Социально-исторические типы социальных институтов

Современная социология, продолжая терминологическую тра­дицию, заложенную М. Вебером и Т. Парсонсом, выделяет два основных типа социальных институтов: традиционные (образую­щие традиционное общество) и модерные (образующие современ­ное индустриальное общество).

Традиционные институты возникли в древнем обществе и су-> шествовали, в частности, в Западной Европе вплоть до становле­ния индустриального общества в XVI — XVII вв. В процессе разви­тия традиционные институты претерпели существенные измене­ния, сохранив при этом основные признаки: доминирование партикуляристски-аскриптивной ориентации «на другого» и сла­бая специализированность.

Рассматривая первобытное общество как крайне функционально-недифференцированное, лишен­ное специализированных институтов, Р. Макай-вер отмечает, что «первобытное общество может иметь достаточно совершенную систему церемо­ниальных служб и более совершенную систему родственных разли­чий, чем это характерно для развитого общества. Но здесь мало группирований или разрядов, в которые члены сообщества зачис­ляются исходя из практических целей кооперативной жизни. Груп­пирование по признаку родства является преобладающим и все­объемлющим... Имеются, конечно, и определенные «естественные» группирования, в особенности возрастные и половые... имеется лишь очень незначительная специализация производственной деятельно­сти и обмена...

251

Даже те права, которые для нас являются интимными, были в то время правами, принадлежащими кровному братству. Предос­тавление жен гостям племени, общее для американских индейцев и многих племен Африки, Полинезии и Азии, может рассматри­ваться как допуск к племенной «свободе»... дескать «гость вступа­ет в обладание всеми правами членов племени...». Освященная традицией вседозволенность на первобытных свадебных торже­ствах, существование среди некоторых африканских племен ин­ститута «невестиной хижины», где невеста была доступна для всех мужчин племени, добрачная проституция, ставшая вавилонским храмовым обрядом, могут истолковываться как пережитки сексу­ального коммунизма или по крайней мере как утверждение — перед их отчуждением браком — тех прав, которые считались исконной принадлежностью всего племени»*.

Доминирующие социальные институты — это сначала слабораз­витый институт кровного родства, а затем (с целью привязки ре­бенка к родителям, что обеспечивало успешную социализацию) семья, в рамках которой осуществлялись воспроизводство рода,' обучение накопленному опыту (социализация), хозяйственно-эко­номическая деятельность (охота, бортничество, собирательство, позже земледелие, скотоводство), управленчески-политическая деятельность, распределение власти. В семье существовали нормы, статусно-ролевые кровно-родственные предуказания, адекватные для выполнения основных функций семьи (деторождение, опека и воспитание детей). Поэтому использовались матрицы «родитель-ребенок», «брат—брат», «родственник—родственник» и т.д.

Аскриптивность и партикуляризм ранних традиционных ин­ститутов сочетаются с их малой автономностью, слабой диффе-ренцированностью. Разделение труда носит половозрастной ха­рактер. Не существует специальных людей, которые занимались бы дифференцированно, автономно от кровно-родственных, по­ловозрастных отношений специальными функциями (например, глава рода не только обеспечивает опеку, передачу опыта, но и является верховным правителем, который может заставить, при­нудить к определенным действиям). Не существует особых норм, правил, которые регулировали бы взаимоотношения между людь­ми в области хозяйственной деятельности, управления делами рода, семьи. Все регулируется на основе единой матрицы кров­но-родственных отношений — один и тот же человек занимается и охотой, и строительством дома, является и воином-защитни­ком, и воспитателем.

По мере расширения семей, родов, возникновения необходи­мости контактировать, конкурировать, взаимодействовать с дру­гими родами, семьями, племенами ранние традиционно=аскрип-тивные институты изменяются. Устанавливаются нормы, которые регулируют некоторые аспекты повседневной жизнедеятельности и приобретают в определенной степени более рационально-дости-женческий характер.

Прежде всего речь идет об отделении (конечно, относитель­ном) управленчески-политической функции. По мере усиления кон­тактов, конкуренции, противоборства с другими родами перед главой рода со всей остротой встает проблема обеспечения инте­ресов, процветания, стабильности своего рода, семьи в целом. Интересы целого (рода, племени) приходится ставить выше норм, интересов семьи, своих ближних.

Формирование племени, племенных союзов, возникновение со­вета старейшин, вождей, дружин, других зачатков государства спо­собствуют возникновению проблемы вычленения функции управ­ления обществом (и соответствующих властных статусов) из фун­кций и статусно-ролевой структуры семьи. Чтобы охранять свою территорию, вождь обязан создать сильную боевую дружину и по­ставить во главе ее прежде всего храброго, талантливого воина, а не обязательно близкого родственника. Выделяются специаль­ные должности, позиции (статусы) вождей, князей, воинов и др.

Организация политической власти приобретает во многом соб­ственную логику, происходит некоторая рационализация норма­тивной регуляции данного социального института. Но аскриптив­ность хотя и ослабевает в какой-то мере, но не исчезает, домини­руя в течение еще многих столетий, как непосредственно в се-мейно-родственной форме, так и опосредованно в форме личного служения и верности владыке, а не делу.

Проявлением непосредственной семейно-родственной аскрип-тивности является, например, престолонаследие, формирование родовой знати (элиты) по семейно-родственным критериям и т.д. Даже в раннефеодальном обществе отношения сеньора с васса­лом строились на основе личных связей, личной преданности (т.е. аскриптивно-партикуляристски, а не достиженчески-универсалист-ски), вассального договора, по которому «вассал влагал свои сомк­нутые руки в руки сеньора, который должен был сжать их, и выра­жал волю препоручить себя сеньору примерно по следующей фор­муле: «Сир, я становлюсь вашим человеком» (Франция, XIII в.)»*. Позднее личные связи трансформировались в аскриптивно-наслед-ственные (сословные), чтобы преодолеть произвол сеньора, обес­печить определенные гарантии вассалу, его семье против капризов хозяина.

* Макайвер Р. Реальность социальной эволюции. В кн.: Американская социоло­гическая мысль. — М., 1994, с. 85, 86.

252

* Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. — М., 1992, с. 90.

253

Во многом сходные процессы происходили и в хозяйственной жизни. Полностью натуральное хозяйство охотников и собирате­лей плодов сменяет специализированное хозяйство скотоводов и земледельцев; происходит дифференциация многих видов хозяй­ственной деятельности (ремесло, строительство, разделение ум­ственного и физического труда и т.д.); возникают города как принципиально новый вид поселений и организации социальной жизни; возникает обмен между родами, племенами, городом и селом, работниками умственного и физического труда; появляет­ся торговля как специализированная система хозяйственной дея­тельности, подчиняющаяся уже не семейным, а собственным (в основном рационально-рыночным) нормам, и, соответственно, люди, работающие на торговлю, рынок, ремесла.

Ремесленники, купцы, ростовщики, пастухи, виноделы, корч­мари — вот только несколько статусно-ролевых позиций, возни­кающих экономических институтов. Однако доминирует натураль­ное внутрисемейное хозяйство; роль специализированных эконо­мических институтов еще невелика.

Характерные черты поздних традиционных инсти­тутов (существовавших в эпоху феодализма) — относительно малая дифференцированность, ощутимая аскриптивность и партикуляризм. Ко­нечно, возникают и развиваются социальная диф­ференциация, иерархия сословий, власть феода­ла, укрепляются государства, но превалируют аскриптивно-партикуляристские нормы сначала личного служения, затем предоставления сословиям привилегий, исключительных прав (на владение землей и др.).

Яркий пример функциональной недифференцированности феодаль­ных институтов — феодальное землевладение: «Поместье было относительно самодостаточным аграрным хозяйством с наслед­ственно закрепленной за ним рабочей силой... Функциональная раз­мытость поместья отражалась а статусе землевладельца, который сочетал в себе роли собственника земли, политического лидера, военного предводителя, судьи и организатора хозяйственной жиз­ни»*. Жак Ле Гофф развивает эту мысль: «Феодальный замок стал центром сеньории, к которому постепенно отходили все формы власти —экономическая, судебная, политическая»**.

Традиционные институты с их малой дифференцированностью, доминированием аскриптивной и партикуляристской ориентации есть, видимо, неизбежный этап эволюции любого человеческого

сообщества. С теми или иными поправками характерные черты Тра­диционных институциональных взаимодействий отмечались (и от­мечаются) у народов Западной и Восточной Европы, Ближнего и Дальнего Востока, Африки и Латинской Америки.

Однако процесс преобразования традиционных институтов в институты современного общества лротекал (и протекает) у раз­личных народов по-разному. Чтобы понять современные судьбы многих народов, необходимо проанализировать трансформации их традиционных институтов.

Не случайно историки считают эпоху феодализма, во время которой происходило становление ныне существующих государств, наций, культур, ключом, к пониманию современного состояния того или иного народа. Эпоха перехода от традиционных институ­тов к современным — это во многом время выбора народами пути социально-исторического развития.

Причем определенные предпосылки как бы склоняют к выбо­ру того или иного варианта развития (но не делают его обязатель­ным). Так, своеобразие западноевропейского общества во многом объясняется тем, что социальные институты этого общества в эпоху феодализма возникли на руинах более зрелого в институ­циональном отношении греко-римского мира. При этом феодаль­ные институты явились шагом назад, что еще раз доказывает: история человечества не имеет однозначной направленности, здесь возможны движения вспять, зигзаги, развороты и т.д.

Вместе с тем наличие институционально-нормативных облом­ков именно греко-римского общества, по мнению М. Вебера и Т. Парсонса, сыграло огромную роль в формировании современных институтов западноевропейского типа, во многом определив их конкретную сущность.

Т. Парсонс, анализируя процесс становления современных (мо­дерных) институтов в Западной Европе, отмечает, что этому про­цессу способствовали три основных институциональных «моста» от греко-римского институционально достаточно развитого обще­ства к западноевропейским обществам.

Во-первых, речь идет о западно-христианской церкви, которая, с одной стороны, сохранила идею «царства Божьего» как образца общества, в котором никто не имеет привилегий, все равны перед Богом, оценивающим людей по их делам, достижениям и т.д. Эта идея и ее дальнейшее развитие в протестантизме и стали ценност­но-культурной основой легитимации нового порядка взаимодей­ствия между людьми* формирования новых институтов.

С другой стороны, церковь сохранила институциональную сис­тему своей организации, которая имела единый центр в Риме, была довольно независимой и автономной от государства (чего не было

255

в восточном христианстве), стремилась руководствоваться норма­ми, принципами, которые укрепляли ее, позволяли ей конкуриро­вать с миром и превалировать над ним.

В связи с этим Т. Парсонс особое внимание уделяет требованию Григория VII безбрачия белого духовенства: «В то время как в фе­одальной системе на смену более «личному» принципу феодаль­ной верности стремительно шел принцип наследственности, он ре­шительно изъял из сферы действия последнего духовенство и осо­бенно епископат. Каковой бы ни была мораль белого духовенства в области сексуальных отношений, у священников не могло быть законных наследников, а их приходы и должности не стали инсти-туализированной наследственной функцией, как это произошло с институтами монархии и аристократии... Состояние напряженнос­ти между духовным универсализмом церкви и феодальным мирс­ким партикуляризмом, которое проявлялось в противостоянии орга­низаций религиозного и мирского типа, послужило мощным проти­водействием против соскальзывания западного общества в удоб­ный традиционализм»*.

Во-вторых, большую роль в формировании институционально­го порядка современных западноевропейских обществ сыграли нор­мативные элементы поведения, свойственные средневековому го­роду. М. Вебер подчеркивал значение европейской городской об­щины как одной из стратегических точек развития нового институ­ционального порядка.

В городе, который «был во всем мире совместным поселением до того чуждых по крови местом жительства людей»** формиру­ются принципы, нормы взаимоотношений между людьми, не состоявшими друг с другом в кровно-родственных связях. Это становится веской причиной рационализации норм, принципов, регулирующих взаимодействие между горожанами. Тем самым по­стоянно вытесняются аскриптивно-партикуляристские нормы, со­ответствующие матрицы отношений «отец (владыка) — ребенок (зависимый)», — нарастают достиженчески-универсальные прин­ципы «горожанин — горожанин». Все независимы друг от друга, никто не может претендовать на избирательность отношения к нему. Город, обязательным принципом которого было наличие частной собственности на владение***, наличие рынка, стал точ-

* Парсонс Т. Система современных обществ, с. 59—60.

** См.: Вебер М. Город. В кн.: Вебер М. Избранное. Образ общества. — М.,

1994, с. 337.

*** Жак Ля Гофф вслед за М. Блоком отмечает, что «феодальная система не

имела в чистом виде понятия собственности, обычно определяемое как право

пользования и распоряжения. С этой стороны земельное хозяйство и вообще

система городской собственности оказались противостоящими (курсив

наш. — А.Э.) феодальной системе. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового

Запада. — М., 1992, с. 91; см. также: Бродель Ф. Материальная цивилизация,

экономика и капитализм XV—XVIII вв. Т. 1. Структура повседневности. — М.,

1986, с. 509-593.

256

кой роста современных экономических институтов, формирова­ния буржуазии — нового слоя общества, не имеющего сословных гарантий, базирующегося на достижениях в торговле, приобре­тенных капиталах и т.д. Своеобразие социальной организации за­падноевропейского города заключалось и в том, что город являл­ся «скрепленным клятвой братством». «В средние века город был' скреплен клятвой «коммуны» и считался в правовом смысле «кор­порацией»*.

Формирование и развитие достиженчески-универсальных прин­ципов организации социальной жизни городской общины прояв­лялось и в организации политической жизни. Речь идет, в частно­сти, о возникновении и организации городского варианта арис­тократии в виде патрициата — высшего слоя горожан, организо­ванного в корпоративное целое. Отличительной особенностью этих групп являлось противопоставление самого принципа их органи­зации феодальному принципу иерархии. Они были организованы в гильдии, среди которых наиболее заметное и влиятельное место занимали гильдии торговцев, но каждая отдельная гильдия, сле­дуя образцу греческого полиса и древнеримского municipium, была в основе своей ассоциацией равных. Городская община представля­ла собой образец организации, противоположной феодализму и созвучной основному направлению будущего развития**.

Третий важный «мостик» от римских институтов к современ­ным обществам — римское государственно-правовое наследие, роль которого в формировании западноевропейских государств обще­известна. Вместо аморфных раннефеодальных государственных об­разований, разъедаемых феодальной раздробленностью, самосто­ятельностью крупных феодалов, устанавливавших свои законы, права и т.д., формируется государство римского типа, имеющее независимую армию, свой бюрократический аппарат, единый на всей территории закон.

Вместе с тем, как подметил Т. Парсонс, особенности правово­го регулирования, развитие обычного права в Англии в XVI— XVII вв. создали особо благоприятные условия именно в этой стране для перехода от традиционно-феодальных институтов к институ­там современного общества. «Во-первых, это независимость су­дебной власти от короля, впервые проявившаяся в тяжбе верхов­ного судьи, против Якова I, которая в конечном счете окончилась победой судьи.

Во-вторых, это узкокорпоративный (т.е. специализированный, диф­ференцированный. — А. Г.) характер юридической профессии.

* Вебер М. Город, с. 340—341.

Парсонс Т. Система современных обществ, с. 58—59.

Общая социология

В-третьих, это упор на юридическое оформление частных прав и интересов, иногда направленное против привилегий государства, иногда находящееся за пределами обычной сферы деятельности государственных ведомств. У этого процесса было два аспекта. Один относился к «правам англичанина», которые включали судеб­ное решение о законности ареста, право на справедливое судеб­ное разбирательство с участием защиты, гарантированность жили­ща от произвольных обысков и далее вплоть до свободы слова, собраний и т.д. Другой аспект касался собственности и контрак­та — фундаментальных основ индустриальной революции»*.

Эти институционально-нормативные комплексы: организация западно-христианской церкви и ее идеология; городская община с нарождающейся буржуазией, в число которой могли попасть и вы­ходцы из бедных слоев городской общины; римско-государственная традиция установления всесилия закона и единой власти, охрана прав человека, признание его независимости от произвола государ­ства, право вступать в контрактные отношения и соответствующую ответственность, — как относительно устойчивые системы образцов повседневного поведения стали основными точками роста, кристалли­зации новых институциональных порядков.

Трудно сказать, какой из этих «мостиков» оказался важнее.

Например, рынок сыграл огромную революционизирующую роль в развитии экономических институтов. Ведь рынок — это конкурен­ция тех, кто предлагает свой товар, и, чтобы продать свой товар в условиях конкуренции, надо сделать его качественным, дешевым. Рынку безразлично, кто произвел этот товар — для него важны до­стижения, качество, а это возможно лишь в условиях дифференци­ации производства, специализации хозяйственной деятельности.

Эти «мостики», точки роста, кристаллизации нового институ­ционального порядка повседневности способствовали как нарас­танию новых достиженчески-универсальных норм регуляции ин­ститутов, так и их дифференциации.

Пунктирно обозначим траектории этих процессов. Экономика уверенно развивается, формируются не только чисто экономи­чески-хозяйственные предприятия, учреждения (мануфактуры и т.д.), но и хозяйственные, присущие лишь экономическим ин­ститутам нормы регуляции.

Рационализация норм экономических взаимодействий испытывала противодействие не только со стороны комфортного аскриптивно-го традиционализма семейно-родовой регуляции (ориентация на рынок, прибыль буквально разрывает аскриптивность), но и со сто­роны религии, которая фактически сама устанавливала «регулятив­ные нормы» жизни традиционного (феодального) общества и по­этому препятствовала становлению специализированных норм для

* Парсонс Т. Система современных обществ, с. 87. 258

экономики, политики, науки, образования. Церковь стремилась регу­лировать нормы жизни на основе религиозно-моральных канонов, и экономике пришлось вступить в идеологический спор с религи­озными установлениями о «моральности» ростовщичества. Поло­жительное решение этого вопроса стало легитимной основой фор­мирования внутри экономических институтов финансовых институ­тов, что резко ускорило развитие экономики.

В политических социальных институтах при безусловном сохра­
нении таких аскриптивных черт, как престолонаследие, сословная
организация общественно-политической жизни, наследственность
аристократии, являвшейся политической элитой, резко усиливает­
ся тенденция универсализма, предусматривающего установление
единого мощного государства с всесилием закона и в то же время
охрану сословно-наследственных прав. Характерная для раннего
феодализма нерасчлененность власти и (экономического) богат­
ства, власти и управления хозяйством начинает постепенно сме­
няться тенденциями дифференциации. Богатство может оказаться в
руках у более удачливых буржуа, банкиров, которые ссужают день­
ги не только аристократам, но и королю, вступающему с ними в
договорные отношения кредита, залога и т.д. '

лл_тп.сиииг Логика социально-исторического анализа ин-

ииврьмьнныь

(МОДЕРНЫЕ) ститутов определяет те критерии, показатели,

ИНСТИТУТЫ в соответствии с которыми в социологии при-

нято анализировать современные (модерные) ин­ституты — институты, возникшие в результате коренных пре­образований общественной жизни, произошедших в странах За­падной Европы в последние два-три столетия. Хотя в различных странах мира в зависимости от специфики культуры, традиций институциональные изменения воплощались в различные спе­цифические (национальные) формы, общее направление разви­тия институтов (от традиционных к модерным, от доминирова­ния кровно-родственной мотивации кдостиженчески-универсаль-ной ориентации на другого человека), по крайней мере в Запад­ной Европе, сохраняется. Конечно, эти тенденции в разных стра­нах проявляются с разной быстротой и в различных националь­но-исторических формах*.

Первая группа признаков модерных институтов (индустриаль­ного общества), взятых как идеальный тип:

• безусловное доминирование во всех основных сферах обще­ственной жизни (кроме семьи) достиженческой регуляции. В эко-

* Так, в Голландии особую роль в становлении модерных институтов, очевидно, сыграл фактор урбанизации: в 1515 г. горожане составляли 51% населения Голландии, в 1795 г. —65% (Бродель Ф. Материальная цивилизация: экономи­ка и капитализм, XV—XVIII вв. Т. I. — М., 1986, с. 514).

259

номике доминируют деньги и рынок с его режимом свободной кон­куренции (вместо натурального хозяйства, бартерного обмена и т.д.), в политике внедрены демократические институты, для которых ха­рактерны конкурентно-достиженческий механизм (всеобщие вы­боры, многопартийность, гражданское общество и т.д.), универса­лизм закона, равенство всех перед ним;

• развитие института образования, цель которого — распрос­
транение компетентности, профессионализма, что становится ба­
зовой предпосылкой развития других институтов достиженческо-
го типа.,

Доминирование достиженческой нормативной регуляции стало важнейшим (если не главным) фактором высокой динамичности индустриального общества, научно-технического прогресса и т.д.

Вторая группа признаков — дифференциация и автономизация институтов, что проявляется:

• в отделении экономики и от семьи, и от государства (со­
хранена лишь налоговая связь государства с экономикой
и законодательно-правовое регулирование экономической
деятельности), формирований специфических норматив­
ных регуляторов экономической жизни, обеспечивающих
эффективную хозяйственную деятельность.

Происходит внутренняя дифференциация политических инсти­тутов,, ярким свидетельством которого является разделение зако­нодательной, исполнительной и судебной.власти. Образование от­деляется от религии, приобретая безусловно светский характер;

• в ускорении процесса возникновения новых социальных
институтов.

Так, экономические институты находятся в состоянии постоянной дифференциации и специализации (машиностроение, топливно-энергетические комплексы, перерабатывающая промышленность и т.д.), возникают и укрепляются финансовые институты, которые, в свою очередь, специализируются в зависимости от функций(инве­стиционные фонды, пенсионно-накопительные банки и т.д.); управ­ление хозяйством отделяется от его владения, возникает институт менеджмента; дифференцируется владение (наряду с чисто се­мейными возникают акционерно-корпоративные формы владения); в образовании возникает стройная система высшего образования, профессионально-технического образования, система повышения -квалификации и др. Подобное происходит и в здравоохранении, социальной сфере и т.д.

Каждый из новых институтов имеет собственные четкие пра­вила, нормы, призванные ббеспечить регулярное выполнение на высоком (конкурентоспособном) уровне своих профессио­нальных обязанностей. В результате дифференциация, помножен­ная на достиженчество, резкО'повышает адаптационные способ-

260

ности сфер общественной жизни, общества в целом к новым вызовам истории, внешней среды, обеспечивает высокую дина­мичность, новаторство, отзывчивость на новое, большую эф­фективность и стабильность, устойчивость институциональной структуры общества;

• в усилении автономии социальных институтов, которая про­
является не только в относительной независимости органи­
заций, учреждений данного социального института, специ­
фичности его правил, норм, но ив способности института
к саморазвитию, инновациям в целях повышения эффекта
(так, из общего образования развился социальный инсти­
тут высшего образования);

• в усилении взаимозависимости сфер общественной жиз­
ни, которая проявляется тем сильнее, чем глубже специа­
лизация и автономия институтов. Возникает эффект нара­
стания целостности общества, его системности по мере внут­
реннего усложнения его основной структуры.

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: