What I’ve Done / Что я сделал.

“- Идиот, идиот, идиот! Дурак! Ой, дурак! Кретин, клинический кретин и феерический идиот, честное слово! Что ты сделал?! Нет, не так — что я сделал?”

Громко выкрикивая все эти проклятия на свою голову, я бешено ходил по квартире, ступая с такой силой, словно старался вдавить паркет коридора в пол.

Мне повезло, что сегодня была суббота, а значит, в запасе был ещё один день, чтобы всё обдумать. Мне очень повезло, что квартира к моему приходу была пуста. Я ворвался вихрем, скинул рюкзак на пол, и, прорычав что-то несуразное, принялся мерить квартиру шагами. Туда-сюда, из кухни в комнату и обратно. Я ходил и клеймил себя на все лады. Кот испуганно забился под диван, вздрагивая от хлопков дверей и ругани.

Продолжалось это действо минут десять. Я то успокаивался, что-то бормоча себе под нос, то вспыхивал с новой силой, говоря в свой адрес что-то особо крепкое и периодически нанося стенам прицельный удар кулаком для отвода души.

Наконец, злость уступила место потрясению случившимся, удивлению собой и горькому разочарованию. С другой стороны — я что-то сделал. Что-то… Честное слово, иногда лучше не делать ничего, чем делать так! Я ещё успею похвалить себя с высоты июля. Да что там — с высоты сегодняшнего вечера. Это будет потом, а сейчас я поставлен перед фактом.

- Как же так? Как же это вообще случилось? Главное, как я это допустил? – я говорил с пустотой. Вчера я умудрился странным образом поссориться даже с самим собой.

- Ведь не с потолка же идею взял и не по первому порыву решение принял! Нет, идея зрела давно. Но ты… мы… то есть, я (говори уже о себе в единственном числе и первом лице, ради всего тебе… в смысле, мне, дорогого!) её осуществил именно сегодня! Благодаря чему? Да-да. Порыву. Идём глубже…

Я говорил всё тише и спокойнее, как будто бы уже и не пустоте.

“- Мы же поссорились. Я отправил тебя молчать и распрощался” – бесцветным голосом напомнил я собеседнику внутри.

“- Никуда ты меня не отправил, и отправить не смог бы. Потому что ты — это я, я — это ты, и прочее. Так что, давай поговорим”.

“- Так вот – голос продолжил – тебя подтолкнул порыв. А чем он был вызван? Тебя изящно вытянули за уши из пучины уныния”.

“- Даже здесь действуешь не с собственной подачи”.

Я порядком занервничал. Только успокоился, только перестал рвать на себе волосы и принялся спокойно ходить взад и вперёд по коридору, погрузившись в себя, а тут эта сволочь вырывается из заточения и не даёт покоя! Проклятый прокурор забрасывает аргументами и обвинениями и так мерзко давит… какая уж тут судебная справедливость.

“- Вот не надо врать. Я же снова мог замяться и не сказать ей ни слова”.

“- И ты бы всё равно ругал себя! Что бы ты ни сделал — ты виноват! Твоя ошибка, твой провал! И полимеры тоже ты потерял, к слову”.

“- Неважно. Маленький анекдот. Не отклоняйся от сути. Твои действия кажутся тебе неправильными априори, понимаешь? А если что-то в нашем мире и неправильно — так это думать, что в нём неправильно вообще всё”.

“ - Послушай, сегодня случайно не седьмое мая?”

“- Жаль. По-моему, седьмое — хороший день. Достаточно хороший для чего-нибудь… странного. И неожиданного, да”.

Знаешь, вот это и было самое странное. На самом деле, я всё хорошо продумал. Как, что и когда сказать. Я десятки раз прокручивал варианты этой сцены в голове и возможные последствия. А сейчас мне это кажется одним из самых необдуманных поступков за всю жизнь.

Зазвонила входная дверь. Я вздрогнул и взглянул в зеркало. Красное лицо, расстёгнутый пиджак и рубашка навыпуск. Я даже не разделся. Нет, сейчас решительно надо уйти. Общество кота и странного товарища, до сих пор не определившегося со своей ролью в моей голове ещё можно терпеть, но только не общество папы. Именно его общество, потому что мама придёт только вечером. Чёрт побери, после вчерашнего кухонного разговора мне стыдно ему в глаза смотреть. Что я скажу ему, когда открою дверь?

Я быстро надел первую попавшуюся в шкафу футболку и натянул шорты. Дверной звонок надрывался, сейчас последуют горячие обвинения. Что ж, ну и ладно. Меня в любом случае теперь преследует горячее чувство вины по отношению к нему.

Звонок срывался на свист. Я подлетел к двери, спросил “Кто?”, зная наперёд, что в ответ услышу раздражённое из-за долгого ожидания “Я!”

Я открыл дверь. Да, это папа. Только… он хитро улыбается. Левая рука поднята, указательный и средний пальцы вытянуты в форме буквы “V”, остальные пальцы прижаты к ладони. Какого чёрта происходит в этом заведении, многоуважаемые господа?

И тут он ткнул меня правой рукой в плечо и весело спросил:

Я не разделял его весёлости. Я с каждой минутой понимал всё меньше. Папа-то здесь причём?

- Нет. Сегодня я проиграл. Я выиграю… в другой день, в другой игре и с другим человеком.

Я протиснулся между ним и стеной и вышел на лестничную площадку.

- Я лучше пойду. Прогуляюсь, – и сбежал вниз по лестнице.

Папа что-то кричал вслед, но я бежал вниз, не слушая его. В голове варилась совершеннейшая каша. Я отказывался верить, что моё признание было результатом его хитрого плана.

Я остановился на втором этаже, переводя дыхание. Наверху всё стихло, и я прислонился спиной к стене, закрыв глаза и пытаясь отдышаться.

Ну вот. Получается, пока я мнил себя хитрым и непроницаемым (хотя непроницаемость слетела ещё давно, если вообще когда-то имела место быть), папа прочитал меня и мои намерения и колебания. Забавно. Сам пригласил, сам разговорил и сам же прослезился. И сам же меня воодушевил. Хитро и тонко. Не слишком ли?

Я спустился и вышел во двор. Действительно, почему бы не прогуляться, да ещё при такой-то погоде. Низкие облака закрывали солнце, и ветер врезался прямо в лицо. Я медленно побрёл по направлению к проспекту, стараясь сосредоточиться на дороге и не думать. У меня ещё целый вечер впереди для глубинных изысканий. Да, мне грустно. Да, все фантазии, которые я не считал нереальными изначально, сегодня таковыми стали. Да, я потерпел поражение. Да, я теперь и отныне “просто друг”. Неприятно и удручающе, мягко говоря. Говоря не мягко, меня разрывает изнутри от горечи. Мечты и иллюзии разбились с болью.

“- А скоро ты начнёшь строить новые, я уверяю. Надежда умирает последней, да? Будешь придумывать лазейки, теневые дополнения и удобные оправдания, не так ли?”

Что делать? Да ничего, я уже сделал достаточно. Нет, это невообразимо. Столько времени молчать со своей нижней полки, и один раз в жизни подняться и проявить инициативу, а затем так напороться.

“- Зато жало простоя и бездействия больше не колет, да?”

“- Меня тут такая муха активности укусила, что я теперь прямо жажду записаться в череду пассивных, знаешь ли”.

“- Ещё как выйдет! Входит и выходит! Замечательно входит, между прочим!”

“- Вот кстати – собеседник сменил тему – мне понравилась твоя будничность и мимоходность в этот момент. Словно не признание делал, а листок бумаги просил одолжить. Молодец. Одобряю. Этакий эффект внезапности”.

“- А мне кажется, я с этим переборщил. В том-то и дело, что момент был серьёзный. Я, можно сказать, черту под этими четырьмя месяцами подводил”.

“- А-а, да брось. Черта, итоги. Чувствовать — это нормально. Не нужно возводить культы, нагонять трепет, шорох и пафос. Оно того не стоит. И главное — это было честно и прямолинейно. С обеих сторон, прошу заметить. Честность — это ценно. Обоюдная честность — это прекрасно. Не нужно бояться и врать. Да и по отдельности этим заниматься не следует”.

“ – Это было слишком честно и слишком прямолинейно, я считаю. Кроме того, я всё обернул несерьёзностью. А это, я повторюсь, было серьёзно. “Я просто сказал” — что это за бред, я спрашиваю?! Уж сказал, так сказал, хоть выноси! Я ничерта не “просто сказал”, ведь ничто не происходит просто так”.

Я снова начинал впадать в отчаяние. До меня понемногу начинала доходить космическая глупость финальных слов. Я уже присматривался к куче песка, заготовленной для строительства очередной двухэтажной каменной коробки. Я хотел посыпать этим песком свою голову. Какая глупость. Обидно до слёз.

Утешил, да уж. Я отошёл к витрине обувного магазина, чтобы не останавливаться посреди людского потока. Вспотел, как собака. Успокоиться.

“- Мой персональный клоун. Молчи, ради добра в мире”.

Я обнаружил, что стою неподалёку от здания театра. Здание это было построено в семидесятых годах прошлого столетия — время расцвета Империи. Прекрасный образец монументальной имперской архитектуры, визитная карточка города. Здание, пережившее революцию и два десятилетия упадка. Снаружи оно больше напоминало музей. Входы украшали колонны и широкая трёхступенчатая лестница. В тени между дверными проходами были развешаны афиши. Я направился прямо туда. Кого будет интересовать, какое представление играется сегодня? Главное, чтобы они продолжались.

Одна из афиш представляла собой чёрное полотно с жёлтым текстом на нём. Она и привлекла моё внимание. Я подошёл ближе и вгляделся в почерк с завитушками:

“Покажма малевый цин Адольф Гитлер — ерн чог болшый малев ХХ сторнику. Пор ставлема игров ту указовию: “Гровема Встачницы, 84” иг 7 июн”.

Под этим текстом подводилась жёлтая черта, и внизу следовало уже на стандартном республиканском языке:

“Выставка картин Адольфа Гитлера — одного из величайших художников ХХ века. С 7 июня в здании театра по адресу: “Проспект Революции, 84”.”

Гитлер? Да, что бы там не говорили, как минимум хороший художник. Некоторые даже говорят — великий. Но лично мне его картины не по нраву. Веет от них какой-то… злостью, что ли? Отталкивающе и неприятно выглядят они для меня. Есть такая легенда, что его вполне могли не принять в художественною академию, и поступил он туда едва-едва. Что ж, думаю, мир бы потерял многое, не стань он художником…

Кажется, отпустило. Волнение больше не чувствовалось. Я так же медленно, как и прежде, побрёл в обратную сторону. Пора домой. Немногочисленные люди на проспекте выглядят такими счастливыми. А все эти счастливые парочки, держащиеся за руки, вызывают грусть и острое жжение пониже спины.

Убегая второпях, я взял с собой лишь ключи от квартиры и дома, забыв и деньги, и телефон. Впрочем, они мне и не понадобились, какие-то пятнадцать минут — и я у дверей квартиры. Ветер разъярился и неистово гудел, из подъезда это было слышно особенно хорошо.

Дверь была закрыта на защёлку, так что мне не пригодился даже ключ, пришлось звонить. Открыл папа, вопреки моим надеждам, мама ещё не пришла. Я скинул обувь и вошёл внутрь, стараясь ни на что конкретно не смотреть, а просто бессмысленно окидывать равнодушным взглядом просторы коридора. Папа наконец-то проявил мудрость (или просто сжалился?) и не стал спрашивать ни о чём, за что я ему благодарен безмерно.

Я зашёл в ванную. Вымыл руки с мылом. Здравствуй, запах, приятное воспоминание из радостного вчера. Затем умылся. Прошёл в комнату, плотно закрыл дверь и разделся. Штаны и футболка, где же они? Ах да, здесь, на стуле. Хорошо. Я надел наушники. Музыка, спасай меня! Самое время для старого доброго рока.

Прошло два или три часа, я точно не помнил. Музыку я мог слушать часами, просто расхаживая по комнате взад-вперёд. Я сделал передышку — батарейка в телефоне садилась.

Я сел на стул, положив ноги на диван. Лёгкий шум в ушах. Спокойствие.

“- Знаешь, что я скажу тебе о музыке? Хорошей, настоящей музыке?”

“- Я слушаю” — внутреннему собеседнику не нравились вопросы, на которые он не мог ответить сам.

“- Музыка должна пронизывать разум и западать…”

“- Нет, – я отмахнулся. Сердце — это мышца, перекачивающая кровь. Музыка должна проникнуть в твоё сознание и подсознание, чтобы затем растечься по самым дальним уголкам нашей памяти. Вот в этом и есть вся прелесть музыки. Музыка — это прекрасно, в любом виде и любом жанре”.

“- Ложь куда менее прекрасна. А когда она вытекает из попыток выдать свои победы за поражения, то ещё и жалка. Какая разница, что она тебе ответила. Тебе нечего стыдиться. Твоё признание — это победа. Плевок в лицо смущению, если угодно”.

“- Я не согласен с тобой! И не буду согласен до тех пор, пока ты не откажешься от этих упаднических настроений, не вложишь хотя бы каплю самоуважения и не начнёшь любить себя”.

Послушал музыку, ага. Его теперь не остановишь.

“- Сегодня воистину хороший день. Не великий, потому что ничего великого ты не совершил, но хороший и значимый. Произошла существенная перемена. Раньше я говорил с тобой лишь о том, что ты думал. Сегодня я говорю с тобой о том, что ты сделал. Такое бывало? Я спрашиваю тебя, такое раньше бывало?”

Я улыбнулся. Он ораторствовал не хуже меня вчерашнего на кухне. Но есть значительная разница. Во-первых, место и время для него не имеет значения, мой же язык сворачивался в тряпочку в отсутствие особого вдохновения. Во-вторых, ему-то уж точно не будет стыдно никогда и не за что.

“- А если тебя так уж волнует исключительно дружеский статус, подумай, не лучший ли это вариант? “I need an easy friend”[3], говоря словами песни, в конце концов?”

Да, это перемена, не эпический внутренний перелом, но хорошее изменение, по утверждению собеседника. Что ж, посмотрим. Это мы ещё посмотрим. Я нажал на кнопку пуска. Музыка ворвалась лавиной звуков, затопляя сознание.

Я не умел плавать. Но, уйдя под воду, я начал рефлекторно дёргать руками и ногами. Судорожным движениям не хватало слаженности, но вскоре я перестал камнем идти ко дну, а когда воздуха стало не хватать, всеми силами рванулся наверх. Метр за метром через толщу воды, туда, к воздуху.

Глубокий, жадный вдох. Выдох. Другой вдох, радостный и отчаянный, словно последний. Выдох. И ещё один вдох, отрезвляющий и приводящий в себя. Выдох.

Стараясь держаться на поверхности воды, я протёр глаза и огляделся. Вокруг не было ни спирали, ни вихря, ни её. Вообще ничего не было, кроме слабого света сверху, отражавшегося в водной глади.

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: