Enter Sandman / Входи, Песочный человек.

Ночь. Тихая майская ночь. Тёплая и почти бесшумная. Лишь изредка слышится шорох листьев на деревьях, звук мотора проезжающих машин, да пьяный хохот со стуком стеклянных бутылок из соседнего двора. В такую ночь целесообразно заниматься двумя вещами: либо гулять, потому что ночь была воистину хороша и свежа, либо крепко спать, потому что нет серьёзной разницы между сном с бурей за окном и сном в прохладной тишине. А если разница есть — либо покупайте качественные стеклопакеты, либо утепляйтесь. Маленькая реклама евроремонта.

Этой ночью я не спал, хотя мне бы следовало этим заняться. Я сидел за кухонным столом, напряжённо всматриваясь в окно. Я сидел здесь один: слишком позднее было время. Что-то промелькнуло за окном? Нет. Мне просто показалось.

Серебристая “Волга”, а точнее, ГАЗ-3110, катилась по асфальту, подрагивая на колдобинах и ухабах. Иногда машину трясло особенно сильно, и тогда человек в кресле водителя сильнее сжимал руль и с ненавистью цедил сквозь зубы:

Машина свернула с главной дороги и направилась к седьмому подъезду Г-образного дома, во двор которого она въехала только что. Здесь асфальта не было вовсе. Точнее сказать, он был… при царе-батюшке.

Но нельзя сказать, что дело с дорожным покрытием было так плачевно. На нескольких центральных улицах города и окружных магистралях дороги вполне сносного качества и даже почти ровные. По большей части это были дороги ещё той, имперской закладки. Забавно: Александра VI свергли в 99-ом, а дороги его живут…

“Волга”, тем временем, подкатила к подъезду №7, шурша покрышками, и остановилась. Спидометр и остальные датчики горели успокаивающим зелёным светом. Зашуршал кустарник, из которого высунула любопытную морду чёрная кошка, перебежавшая автомобилю дорогу. Спокойствие и усталость вежливо, но твёрдо давили, предлагая не вставать и остаться в нагретом водительском кресле на всю ночь. Но человек пересилил себя, снял ремень, вытащил ключ и вышел из машины, захлопнув дверь.

Прохладно. Лёгкая дрожь пробежала по телу человека. Размяв уставшую шею, он поднялся по ступенькам и оказался перед дверью подъезда, оборудованной домофоном. Оглядевшись по сторонам, ночной визитёр набрал номер и нажал кнопку вызова.

Я ждал его, но всё равно вздрогнул, когда пустую тишину квартиры разрезал резкий звонок домофона. Я на полусогнутых ногах подбежал к домофону, стараясь опередить второй гудок, и снял трубку.

- Кто это? – пустой вопрос, конечно, я знал, кто это. С некоторых пор мы виделись каждую ночь. Мой новый друг. По крайней мере, я хотел считать его таковым.

- Пришло время переустановить Windows – густой голос в трубке прозвучал немного хрипло из-за помех.

- Windows сам не переустановится – отозвался я и нажал кнопку.

На той стороне раздался писк, оповещающий об открытии двери. Я повесил трубку и приоткрыл входную дверь – незачем задерживать гостя на пороге.

Затем я вернулся на кухню и сел за стол. Ночью шум лифта был слышен особенно хорошо. Пока я открывал дверь, человек на серебристой “Волге” уже поднимался наверх.

Двери лифта открылись, послышались шаги на лестничной площадке. Скрипнула входная дверь и стукнула металлом о металл. Лязгнула защёлка — за время своих визитов он освоил искусство закрытия этой двери в совершенстве.

Наконец, дверь была закрыта, обувь снята, и гость появился в проёме двери, глядя на меня.

Песочный? Что ж, расскажу тебе о нём подробнее. Этот человек вовсе не был сделан из песка и не питал к нему какое-то особое пристрастие. Причина такого прозвища была в необыкновенно ярко-жёлтом цвете его волос. Короткая стрижка и постоянная небритость создавали впечатление головы, посыпанной песком. Роста он был чуть выше среднего, не худощав, но одежда также явно не скрывала под собой бугрящиеся мышцы, или, тем более, складки жира. Одежда представляла собой какой-то невнятный гибрид рубашки и свитера, унаследовавший от первой толщину, а от второго — покрой. Ноги человека были скрыты под однотонными ярко-голубыми, едва ли не белыми джинсами, усыпанными явно не заводскими потёртостями и надрывами. Об обуви я не могу сказать ничего, так как встречал своего гостя исключительно на кухне, а заканчивались эти встречи так, что я не то что проводить, не мог даже вспомнить утром, чем я, собственно, в прошедшую ночь занимался. Но носки на ногах были, это я ещё замечу.

Отдельного внимания заслуживают руки Песочного человека. На первый взгляд — руки как руки, ладони немного мозолисты, ногти аккуратно подстрижены. Но пальцы… Скажу честно, когда мы встретились первый раз, и он протянул руку, я отпрянул с ужасом. У него не было безымянных пальцев. Ни на левой, ни на правой руке. Если бы вместо них торчали обрубки, если бы всё объяснялось несчастные случаем, какой-нибудь особо извращённой пыткой или странным ритуалом — в общем, если бы нашлось любое разъяснение, подразумевающее изначальное наличие двух безымянных пальцев — мне было бы гораздо спокойнее. Но двух пальцев просто не было, как и их остатков. За средним пальцем шёл мизинец. Соответственно, ладонь сама по себе была уже, но не выглядела уродливой. Обычная человеческая ладонь, кости не смещены, пальцы (те, что есть) не кривые. Ну что тут может пугать? То, что всё нормально, но всё-таки не совсем. Вот был бы шрам — дело другое. А у нас просто гладкая кожа. Как будто бы так должно быть. Когда что-то изо всех старается выглядеть нормальным, при этом таковым не являясь на самую малость — это страшит больше всего. Я не люблю слово “нормальный”, но применительно к строению человеческого тела оно всё же заслуживает употребления. Говоря коротко, ладони Песочного человека представляли собой живую иллюстрацию вариации на тему эффекта “зловещей долины”.

Но хватит о пальцах. По обыкновению, входя на кухню, Песочный человек некоторое время щурился из-за яркого света в помещении. Однако сегодня его глаза не были сужены. По крайней мере, я этого не видел. Этой ночью гость оказался не простой, а в очках. В круглых солнцезащитных очках с тонкой оправой.

Я широко улыбнулся, глядя на тёмные стёкла, разбавлявшие песчаность лица:

- Вот! Вот оно! Наконец-то! – торжествующе вскричал Песочный человек, совершенно не боясь разбудить кого-либо в квартире – наконец-то нашёлся тот, который узнал и вспомнил его! Великий ведь человек был…

В ответ на эти восторги я зевнул, повесив голову. Вот так всегда. Стоит Песочному человеку придти, и меня словно в кисель погружает. Начинает мутить и расплываться перед глазами. Надо прогнать сон. Почувствуем силу чая. Вместе.

Песочный человек кивнул и сел за стол, не снимая очков. Я поднялся со стула. Такое чувство, что кровь потоком хлынула в потяжелевшую голову. К глазам подступила темнота, меня зашатало. Всё-таки, есть что-то интересное в этом ощущении. Оно не болезненное, но тебя словно несёт со свинцовой головой.

Так. Вроде отпустило. Я достал чашки, положил пакетики и включил чайник.

- Только в кубиках. Песка мне на сегодня хватит.

Я оценил юмор короткой усмешкой. Ведь этого же достаточно в данной ситуации, как ты думаешь?

Вода закипела, я разлил её по чашкам. Чаю осталось завариться. Не желая терять зря пять минут, я решил рассказать своему гостю о сне, посетившем меня не так давно. На каждой нашей встрече неясное желание принуждало меня рассказать Песочному человеку об одном из отрывков ночных игр разума. Каждый раз я начинал говорить с сидящим внутри чувством “сейчас что-то будет”. И стоило мне только произнести слово “сон”, это “что-то” происходило.

Слова всегда немного различались, но суть была одинакова.

- Сне, говоришь? – наверное, сейчас Песочный человек хитро прищурился, но из-за очков я не видел ничего – Ты помнишь, где ты сейчас?

- Сижу с тобой на кухне в ожидании чая – я старался отвечать максимально очевидно.

Вытянув шею, гость приблизил своё лицо ко мне:

- Так – я поднял брови в задумчивости – вечером я решил сходить в магазин.

- Я пошёл в магазин как обычно, но обратный путь завершился несколько странно.

- Я возвращался домой, идя через переулок, и решил проверить, взял ли я с собой ключи от квартиры. Я опустил руку к карману, но кармана не было, равно как и штанов!

- Что же из этого получилось? – готов поспорить, что лицо Песочного человека было на расстоянии нескольких сантиметров от меня, но при этом сам он целиком оставался сидеть на стуле.

- Получилось, что я совершенно голый стою с полным пакетом продуктов посреди улицы. Это настолько абсурдно, что не представляется реальным лично для меня, но если это действительно происходит, то…

- То с определённой долей вероятности… – откинувшийся обратно на спинку стула гость придал роившимся мыслям верное направление.

- Я нахожусь во сне, - я завершил этой волшебной фразой собственный процесс осознания.

Окружающее пространство стремительно приобретало чёткость. По предметам пробежала волна, придавшая им их привычные формы. Исчезла рябь в глазах, сонливость и тяжесть. Я снова ощущал себя собой, а не сторонним наблюдателем собственного сна. Исчезли все побочные эффекты присутствия Песочного человека в одной комнате со мной.

- Лучше? – поинтересовался мой проводник к осознанию, снимая очки.

- Лучше – я мотнул головой, свыкаясь с вернувшейся нормальной чувствительностью.

- Это хорошо. Нам обоим сегодня потребуется хорошее физическое и психическое состояние. Поездка будет незабываемой. Настолько незабываемой, что не делить её ни с кем будет форменным жлобством.

Холодная рука опустилась мне на плечо. Я испугался не на шутку, и только присутствие Песчаного человека не позволило мне с криком убежать куда подальше. Тем не менее, я выскочил из-за стола как ошпаренный, глядя на прибывшего. На меня без какого-либо интереса смотрел высокий, едва ли не выше Песчаного человека, парень лет двадцати, с виду несколько тощий, по непонятной причине одетый в тёплое чёрное пальто, снимать которое он явно не собирался. Короткая стрижка и общая хмурость лица не внушали мне ничего хорошего. Взглянув на тёмные брюки и чёрные туфли, я даже не смог мысленно сказать себе, что попал я в очень неприятную ситуацию: мысли застыли, а в голове было пусто. Встречи с незнакомцами в зимнем пальто в мае месяце ночью на собственной кухне добром не заканчиваются, уж поверь.

Немая сцена могла бы тянуться и дольше, но парень в чёрном, закончив окидывать меня взглядом, сел за свободное место за столом и теперь безэмоциально глядел прямо в стену. Повелителя снов в лице Песочного человека он словно не замечал.

Сверление стены взглядом продолжалось около десяти-пятнадцати, а затем парень неожиданно резко развернулся ко мне и заговорил.

О, он мог бы не продолжать. Мне достаточно и одного слова, чтобы определить обладателя этого голоса. Это он давал мне советы, спорил, унижал, подначивал и мотивировал уже долгое, очень долгое время.

- Короче говоря, мы с тобой давно знакомы, но лицом к лицу не виделись. Я с тобой говорил, спорил частенько, убеждал, ну и так далее. А сегодня зашёл в гости. Вот и весь сказ.

Да уж, снаружи у него разговорчивости явно поубавилось. Впрочем, я не стал говорить вообще ничего и достал третью чашку для чая, который неожиданно предложил внутреннему, а теперь и внешнему собеседнику, Песочный человек.

А пока вода закипала, новичок отколол совсем уж неожиданную штуку: взял и совершенно невозмутимо закурил посреди кухни. Вот теперь-то я уже не смог смолчать от удивления:

Едва не поперхнувшись от неожиданности возгласа, собеседник презрительно пояснил:

- Ты — это ты. Ты вот не куришь, а я очень даже подымить люблю. И потом, ты не думай — если даже я делю с тобой голову, это вовсе не значит, что у нас должны быть одинаковые привычки, склонности и прочее. Хотя некоторые сходства, безусловно, будут присутствовать. Вот только мне от тебя почему-то досталось только худшее – бросил воплощённый голос в сторону.

Песочный человек пока что на высказывания беженца изнутри никак не реагировал.

Ещё пару минут мы сидели в полном молчании, пока заваривался чай для собеседника, который оживлённо выпускал кольца дыма, от которых меня снова едва не начинало мутить. Наконец, чай был готов. Я поставил на стол маленькую аккуратную сахарницу, украшенную каким-то иероглифом. Мы с собеседником отправили к себе по три ложки, Песочный человек же ограничился двумя кусочками рафинада.

Пара глотков тёплого чая определённо развязали голосу язык, потому как он впервые с момента своего прибытия заговорил непринуждённо, без видимого неудовольствия:

- Вот что я тебе скажу, – начал он, искоса поглядывая на Песочного человека, – не доверяй людям на серебристых “Волгах” и старайся держаться от них подальше. На сей раз дело не в людях, дело в машинах.

- Машина не моя, мне просто нужен транспорт – вступил в разговор повелитель снов, и я впервые услышал в его голосе нотки оправдания.

- Что особенного в этой машине?– полюбопытствовал я.

- Это машина Демоша – коротко ответил собеседник.

- Это не имя ни в коем случае, – встрял Песочный человек — ты же от них откажешься, помнишь? Это всего лишь прозвище, надо же его хоть как-то называть. “Господин” или “хозяин” звучит слишком двусмысленно, хотя и весьма точно передаёт суть.

- Кстати – хитро взглянул на меня голос тем самым взглядом, который я чувствовал из глубины всякий раз, попав в неловкую ситуацию – если уж от имён ты откажешься, то какого чёрта там будут делать художник с афиши и последний император?

- Это исторические личности – парировал я. Бессмысленно молчать о тех, кого прекрасно знает мир.

- Бессмысленно о них разглагольствовать лишний раз.

- Я просто упомянул вскользь. Чувствуй разницу.

Внутренний спор. Теперь на новом уровне. Как же мне это знакомо…

Повелитель снов поспешил прервать зарождавшийся конфликт интересным фактом:

- Так вот, Демош. Прозвище это появилось из-за того, что один не шибко грамотный религиозный фанатик транслитеровал на английский слово “демон” как “demoh”.

- Это уже на совести малограмотного чтеца. Но согласись, “Демош” всё-таки звучит лучше.

- А что касается “Волги” – подхватил голос – машина это не то чтобы очень плохая (хотя и не самая лучшая), просто именно её предпочитает Демош и именно серебристого цвета. А он, уж поверь, ужасный человек. С другой стороны, вполне возможно, что таким его сделала именно “Волга”. Короче говоря — если бы ад был, на “Волгах” бы там ездили все.

- Демош ужасен, и, тем не менее, он — ваш господин? – удивился я.

- Его власть строится на жестокости и страхе. Поверь, она продержится недолго, но в данный момент я вынужденно связан с ним, – пояснил Песочный человек.

- Демош ли заклеймил машину, или она его — точно уже и не скажешь. Но только в определённых кругах её вождение выглядит так же, как ношение маленьких усиков.

- Ах, ну да – Песочный человек скривился и ударил себя по лбу – это всё там, там…

- Подводя итог — держись от этой машины подальше.

Так заключил голос, а повелитель снов лишь мрачно кивнул. Я глотнул чай, наслаждаясь ощущением растекающегося внутри тепла.

- Хорош чай, а? – спросил Песочный человек так, словно он этот чай лично вырастил, высушил и принёс на пробу мне.

- Лучше не бывает – подтвердил я, отхлёбывая ещё.

- Ну что же, пойдём. Путешествие будет увлекательным.

Электричка мчалась быстро. Сбоку пролетали заснеженные пики гор, зелёные крыши лесов и стеклянные лица городов. Когда серые размытые полосы за окном сменились зелёными и коричневыми, движение начало замедляться. Остановившись совсем, я с удивлением узнал нашу дачу, на которой я бывал каждое лето. Я не любил это место. В основном, из-за скуки, пропитывавшей всё. Были и другие причины, крывшиеся глубже. Я не хотел выходить наружу, но электричка не собиралась двигаться дальше. Поколебавшись, я ступил прямо в траву. И тут же пространство свернулось в комок, а когда развернулось, я понял, что стою на втором этаже дома. Мне десять лет, мама сидит на кровати. Она недовольна, очень недовольна мной. Она ругает меня, и было за что ругать. Я чувствую себя мерзко. Я плачу, из последних сил пытаясь сдерживаться.

Она напоминает мне о фашистах. “Они поступали так, как поступил сегодня ты”. Это сравнение добивает меня. Я выскакиваю из спальни и сбегаю по лестнице, не разбирая дороги. Я выбегаю из дома прямо так, в чём был. Выбегаю со двора — только хлопнула железная дверь. Я бегу по тропинке вверх на обрыв, давясь рыданиями. Я на горе. Я бегаю вдоль обрыва, не в силах оставаться на месте. Меня распирает чувство вины и понимание того, что мой поступок, в общем-то, простить возможно, но заслуживает ли он прощения? Я ненавижу себя прямо здесь и сейчас. Делал-то я всё, понимая возможные последствия. Мне повезло, что он не отравился, а выплюнул всё и сразу. Такой поступок заслуживает наказания. Выговор — недостаточное наказание.

Я так не смог спрыгнуть с обрыва, лишь глядя на берег реки далеко внизу. Я испугался даже попытаться понести наказание. Я не думаю, что хотел убивать себя или что жизнь казалась мне законченной. Мною двигали лишь чувство вины и понимание необходимости наказания. Тогда мне было десять лет.

Из воспоминания меня выдернуло, как выдёргивает из сна при резком пробуждении. Я сидел за кухонным столом, меня сильно трясло. Передо мной оказалась вновь наполненная чашка чая. Я сделал большой глоток, стараясь ничего не расплескать. Хороший чай… очень хороший.

Воспоминание было невероятно ярким, по сути, я вернулся обратно в этот день. Вернулся зря, я считаю. И так же считал Песочный человек, выглядевший несколько озабоченным:

- Да уж… зря мы с этого начали. Тут тебя не пробить. Ладно, спустимся дальше.

Чай сделал своё дело, мне гораздо спокойнее.

Я снова на кухне. Здесь мне уже семнадцать лет. Я сижу в углу, за столом. За окном темно, обе лампы, висящие на стене, светятся в полную силу. В комнату входит батя, чуть пошатываясь. Садится за стол. Глаза полуприкрыты тяжело свисающими веками, рассеянный взгляд мечется по оконному стеклу и останавливается на моём лице. Батя поднимает правую руку, глухо ударяет локтём о стол и сгибает ладонь в кулак. Кулак предназначается мне. Так, приготовиться! Сейчас будет мерзко.

Лицо искажается злобной гримасой. Рука протягивается через стол и кулак уже в сантиметрах от моего лица.

Батя поднимается сам, подходит ко мне и хватает за плечо, поднимая и ставя напротив себя. Я поднимаюсь. Меня покалывает: демонстрация силы сама по себе вызывает раздражение, от этого никуда не деться.

Батя принимает защитную стойку, выставляя ладони перед собой. Типичная поза, подразумевающая то, что сейчас я должен начать отрабатывать свой удар. Вот так просто. Придти к человеку, поднять его и вынудить его бить себя. Это не мазохизм, это тренировка постановки удара. Но батя явно получает удовольствие.

Батя делает выпады ладонями, подстёгивая меня:

Кодовая фраза. Повышает угрозу в среднем на 20 единиц и принуждает цель атаковать себя, если раньше она этого не делала. Своеобразная “красная тряпка”. Когда кто-то призывает соответствовать очередному навязываемому идеалу вроде “настоящего мужика”, “современного гражданина”, “нормального пацана”, “продвинутого юзера”, – да что угодно – очень хочется сделать так, чтобы этот человек замолчал. И не говорил больше ничего. По возможности, не говорил никогда.

Пальцы мгновенно собираются в кулак, короткий удар приходится в левую ладонь. Батя одобрительно кивает, отшатываясь назад. Нет уж, мне теперь не до одобрений. Аппетит приходит во время еды. Я наношу следующий удар, а за ним ещё один и ещё, ещё, ещё. Техника ни к чёрту, я просто молочу кулаками, совершенно забыв об обороне. А от чего прикажете обороняться, от возмездия алкоголика? Батя уже не скажет “молодец”. Я всё делаю совершенно неправильно, и он пытается меня остановить и пояснить суть. Никаких пояснений. Я выполню вашу волю. Я утоплю вас в своей силе, которую вы жаждали получить.

Я наношу удары не своему отцу. Даже не “бате”. Я не знаю, что это за человек. Мой отец умер несколько рюмок водки назад.

Батя натыкается спиной на подоконник. Дальше отступать некуда, он уже тяжело дышит и оседает на пол. Бить становится затруднительно со всех точек зрения. Я начинаю осознавать глупость и преступность своего положения…

Я снова на кухне, с Песчаным человеком и собственным воплощённым содержимым. Пережитое уже не казалось воспоминанием. Я был там лично, хотя связь с этой кухней ещё чувствовалась. Видимо, глубина погружения действительно увеличивалась. Вспоминается колкая шутка о “столь глубоком внутреннем мире, что в нём можно утонуть”.

- Однако же… весёлый у тебя батя – заметило “содержимое”.

- Весёлый – не то слово. Кстати, о весёлых. У него на работе в подчинении был один повар. Батя его этим эпитетом и наградил. Всё потому, что он старательно изображал петуха, кукарекая при разливании куриного супа. Или блея на раздаче баранины. А потом батя его взял и уволил. С формулировкой: “я не доверяю человеку, который кудахтает на работе”. Вот такие вот дела.

- По всей видимости – изрёк Песчаный человек – отец тебя навязчиво подталкивал к пути разрушения.

- Я говорил и повторюсь, что не хочу ни следовать по прочерченной им линии, ни идти по его стопам – замотал головой я.

- А кем же ты хочешь стать, если будешь следовать своей линии?

И здесь я начал отвечать внутреннему голосу, сидящему за одним столом со мной, но не Песчаному человеку. Впрочем, он тоже сидел со мной за одним столом.

- Знаешь… меня нередко об этом спрашивали. И я терялся. Я не знал. Знаешь, что изменилось? Ты знаешь, кем я хочу быть? Писателем. Писать не из графомании и не ради одной лишь прибыли. Я хочу вызывать у людей чувства. Радость, злость, интерес, злость – неважно, что именно. Достучаться до умов и душ человеческих. Проникать вглубь и предлагать к размышлению. Говорить с миром и делиться. Я хочу создавать, не разрушать. Мы слишком много разрушаем. Что останется от мира, если вечно разрушать, не создавая ничего?

А теперь повисла пауза. То, что мы называем неловким молчанием.

Песочный человек поднялся со своего места. Он встал у меня за спиной, держа в руке кружку чая. Его голос звучал растроганно, на грани умиления:

- Это прекрасно. Это великолепно. Извольте выпить чаю, создатель.

На мою голову обрушился тёплый водопад крепкой заварки.

Уютная, прекрасно освещённая комната. Обстановка отдаёт стариной. Ноги утопают в мягком покрытии огромного ковра, укрывающего всю площадь пола. Один ковёр висит на дальней от входа стене. Пёстрые узоры внушают уважение и желание склониться перед Его Ворсейшеством. Не сегодня. Я не верю в ковры. Шкаф, стулья, стол, диван — всё словно пришло в эту комнату из 20 века. В этой старомодной обстановке выделялись лишь три вещи: средних размеров плазменная панель, словно вросшая в одну из стен, металлическая дверь, которая, как казалось, будет холодно блестеть при любом освещении, и самое странное — плакат рядом с дверью, на четвёртой стене, не занятой коврами и панелями. Он мог бы выглядеть более естественно, имея сдержанную цветовую палитру. Обилие ярких красок, не составлявшее никакой осмысленной картины, бросалось в глаза, но ещё сильнее выделялась чёрная надпись жирным рублёным шрифтом: “2027 год будет в моей душе. Вечно”.

Я переключил внимание на дверь. Она выглядела в этом интерьере неуместнее всего. Мне не хотелось её открывать. Подсознание намекало, что ничего хорошего меня там не ждёт, там всё совсем по-другому, а ещё я разрушу уют остановившейся во времени комнаты. Кроме того, я не видел ручки, и это был окончательный аргумент, чтобы не делать в этой ситуации ничего.

В углу тихо скрипнуло дерево. Я повернулся. Скрип издало кресло-качалка, в котором покоился старик, очевидно, житель этой комнаты. Я не сразу заметил кресло, осматриваясь — настолько органично оно смотрелось в окружении низкого деревянного комода и вытянутого дивана, обладавшего на первый взгляд истёршейся, но довольно прочной обивкой.

Старик заметил меня, но не показал удивления, испуга, или интереса. Он развернулся в кресле, и кресло развернулось вместе с ним. Теперь я видел, что в руках он держал пачку альбомных листов, пожелтевших, сморщившихся и немного помявшихся от времени. По всей видимости, бумаге был не один десяток лет, но все эти годы она хранилась с особой бережностью.

- Поверить не могу, что это было написано шестьдесят лет назад. Что с этого всё началось. Нет, я не жалею о написанном. Я изо всех сил стараюсь больше не жалеть ни о чём. Это сложно. Мне не жаль того, что осталось неизведанным, мне жаль того, что я упустил и потерял по личным причинам. Забывать плохое, помнить хорошее, останавливать прекрасное в своей памяти навсегда. Так я теперь и живу. Память слабеет с годами, и это даже хорошо, потому что некоторые вещи иначе забыть невозможно.

Меня больше интересовал текст, от чтения которого я оторвал хозяина комнаты:

Старик улыбнулся так широко, что несколько морщин на мгновение даже разгладились совсем. От этой улыбки у меня по коже побежали мурашки.

- Разве ты ещё не знаешь? Или не догадываешься? Или никогда не прокручивал основу у себя в голове, подбирая слова для вступления и эффекты, подчёркивающие выражение твоей мысли? “Это история, длиной в четыре месяца…”

Я сижу за столом так ровно, насколько это возможно. Спина прямая, ноги сжаты, руки сложены на столе. А в глазах — шторм, и сердце колотится как бешеное.

- Да что тебя так ошарашило? – заглядывает мне в глаза Песочный человек.

- Не каждый день ты встречаешь самого себя в старости – ответил я ему, глядя куда-то мимо.

Моя ошарашенность разом сникла под гнётом удивления.

- Сон? Да, я совсем забыл… Но – я возразил с напором – ведь не бывает “просто” снов! А впрочем, какая разница, что это было на самом деле? Важно то, что я видел себя в будущем, в далёком будущем! Что это было за место? О каком тексте говорил старик? И что такого случится в 2027 году?

Вопросы сыпались из меня один за другим. Я даже не сразу заметил, что до сих пор покрыт чайной заваркой, которая хлюпает в носу, стоит в ушах и стекает за шиворот липкими струйками.

На подмогу Песочному человеку, который явно думал, как бы лучше извернуться и уйти от вопроса, пришёл воплощённый голос:

- Значит, собираешься дожить до старости? Ты мечтаешь, или, по крайней мере, думаешь об этом, иначе это тебе бы не снилось. Только... зачем тебе это? Зачем нужно это длинное медленное увядание?

- Предлагаешь умереть молодым? Ярко и эффектно сгореть? Или всё же быстро и сыро потухнуть, что вероятнее и ближе к правде? Нет уж. Пусть они скуриваются, спиваются, стреляются, вешаются, умирают в двадцать, двадцать пять, двадцать семь лет. Мы ещё поживём.

- Как тебе будет угодно – безразлично отозвался голос. Я в любом случае останусь с тобой до самого конца. И это не зависит от наших желаний.

- Демош небось? Он всё подстроил? – ухмыльнулся я.

Песочный человек молчал. Снова неловкое молчание. Я вдруг обнаружил перед собой полную чашку чая. И хотя чая я в эту ночь выпил уже более чем достаточно, я снова сделал глоток. Это же ведь не кофе, чтобы отмерять дозировку и количество выпитых чашек в день, не так ли?

Тёмная комната. Очень тёмная. Темнота немного разбавлена маленьким окошком на высоте примерно полутора метров. Если, конечно, я сижу на полу. Если я вообще сижу. Подняться? В такой-то темноте?

Я попытался опереться рукой о пол, чтобы подняться. Рука сопротивлялась. Что левая, что правая. Их что-то держит. Я связан?

Я вскочил, пошатнувшись, и едва не упав обратно. Точно, руки связаны так по-дурацки, что я обнимаю сам себя.

Я испугался. Надвигающуюся панику не остановила даже подколка внутреннего голоса на тему того, что я буду вечно наслаждаться объятиями. Своими. Конечно, тут успокоишься.

Градус страха был преодолён и я сорвался с места. Я бегал и прыгал по тёмной камере как угорелый, не думая о том, что в темноте я легко могу обо что-нибудь пораниться. Освободите меня! Развяжите мне руки!

За окном сверкнула молния, и в гремящем громе я разглядел сковывавшую меня смирительную рубашку. Я взвыл. За что?

Казалось, все силы были потрачены в три прыжка. Меня шатало, тошнило, хотелось упасть, а страх рисовал опасные углы, превращающиеся в пропасти, ведущие глубоко вниз. Туда можно провалиться и лететь столько, что забудешь счёт времени. Всё, что будет тебя окружать — это пустые лица, грохочущие лифты и множество зеркал.

Где здесь углы? Где здесь стены? Я не нашёл ни единой точки опоры, кроме пола. Мне нужна стена. Ещё мне нужен скотч, чтобы кое-что подклеить. Честное слово, если у тебя требуют скотч, лучше предоставь его.

Я не знаю, что скрывается даже в метре от меня, и это пугает. Что, если там нет ничего? Не пустой воздух или дыра в полу, а абсолютное ничто, которое невозможно представить в здравом уме? Не из-за тебя ли я здесь, а, ничто?

Ладно. Я вижу окно, в которое хлещет дождь. Я просто побегу вперёд, не сбавляя скорости. Я даже примерно не могу прикинуть расстояние, но если я разобью себе нос, ничего плохого не случится. Другое дело, если я разобью стекло. Но я уверен, оно выдержит. Мне кажется, я не один, да и стёкол куча. Многим по нраву перепланировка, так что для капитанов Ремонтников запас прочности должен иметься.

Бум! Ай! Теперь на стекле капли крови, а у меня кровь из носа.

Мощным шлепком ладонь припечаталась к стеклу ещё раз. Я не хочу на неё смотреть. Ладонь продолжает стучать по стеклу, словно подзывая к себе. Надеюсь, она не начнёт петь…

Я лежу на полу и дрожу от страха. Ладонь продолжает стучать. Хорошо, я посмотрю одним глазком. Может быть, она получит свою долю внимания, и уйдёт.

Я кричу, но раскаты грома заглушают мою панику без остатка. Окно раздвигается. Эти руки занимают всю комнату. Четыре окна по бокам, одно наверху. Ты видишь ладонь? Видишь четыре пальца? Аккуратно подстриженные ногти и волоски на фалангах.

И я не могу с этим мириться. Страх переходит все пределы. Я больше не могу кричать, из горла идёт хрип и бульканье. Ноги подкашиваются, я на коленях. Я не хочу видеть руки! Удар, удар, удар. Звон в голове. Это бессмысленно. Пол мягкий. Слишком страшно, чтобы закрыть глаза. Если я сделаю это, руки сломают стекло и разорвут меня на части. На четыре части.

Я катаюсь по полу и давлюсь нервными рыданиями. Тебя окружают неправильные руки, а у самого даже таких нет!

Сзади что-то щёлкает, и рубашка сползает с меня. Обрести свои руки — первое, о чём я сейчас мечтаю после исчезновения рук за окном.

Снаружи снова сверкает молния. Теперь я вижу, что у меня четыре пальца.

Паника растворилась в лучах света кухонных ламп и запахе чая, окутавшем помещение. Мечущийся взгляд натыкается на встревоженное лицо Песочного человека. Что-то явно пошло не так. Страх отступает окончательно. Я проваливаюсь в неясную дремоту. Две крепкие руки хватают меня за плечи и тормошат, пытаясь привести в чувство. Голова безвольно раскачивается взад-вперёд.

Надо мной нависает огромная чёрная гусеница с двумя щупальцами-крюками. Гусеница поднимает меня с неожиданной лёгкостью и сажает за стол, напротив Песочного человека, нарочито держащего руки под столом.

Взгляд наконец-то проясняется окончательно. Гусеницей оказывается внутренний собеседник. Вытянутый в длину и облачённый в чёрное, при плохом зрении и разогнанной фантазии он действительно мог показаться гусеницей.

- Гусеницам больше идёт зелёный – буднично пояснил Песочный человек, но в задумчивости потёр шею.

Я почувствовал некоторое раздражение. Ну ещё бы, успокоился, отдышался, а теперь можешь начать наливаться злостью. Злостью на Песочного человека, ибо он вместо прежних душевных кухонных бесед устроил эту нелепую экскурсию, которая с каждой вспышкой нравилась мне всё меньше. Ещё меня раздражал его новый курс, который с этой минуты гласил: “Ничего особенного только что не случилось”.

Передо мной вновь стояла чашка чая. На пробу он оказался куда крепче предыдущего, и я залпом осушил половину чашки: от сахара и сладковатого чайного аромата начинало подташнивать. Вот теперь я был совершенно в порядке и мог начать по кусочкам разбирать события в чёрной комнате.

- А вот это вот – я качнул затылком – этим я закончу? Психиатрическая лечебница? Да ещё и с неполноценными руками? Людям больше идут две полные пятерни.

- Полностью согласен – отозвался Песочный человек – тем более что ты теперь знаешь это по себе. Это не ты так закончишь, это я так начал.

- И, тем не менее, ты здесь, в довольно выгодном положении. Солидно выглядящий представитель неведомого мира в наших снах. Выбрался из незавидной ситуации, будучи связанным по рукам. Был напуган до полусмерти наедине с летящим под откос рассудком.

- Это какая-то универсальная затычка на все вопросы жизни, честное слово!

- А то. Но нам, вообще-то, нужно двигаться дальше. Есть лишь одна неувязка. Дальнейшие вспышки отсюда могут обернуться дальнейшими сбоями разной степени тяжести. Для увеличения точности и безопасности надо спуститься глубже.

Я на своей старой кровати. Уменьшен до размеров постельного клопа, так что махровая простыня, на краю которой я стоял, казалась бушующим оранжевым лесом. Я осмотрелся по сторонам. Расстояние было необъятным, о спуске с кровати не может быть и речи, а лес ткани выглядел грозно и устрашающе.

В этот момент за спиной зашумел ветер. Упругие деревья-ниточки пригнулись к земле как одна, а поток воздуха подхватил меня и в темпе урагана понёс к спинке кровати. Мы врежемся!

Нет, основную ударную волну на себя приняли подушки, выпустив тучи микроскопический пыли, а оставшийся ветерок донёс меня до щели между матрасом и спинкой кровати и отпустил. С позиции постельного обитателя щель казалась каким-нибудь разломом в литосферной плите.

Пустота стремительно приближалась, поглощая. Вот и лес скрылся из виду. Свет оставил меня. Но темноты не было, в лёгкой полутьме были отчётливо различимы слои матраса, какие-то тряпки, пыль, узоры на дереве. Блеснула пара монет, лежавших тут, наверное, десятилетие. Клочки, обрывки. Запах пыли. Затхлость и постоянство. Каждый год огромная кровать, занимавшая почти половину комнаты, покрывалась новыми простынями и одеялами, подушки получали новые наволочки. А внутри, в толще матраса и среди креплений — ничего, кроме застоя и стабильности не процветания, но убийственной стабильности. Казалось, эта деревянная громада будет упираться в пол столько, сколько понадобится. Кровати больше нет, но вмятины на линолеуме от её ножек остались…

Удар от приземления на деревянную дощечку под кроватью слился с ударом о каменный пол и отдался болью в оба колена. Я поднялся.

В небольшой комнате каменными были стены, пол и потолок. Под потолком тускло светила лампочка, в остальном же комната была пуста. Больше всего это напоминало бункер, выложенный из неотёсанного камня. Рядом стояли Песочны<

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: