В федеративных государствах есть в достаточной мере развитые федеральное законодательство и законодательство субъектов федерации.

· менталитетом и ценностными ориентациями общества,

· выражают юридически обеспечиваемую социальную волю регулирующей подсистемы и стоящих за ней слоев населения.

Они модульны, общеобязательны, регулятивны, по форме определены, юридически обеспечены. Каждая из них функционирует в общей системе права, вне которой нельзя правильно определить природу и назначение конкретной правовой нормы, ее смысл, значение и место в правовой действительности.

Отдельная правовая норма приобретает характеристику, свойственную праву в целом, лишь будучи включенной в его общую систему, и может оказаться, что " содержание нормы имеет далеко не тот смысл, назначение и цель, какие имеет текстуально совпадающая с ней правовая норма другой правовой системы "[336].

Изучение правовой нормы не исчерпывается изложенными выше исходными констатациями, а лишь с них начинается. Известно, что отдельное всегда богаче общего, что всякое общее лишь приблизительно охватывает отдельные объекты, поскольку отдельное неполно входит в общее [337]. В обширной специальной литературе, посвященной правовым нормам, предпринимаются усилия для конкретизации понятия нормы права. В частности, указывается, что норма права представляет собой разновидность социальных норм с их специфическими признаками, выражается в виде установленного или санкционированного регулирующей подсистемой общего правила поведения, обеспеченного государством, рассчитанного на неопределенное число однотипных случаев и обязательного для всех и каждого в условиях предусмотренной ситуации. Общность этого правила поведения раскрывается как единство его масштаба для всех, кто вступает в регулируемые жизненные отношения [338].

Многие авторы считают, что общее правило в норме формулируется путем определения прав и обязанностей субъектов права. В ряде опубликованных работ подчеркивается необязательность признака неперсонифицированности, имея в виду, что некоторые правовые нормы могут быть персонифицированы обозначением конкретного адр есата. Отвергается мнение о нормативном характере правовых предписаний по поводу единичных заданий о постройке отдельных объектов, поставке продукции или о перевозке грузов. Кроме того, иногда уточняется, что правовая норма регулирует общественное отношение данного вида [339], определенную группу общественных отношений [340], одно типичное общественное отношение или даже одну из его сторон [341].

Отмеченное, бесспорно, не охватывает всего того, что сказано в юридической литературе по поводу понятия норм права; хотелось только оттенить в матричном виде суждения, наиболее существенные при анализе данного понятия.

Большинство из отмеченных выше положений не вызывает сомнений, но некоторые из них нуждаются в серьезной корректировке.

Во-первых, необходимо четче определить конкретный предмет регулирующего воздействия правовой нормы. Формулировки " отношение данного вида ", " группа отношений ", " типичное общественное ·отношение или одна его сторона " представляются недостаточно точными.

Общественные отношения, несомненно, весьма многослойны, многогранны и взаимопереплетены. То, что регулируется хотя бы диспозицией отдельной нормы права, подчас является не более чем стороной более масштабного общественного отношения, взятого на другом уровне, или напротив, оно само имеет такие стороны, которые, в свою очередь, образуют относительно обособленные жизненные отношения иного порядка. В данной же типичной ситуации, на которую рассчитана норма права, упорядочиваемое ее диспозицией отношение всегда выступает как относительно самостоятельное. Кроме того, санкцией любой правовой нормы регулируется тоже специфическое общественное отношение, возникающее в случае, если нарушена ее диспозиция или, наоборот, имеет место специально поощряемое правомерное поведение.

Следовательно, предметом регулирования правовой нормы, по существу, являются два взаимосвязанных общественных отношения. Участниками первого из них могут быть любые субъекты права, если только они выступают в регулируемое отношение, а второго - властные структуры, с одной стороны, и лицо, совершившее либо неправомерное, либо специально поощряемое поведение, - с другой.

Во-вторых, норма права не может сводиться к единичному общему правилу поведения. Одно такое правило исчерпывает диспозицию обязывающих, запрещающих и некоторых других видов норм. В остальных случаях уже в диспозиции содержатся два взаимосвязанных правила возможного и должного поведения, касающихся разных участников упорядочиваемого общественного отношения (например, продавца и покупателя). В санкции правовой нормы, помимо того, обозначаются образцы поведения участников обеспечительного отношения, возникающего при необходимости ее применения.

Следовательно, норма права содержит определенную систему правил поведения, каждое из которых имеет вполне определенного адресата из числа участников обоих общественных отношений, ею регулируемых.

В-третьих, даже этой системой правил исчерпывается содержание не всякой правовой нормы. Давно подмечено, что " в нашей юридической науке, с одной стороны, правило поведения рассматривается лишь как элемент правовой нормы, а с другой, - имеет место отождествление правовой нормы, как это ни парадоксально, с ее диспозицией "[342]. Тогда как логические требования к понятиям предполагают, чтобы в них охватывались существенные черты всех структурных частей определяемого. Термин " правило поведения " не фиксирует всего богатства содержания правовой нормы. Это неоднократно отмечалось многими учеными. Если даже использовать этот термин в предельно широком смысле, то можно им охватить собственно правила поведения, устанавливаемые в диспозиции нормы, и своеобразные "масштабы", намечаемые в ее санкции. Те возможные элементы нормы права, где содержатся указание на ее непосредственную цель, субъектный состав и требуемые жизненные ситуации, остаются не отраженными.

Отсюда вывод, что в понятии правовой нормы наряду с "системой правил поведения" должно фигурировать что-то другое, чем мог бы быть термин "веление", имея в виду указание регулирующей подсистемы на те жизненные ситуации, при которых данная норма "срабатывает" (начинает реализовываться), на ее цель и субъектный состав [343].

В-четвертых, надо полнее учесть сложность и системность метода общего правового регулирования, для которого наделение взаимными правами и обязанностями служит лишь одним из средств юридического воздействия. Хотя во многих нормах общие правила поведения устанавливаются путем прямой фиксации корреспондирующих, соотнесенных друг с другом мер возможного и должного поведения участников регулируемых отношений, это, однако, характерно только для так называемых представительно-обязывающих норм права. Отсюда не вытекает общий вывод о том, будто всякая норма права имеет двухсторонний, а именно представительно-обязывающий характер, и в ее трактовке должно непременно содержаться упоминание о взаимных правах и обязанностях. Как раз смешение общих черт, свойственных всякой норме права, с особенностями одного из возможных видов этих норм приводит к тому, что подчас отрицается нормативность ряда конституционных предписаний; не считаются нормами права законоположения, определяющие общие принципы права; отвергается возможность признания нормами права предписаний, содержащихся в государственных планах экономического и социального развития страны и т.п.

Такой подход представляется однобоким. Следует согласиться с тем, что представительно обязывающее свойство является не общим, а только видовым признаком норм прав [344]. Объективная правовая реальность показывает, что законодателем широко применяются такие средства и способы регулирования общественных отношений, как закрепление естественных прав и свобод личности, политических и экономических основ общества, форм собственности, организационно-правовых форм юридических лиц, целевых программ социального развития, правового статуса государственных органов, муниципальных образований, общественных и религиозных организаций, граждан или лиц без гражданства, запрещение либо ограничение определенного поведения, наделение односторонними правами или обязанностями и т. д. Все это, надо полагать, предопределено многообразием форм бытия самих регулируемых общественных отношений. Если двухсторонние общения регулируются представительно обязывающими нормами, то односторонние контакты, отграничения и зависимости - иными видами правовых норм.

В обоснование тезиса, что в правовой норме обязанность не может существовать без соответствующего ей субъективного права, и наоборот, нередко ссылаются на К. Маркса: "Нет прав без обязанностей, нет обязанностей без прав" [345]. Но полный контекст этой формулировки дает больше оснований полагать, что в ней речь идет о другом, а именно: о равномерном распределении прав и обязанностей между членами общества, о недопустимости такого положения, при котором одни из них имеют только права, а другие - лишь одни обязанности. Это видно из предшествующих указанной формулировке слов о том, что трудящиеся массы "...считают долгом человека требовать прав человека и гражданина не только для себя самого, но и для всякого человека, выполняющего свои обязанности "[346].

Непременность представительно обязывающей природы правовой нормы не подтверждается и доводом, что каждая норма обязательно обеспечена государством, которое всегда оставляет за собой право через определенные органы наказать виновного. Эта связь лежит в другой плоскости. Она касается охранительного отношения, в одинаковой мере существует при любом, в том числе при представительно обязывающем виде правовых норм. Государство, в конечном счете, стоит за всеми правами и обязанностями, и нет основания считать, будто при отсутствии управомоченного лица его заменяет государство [347].

В-пятых, нуждается в переосмыслении распространенное мнение о том, что норма права всегда исходит от государства и является официальным выражением государственной воли, представляет собой властное общеобязательное предписание государства [348]. Не говоря уже о правовых системах стран, относящихся к англосаксонскому или к религиозно общинному семействам, где роль правовых норм играют религиозные трактаты, общинные традиции, судебные прецеденты и т.д., заметим, что ныне в России общеобязательные правила поведения на местном и локальном уровнях устанавливаются также муниципалитетами, отделенными от государства, учредительными документами юридических лиц, нормативными договорами о совместной деятельности [349], правилами внутреннего распорядка на предприятиях и т.д. Отрицание за ними свойств местных и локальных норм права было бы неоправданным. Следовательно, сведение правовых норм к воле и властным предписаниям государства не может считаться правильным.

Наконец, при анализе понятия нормы права важно учесть, что в качестве средств ее государственного обеспечения могут выступать как принудительные, так и поощрительные юридические меры. Если взять, к примеру, общественные отношения в трудовой или хозяйственной сфере, то оказываемое на них регулятивное воздействие обеспечивается как принудительными мерами защиты, восстановления и ответственности, так и мерами юридического поощрения (предоставление дополнительного отпуска, выдача премий и др.). Это обстоятельство не может отбрасываться при формулировании общего понятия нормы права.

Принимая во внимание изложенные выше соображения, представляется возможным утверждать, что под нормой права понимается система установленных (санкционированных) компетентными органами или лицами и юридически обеспеченных общеобязательных правил поведения и органически связанных с ними велений, призванных в своем единстве регулировать отдельные общественные отношения в соответствии с волей и социальными целями тех слоев населения, которые стоят за этими органами и лицами как регулирующей подсистемой.