Сдам Сам

ПОЛЕЗНОЕ


КАТЕГОРИИ







Клейн, Винникотт, Бион: Лондонская школа объектных отношений





Некоторые юнгианские клиницисты посчитали клейнианские разработки наиболее подходящими для психоаналитического исследования ранней психической жизни. Клейнианская концепция тела или основанных на инстинкте переживаний в качестве корня всех психологических явлений и процессов резонировала с находками Юнга, относящимися к глубинным психологическим структурам, укорененным в инстинктивных переживаниях и представленным психически через архетипические образы. В этом смысле теорию Юнга можно было соединить с редуктивным взглядом на психику, поскольку он исследовал, также как и Клейн, корни самых ранних фаз психической жизни, самые ранние психические репрезентации инстинктивного опыта. Юнг называл эти психические образы связанного с телом опыта архетипическими образами, тогда как Клейн называла их частичными объектами. Несмотря на различие терминологии, обе концепции относятся к ранним отношениям между самостью и внутренними репрезентациями различных функциональных способностей матери. Например, на языке Юнга это выражалось как переживание дуальных аспектов матери, тогда как на клей-нианском языке это описывалось как переживание «хорошей» и «плохой» груди. Так что считалось, что человек воспринимает мать/грудь (или аналитика) как любящую, питающую, доступную или как отравляющую, нападающую, отвергающую, либо пустую, безучастную и неживую. Таким образом, жизненную важность имеет качество восприятия человеком функционирования другого по отношению к себе.
В то же время юнговская концепция относится к спонтанному проявлению архетипического воображения как функции самости и его развитию на протяжении всей жизни. Таким образом, оно способно привносить новые смыслы, которые могут творчески развивать человека, приобщая его к универсальным культурным сокровищам. В этом отношении его концепция богаче и сложнее, чем клейнианская концепция частичного объекта, которая, в сущности, относится к раннему миру параноидно-шизоидной позиции, предшествующему достижению постоянства объекта в депрессивной позиции.
Юнг в своей работе со взрослыми психотиками и Клейн в своей работе с доэдиповым ребенком исследовали в основном ту область в психике, которая не выражается позже на эдиповой стадии детского развития, когда в психике ребенка могут одновременно удерживаться и хороший (защищающий, поддерживающий или питающий) и плохой (фрустрирующий, агрессивный или запрещающий) аспекты одного и того же человека. Чтобы показать постепенное достижение этой способности, юнгианская теория использует такие термины, как «интеграция и синтез противоположностей». Клейнианская теория изобрела термин «целый объект», чтобы выразить эту способность удерживать вместе в уме в одно и то же время позитивные и негативные переживания и осознавать амбивалентные чувства к матери. И для Юнга, и для Клейн это знание никогда не было окончательно достижимым, скорее индивидуум всегда колеблется между большей и меньшей способностью к такой интеграции.
Какую бы терминологию вы не выбрали, Юнг и Клейн допускали существование глубинных внутренних психических структур, которые прямо связаны с самыми ранними биологическими и инстинктивными переживаниями ребенка, выраженными в терминах архетипических фигур (Юнг) или частей объекта (Клейн). Оба понимали, что переживания, возникшие из этих глубинных врожденных структур, опосредованы реальным опытом в реальном окружении через действия кормления и ухаживания со стороны находящейся рядом матери. Особая привлекательность Клейн для лондонских юнгианцев, которые хотели включить анализ инфантильного материала в свою практику, была связана с работой с детьми, проделанной ею, чтобы понять активность ранних психических, стадий в переживаниях взрослых пациентов.
Основной вклад в психоанализ Клейн сделала разработкой игровой техники (19206, 1955), адаптацией и использованием традиционной психоаналитической техники к лечению маленьких детей. Поскольку в психоаналитической обстановке Лондона можно было более свободно развивать ее идеи, чем в Вене или Берлине, Клейн разработала метод анализа детей через наблюдение их игры, что позволило ей внести значительный вклад в психоаналитическое понимание ранних детских психических стадий. Свои выводы она делала из аналитической работы с детьми, в которой ребенок организовывал свои переживания и процессы, психические и физические, в терминах мотиваций, относящихся к телу или частям тела, находящимся или внутри него или в матери. Она называла их бессознательными фантазиями, где «ph» позволяло отличить их от фантазий, произносимых через «f» и относящихся к доступным для сознания психическим содержаниям, таким как грезы (Isaacs, 1948).
Клейн считала, что цель этой ранней формы психической организации в том, чтобы защитить возникающую самость от опасности избыточно эмоциональных состояний, таких как гнев, ненависть, тревога и других форм психической дезинтеграции. Позже Клейн считала, что эти интенсивные негативные состояния могут быть направлены назад на себя, если мать будет неадекватна в своих реакциях. Клейн называла эти деструктивные импульсы, обращенные на самого себя, выражениями внутреннего инстинкта смерти. Защищаясь от разрушения из-за сильных эмоций ненависти, агрессии и зависти, существующих внутри себя, ребенок активирует то, что называется примитивными защитами (Klein, 1946). Ребенок недостаточно физически развит, чтобы самому проявлять сложные, интегральные и адаптивные действия на физическом уровне, и зависим в физическом выживании и защищенности от лругих людей. Психический аппарат ребенка также недостаточно развит, чтобы без помощи другого человека самому управлять психическими задачами, адекватными для самозащиты, такими как мышление, восприятие, эмоциональный отбор и анализ. Клейн понимала, что для того, чтобы организовать свои психические и физические впечатления, которые могут оказаться настолько мощными, что будут угрожать разрушить или дезинтегрировать его ощущение себя, младенец в типичном случае добивается установления в себе рудиментарное психической организации, особенно если рядом с ним неадекватная мать. Процессы, посредством которых может возникнуть эта организация, включают такие психические защиты, как расщепление, идеализация и идентификация.
В сущности, именно из-за того, что раннее психическое развитие ребенка является рудиментарным и, следовательно, неустойчивым к тому влиянию изнутри или снаружи, которое может вызвать невыносимые состояния тревоги и дезинтеграции, вытекает необходимость найти способ организации своего восприятия (самого себя или матери или других элементов окружения) в терминах хороших и плохих аспектов. Юнгианцы привыкли размышлять о некоторых неинтегрированных психических состояниях как о расщепленных аспектах архетипа и использовать концепцию компенсации для обозначения естественной тенденции психики удерживать противоположности в их взаимодействии друг с другом. Открытия Клейн, сделанные на основе ее клинической работы с детьми, были приняты теми юнгианцами, которые хотели привнести понимание ранних психических состояний и процессов непосредственно в свою клиническую практику. Клейн показала, что в зависимости от различных обстоятельств хорошие и плохие переживания воспринимались ребенком как относящиеся к внешнему или внутреннему миру через процессы идентификации, включавшие проекцию и интроекцию. Следовательно, если ребенок видел источник хороших чувств внутри себя, то источник плохих чувств проецировался во вне и отождествлялся с матерью или с частями ее тела, такими как грудь. Однако плохие чувства могут быть снова помещены (реинтроецированы на клейнианском языке) внутрь себя через последующий процесс идентификации. Они могут переживаться как чувство преследования и привести к дальнейшему расщеплению хороших и плохих чувств, приводя даже к большей про-ективно-реинтроективной активности. Характер реакций окружающих на эти драматические состояния наряду с собственной способностью ребенка к саморегуляции определяли бы его тенденцию к нормальному и адаптивному или патологическому и болезненному развитию. В терминах Клейн это определяло бы больший или меньший контроль и степень овладения инстинктом смерти, инстинктом, который пытается разрушить хорошие части себя. В юнгианской модели это описывается с помощью терминов энантиодромии — неожиданного превращения состояния в противоположное при определенных обстоятельствах и тени, часто использующейся для обозначения негативных аспектов самости, от которых самость пытается отмежеваться и, следовательно, проецирует их на других.
хороший

внешний/реальный внутренний/архетипический

плохой

Схема 1. Юнгианско-клейнианская модель расщепления архети-пических/реальных объектов

Клейн разработала представление о параноидно-шизоидной позиции для описания того, что происходит, если ребенок чувствует страх разрушения целостности своей самости как психосоматической системы. Соответствующая тревога, что самость будет затоплена негативными аффектами, приводит к агрессивным импульсам, направленным на источник плохих чувств, кому бы они ни принадлежали. Инстинкт смерти, таким образом, переживается как агрессивные импульсы, направленные внутрь себя. Деструктивные, связанные с завистью, аспекты самости отщеплялись бы в таких случаях от заботливых, любящих образов себя, приводя к страху, что источник добра может быть разрушен. Защитой от подобных сильных негативных переживаний будет расщепление самости или расщепление образа матери на только хорошие или только плохие черты, как показано на схеме 1.
Клейн разработала представление о следующей стадии, названной ею депрессивной позицией, на которой ребенок смог бы переживать чувства раскаяния и озабоченности последствиями агрессивных нападений на мать или ее внутреннюю репрезентацию. Это происходит, когда ребенок достигает понимания, что его любовь и ненависть были направлены на одного и тоге же человека. Переживание человека как целого вызывает чувство амбивалентности и стремление восстановить поврежденного другого, основанное на бессознательной вине.
Акцент на аффектах, переживаемых в связи с важной функцией матери или объекта, привел к признанию Клейн в качестве главы британской школы объектных отношений. Точно также как юнговская теория рассматривала архетипические образы как врожденные фигуры, дающие в персонифицированной форме психическую репрезентацию аффективно нагруженных инстинктивных переживаний, Клейн видела в качестве источника аффектов внутренние репрезентации матери или частей ее тела, например груди. Опыт ребенка с реальным человеком рассматривался Клейн как вторичный по отношению к врожденным концепциям и переживаниям, которые есть у ребенка в отношении тех аспектов матери, с которыми ребенок инстинктивно взаимодействует в любой отдельный момент времени. Например, если доминируют оральные потребности, тогда фантазии ребенка были бы о груди и рте. Несмотря на понимание важности качества взаимодействия с матерью, акцент Клейн на инстинктивных основаниях взаимодействия с другими означал, что она вообще не входила в число теоретиков школы объектных отношений, так как приоритет ее работы был больше в динамике внутреннего мира ребенка, а не во внешних отношениях.
Основной догмат юнговского теоретического подхода относился к важности качества внешнего опосредования ранних переживаний. Это также относилось к признанию важности качества взаимодействий на сессиях между аналитиком и пациентом. Юнг много писал о некоторых аспектах переноса и контрпереноса и в клиническом контексте (CW16) и в образном контексте, исследуя алхимическое воображение (CW14). Однако Юнг не исследовал инфантильное содержание отношений аналитика и пациента глубоко. Многие лондонские юнгианцы нашли клинический подход Винникотта к сложным и чувствительным отношениям ребенка и матери, пациента и аналитика, хорошо подходящим для своей аналитической практики. Мнение Винникотта, что самость развивается в отношениях с другим человеком, похоже, отражало юнгианскую точку зрения, что развитие самости и других архетипических потенциалов опосредовано взаимодействием с факторами окружения, включая важных воспитателей, а также аналитика. Как говорил Винникотт:
«...нет такой штуки как ребенок», что означает, что если вы хотите описать ребенка, то вы всегда будете описывать ребенка и еще кого-то. Ребенок не существует в одиночестве, он часть отношений...(1964, с. 88)
Эта знаменитая фраза показывала важность, которую он придавал тому, что происходит при встрече ребенка с другим человеком в пространстве, которое он называл «третьей областью», между переживанием собственной креативности и ощущением связанности. Под ней он подразумевал существование области опыта, которая не является ни внутренней, ни внешней. Скорее это «потенциальное пространство», например, между ребенком и матерью, в котором со временем создается общая значимая реальность.
Винникотт особенно интересовался ролью игры и иллюзии в развитии самости и ее способностью к воображению и творчеству. Он считал, что именно через спонтанные проявления игры развивается ощущение себя в отношениях с другим. В типичной для него парадоксальной формулировке, Винникотт предложил взгляд, что истинная самость индивидуума, ощущение своей уникальности и реальности возникает посредством иллюзии, когда внутренний мир встречается и сцепляется с внешним миром и когда границы между ними размываются. Поэтому качество иллюзии ребенка, что он создал грудь, потому что грудь появилась перед ним в тот момент (или в юнгианских терминах, когда потенциальная способность переживать архетипический образ задействована одновременно с реальным переживанием реального объекта), зависит от соответствия окружающих условий, от способности «достаточно хорошей» матери отвечать на безграничные потребности своего ребенка. Если спонтанные проявления ребенка не встречают эмпатического отклика со стороны матери из-за того, что в этот момент у нее, например, депрессивное или тревожное состояние, тогда ребенок, возможно, будет переживать раскол в ощущении своей развивающейся самости. Если такие негативные переживания со временем накапливаются в большом количестве, то ребенок будет возводить защиты через излишнюю адаптацию к этому внешнему давлению. Таким образом, для общения с внешним миром создается ложная самость, посредством которой истинная самость защищается от аннигиляции или фрагментации.
Винникотт разделял юнговский телеологический взгляд на человеческую природу. Его основная посылка была в том, что при «достаточно хорошем окружении» ребенок имел бы шанс развиваться, расти и быть творческим, несмотря на неизбежные неудачи и фрустрации в окружающих условиях. Этот взгляд признавал, что в значительной мере физическая и психологическая защита ребенка зависит от способности его матери нейтрализовать вредные внутренние и внешние стимулы. Эти способности во взрослом воспитателе основаны на процессах идентификации. Однако при адекватной способности к эмпатии, которая сама была бы продуктом достаточно хорошего окружения, взрослый воспитатель использовал бы подобные техники тонкого понимания таким образом, чтобы помочь ребенку вынести неизбежные фрустрации в развитии и открыть творческие решения для процессов взросления, с которыми тот сталкивается.
По мере того как развивалась и углублялась клиническая практика в середине этих десятилетий в Лондоне, статус этих концепций в виде внутренних и внешних объектов становился все выше. Некоторые лондонские юнгианцы особенно интересовались вкладом Уилфрида Биона, который сконцентрировал свое основное внимание на темах, относящихся к основаниям мышления и образования смыслов и к интерсубъективности пациента и аналитика. Бион показал, как ранние формы коммуникации, основанные на проективной идентификации, могут быть поняты как нормальные формы эмпатических процессов между ребенком и воспитателем. Проективная идентификация была специальным термином клейнианцев для обозначения агрессивных попыток навязать часть себя другому, чтобы захватить и контролировать аспект его мышления и поведения, особенно в отношении себя. Внутри диады ребенок — мать Бион выделял важность способности матери контпейниро-вать часто взрывоопасные физические и эмоциональные состояния в ребенке через эмпатические реакции.
Вклад Биона сделал возможным появление новых способов понимания некоторых аспектов переноса и контрпереноса в ситуации, когда аналитик обнаруживает себя реагирующим на пациента так, что это отражает спроецированное на него содержание внутреннего мира пациента. В поздних формулировках Бион рассматривал проективную идентификацию в динамических интропсихических терминах, где части себя рассматривались как ведущие себя автономным образом. Например, нежелательные аспекты себя могут быть спроецированы на внешние объекты, затем идентифицированы и реинтроецированы, как преследующие и приносящие вред агенты. Точно также как работа Юнга с психотиками привела его к формулировке понятия автономных комплексов, работа Биона (1957) с психотическими процессами в пациентах привела его к рассмотрению теории внутренних объектов как расщепленных аспектов самости, которые обретают самостоятельную жизнь. Через процесс контейнирования, когда воспитатель принимает и адаптирует психические содержания, спроецированные ребенком, эти элементы становятся доступными для дальнейшей трансформации. Подобные аспекты работы Биона привлекали юнгианцев, интересующихся психоаналитическими теориями развития мышления у ребенка, поскольку предлагали большее понимание процессов образования смыслов.







ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...





Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:


©2015- 2024 zdamsam.ru Размещенные материалы защищены законодательством РФ.