Параграф 1. Противоречия демократии

В современном гуманитарном сознании обсуждаются проблемы противоречий демократии. На заре демократии существовало множество самых разных организаций, в которых человек мог конкретно и активно участвовать в голосовании за определенные решения или за конкретных кандидатов в выборные органы. Вопросы, которые решались в этих организациях, как и кандидаты, были ему знакомы; голосование, часто проводившееся на общем собрании всего населения города, было конкретным актом, в котором индивид в буквальном смысле слова считался.

Сегодня избиратель имеет дело с гигантскими партиями, которые так же далеки от него и так же подавляют, как гигантские промышленные корпорации. Различия предвыборных программ сложны и становятся еще сложнее оттого, что их всеми способами затемняют. Перед выборами избиратель еще может увидеть своего кандидата. Фактически ему предлагается выбор между двумя-тремя кандидатами от партийных машин; но он этих кандидатов не выбирал, почти ничего о них не знает, их взаимоотношения для него так же абстрактны, как почти все остальные отношения.

Главные пути, по которым происходит бегство от свободы, считал Э. Фромм, - это подчинение вождю и вынужденная конформизация, преобладающая в современной демократии. «Мы гордимся тем, что нас не гнетет никакая внешняя власть, что мы свободны выражать свои мысли и чувства и уверены, что эта свобода почти автоматически обеспечивает нам проявление индивидуальности. Но право выражать свои мысли имеет смысл только в том случае, если мы способны иметь собственные мысли; свобода от внешней власти становится прочным достоянием только в том случае, если внутренние психологические условия позволяют нам утвердить свою индивидуальность» (Фромм Э. Бегство от свободы. М., 2000, с. 201).

Сомнения в том, что демократия не является идеальной формой правления рождались давно. Ведь и Аристотель поставил в своей типологии политических режимов демократию на непривилегированное место. Как удивился бы античный мыслитель, если бы узнал, что современный мир склонился к убеждению, что именно демократия больше чем другие типы государственного устройства годится для политической жизни.

Известно, например, что «образцовая» афинская демократия изгнала из Афин Фемистокла со словами: «Ты лучше нас, а нам не нужно лучших». В конце концов люди, которые не стоили даже мизинца Сократа, будучи наделенными правом голоса, уверенно подвели к гибели величайшего мудреца. Надо заметить, что ни в античности, ни в средние века, ни в Новое время никто не ценил демократию. Только в XVIII в. перед буржуазными революциями заговорили о том, что воля масс есть высший закон. После буржуазных революций началось медленное и мучительное строительство демократической жизни, стали шлифоваться правовые отношения. Не станем упоминать А. Токвиля с его предостережениями относительно «тирании большинства» или франкфуртцев с их экспертизами по поводу «авторитарного человека» или опасности народопоклонства.

В 20-х годах прошлого столетия Н.А. Бердяев пришел к убеждению, что демократия завершает свою историческую судьбу. «Демократия носит формальный характер, она сама не знает своего содержания,- писал он,- и в пределах утверждаемого ею принципа не имеет никакого содержания. Демократия не хочет знать, во имя чего изъявляется воля народа, и не хочет подчинить волю народа никакой высшей цели». (Бердяев Н.А. Новое средневековье \\ Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства. М., 1994, с. 465).

Народовластие, по мнению Бердяева – беспредметно, оно не направлено ни на какой объект. Демократия остается равнодушной к добру и злу. Демократия носит секулярный характер, и она противоположна всякому сакральному обществу. Демократия, по его словам, возникает, когда распадается органическое единство народной воли, когда атомизируется общество, когда гибнут народные верования, соединявшие народ в единое целое. Вот почему, считает философ, кризис демократии уже давно начался (там же, с. 469).

В 60-х годах прошлого столетия многие западные интеллектуалы тоже объявили о закате демократии. Действительно, разве Д. Белл или Р. Арон, возвещая «конец идеологии», не выступили одновременно могильщиками демократии? Неужели Э. Шилз или С. Липсет, толкуя о приходе эры технократов, не имели в виду закат народовластия?

Предположим, что нужно высадить лесозащитную полосу. И что же запрашивать общественное мнение? Собрать множество малокомпетентных суждений и приступать к инженерному проекту на основе расхожих мнений? Чепуха. Нужен эксперт, специалист. Требуются не мнения, а расчеты. Белл считал, что демократию замещает социальная инженерия, призванная с помощью экспериментальных рекомендаций отладить все стороны человеческих отношений.

Но уже в те годы названные властители дум засомневались в своих провозвестиях. Р. Арон стал с тревогой писать о том, что прагматизм в США явно берет верх над моралью, а политика, диктуемая утилитарными соображениями, определенно доминирует над политикой, которая основывается на принципах. Уже в начале 70-х годов З. Бжезинский, отрекаясь от прежних взглядов, утверждал, что сегодня выигрывают те общественные силы, которые обращаются к массовым идеалам, учитывают потребность людей в ценностных ориентациях.

Но, может быть, демократия за эти десятилетия окончательно выработала свои резервы и мир вступает в принципиально новую полосу развития? Определенные резоны в такой постановке вопроса есть. Порой пишут: за годы существования демократии мы узнали, вычислили, определили, сколько человеку надо, чем его жизнь должна быть обеспечена, в каких условиях ему надлежит жить, чем пользоваться, как перемещаться относительно неподвижных предметов, как строить свои отношения с другими людьми, с государством. Все эти нормы, принципы и параметры давным-давно стандартизированы, кодифицированы и конституированы, многократно подтверждены международным опытом, воплощены в соответствующих хартиях, конвенциях, договорах, соглашениях.

Однако неужели это довод в пользу кончины демократии? По этой логике можно, к примеру, сказать: зачем нужно отправлять правосудие, когда все нормы зафиксированы в уголовно- процессуальном и административных кодексах? Человечество действительно давно знает, как нужно жить. Оно на самом деле все давно расписало вдоль и поперек по поводу желаемого. Но демократия, вопреки Аристотелю и Токвилю оказалась живучей именно потому, что с каждым шагом по пути общества становится безмерно труднее примирять интересы все более и более поляризируемого мира.

Демократия – не узор на фасаде общественного здания, а форма правления. Никто никогда не рассматривал ее как венец творения, как божий дар на все времена. У любого апологета демократии можно отыскать немало стенаний по поводу того, сколь мучительны и дороги ее издержки. Но чем лучше другие формы правления?

Один из отечественных политологов пишет: «Но теперь пришло время услуг и потребления, время стандартизированного, кодифицированного прагматизма. Именно ему, а не демократии принадлежит будущее».

Мы так отчетливо представляем себе эту эпоху услуг и потреблений. Мы предлагаем Чечне оставаться в составе Российской Федерации, она нам в духе прагматизма – серию терактов. Мы оставляем социально необеспеченным слоям населения – нищету и прозябание, они нам соответственно кодифицированное потребление. Мы, не растрачивая впустую силы и ресурсы, выбрасываем на рынок национальную идею, массы благодарно принимают ее через интернет-технологии.

Демократия вошла в полосу умышленный фальсификации. Современная техника, силовые способы решения, манипулятивные возможности все чаще рождают в политическом подсознании крамольную мысль: а не послать ли ее, демократию, к чертовой матери или по крайней мере, не придать ли ей декоративный характер. Иногда мы ловим себя на смутном предположении: президентские выборы столь дорогостоящи, а итоги столь безутешны, что, может быть, было бы разумнее – назначить руководителя страны в узком круге политбюро.

Только отчего эти лидеры, не имеющие нужной легитимности, исчезают в политическом подводье?

Человечество бережно относится ко всем достижениям политического творчества. Бичевали тиранию, а монархии остались. Осуждали чернь, но даже королева, наделенная безоговорочной властью, прибегает к демократическим процедурам. Глумились над охлосом, но, по слову К. Поппера, осознавали, что только демократические институты позволяют проводить реформы без применения насилия. Демократия не приказала долго жить. Меняется наше отношение к ней, преображается она сама. О том, что механизмы демократии станут иными в XXI веке, пишут многие прогнозисты, в том числе Э. Тоффлер.

Жак Эллюль в книге «Политическая иллюзия» отмечает, что в век испытаний мы с великим трудом научились понимать, что демократические политические институты не приводят автоматически ни к свободе, ни к равенству и не формируют сами собою экономическую демократию. Сегодня мы должны признать, что экономическая демократия автоматически не приводит к появлению человеческой демократии, не производит демократического человека, и это открытие заставит нас разочароваться. Пока подлинной проблемой оставалось экономическое отчуждение, можно было сделать правомерный вывод, как это сделал Маркс, что если бы этому отчуждению пришел конец, то человек стал бы действительно Человеком.

По мнению Эллюля, теперь ведется новая атака на человека, новое отчуждение угрожает его развитию; это политическое отчуждение, во времена Маркса его очертания были ещё не вполне ясны, но теперь оно вполне определенно вступило в свои права в качестве продукта использования новых, имеющихся в распоряжении государства, средств. Теперь проблема связана с такими силами – политическими или техническими, - которым предстоит овладеть человеком изнутри, создать ложную видимость свободы, покоящейся на глубоком отчуждении, создать ложную видимость ответственности, основанной на систематическом отказе от себя во имя коллектива, сфабриковать ложную видимость личности в рамках интегрированности и крайней степени омассовления. (Эллюль Жак Политическая иллюзия. М., 2003, с. 391)

Об исторических судьбах демократии размышляет и американский исследователь Тоффлер в книге «Метаморфозы власти». Он отмечает, что эпохе массовой демократии была свойственна концентрация власти на уровне государства. Такая концентрация отражала развитие технологии массового производства и рост национальных рынков.

По мнению Тоффлера, при любом общественном устройстве, будь оно демократическим или нет, необходимо определенное соответствие между способом создания людьми материальных благ и способом поддержания людьми их деятельности. Если политическая и экономическая системы не сходны между собой, они в конечном счете могут уничтожить друг друга. За время своего существования человечество только дважды изобрело полностью новый процесс создания материальных благ. И всякий раз это сопровождалось введением новой формы управления.

Распространение земледелия уничтожило племенные объединения, охотничьи сообщества и другие формы социальной и политической организации, заменив их городами-государствами, династическими монархиями и феодальными империями. Индустриальная революция, в свой черед, уничтожила многие из этих организационных форм. Наряду с массовым производством, массовым потреблением и средствами массовой информации во многих странах возникла аналогичная система – массовая демократия (Тоффлер Э. Метаморфозы власти. М., 2001, с. 292).

Однако массовая демократия встретила ожесточенное противодействие. Старые силы феодальной формации - земледельцы, церковная иерархия и их интеллектуальные и культурные апологеты – оказывали сопротивление, преобразовывали и пытались искоренить набирающий мощь индустриализм и внедрявшуюся им массовую демократию. Сегодня, по мысли Тоффлера, важно менять наши политические институты, приводить их в соответствие с новой экономикой, вызывающей коренную перестройку производственного процесса (там же, с. 292).

Тоталитаризм (от лат. totalis – целый, полный) – общественно-политический строй, который пытается обеспечить тотальный контроль над всеми сторонами человеческой жизнедеятельности и отличается беспредельной властью государства и многочисленными жертвами репрессий. В качестве примера тоталитарных режимов можно назвать абсолютистские бонапартистские режимы. XX в. продемонстрировал жестокую практику нацистского и сталинского режимов.

Жажда обладания и власти по-прежнему определяет зарождение и протекание общественных процессов. По мнению К. Поппера, сегодняшний так называемый тоталитаризм принадлежит столь же старой или столь же юной традиции, как и сама наша цивилизация. Поэтому нельзя лишать мужества тех, кто борется против тоталитаризма.

Прослеживая истоки тоталитарного мышления, К. Поппер обратился к концепции античного философа Платона. Мысль К. Поппера заключается в том, что если бы взгляды античного мудреца реализовались в его время, то концентрационные лагеря появились бы уже в Древней Греции. Для Платона существовал лишь один окончательный критерий – интерес государства. Все, что ему содействует, - благо, добродетель и справедливость; все, что ему угрожает, - зло, порок и несправедливость. Критерием нравственности для Платона также служил интерес государства. Нравственность, по мнению Платона, есть не что иное, как политическая гигиена. Это, по оценке К. Поппера, по существу, коллективистская, родовая, тоталитаристская теория морали.

«Замечу, что я не сомневаюсь в искренности платоновской приверженности тоталитаризму. Он не признавал компромисса, требуя неоспоримого господства одного класса над остальными, но при этом его идеалом была не максимальная эксплуатация рабочего класса верхами, а устойчивость целого». (К. Поппер Открытое общество и его враги. С. 147)

Платоновская теория справедливости, содержащаяся в «Государстве» и других его более поздних работах, представляет собой сознательную попытку взять верх над эгалитаризмом, индивидуализмом и возродить принципы родового строя с помощью тоталитаристской теории морали. Многие античные философы были объективно носителями племенного духа, который позже был возрожден Г. Гегелем, который провозгласил культ государства, истории, нации. «Национализм, - подчеркивал К. Поппер, - взывает к нашим племенным интересам, к страстям и предрассудкам, к нашему ностальгическому желанию освободиться от напряжения индивидуальной ответственности, которую он пытается заменить коллективной или групповой ответственностью» (Там же, с. 280).

К Г. Гегелю, по мнению К. Поппера, восходят основные идеи тоталитаризма: 1) национализм в форме исторической идеи, согласно которой государство предстает как воплощение национального духа, а избранная раса «обречена» на мировое господство; 2) государство, освобожденное от моральных обязательств; единственным его судьей выступает исторический успех; 3) этическое обоснование войны; 4) обоснование творческой роли личности; 5) идеал, представленный в героической личности, героической жизни, противостоящей посредственности мелкого буржуа, обыденности жизни.

Феномену тоталитаризма свойственны следующие черты: 1) насильственное установление однопартийной системы, ее монополия на политическую жизнь общества; 2) фигура вождя, стоящая во главе партии и наделяемая харизматическими чертами; 3) сращивание государства и партии, более того, подчинение государства партии; 4) наличие единой идеологии, обладающей монополией; эта идеология должна иметь мобилизующий эффект для масс, поэтому она ставит перед собой и обществом тотальную цель, будь это «мировой коммунизм» или «мировое господство»; 5) нераздельность монополии власти и ее идеологии и используемых ею средств насилия и террора. Великая вера в построение нового общества, нового порядка в мире и вызываемый ею энтузиазм может сочетаться лишь со страхом и смирением неверующих в эту великую цель. Поэтому неотъемлемой частью тоталитарного режима являются концлагеря, а идеологические враги признаются опаснее уголовников.

Усиление государственной власти всегда чревато установлением «тоталитарного» контроля над жизнью людей. Эта опасность тем более актуальна, что в современную эпоху все институты общества в той или иной мере уподобляются государственным институтам. Это касается прежде всего политических партий и профсоюзов, которые являются важными элементами социально-политической структуры на протяжении многих десятков лет. Поскольку они, как правило, считают своей главной задачей захват государственной власти, постольку их организационное устройство, принципы и методы деятельности постепенно сближаются с соответствующими чертами государственного аппарата. Партии, профсоюзы и государство руководствуются в своей деятельности одними и теми же критериями, например рационализмом и продуктивностью. По этой причине в принципе партии и профсоюзы не могут представлять собой альтернативу государственной власти.

Вместе с тем политические партии обладают некоторыми имманентно присущими им особенностями, которые дают основание поставить их на первое место среди носителей «тоталитарной опасности». Помимо того, что партийные группировки являются отражением современного бюрократического государства, они всегда тяготеют к тоталитарному воздействию на умы своих членов, а после прихода к власти – на умы всех членов общества. Данная тенденция наиболее характерна для революционных партий, как правило выдвигающих доктрины, которые могут быть претворены в жизнь только при условии мобилизации масс.

На протяжении истории человечества формы власти претерпевали неоднократные модификации в результате усиления отдельных элементов ее структуры. Однако все это время существовала только одна сфера применения власти, а именно – социальная сфера. В моменты наибольшего усиления государства оно пыталось идентифицировать себя с этой сферой, как бы уничтожить барьер, отделяющий его от гражданского общества. Эти попытки всегда заканчивались неудачей, ибо социальная, или народная, власть является примером противоречия, заложенного уже в самом этом понятии. Какие бы цели не ставила перед собой власть, она всегда будет подчиняться логике господства и авторитарности, в то время как социальное бытие характеризуется плюрализмом и многообразием.

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: