась давно заснувшая женщина.

Со временем становилось ясно для меня, что Хагуров Исхак для всего их поколения был Символом - символом Мужчины.

Когда победила Октябрьская революция и после гражданской войны жизнь стала налаживаться такие абреки как Исхакъ были объявлены вне закона. Хакурате Ш., возглавлявший тогда Адыгею, передал ему через доверенных лиц, чтобы он сдался властям. Обе­щал помилование и прощение. Исхак сдался, но помилование не последовало. Или местная власть что-то перепутала, или включи­лись силы, стоявшие выше Хакурате - до сих пор остается загад­кой. Известно, что сам Хакурате слов на ветер не бросал. Взяли Исхака под стражу и повезли от станции Северская по железной дороге в Краснодар. Поняв, что попал в ловушку, он решил из нее вырываться. Попросил у конвоира разрешение пойти в туалет. В вагонном туалете окно открывалось на столько, на сколько возмож­но было пролезть головой и грудью. А прыгать с идущего со средней скоростью поезда у него не было проблем. Дело в том, что он был наездником высочайшего класса, для которого соскочить на полном ходу с коня или заскочить на него с земли было привычным делом. Вообще он был таким наездником, который составляет единое це­лое с конем. Такое единение у него стало складываться еще с дет­ства.

Короче говоря, Исхакъ сбежал с поезда и скрывался от совет­ской власти несколько десятилетий. В то же время жена его исправно рожала одного ребенка за другим. Районный кагэбэшник решил ее заставить «расколоться» и вызвал на допрос. Но она оказалась крепким орешком. Совершенно спокойно она спросила представи­теля особых органов, почему он думает, что эти дети родятся именно от Хагурова Исхака. Дескать, других мужиков, что ли нет?

Читателю, незнакомому с социально-этической обстановкой тех лет в национальном районе, трудно представить степень бесстыд­ства и цинизма заявления жены Исхака. Кэгэбэшника стало почти тошнить и он выгнал ее из кабинета.

Исхакъ пробыл в подполье ровно столько, сколько нужно было для его полного амнистирования. Он объявился не-то в конце 50-х, не-то в начале 60-х годов, будучи уже седовласым стариком. Оказа­лось, что все это время он скрывался у русского друга в станице Северской, на расстоянии всего-навсего 12 километров от родного аула.

Я вспоминаю историю Исхака, потому что по отваге и силе духа он был равен Абадзэ Биболету. Они были одними из последних адыг­ских рыцарей двадцатого века. Судьба обоих поставила в оппози­цию к тогда мощной тоталитарной власти. Наверно иначе и могло быть: власть была сильной и они были несгибаемые и находила коса на камень. Но та же судьба дала од­ному нишу, другому послала все невзгоды.

Дядя Биболет похоронен в родном ауле, на том же кладбище, что и отец. В какие только места Европы и Азии не бросала их судь­ба, как только она их не прижимала, не выкручивала, испытывая, но сберегла, ведь для родного пепелища.

Каждый раз, когда мы посещаем могилы отца и, погибшего в автокатастрофе в Австрии брата Аслана, непременно подходим к. могиле дядя Биболета. Рядом с ним похоронен его сын от первого брака, ушедший из жизни в расцвете сил. Неужели рок, висевший над отцом тяготел и над сыном? Когда он ушел из жизни, старшему из его сыновей было всего 10 лет! Что еще можно к этому добавить, говоря о трагичности такой смерти?

Стоим мы с братом над их могилами и невольно возникают вопросы, на которых нет ответа здесь, на Земле.

Вместо эпилога

Нет, я не прав. Ответ есть. Мудрый испанский философ ХХ века Ортега-и-иГассет писал, что у человека нет природы, у него есть история. Пожлуй, эту формулу можно понимать и так: природа человека проявляется в его истории. История жизни людей, о которых я рассказывал, их биографии дают ответы на эти вопросы. Они были цельными, гармоничными натурами, с несгибае­мым внутренним стержнем. И дядя Биболет, и мой отец Исхакъ Хагур были изначально и до конца Мужчинами. Я никогда не видел и не слышал ни от кого, чтобы, где-то, когда-то они поступали не как Мужчины.

Ответы мне видятся не в сфере логики, а как не странно, в сфере совсем другой - в сфере гармонии, красоты, словом, в сфере эстетики.

Они должны представлять интерес в наше время, когда муж­чины становятся частью общества массового потребления и все чаще напоминают «селезней», а не «орлов». Можно многое расска­зать об объективных причинах этой метаморфозы. Если оценивать по большому счету, то окажется, что все доводы в их оправдание не убедительны.

Один мыслитель сказал, что человек - «первый вольноот­пущенник природы». Животное - раб ситуации, а человек одновре­менно и привязан к ней и свободен.

Все живое в природе определенно по природной сущности быть тем, что оно есть, а не иным. Только человек не предрешен по сво­им свойствам. Свойства эти формируются самим человеком. По­этому есть стержень в мужчине или нет, зависит от самого мужчины и только от него.

Абсурдно было моему отцу вырваться из керченского окружения, чтобы оказаться на уже оккупированной немцами территории. Скрывшись от них в лесу, испытав невероятные лишения, быть потом наказанным своими военачальниками. Абсурдно было дяде Биболету, желавшему идти на фронт и защищать Родину, в течение двух месяцев превратиться из советского председателя колхоза в немецкого бургомистра. Вынужденное изгнание, пленение и последующие лагеря – разве все это не Абсурд? Мой далекий родственник Исхакъ, поверивший слову «главного советского начальника», попадает в западню, бежит из нее – и на всю жизнь обретает проблему жить инкогнито. Но этому абсурду противостоит гармония: крепкая мужская дружба с русским мужиком, приютившим его на многие годы с огромным риском для себя. Бывалый, сильный духом Исхакъ, так устраивает свою жизнь, что мощная власть, его преследующая не может помешать ему иметь детей. И тут Абсурду противостоит Гармония. Гармония семейных уз противостоит Абсурду и у отца и у дяди Биболета.

Испытав такие удары судьбы, они не стали циниками, не озлобились. Дядя Биболет никогда не клеймил, не осуждал советскую власть. Он говорил, что было «яростное время».О выпавших на их долю испытаниях и отец, и дядя Биболет вспоминали с юмором мужественного стоика, возвышающегося над превратностями судьбы. Этот ихъ юмор притягивал таким мужественным обаянием, что я, еще юнец, слушая их, так хотел перестрадать их страдания!

Нелепой была не жизнь героев моего рассказа, а условия, в которых они оказывались. Но именно те, до абсурда, жестокие ус­ловия высвечивали все грани их колоритных и ярких личностей. Абсурд по своей сути есть нарушение гармонии, порядка, издева­тельство над ними. Принять вызов Абсурда можно только одним способом - противопоставить ему внутреннюю цельность, гармо­нию, порядок. Это и делали герои моего рассказа, потому, что у них было, что противопоставить Абсурду, чтобы не впустить в себя. Вот почему Аб­сурд смог исковеркать их жизнь, но не смог лишить ее смысла.

Сейчас, Абсурд проникает в наши души, создает ощущение внутренней промозглой сырости, слякоти и бездорожья, лишает нас смысла бытия. Что делать? В поисках ответа стоит присмотреться к таким людям. К счастью у нас в России даже сейчас их немало. Это и есть ответ.

МОЯ РУССКАЯ МАТЬ

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычис­лить, когда этот...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: