Из какого теста делают вратарей

Чемпионат мира 1974 года проходил в Хельсинки. Начался он с того, что мы крупно проиграли команде ЧССР – 2:7. Настроение было ужасное. Помню, после какой‑то игры местный репортер спросил меня:

– Скажите, мистер Третьяк, стали бы вы вратарем, доведись вам снова начать свою хоккейную карьеру?

Я пожал плечами, застигнутый этим вопросом врасплох.

– Не знаю.

– Но все же, – настаивал репортер.

– Подумал бы, – уклонился я от прямого ответа.

Я действительно не мог с абсолютной уверенностью ответить на этот вопрос. К тому времени я уже вдоволь нахватал синяков и шишек, через край хлебнул вратарской доли. Скажи мне кто‑нибудь тогда, что играть предстоит еще десять лет, – ни за что бы не поверил.

Когда я выступал за юношей, в нашей команде неожиданно заболел один форвард. Это случилось накануне важных игр, а заменить его было некем. Тогда попросили меня, вратаря, надеть форму этого парня и сыграть на его месте и под его фамилией. В двух матчах я забил две шайбы. Нехорошо, конечно. Каюсь, ведь это была самая настоящая подставка. Но надеюсь, что за давностью лет буду прощен. Мне тогда очень понравилось атаковать чужие ворота. Однако захотел ли бы я всегда быть форвардом? Нет, не уверен…

В 1971 году Жак Плант подарил мне свою книгу «Школа вратаря». Он написал на обложке: «Мне кажется, Вы с удовольствием прочтете эту книгу, поскольку мы подружились во время Вашей последней поездки в Канаду. Вы – один из самых лучших молодых вратарей, которые когда‑либо приезжали к нам. Желаю Вам играть еще в течение многих лет и стать самым лучшим вратарем в мире». Я действительно с большим удовольствием и пользой для себя прочитал эту книгу, И кое‑что даже выписал оттуда. Например, такую любопытную цитату:

«Напряжение – вот имя игре вратаря… Никогда люди не смогут понять, насколько велико оно, это напряжение. Уилф Кыод (знаменитый профессиональный вратарь. – В. Т.) однажды перед матчем был в таком нервном напряжении, что за обедом швырнул бифштекс в свою жену… Вскоре после этого он решил, что с него хватит, и вышел из игры. Я часто задумываюсь над тем, какой была бы его реакция на изогнутые клюшки и броски с ходу, которые применяют сегодня. А вспомните „мистера Вратаря“ – Тленна Холла. Его все еще можно встретить на стадионе – смертельно больного, постоянно сглатывающего слюну. Нервная система Тленна Холла была настолько подорвана, что часто он не мог сдержать тошноты и остаться в воротах до конца игры».

«У вас может разболеться желудок, – пишет далее Ж. Плант. – Вас может трясти как в лихорадке, будто вы продрогли до костей. В большинстве случаев эти ощущения проходят, стоит только начаться игре. Но если они остаются или повторяются слишком часто, вы должны бросить хоккей, как это сделали до вас многие вратари, которых перенапряжение привело к язвенной болезни».

Может быть, Плант несколько сгущает краски, но в общем он правдиво рассказывает о доле вратаря. В последние годы моей вратарской карьеры я испытывал многие из тех неприятных ощущений, которые описывает Плант. Тошнота, бессонница, боль… Кажется, на теле не осталось ни одного живого места.

Читаем дальше: «Временами, сидя в раздевалке, вы будете в недоумении спрашивать самого себя, как вы здесь оказались, зачем избрали долю вратаря. Другие игроки станут смеяться и подшучивать над вашими переживаниями. Они не способны думать об игре так, как вы, они не испытывают такого напряжения. Если полевые игроки совершат ошибку, они, возможно, извинятся перед вами, но это будет слишком поздно. Вы не сможете сказать ни слова в свое оправдание в тот момент, когда судья примется выковыривать шайбу из ваших ворот и все взоры будут прикованы к вам, как бы говоря: „Это твоя ошибка. Почему ты пропустил шайбу?“ Болельщики могут освистать вас – будьте готовы и к этому. Такова уж ваша работа».

Канадец справедливо утверждает, что большинство тренеров но имеют ни малейшего представления об игре вратаря. О хоккеистах и говорить нечего. «Никто из них, – с горечью замечает Ж. Плант, – не в состоянии понять, что испытывает голкипер перед матчем и в ходе матча. После финального свистка вратарей вынуждают объяснять, почему им были забиты голы. Как правило, они берут вину на себя. Когда же они пытаются указать на ошибки других игроков, их обвиняют в желании найти оправдание своим промахам».

Или вот еще одно мнение – оно принадлежит Бобби Халлу: «Я бы сказал, что всякий вратарь – играет он в высококлассной команде или в команде начинающих – сделан из особого теста. Даже при моей любви к хоккею я рад, что мне ни разу не пришлось испытывать свое мужество игрой в воротах. Каждый тренер ценит хорошего защитника и хорошего нападающего на вес золота, но хорошему вратарю вообще цены нот».

Однажды мне на глаза попалась газетная заметка, повествующая о том, что один канадский журналист, задавшись целью написать книгу о судьбе хоккейных вратарей, вышел на лед катка в форме голкипера. Этот 50‑летний человек в течение пяти минут защищал ворота команды «Бостон брюинз» в товарищеском матче с «Филадельфией». Заметка сообщала, что за пять минут журналист пропустил одну шайбу, зато отразил буллит и парировал три броска. Недурно, особенно если учесть, что тренировался он всего две недели…

Но суть не в этом. Интересен сам факт, свидетельствующий о том, что ремесло хоккейного вратаря является загадкой даже для таких всезнающих людей, как спортивные журналисты. Один из них даже решился подвергнуться пятиминутному «обстрелу», чтобы хоть чуточку понять, каково же приходится во время матчей нам, голкиперам. Вряд ли ему пришло бы в голову выйти на лед, задумай этот журналист написать книгу о жизни форвардов.

Все привыкли: начинается матч, и места перед воротами занимают два спортсмена, уже своим внешним видом резко отличающиеся от остальных. Их тела закованы в непробиваемые (якобы непробиваемые!) щитки, лица закрыты масками, а в руках клюшки таких размеров, что кажется – их и ото льда‑то не оторвать. Все привыкли, а ведь если подумать: что может быть абсурднее зрелища, когда пять человек изо всех сил швыряют тяжелую, будто булыжник, шайбу в шестого, а этот шестой – вот чудак‑то! – вместо того, чтобы увертываться, наоборот, ногами, руками, телом ловит шайбу.

Но попробуйте‑ка сегодня не выставить на матч вратаря – нет, это невозможно. Голкипер стал едва ли не самой главной фигурой в команде. Его оберегают от нападения слишком азартных соперников, его, как живой талисман, окружают перед матчем, постукивая клюшками по вратарским щиткам (на счастье!), на него с надеждой смотрят, если конкурент силен и меток, – выручай, вратарь! Никому сегодня и в голову не придет вспомнить о том, что когда канадцы придумали хоккей, то вратарей попросту не существовало. Нападающие были, защитники тоже, а место в воротах оставалось пустым. Вот, наверное, результативные матчи были в те годы!

О нашей вратарской доле ходит много всяких досужих разговоров. Правда в них густо перемешана с легендами. Я, к примеру, однажды прочел, что будто бы в одной из канадских профессиональных команд был вратарь, который за 110 матчей не пропустил ни одного гола, а на его лице было свыше 400 шрамов. Наверное, это вымысел. Зато точно знаю другое: мой знакомый голкипер Джерри Чиверс из ВХА на свою маску наносил изображения швов, которые бы «украшали» его лицо, играй Чиверс без маски. Говорят, за восемь лет канадец нарисовал 120 швов. Между прочим, не только он разрисовывает свою маску. В Канаде я видел вратарей, лица которых были скрыты за изображениями рычащих львов, кобр, клубных эмблем, флагов…

Конечно, та роль, которую голкиперам исправно приходится играть каждый день, накладывает отпечаток на их характер и образ жизни, но не настолько, чтобы всех, кто стоит в воротах, считать чудаками. Однако могу сказать откровенно: я не встречал среди вратарей плохих людей. Человек неуравновешенный, ненадежный, злой, каким бы талантом он ни обладал, никогда не сможет защищать ворота.

Говорят: вратарь стоит в воротах. Неправда, он не стоит, а играет в воротах. Играет! Бессменно, в течение всего матча, он ловит и отбивает шайбы, его толкают и мешают ему, он совершает спринтерские рывки и немыслимые выпады, он весь – внимание и порыв. И он хорошо помнит о том, что вратарю, единственному из всей команды, нельзя ошибаться.

Лев Яшин утверждал, что нет в спорте более благородной должности, чем вратарь. И более трудной, добавлю я.

Быстрота, ловкость, безупречная координация движений, выносливость и сила – вот что требуется вратарю. Некоторые спрашивают: а сила зачем? Не забывайте: голкипер все свои стремительные движения совершает в амуниции, которая весит 15 – 20 килограммов. Вратарю также нужны особая наблюдательность, умение мгновенно ориентироваться, смелость, уравновешенность, интуиция, сильная воля.

Бывает, что за весь период до шайбы дотронешься всего несколько раз, а напряжение такое, что к перерыву еле волочишь ноги. Жак Плант абсолютно прав: напряжение – одна из особенностей вратарской доли, и успешно справляться с ним можно лишь в том случае, если правильно тренируешься и строго соблюдаешь режим.

Бывший вратарь сборной Чехословакии Ладислав Горский подсчитал, что футбольный голкипер вступает в игру в среднем 10 – 15 раз за матч, а хоккейный – более 40 раз!

Да, игра безжалостна к вратарю. А если шайба скользнула в сетку и за спиной, как сигнал бедствия, зажегся красный фонарь, то к вратарю безжалостны бывают и болельщики, и даже его товарищи по команде. Такая уж это должность в хоккее. Вот почему не спится после поражений нам, вратарям.

В пашем деле нельзя добиться успехов за один день. Мало будет и целого года. Несколько лет напряженного труда, неудачи, боль, страх, победы и поражения – только пройдя длинную и трудную дорогу, где больше ухабов, чем ровного пути, вы сможете сказать: я – вратарь. Вы должны отчетливо сознавать это, выбирая из груды клюшек ту, которая тяжелее всех.

…Но вернемся в Хельсинки на чемпионат мира 1974 года.

18 апреля состоялся второй матч со сборной Чехословакии. Перед встречей тренеры «перетасовали» все тройки. Владимира Петрова, который получил травму, заменил Александр Мальцев, а Сашино место занял Лебедев. Мы удивились таким смелым перестановкам (как же сыгранность?), но в общем‑то они оказались удачными.

Прямо передо мной, по другую сторону площадки, занял свое место чехословацкий вратарь Иржи Холечек. Не вижу из‑за маски его лица, но по тому, как неспокойно Холечек переминается с ноги па ногу, чувствую, что он сильно волнуется. Холечек – великолепный вратарь. Он гораздо старше меня и знаком со всеми тонкостями нашего ремесла. Забить ему шайбу в ближнем бою почти невозможно. У него феноменальная реакция, он смел и расчетлив. Только один недостаток знаю я за Холечеком: пропустив шайбу, он вдруг может разнервничаться и наделать затем кучу ошибок – тут ему и забивают.

Однако первую шайбу в этой игре пропустил не он, а я, когда на пять минут был удален Цыганков. Я посмотрел на скамью штрафников, выгребая шайбу из сетки: Гена сидел весь зеленый от волнения и досады. Лишь во втором периоде после длительной осады Якушев сравнял счет. Холечек, как я и ожидал, после этого расстроился и вскоре снова допустил ошибку. Мальцев вывел нас вперед.

Больше в этом матче шайб мне в ворота не забивали. Но как рассказать, чего это стоило?… Чехословацкие хоккеисты заставляли меня в дикой пляске метаться от штанги к штанге. Их броски были точными и сильными.

Вот шайба у Мартинеца. Он еще далеко, почти у красной линии, но я уже «включился» на 98 процентов, я знаю этого хоккеиста – он без промаха бросает с любых дистанций. Вот его партнер с шайбой стремительно накатывается на мои ворота. Бросит сам или сделает передачу? Я слежу за его глазами. Если он посмотрит на меня, значит, будет бросок; если же отведет взгляд вправо, значит, отдаст шайбу Мартинецу, а уж тот не замешкается. Так и есть: мгновенный пас вправо – держись, вратарь…

Второй перерыв. Пот катит с меня градом, хотя во время матча, в отличие от других, я совсем не пью воды. Я тяжело дышу и, наверное, со стороны выгляжу сейчас довольно жалко. Подходит тренер Борис Павлович Кулагин:

– Потерпи, Владик. Неожиданно он говорит:

– А помнишь, как ты по стадиону двадцать кругов бежал?

Я улыбаюсь (надо же, оказывается, могу еще улыбаться). Вспоминаю, как когда‑то, давным‑давно, меня, еще совсем мальчишку, пригласили на сбор юношеской команды ЦСКА. И вот в виде наказания за плохо сделанную зарядку заставил нас Кулагин бежать 20 кругов по стадиону. Все ребята были на четыре года старше меня, они без труда справились с таким заданием, а я десять кругов пробежал и больше не могу. Умру сейчас, упаду без сил. Ребята говорят Кулагину:

– Пожалейте Владика. Молод он еще…

– Вот если выдержит Третьяк, будет из него хоккеист, – отвечает им невозмутимо тренер.

Все‑таки я добежал тогда до конца. Ума не приложу, как смог.

Значит, не забыл Кулагин тот случай. Я опять неизвестно почему улыбаюсь. Пора вставать, кончился перерыв.

Наша сборная победила в этом матче со счетом 3:1.

В последнем матче чемпионата мы играли со сборной Швеции. Установка была такая: атаковать и атаковать, любыми путями сломить оборону соперников, разбить их защитный вариант. Это нам удалось. Мы забили три шайбы, пропустив лишь одну. Счет мог быть и большим, но вратарь Абрахамссон творил чудеса. Михайлов «расстреливал» его ворота почти в упор, тот брал шайбы. Кристи Абрахамссон – добродушный парень, но на льду он становился неузнаваем, превращался в этакого задиристого петуха: только задень его – сразу бросается в драку, кричит и размахивает клюшкой. По мне, вратарь должен свои эмоции держать глубоко внутри. Зачем же так распаляться?

В шведском хоккее накоплены хорошие традиции подготовки вратарей. Насколько мне известно, голкиперы «Тре крунур» трепетали только перед одним форвардом любительского хоккея – перед нашим Анатолием Фирсовым. После его знаменитого «щелчка» вратари и мигнуть не успевали, как в их ворота влетала шайба. Я иногда думаю: как же мне‑то повезло, что Фирсов играл именно в нашей команде и никогда не «щелкал» по моим воротам! Знаю, что некоторые вратари, видя один только его замах, закрывали глаза, капитулируя заранее.

Сразу после этого матча мы поехали в свой отель, чтобы подготовиться к заключительному торжественному приему. Я зашел в соседний номер, где собрались наши игроки. И вот тут‑то сказалось все чудовищное напряжение последних дней: закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Я быстро вышел из комнаты…

Заключительный прием был устроен в концертном зале «Финляндия». Мне вручили приз лучшего вратаря чемпионата.

Мне всегда хотелось быть лучшим. Сначала в своей команде. Потом на чемпионате Европы среди юниоров. Потом в сборной страны. Можно назвать это честолюбием. Ну и что? Мое стремление стать первым не расходилось с интересами коллектива. Напротив, оно было целиком подчинено задачам команды, ее главной цели. И в том, что я наконец добился своего, заслуга моих товарищей по команде, тренеров, и в первую очередь Анатолия Владимировича Тарасова.

Возвращаясь вечером в отель, я думал: нет, теперь‑то меня не надо спрашивать, согласен ли я променять свою вратарскую долю на что‑то иное.

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычис­лить, когда этот...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: