Du Riechst So Gut / Ты так хорошо пахнешь.

Прошла ещё одна неделя. Неделя эта к своему концу превратилась из размеренной цепочки дней в совершенно дикий и ужасно запутанный клубок событий, чувств и мыслей. Дни спутывались и раньше, спутывались в недели и месяцы, но, кроме клубков, в голове моей царил полный разброд и шатание. Стараниями одного человека и бездействием другого. Бездействовал, конечно, я, даже не пытаясь как-то всё увязать, разъяснить и перехватить инициативу. А были ли старания с её стороны? Возможно, я просто сам, в своём уютном огороженном уголке… Сказать “сгорал от любви” будет слишком громко, да и что уж там — банально. “Медленно гас, словно свеча, тонущая в ею же расплавленном воске”? Нет-нет-нет. Скорее, я просто маялся дурью из-за собственной нерешительности и неудачно повернувшегося случая.

Я шёл в школу радостно-окрылённый. Я проводил там около пяти, иногда шести часов в день, получая свою дозу. Я возвращался домой в лёгкой задумчивости или с беззаботной улыбкой на лице. Потом меня, что называется, “отпускало”. Пелена лёгкости и непринуждённости спадала с глаз. И начинались тягостные размышления: о том, что до экзаменов ещё целый месяц, о том, что до лета уже остался всего лишь месяц, что решать что-то просто необходимо, что моя нерешительность станет залогом очередного провала, после которого останется только продолжать движение вперёд, притворяясь, что ничего и не было… И прочие, прочие, прочие мысли, в большинстве своём чрезвычайно мерзкие и оставляющие желание перестать думать вообще. Хотя бы на короткий отрезок времени.

Разумеется, она была в центре всех этих внутренних копаний. В одиночестве тонкие нити любого моего стройного рассуждения неизбежно спутывались с её толстыми махровыми нитями, опутывавшими голову целиком. Всё снова сводилось к ней и её образу. Мысль, идея, неосторожно занесённая три месяца назад, прижилась, разрослась и успешно даёт метастазы. И этот её образ, в отличие от реального, не давал ни радости, ни покоя. Напротив, он словно высасывал из меня силы и черпал энергию, подпуская диверсионные мысли, ненавязчиво предлагающие мне проклясть тот день февраля, когда я сел с ней рядом.

Не то чтобы это всё приносило какие-то немыслимые мучения, я лишь ещё больше времени проводил в наушниках. Что бы я делал без музыки? Хвала всем этим гитарным аккордам и ударам барабанов, благодаря которым можно было полностью отдаться наслаждению, злости, радости, или просто что-то вспоминать. Вот так. Входной канал загружен музыкой, парочка посторонних мыслей — и всё, можно делить себя, уходить туда, где звуки имеют форму, ритмично подёргиваясь, будучи привязанным к ползунку времени на экране проигрывателя. Всё-таки музыка — это не просто красивый набор звуков…

Внешне же я не изменился, хотя мне казалось, что вид стал немного осунувшимся, а сам я похудел на несколько килограммов, зеркало и весы этого не подтверждали. Да, снизился аппетит, а ещё я практически ежедневно выпивал около литра колы, заедая плиткой шоколада — к восьми вечера надо было как-то заставить работать уставший мозг, делать опостылевшее домашнее задание, торжественно откладываемое “на потом” каждый день.

И при всей этой разрухе, царившей в голове, “на поверхности” дела шли вполне неплохо. Успеваемость начала расти после того, как перестала меня серьёзно волновать. Что ж, моменты собранности и концентрации удавалось использовать по максимуму. Последнюю неделю на мне была маска “благосклонного равнодушия”. Всё из-за разговора с “товарищем преподавателем”. После этого разговора внутренний голос навещал меня ещё несколько раз в течение недели. И поскольку его попытки внести ясность в “вопрос №1” были им же самим признаны бессмысленными, то мой собеседник задавал мне один и тот же вопрос: о правоте старого полковника. Признаться, я не мог ответить ничего вразумительнее “Человеческая жизнь, конечно, высшая ценность, но…” А суть ответа-то мне и не давалась. Впрочем, какой бы эта суть не была, мне совершенно точно был необходим более простой взгляд на некоторые вещи. Немного здорового пофигизма, так сказать. Жизнь слишком сложна, чтобы мы ещё больше усложняли её своим отношением к ней, не так ли?

Сегодня было воскресенье, на редкость скучный день. Я проснулся, а проснувшись, выпил чашку чая и бродил где-то на просторах интернета, срываясь на нарезание кругов по комнате в наушниках. На часах было четыре часа дня, а я уже устал, не делая, в сущности, ничего. Солнце светило в незанавешенное окно, иногда неприятно впиваясь лучами в глаза. Почему бы не выйти из дома, чтобы отправиться куда-нибудь подальше магазина? Да, я так и сделаю. Только… нужна причина. Я не могу просто бессмысленно шататься по улицам. Хорошо. Дойдём до центра города и купим коробку чистых дисков, которые, скорее всего, такими и останутся. Это станет нашим маленьким прикрытием, условно-важной целью.

Я поднялся со стула и потянулся так, что даже суставы захрустели. Подошёл к шкафу, открыл его, и вытащил футболку со штанами. Одевшись, положил в карманы штанов ключи и деньги. Всё. Готов к выходу.

Время было десять минут пятого. Моя привычка постоянно сверяться со временем ушла сама около месяца назад, но заметил я это только недавно, и очень удивился. Что ж, ну и ладно. Главное только не начать опаздывать.

Окидывая взглядом комнату перед выходом, я наткнулся на включённый компьютер. Выключить или оставить? Нет уж, лучше выключу. Слишком ясно в голове вырисовывалось короткое замыкание и его последствия. Нажав на кнопку питания, я вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, и уже через минуту с небольшим был во дворе дома.

Дышалось снаружи ни легко, ни свободно, воздух был застоявшийся, сухой и жарко нагретый, словно в духовке. Я собирался дойти до центра пешком, так как город наш был исключительно удобен для таких прогулок: через весь город, от одного его конца до другого, проходила широкая пешеходная улица, известная как Проспект Революции. Кое-где на стенах домов сохранились старые проржавшие таблички, на которых с трудом можно было различить надпись на староимперском: “Гровема Встачницы”. Дома на проспекте, представлявшие собой памятники дореволюционной архитектуры (хоть и весьма ветхие) перемежались с двух- или трёхэтажными серыми бетонными коробками, памятниками архитектуры республиканской, которая дизайнерские излишества не отрицала, но к разнообразию не стремилась. В первых этажах, как домов, так и коробок, находились в основном всяческие магазины и рестораны, чьё качество и количество нарастало при продвижении к центру. Ещё было несколько офисов различных фирм, пара кинотеатров, крупный торговый центр, россыпь памятников и несколько безликих зданий неизвестного назначения. На этом достопримечательности проспекта заканчивались.

Я весело гулял. Один. И прошёл я так уже почти половину своего пути, но здесь ко мне вновь обратился собеседник изнутри, посчитав, что я глотнул достаточно внешнего воздуха, а пешая прогулка растрясла мозги и аккуратно разложила их по полочкам. Куда там! Мой мозг был так же далёк от порядка, как партия от выполнения намеченного десятилетнего плана.

“- И, тем не менее, выйти на улицу и проветриться — правильное решение”.

“- Правильное?” – я кивнул плечами – “Решение как решение. Бетон как бетон” – прибавил я, когда на глаза попалась очередная кубическая коробка в два этажа.

“- Да, правильное, ибо ты настолько запутался в своих мыслях и чувствах, что мне уже и говорить с тобой страшно”.

“- Запутался… я, может быть, преступные для себя вещи говорю, но не лучше бы, если бы вот этого вот” – я с трудом удержался от выразительного опоясывающего жеста обеими руками –“ этой странной пародии на странную любовь не было бы вовсе? Нет, ну посуди сам: разве это справедливо, когда, говоря по существу, твоё настроение, твои мысли, твой разум — словом, всё что делает тебя человеком — занято другим человеком? Одно слово — ты счастлив, другое слово — и ты в печали. Ещё какая-нибудь глупость, принятая мозгом за чистую монету — и ты несёшься ломать дрова, забыв топор, голову и дневник”.

“- Ну, как правило, если человек забывает дневник, то он заодно забывает и голову”.

Изнутри я получил взгляд, преисполненный такого пламенного недоумения, что мне даже стало как-то неловко.

“- Нам так в школе говорят. Учителя”, – едва не краснея, я заполнил образовавшуюся неловкую паузу – “Так вот. Ну а дальше-то что? Зависимость и сумасшедшее желание быть рядом. Уже. И ещё эти постоянные перепады настроения. Словно есть такой рычаг, управляющий тобой. Твоим настроением крутят и управляют как угодно, а тебя самого ещё не вертят и не используют по незнанию, или каким-то чисто человеческим причинам. Хуже всего, если это уже происходит, просто я не замечаю до сих пор – меня начинало нести в каком-то порыве – коротко говоря, у меня серьёзные подозрения в односторонности. А подозрения эти большую часть времени задвинуты на второй, если не третий или пятый план, потому что я продолжаю радовать себя, внушать себе пустые надежды, радовать счастливыми фантазиями, для претворения которых в реальность я не сделал ничего за три проклятых месяца!”

“- Напоминает мне всё это слова одной песни. “…He loves her more then he will ever show…”[2]”

“- И это ещё одна проблема – мрачно подтвердил я. За маской номер девять ни делом, ни словом, ни даже уколом не обнажили души стремленья, рассудка порывы, внутри перерывы, слабые рвенья с уклоном, с напором, сорвать с прикола маску номер пять. Я тебе скажу, кто я: я человек, безусловно, неплохой в некоторых аспектах, но во всех остальных не самый лучший. А ещё у меня на десять баллов превышение нормы в тесте на шизофрению. Вот такие вот дела”.

Невозмутимо выслушав мои откровения, внутренний собеседник задал два коротких вопроса, умело уместив их в один:

“- Тест? Да так, ерунда. 20 простых вопросов, пределы нормы от 15 до 65 баллов. Я прошёл его ради интереса, получил жалких 75 баллов, предупреждение о возможной предрасположенности к шизофрении и сейчас говорю с тобой. А что касается масок — зайди ко мне как-нибудь, разъясню”.

“- Понимаешь ли…” – замявшись, начал голос – “так уж получилось, что…” – он приблизился и заговорщицки шепнул в самое ухо – “я уже у тебя”.

“- О, будь ты неладен!” – я возвёл глаза к небу – “Неужто тебе неизвестно, что человеческая голова — такой проходной двор, что и признаваться стыдно? У нас сейчас повсюду куча таких “специалистов высшей квалификации”, которые расскажут о тебе всё за пять минут разговора, решат все твои психологические проблемы за тебя и наведут порядок в голове. Они достучатся до глубин твоего разума и проведут такой-то действенный “тренинг личностного роста”, да и ещё и со скидкой. Или по специальной цене, как “особо интересному клиенту” — по-всякому бывает. А потом половина страны на антидепрессантах и трупы в петлях. И вообще – я вернулся к первоначальной теме – тебя нет, я только делаю, что говорю с тобой, а ты мне отвечаешь, но на самом деле я отвечаю себе сам”.

“- Возьму смелость сказать, что крепкий сон лучше чего угодно”.

“- Разве что если тебе двадцать, и ты бородат”.

“- А причём здесь возраст и растительность на лице?” – я продолжал загонять в тупики внутреннего собеседника (или всё-таки самого себя?)

Итак, пока разворачивался этот внутренний диалог, я проделал оставшуюся половину своего пути до магазина дисков, телевизоров, компьютеров и прочей мелкой и крупной техники. Магазин встретил приятной прохладой, ламповым освещением, сверкающей кафельной плиткой на полу и негромкой музыкой. Впрочем, я не собирался долго всем этим наслаждаться. Схватив с полки коробку на пятнадцать дисков, я подошёл к кассе, оплатил покупку и вышел обратно на проспект. Я посмотрел на экран телефона, прошло около двадцати минут. Что ж, в самый раз, ещё столько же на обратный путь и получится вполне полноценная прогулка. Кажется, я действительно стал мыслить немного яснее, пусть и на совсем короткий период времени. Всё благодаря цели, пусть даже такой мелочной, как поход в магазин. “Жизнь имеет смысл до тех пор, пока имеет цель”— так говорил папа. Сейчас же он по большей части позволяет говорить себе лишь то, что говорит официальная пропаганда. Недавние кухонные разговоры не в счёт. Человек режима, человек государства. И всё-таки — мой отец. Люблю ли я его? Скорее да, чем нет. В определённых пределах боюсь его, это бесспорно. Уважаю ли? Уж точно не за дела его. Я не хочу идти по его стопам. И сравнения других людей меня с ним лишь огорчают. Есть ли у меня выбор?

“- Скажи, что значит фраза “я хочу” в стране, где всюду говорят “ты должен”? Где сила выше мозга, а ружья жизни рвут как ткань ножи?”

“- Вот не надо острые вопросы обёртывать подарочной бумагой. Всё равно же упаковка рвется, и суть так и лезет наружу изо всех дыр.”

“- Пока ты там удовлетворял свою жажду потребления, я подумал вот что: тебе совершенно необходимо нужно меняться.”

В голове тотчас же всплыло воспоминание из прошлого лета: мы всей семьёй идём по проспекту, впритык ко мне — папа, почти касаясь моего плеча. Внезапно он заговорил о том, что я зажат, напряжён и полон комплексов. Заговорил о том, что мне нужно снять с себя это напряжение, перестать беспокоиться. “И начать жить” — мысленно добавил тогда я с некоторым ехидством. Признаться, меня это разозлило. Он играл в психолога, словно знал, что у меня в голове, лучше меня самого. Считал, что знает, как я долен себя вести и что делать. Самое главное, он считал, что у меня проблемы, и его помощь необходима. Папа, конечно, человек опытный. Помощь его крайне необходима. Но как насчёт свободы выбора модели поведения?

Тогда я хотел высказать всё это ему в лицо, выплеснуть свою злость мерзким кипящим потоком. А я лишь безмолвно шёл рядом, как нельзя лучше показав суть себя. Но я не буду больше молчать, только не теперь. И я уже не молчал, хотя бы открывая рот в изматывающих кухонных разговорах. Это ли не перемена? Не опоздал ли со своими воззваниями внутренний голос?

“- Меняться. Ну конечно. Ведь нельзя же вечно оставаться таким, какой ты есть. Совершенно необходимо судорожно ломать себя, перевоспитывать и производить ещё чёрт знает какое насилие над собой. И не для искоренения пороков, во всяком случае, не только для этого. Просто для соответствия некоторым стандартам”.

Представляешь, есть такая комиссия нормальности, утвердившая некоторый моральный и физический идеал человека, поставившая печать и роспись и заверившая, что нам всем совершенно необходимо стремиться к этому идеалу. Не знаешь? Да как же так?! Ты и выглядишь ненормально! У тебя же носки с сандалиями! Что за идиотизм? Не смотришь бокс и футбол по телевизору, ни разу не дрался, алкоголь не употребляешь в принципе, к противоположному полу равнодушен? Да ты же не мужик! Неравнодушен к своему? Тем более!

“- Всего лишь потому, что это не идеальный мир”.

“- Да, не идеальный – согласился я. Он в высшей степени странный”.

Странно рисует рукой человек в круге символ

“- А вот сейчас я чувствую странный запах. Точнее, не странный запах, а его странное местоположение – я повёл носом”.

“- Этот запах сведёт тебя с ума. Если уже не свёл” – усмехнулся собеседник.

В его словах, как и всегда, была доля правды. Её запах действительно сводил меня с ума, я уже прямо-таки наслаждался им. Я пытался найти заменитель — тщетно. Стоило только его ощутить — и меня прошибало до самых глубин, унося куда-то на равнины… Ненадолго, конечно. Но аромат был божественным. Он приносил покой, почти ощутимое тепло и мысли начинали плыть как-то легко и непринуждённо.

Но сейчас запаха со мной не было, была лишь пара кварталов до дома, и я ускорил шаг, чтобы преодолеть это расстояние в кратчайшие сроки.

Прогулка действительно пошла мне на пользу. Переломив себя (вот она, столь удручающая необходимость меняться…) я выполнил всё имевшееся домашнее задание ещё даже до захода солнца, то есть приблизительно до девяти вечера. А потом я отправился в ванную. Воскресенье же, бритьё и прочие гигиенические обряды…

Обнаружив, что добротный кусок мыла за несколько недель превратился в жалкий обмылок, постоянно выскальзывавший из рук, я покачал головой и полез в шкафчик над раковиной. Внутри была пачка сразу с пятью кусками мыла. Я вскрыл пачку, достал первый кусок мыла…

Совершенно потрясённый, я едва не поскользнулся, спас меня ворсистый коврик. Ошибки быть не могло. Я поднёс кусок к носу. У меня внутри словно что-то разорвалось, и заискрила радуга, теплом разливаясь по телу. Пульс ощутимо подскочил, дыхание участилось, руки затряслись, ноги начало подкашивать. Я подавил желание выскочить из ванной с криком “Эврика!” и скакать по квартире голым, уткнувшись носом в кусок мыла — родители бы не оценили.

Меня подхватил порыв, я чувствовал огромное воодушевление. Знаешь, с чем это ощущение схоже? Вот, предположим, есть у тебя, скажем так, фетиш. Необычный несколько, о таком в открытую не расскажешь. И тебе захотелось что-то по этой части найти в интернете. Фото, видео, тексты — неважно, любую информацию, способную принести удовлетворение. И тут под курсор подворачивается заветная ссылка… И тебя охватывает азарт. По ту сторону монитора — десятки, сотни фотографий! Глаза загораются нездоровым блеском, ладони покрываются потом, ты сгибаешься в три погибели и судорожно клацаешь мышкой, сохраняя фотографии. Словно маньяк, преследовавший жертву, ты добился своего, загнал “жертву” в угол и получил неизмеримое моральное удовлетворение. А скоро получишь ещё большее удовольствие, удовольствие физическое от “расправы”. И тебе будет казаться, что этого хватит с головой, ты больше не захочешь даже смотреть. Но твоя мания отправит тебя вперёд снова, рано или поздно…

Я выключил свет в ванной. Затем бешено крутанул кран горячей воды, потом добавил холодной, так, чтобы было на пределе, чтобы ещё градус, ещё полградуса — и было бы уже нестерпимо горячо. Струи душа обтекали горевшее изнутри тело, сердце бешено колотилось. Я намылился с головы до ног. Да, это тот самый запах, сомнений нет. Я вдохнул полной грудью. Ртом, носом, как угодно, я был готов вгрызться в этот кусок мыла, съесть его, не запивая.

Я лёг на дно ванной. Теперь здесь нет ничего. Ничего, кроме возбуждения, стука сердца, тепла, запаха и воды. Надеюсь, её шум заглушит стоны.

Аккуратно. Вдох-выдох. Плавные медленные движения, вверх-вниз, вверх-вниз. Не ускоряться, не наращивать темп! Я не хочу всё сорвать неосторожными движениями…

Воспалённый мозг работал на всю доступную мощность. Как же прекрасно. Как же недостижимо…

Движения становились разбросанными и хаотичными. Я сбился с дыхания, всё равно из-за пара размеренно дышать было почти невозможно. Очень горячо и очень хорошо.

Сердце стучало уже где-то в ушах, медленно подбираясь снизу вверх к вискам. Напряжение нарастало вместе с удовольствием, сквозь зубы вырывался стон.

Сердце достучалось до висков и лопнуло пронзительной вспышкой света, счастья и бесконечного наслаждения, которая ударила по ушам и глазам, а оттуда — в каждую клетку, каждый орган. Стоны сдержать не удалось.

Вспышка медленно таяла, оставляя после себя чудовищную расслабленность и удовлетворённость. Растаяв полностью, она оставила гул в ушах. Я по-прежнему ничего не видел. Я не сразу вспомнил про выключенный свет, сначала пронеслась короткая нелепая мысль “Я что, ослеп?” Мощно, мощно, ничего не скажешь. Я обессилено лежал ещё несколько минут. Только не смывать горячей водой.

К чёрту коллекции, к чёрту поиски, к чёрту! Теперь у меня есть эта фантазия. То, что невозможно отнять, лишь уничтожить вместе с создателем. Чистое порождение разума, моя фантазия.

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: