Сдам Сам

ПОЛЕЗНОЕ


КАТЕГОРИИ







Периодичность биотических революций





Вопрос о периодичности смены биот встал со времен Кювье. Во второй половине XIX в. была разработана геохронологическая шка­ла фанерозоя, границы основных подразделений которой выделя­лись по сокращению разнообразия и смене самых многочисленных организмов. Хотя ее создатели не пользовались статистическими ме­тодами и полагались на научную интуицию, шкала выдержала ис­пытание временем и оказалась практичной. Тогда же была замече­на и привлекла внимание исследователей ее периодичность.

В настоящее время периодичность геологических кризисов определяется в 180 и 30 млн лет. Первая цифра соответствует галак­тическому году — периоду обращения Солнечной системы вокруг центра Галактики, вторая — периоду вертикальных колебаний Сол­нечной системы около галактической плоскости (Красилов, 1986, 1987). В работах палеобиологического содержания чаще всего приходится сталкиваться с периодичностью в 27—35 млн лет (Raup, 1985), что говорит о хорошем соответствии периодичности геологической. Что касается геохронологической шкалы, то перио­дичность в 180 млн лет равна продолжительности мезозойской эры и половине палеозойской, периодичность около 30 млн лет близ­ка продолжительности пермского, триасового и мелового перио­дов. Для рубежей юры и мела, раннего и позднего мела, мела и палеоцена, эоцена и олигоцена получены ориентировочные даты 135-130, 100, 65 и 36 млн лет. Отсюда видно близкое совпадение с периодичностью геологических кризисов (Красилов, 1986. С. 43).

Данные о периодичности биосферных кризисов, составленные на основе хронологии вымираний, приводились в гл. 9. Здесь уме­стно дополнить их не менее красноречивыми данными о числе от­рядов животных, появившихся на протяжении фанерозоя (табл. 4). Полученные ряды цифр составлены по результатам анализа огром­ного ископаемого материала с помощью общепринятого радиомет­рического метода.

В недавнее время хронологические привязки важнейших био­тических событий кризисных периодов стали уточнять с помощью палеомагнитного метода, обладающего более высокой разрешаю­щей способностью и дающего более надежные результаты. Полу­ченные корректировки позволяют с большей уверенностью гово­рить о сопряженности геологических и биосферных событий (Gubbins, Sarson, 1994; Fiolser, Magantc, 1997).

Красилов (1987) справедливо считает, что планетарные экоси-стемные события распознаются с большей объективностью по сме-


Таблица 4. Число отрядов животных, появившихся в последовательные периоды фанерою*

(Красилов, 1977)

не или вымиранию доминирующих видов в наиболее обширных сообществах. В приводимой им табл. 5 указаны геохронологиче­ские рубежи, выделенные по этому показателю и признаваемые большинством исследователей наиболее резкими.

Таковыми оказываются большей частью границы периодов и эпох, а также некоторых веков. Они соответствуют двум перио­дам — 23 и 35 млн лет. В литературе часто приводится период в 27 млн лет, который Красилов считает усредненной величиной.

О периодичности революционных экосистемных событий можно судить по масштабности не только вымираний (Красилов оценивает падение разнообразия на родовом уровне на рубежах пермь—триас и мел—палеоген в размере 50-75 %), но и измене­ниям биомассы и продуктивности. Большую часть биомассы да-



Таблица 5. Периодичность геохронологических рубежей в позднем палеозое-кайнозое

ют доминирующие виды, поэтому их вымирание не может не ска­заться на общей биомассе. Приблизительную величину продуктив­ности биосферы можно получить, опираясь на усредненное соот­ношение изотопов С13: С14 в осадочных породах. Это соотношение на всем протяжении геологической истории довольно устойчиво, но на рубежах интересующих нас биостратиграфических подраз­делений испытывает заметные колебания (Красилов, 1987).

В целом высоко оценивая экосистемную теорию за ее методо­логическую корректность и соответствие целому комплексу данных о революционных событиях в эволюции живого покрова Земли, мы считаем, что у нее есть все шансы обрести в будущем статус обос­нованной теории. Нам трудно судить, насколько близка к реаль­ности предложенная в ЭТЭ схема развертывания геологических про­цессов, но описание порядка биосферно-ценотических событий кризисных эпох представляется логичным и непротиворечивым. Нужно, однако, отдавать себе ясный отчет, что на сегодняшний день нам известны лишь отдельные звенья в сложном и многоуровне­вом процессе экосистемной эволюции. Закономерности этой эво­люции тоже по большей части еще предстоит открыть.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изменения в наших эволюционных представлениях, описанные в этой книге, столь велики и многозначны, что позволяют говорить о фактиче­ской смене эволюционной парадигмы и подлинной интеллектуальной ре­волюции. Если попытаться ранжировать эти изменения, то на первое ме­сто хотелось бы поместить шоковое воздействие на наше мировоззрение девальвации формообразующей роли естественного отбора.

У идеи естественного отбора удивительная судьба. Родившись в био­логии, она захватила умы физиков, химиков, математиков, космоло­гов — представителей всего естествознания в целом, составив важнейший элемент научной картины мира. От естествознания она перекинулась на сферу гуманитарных наук (включая теорию познания), всюду демонст­рируя свою продуктивность. В итоге идея отбора стала настолько уни­версальной, что обрела статус аксиоматической категории и важнейше­го завоевания науки классического периода.

Но и самая плодотворная идея может не выдержать испытания вре­менем. Накапливаются новые факты и соображения, меняются подходы и приемы познания, пока наконец вкупе они не достигают критической массы, опрокидывающей старые представления. Именно это, как мы ви­дели, произошло в биологии с учением о естественном отборе. Впрочем, этого можно было ожидать, если вспомнить, как предпосылки данной идеи были в биологию привнесены.

Не менее радикальные изменения во взглядах на биологическую эволюцию вызвало открытие мобильных генетических элементов и их не­посредственного участия в переносе генетической информации между ор­ганизмами вне зависимости от степени их таксономической удаленности друг от друга. С помощью мобильных элементов могут обмениваться ге­нами вирусы и человек, растения и животные, прокариоты и эукарио-ты. Оказалось, что те генетические преобразования, которые, следуя традиционным путям эволюции, требуют для своей реализации многих миллионов лет, могут осуществляться совсем другим способом и прак­тически в одном или нескольких поколениях. Благодаря этому эволюция может резко ускоряться, а это решающее условие выживания в услови­ях внезапной смены обстановки. В мировоззренческом аспекте наиболее существенно, что благодаря данному эпохальному открытию биологиче­ские виды предстали как информационно открытые системы.

В любом руководстве эволюционный процесс начинают описывать с генетических изменений популяций как элементарного эволюционно­го явления, вызванного событиями (мутациями) на молекулярном уров­не. Толчок к развертыванию эволюции на более высоких уровнях орга­низации следует, таким образом, в направлении снизу вверх. В последней главе мы показали, что такими вышележащими системами являются ес­тественные сообщества (биоценозы) и биосфера. Есть основания пола­гать, что в учебниках следующего поколения эволюцию начнут описы­вать именно с «верхних этажей», и тем самым станет реальностью обшая


теория эволюции, в которой видообразование заимот подчиненное по­ложение. Это будет вполне логично, потому что такие перемены приве­дут описание эволюции в соответствие с естественным ходом событий и будут отвечать требованию их системного отображения.

К сожалению, написать подобный учебник прямо сейчас не представ­ляется возможным. Это объясняется главным образом наличием в наших знаниях о высших системах Земли и ее ближайшем окружении множе­ства белых пятен и актуальностью споров ученых о том, что именно по­буждает экосистемы эволюционно изменяться и по каким критериям оце­нивать эти изменения.

Из сказанного выше следует, что новая недарвиновская модель эво­люции полностью устраняет роль популяционных процессов в видооб­разовании и, соответственно, термин «микроэволюция» утрачивает свою легитимность. Вместо него лучше говорить об адаптациогенезе, посколь­ку через характерные для него процессы виды осуществляют только свою адаптивную стратегию.

Хотелось бы особо подчеркнуть, что в соответствии с данной моде­лью способность целесообразного реагирования клетки и всех ее компо­нентов признается за первичное (а не созданное эволюцией) свойство жи­вого, за его главный атрибут, делающий его принципиально отличным от косной материи. Соответственно, граница между живым и косным ста­новится труднопреодолимой. Продолжение попыток раскрыть этот уди­вительный феномен с помощью физических законов представляется нам бесперспективным.

Приметная черта науки нашего времени — осознание ключевого значения в развитии любых систем кризисных периодов. В фокусе вни­мания биолога-эволюциониста в последнее время оказались биотические кризисы в истории Земли. Дарвинизм и синтетическая теория ими осо­бо не интересовались, ибо не видели в них ничего качественно специ­фичного. А между тем теперь уже мало кто сомневается, что именно в периоды кризисов происходили главные эволюционные события.

Не жалуя кризисы вниманием, трудно предложить и пути выхода из них. Более того, проповедуя идеи «борьбы с природой» и ее преобразо­вания, современный дарвинизм в значительной мере способствовал раз­витию нынешнего кризиса.

В наши дни у человечества нет более неотложной задачи, чем поиск выхода из глобального экологического кризиса, и естественно, что цен­ность каждой новой стратегии или теории определяется в первую очередь ее способностью указать такой выход. Есть все основания полагать, что новая гипотеза эволюции, которая была здесь изложена, соответствует это­му требованию.

В книге уже приводилась простая, но очень глубокая мысль Люсье-на Кено. Великий ученый высказал об эволюции непреходящую истину: «Конечная и высшая финальность состоит в сохранении жизни на Зем­ле... все происходит так, как если бы жизнь имела цель — увековечить себя вопреки космическим изменениям через непрерывную смену фаун и флор». Не вытекает ли отсюда, что и высший смысл жизни человека


и обшества состоит в поддержании жизни во всех ее проявлениях? Ведь живая природа — первооснова нашего собственного существования.

В полном согласии с этой мыслью и данными современной эколо­гии находится главный вывод выдвинутой концепции: подлинно верная стратегия спасения всего живого состоит в сохранении естественных со­обществ организмов. Это единственно надежный способ сохранить и от­дельные виды, и нее биоразнообразие, существующие на нашей плане­те. В самом деле, могут ли выжить части, если разрушится система?

На пути реализации этой стратегии перед эволюционистами и эко­логами, в частности, стоит задача определить для каждого конкретного региона, какую долю от его обшей территории должны составлять нена­рушенные (или восстановленные после нарушения) экосистемы и како­вой может быть предельно допустимая хозяйственная нагрузка на осталь­ную плошадь, Обшая теоретическая основа для решения таких задач уже существует. Это концепция биотической регуляции.

Обратим внимание, что вся природоохранная тактика до недавнего времени, следуя методологии дарвинизма, ориентировалась, с одной стороны, на сохранение отдельных видов и резерватов, а с другой — на поддержание слабых и их ограждение от конкуренции, вразрез с этой док-триной.

Настало время осознать, что лучший способ сохранения биоты со­стоит в том, чтобы не препятствовать ее естественной эволюции. Для это­го важно научиться отличать естественные процессы от антропогенно-деградационных. Применительно к отдельным видам это означает дифференцированное отношение к естественно вымирающим (каковы­ми были, например, дикий скалистый голубь или стеллерова корова) и исчезающим под воздействием человеческой деятельности, В этом слу­чае лучше сконцентрировать силы и средства на спасении вторых.

От эволюционной теории всегда рассчитывали получить рецепт гра­мотного управления развитием отдельных видов и целых сообществ. Дарвинизм, отвергая направленный характер эволюции, мог предложить вероятностный прогноз. Новая недарвиновская модель при сохранении условий для продолжения естественной эволюции способна, опираясь на законы гомологических рядов, конвергенции и меронной организации раз­нообразия, предсказать с достаточной степенью точности не только тен­денцию дальнейшего развития отдельных групп организмов, но и появле­ние новых форм с определенными морфологическими характеристиками.

Однако беспрецедентный характер нынешнего глобального экологи­ческого кризиса крайне затрудняет, если не исключает, достоверное прогнозирование. По мнению многих авторитетных специалистов, мы имеем дело сейчас не столько с эволюцией, сколько с деградацией био­сферы и ее компонентов, когда рассогласование в работе биологических систем разных уровней дошло до распада видовых генетических программ. Возможно, живая природа уже вступила в фазу необратимой деградации, когда она оказывается неспособной найти эволюционный выход их соз­давшегося кризиса. И действительно, кроме как в мире микробов и ви­русов, мы не видим, чтобы сейчас происходило то бурное видообразо-


вание, которое должно было бы наблюдаться согласно новой модели. За­то вымирание видов идет семимильными шагами.

Продолжая расширять сферу своего «контролирующего» воздействия на живую природу, человек все чаще сталкивается с его негативными по­следствиями. В целом надо сказать, что все выведенные человеком фор­мы домашних животных и культурных растений своим существованием противоречат принципам функционирования биосферы, поскольку по сравнению со своими дикими сородичами ослабляют интенсивность биотического круговорота. Искусственно созданные агроценозы по ус­тойчивости, а часто и по продуктивности сильно уступают естественным. Для своего сохранения и новые формы, и агроценозы нуждаются в по­стоянной поддержке человека.

В то же время искусственные сообщества становятся местами мас­сового размножения сорных трав, мышевидных грызунов, возбудителей различных заболеваний. Урбанизированные территории повсеместно об­живают одни и те же синантропные виды — крысы, голуби, вороны, та­раканы. Устойчивость многих видов вредных насекомых и грызунов к хи­мическим средствам борьбы возросла в десятки и сотни раз. В микромире происходят опасные эволюционные сдвиги. Человечество столкнулось с возбудителями новых трудноизлечимых болезней и возрождением старых, казалось бы, уже давно побежденных. Все эти факты говорят о том, что управление природой выглядит довольно призрачным.

Пора менять стратегию, пока, возможно, еще есть время. Вернем в лоно природы часть земли, которую мы отняли у нее по собственной сле­поте и самонадеянности! Будем действовать, чтобы, проснувшись одна­жды, не почувствовать, что у нас не осталось шансов на будущее. Тогда уже точно никакая теория не поможет.

Люди так устроены, что их коллективное сознание всегда отстает от реалий бытия. Наше поведение по отношению к живой природе отста­ло на целую эпоху. Автор будет считать себя удовлетворенным, если дан­ная книга поможет сократить этот разрыв.


ЛИТЕРАТУРА







ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...





Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:


©2015- 2024 zdamsam.ru Размещенные материалы защищены законодательством РФ.