Как все проходит, всезнайка?

Что на тебе надето? Надеюсь, что-то сексуальное. Можешь соврать, если это не так.

Думаю, нам следует заняться сексом между стеллажами с книгами, когда я вернусь домой.

Ладно, наверное, еще одна традиция или обряд посвящения, кроме порчи Джона Гарварда, это секс между рядами полок в Библиотеке Гарварда. Да, я не представляю себе, как мисс Идеальная Посещаемость/Президент Студенческого Совета присоединится к этой элитной группе студентов. Но теперь я задаюсь вопросом, принадлежит ли Оливер к этой группе.

Я: Почти дома, соскучилась по Розенбергу… и по тебе, конечно же. Нет сексу между стеллажами. Может, пописаю на Джона Гарварда. Разве хоть один человек действительно достоин, чтобы быть идеализированным до такой степени, что ему воздвигают памятник?

Оливер: Даже не буду упоминать, что ты скучаешь по собачонке больше, чем по мне. Я заставлю тебя передумать насчет секса между стеллажами. И, если ты собираешься помочиться на Джона, возьми собачонку с собой. Он тебе покажет, как это делается. Кстати, как твоему адвокату, мне не следует смотреть сквозь пальцы на такое поведение.

Я: Моему АДВОКАТУ? Пребывание в Портленде уже помогло тебе. Мне следует начистить твои туфли и выгладить рубашки к твоему возвращению? Нет необходимости брать с собой Розенберга. Я и сама справлюсь. Твердое НЕТ сексу между стеллажами, я не передумаю.

Оливер: Без комментариев. Справишься сама? Между стеллажами будет что-то твердое для тебя, когда я вернусь домой, но это не НЕТ.

Не уверена, что означает это многоточие. Я отпираю дверь и только начинаю звать Розенберга, когда дыхание спирает в легких, и слова замирают на губах. Весь нижний этаж заполнен букетами белых и темно-красных роз. И еще до того, как мне удается пошевелиться, я слышу щелчок камеры.

— Алекс! — она усмехается и делает еще фотографии. — Ты…

— Нет-нет… Я просто ловлю момент. Это все Оливер.

Положив сумку, я вытягиваю одну розу из вазы и нюхаю ее.

— У меня есть ключ, который я храню под цветком у входа вместе с нашим. Это Оливер предложил. Я понимаю, зачем мне нужен ключ, но это предложение хранить его под нашим цветком довольно странное.

Я усмехаюсь. Алекс еще не слышала эту историю.

Мой телефон вибрирует. Это Оливер и он прислал мне фотографию в сообщении.

Оливер: Новая заставка для моего телефона.

На фотографии я нюхаю розу. Та, что Алекс только что сделала.

Я: Зачем ты нанял Алекс фотографировать каждое мое движение?

Оливер: Тоска по твоим прикосновениям практически невыносима. Тоска по всему остальному тоже убила бы меня. Люблю тебя.

Оливер: Хорошая попытка, но это невозможно. Позвони мне позже, когда будешь одна.

— Как прошли занятия? Есть симпатичные парни? — Алекс падает на диван и накручивает на палец прядь волос.

— Последнее, что я слышала, ты — помолвлена, а я… — я показываю на окружающие нас розы, являющиеся проявлением смущающей романтики.

— Я не спрашиваю, назначила ли ты свидание с ними на выходные, я спросила, есть ли симпатичные парни в твоих группах. Знаешь… есть вероятность того, что лекция станет скучной, тогда ты сможешь раздеть горячего парня, сидящего перед тобой, глазами и грязными мыслями.

Я бросаю в нее розу, которую ранее вытащила из вазы.

— Для начала, передо мной никто не сидит. Я вынуждена сидеть в первом ряду, чтобы записать все на диктофон. И ты видела Оли, он… — я вздыхаю, — … идеальный.

— Мне нравится, что твое определение идеального — это парень, который намного старше тебя с запутанным прошлым и женой в психушке.

— Я сочувствую ей, — я сажусь на пол рядом с Алекс, скрестив ноги. — Это делает меня сумасшедшей?

— Ты сочувствуешь ей из-за того, что она сделала или из-за того, где находится?

— И из-за того и из-за другого. Это не ее выбор потерять разум. Ты можешь себе представить, как это не иметь возможности контролировать свои мысли или различить реальность и иллюзию? Она больна, действительно больна, и…

— Проблема в том, что даже если я не могу себе представить это, я понимаю, почему она сделала так. Я также понимаю, почему Оливер так ее презирает, но это заставляет меня задуматься, где пары пересекают эту черту. Я имею в виду… когда вы с Шоном будете жениться, будете ли клясться в любви друг другу «в болезни и здравии»?

— Нет, абсолютно нет. Наши клятвы будут больше похожи на прочтение гипотетического брачного договора. «Обещаю любить тебя во времена острой, не устойчивой к антибиотикам болезни и здравии, пока ты не попытаешься превратиться в мужика с пивным пузом и сиськами». Его клятвы будут похожими, но вместо пивного пуза и сисек будут обвисшие сиськи и крылья на руках.

— Что означает, что ты тоже влюблена в испорченного мужчину, который неистово любит тебя?

Я никогда не представлял себе возвращение в Портленд. Но и никогда не представлял, что вернусь в Бостон. Когда мы с Кэролайн переехали сюда, я влюбился во все здесь: людей, живописный вид, горы, и в то, что поездка к побережью Тихого океана занимала менее двух часов. У нас был великолепный дом, у меня была многообещающая работа, и мы готовились стать семьей — начать наше будущее.

Теперь вид уже не такой захватывающий, и я думаю, что теперь предпочитаю бостонскую гавань тихоокеанским прибрежным пляжам. Город ощущается слишком перенаселенным, я не узнаю людей. С тех пор, как я встретил Вивьен, все, что находится за пределами ее ослепительной ауры, кажется скучным и тусклым.

Сегодня я ходил повидаться с Кэролайн. Психиатрические лечебницы должны быть олицетворением скуки. Если пациент попадает сюда, не будучи по-настоящему сумасшедшим, то он вскоре им станет. Здесь царит абсолютная тишина, за исключением случайных взрывов, с которыми справляются умелые руки со шприцом, наполненным волшебным спи-пока-не-будешь-готов-выбросить-это-дерьмо-из-головы ядом. Любая деятельность планируется с тщательностью военного режима. Есть очень короткий промежуток времени для посещений, особенно для Кэролайн, и сегодня не было никаких прорывов, по крайней мере, пока я там был. Она была накачена успокоительным, то засыпая, то просыпаясь, первые полчаса. Затем они принесли ее обед с пластиковыми приборами — это обычное явление для пациентов со склонностью к суицидам. Она не ела и не говорила — ни слова. Я пришел, чтобы показать, что приехал, но, кажется, мое присутствие не вдохновило ее. Я ушел, чувствуя злость и сожаление о том, что приехал сюда, а прошел только один день.

Час спустя, позвонила медсестра и сказала, что Кэролайн съела весь обед после моего ухода, после того как медсестра сказала, что я приду завтра только если она поест. По-видимому, она не ела три дня, поэтому теперь я святой чудотворец. Чертовски невероятно. Делай что хочешь, ешь, постепенно отходи от медикаментов, признай, что ты испорчена и встреться лицом к лицу с последствиями. Затем прими, что между нами все кончено и позволь мне убраться от тебя к чертям.

Злость, которая сидит во мне, зверская. На некоторое время я подумал, что она утихает, но увидев ее сегодня, я осознал, что это всего лишь время и расстояние заглушали мои болезненные эмоции. Я не узнал ее, и не потому, что она выглядела ужасно из-за лекарств, недостатка солнца и того, что вырвала себе половину волос. Это из-за ее глаз. В них не было жизни. Будто ее тело — это сосуд, в котором бьется сердце, но его покинула душа. Я думаю, что так и бывает, когда ты кого-то лишаешь жизни. Может, так происходит перед тем, как ты лишаешь их жизни. Все хорошее в тебе покидает тебя, а потом не остается ничего, кроме человеческой машины, которая действует безэмоционально. В лучшем случае ее достаточно реабилитируют, чтобы она не хотела убить себя или кого-то еще, но я не верю, что она когда-нибудь сможет любить или испытывать настоящие чувства по отношению к другому человеку.

Я остановился у Дуга и Лили на цокольном этаже дома с отдельным входом. Одна из причин, по которой я согласился остановиться здесь — это то, что здесь есть отдельная кухня и ванная, так что я могу избегать их большую часть времени. Они, конечно же, были в приподнятом настроении из-за звонка медсестры и смотрели на меня взглядом «мы же тебе говорили» слишком много раз. А теперь я жду звонка Вивьен с нетерпением и разочарованием. У меня уже зависимость от нее и мне нужно услышать ее мягкий голос, наполненный сексуальным возбуждением, который заставляет меня твердеть каждый раз, когда она говорит «Оли» или «малыш».

Я жду несколько минут и, когда уже готов отправить еще одно сообщение, мой телефон звонит.

— Невероятно. Если не считать, что я нажала на «паузу» вместо «записи» на диктофоне во время занятия по математике.

— Нет. Ты что, не слушаешь? Я пыталась, но не записала.

— Я это и имел в виду. Ты пыталась записать занятие по математике?

— Да, Алекс! Я записываю все свои занятия, — говорит она с насмешливым раздражением.

— Когда у тебя есть время прослушивать их снова?

— У тебя был невероятный день, ты подтвердила свой статус заучки, достаточно любезностей, теперь, что на тебе надето?

— Хм… в конце гардеробной находятся мои рубашки. Надень одну и подними волосы, надень свои очки в черной оправе и тащи свой лэптоп в кровать и включай скайп.

Я стягиваю свои брюки и рубашку и ложусь на кровать. Несколько минут спустя, ее изображение появляется на экране. От одного взгляда я твердый как скала и могу сказать, что это не продлится долго.

Она переставляет компьютер с ног на кровать и ставит его между расставленными ногами. Идеально! Ее язык проскальзывает между губами и облизывает их, когда она расстегивает последнюю пуговицу. Обольстительные глаза смотрят на экран через сексуальные очки, и несколько прядей свисают, выбившись из пучка на голове.

Я скольжу рукой вниз к своим боксерам и обхватываю рукой свою эрекцию. Ее взгляд следует за моей рукой, и она смотрит на меня широко раскрытыми от удивления глазами

Она снова переводит взгляд на экран. Я стягиваю боксеры, чтобы предоставить ей лучший вид. Я вижу ее грудь, почти ощущаю, как твердеют ее соски, и, определенно, ощущаю вкус блестящей сладости между ее ног. С легкой нерешительностью Вивьен отодвигает мою рубашку по бокам, пока ее дерзкие груди с твердыми сосками не становятся полностью обнажены.

Я сглатываю и облизываю губы, скользя рукой по своей эрекции.

— Вивьен, как бы ты хотела, чтобы я касался тебя?

Она опускает подбородок на грудь и смотрит на себя. Затем яркие изумруды вглядываются в меня поверх черной оправы. Я вынужден замедлить движения своей руки. Видение передо мной — это эпизод порно с профессором из колледжа.

Вивьен подносит руку к животу, затем продвигается вверх, к груди, трогая себя будто впервые. Она смотрит вниз и сжимает ее, обводя большим пальцем сосок. Ладно, я думал, что это хорошая идея, но я ошибался. Я хочу пробраться сквозь экран и поглотить ее. Это отстой… на самом деле отстой.

Другая ее рука проделывает то же самое и, когда я вижу, как ее глаза закрываются, и она снова пытается их открыть, я сжимаю свою руку и стону от муки и удовольствия одновременно. Она сгибает ноги в коленях и расставляет их еще шире.

— Видишь что-то, что тебе нравится, мистер Конрад?

— Я скучаю по твоим губам здесь, — она скользит рукой вниз живота и между ног. — Ммм… — стонет она и закрывает глаза.

— И я скучаю по твоему языку здесь, — она прижимает два пальца к клитору и медленно обводит его кругами. — О, Оли… — каждое слово — протяжное и с придыханием.

Я снова замедляюсь и пытаюсь сдержаться, но это убивает меня. Я закрываю глаза, позволяя напряжению ослабнуть слегка, но ее мягкие вздохи и стоны не дают передохнуть.

Я открываю глаза и вижу Вивьен, которая одной рукой сжимает грудь и тянет сосок, а другая ее рука до сих пор находится внизу живота. Два ее пальца попеременно быстро сменяют друг друга.

— О-Оли… о, боже… Оливер! — она кричит мое имя, когда ее голова откидывается назад, а колени сжимаются вместе.

Потребовалось еще пару скольжений, чтобы я тоже кончил — мышцы живота напряжены, зубы впиваются в нижнюю губу.

Боже, я обожаю технологии, даже если ненавижу скучать по ней.

Дни переходят в недели, и я начинаю интересоваться, существует ли время. Что-нибудь меняется, или я застрял в заточении, где Вивьен занята учебой и работой несколько часов в неделю в «Зеленом горшке», пока я пытаюсь, с малым успехом, подвести Кэролайн к… чему? Вот в чем дело. Я понятия не имею, черт возьми. Ей, возможно, никогда не станет лучше. Я думаю, что Дуг и Лили хватаются за что-то, что является лишь иллюзией — выдают желаемое за действительное, а не реальность.

Мне нужно работать, но не только из-за денег. Мне нужно чувствовать, что я делаю какой-то вклад, делаю что-то большее, чем просто наблюдаю за Кэролайн, когда она ест ужин каждый вечер, монотонно повторяя, что любит меня. Да, это новое достижение. Она любит меня. Это смешно, невероятно, но по большей части жалко. С тех пор, как я здесь, это единственные три слова, которые она мне сказала. Я думаю, что это из-за лекарств, но кто знает, и кого это волнует? Не меня.

Ее доктор собирается внести изменения в лечение и вернуться к терапии, так как она показала улучшения и больше не намеревается себя убить. Я не доктор, но где он увидел «улучшения», мне не понятно. Улучшением было бы позволить ей совершить попытку суицида и покончить со всем этим. Ей не нужно переводить даром воздух, для которого другие люди найдут лучшее применение. Очевидно, что монстр во мне все еще жив.

Посещение «Стерджен, Уоллес и Фэй» — юридической фирмы, в которой я раньше работал — не было моим планом. К сожалению, планы изменились. Валери Уоллес должна родить двойню в следующем месяце, а другие партнеры и я планировали взять на себя ее рабочую нагрузку, пока она находится в декрете. Уверен, что мой уход сделал нагрузку Стерджена и Фэй намного тяжелее.

— О, мой Бог! Оливер! — Саманта, секретарь приемной, кричит, когда я вхожу в ее офис. Она идет вразвалку в своей узкой юбке и на каблуках, чтобы обнять меня. Ей перевалило за пятьдесят прошедшей весной, и, несмотря на то, что она проводит много времени в солярии и курит, не скажешь, будто ей за семьдесят.

— Надеялся поговорить с Брайсом. Он все еще выделяет полчаса после ланча, чтобы вздремнуть?

— О, дорогой… ты же знаешь, что это всего лишь слухи.

— Нет, это то, что я видел — не слухи. Я вошел в его кабинет более чем один раз, и видел, как он горбился и пускал слюну на свой галстук.

— Ну, Синди сказала, что у него апноэ сна, поэтому я уверена, что он просто вымотан им.

— Так ты меня задерживаешь или позволишь прокрасться к нему?

— Иди, но если он спросит, меня не было на месте, когда ты пришел.

Брайс Стерджен — юрист в третьем поколении. Его дед практиковал, пока ему не исполнилось восемьдесят два, но его отец рано ушел на пенсию, в шестьдесят три, после того, как три раза обещал. Брайс и его сестра-близнец, Валери Уоллес, унаследовали семейную практику семь лет назад и взяли своего друга из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, закончившего юридический факультет, Митчелла Фэй.

— Оливер Конрад, что, черт возьми, ты делаешь в городе, — Брайс отставляет свой наполовину съеденный сэндвич в коробку, встает, вытирая рот, и протягивает руку.

— Хотел бы сказать, что любуюсь достопримечательностями, но, к сожалению, не поэтому я здесь.

— Ты нашел еще одного сосунка из Лиги Плюща, как я, чтобы работал на тебя?

Брайс, Валери и Митчелл никогда не старались скрыть тот факт, что они взяли меня на работу из-за моего Гарвардского диплома. Брайс сказал, что он будет хорошо смотреться на стене и придаст уверенности потенциальным новым клиентам. Мне просто нужна была работа и сформированная клиентская база. Тогда мы подходили друг другу.

— Неа, такие выпускники, как ты не любят шататься по Восточному побережью. Большинство из твоего поколения просто кучка мамочкиных сынков с трастовым фондом.

— Ну, меня не уведомили о моем. Вот почему я здесь.

— Я пробуду в городе некоторое время. К сожалению, я думаю, это продлится дольше, чем я изначально ожидал. Родители Кэролайн хотят, чтобы я оставался здесь, пока ей не станет… лучше, или вроде того.

— Тебе не нужно мне говорить. Я полностью осознаю ее шансы когда-нибудь выбраться оттуда или иметь что-то, напоминающее нормальную жизнь я делаю это для Дуга и Лили и… я думаю, для своего собственного удовлетворения или что-то такое, — я тру руками лицо. — Я не знаю.

— Не работа. Я не останусь здесь. Просто подработка. Мне нужно что-то, чтобы не сойти с ума и кое-какой доход, пока мой волшебный трастовый фонд не обнаружится, что тоже было бы неплохо.

Брайс усмехается и толкает мне папку файлов.

— Вот. Валери здесь всего пару часов в день, а потом она вынуждена идти домой, чтобы поднять свои отекшие ноги. Как ты знаешь, у нее много клиентов-женщин, которые готовы перепрыгнуть через себя, чтобы работать с тобой — в прямом и переносном смысле слова.

— Я начну со следующего понедельника, если тебя устроит. Мне нужно съездить домой и упаковать свои костюмы и блестящие туфли.

— Да, слышал сплетню, что ты помогаешь своему брату со всяким садоводческим дерьмом.

— Да, это слоган его бизнеса. «Мы садим всякое дерьмо».

Брайс достает свой сэндвич и кладет ноги на стол.

Как и ожидалось, мои новости не были восприняты Дугом и Лили хорошо.

— Ты не можешь уехать. Она только стала приходить в себя, — говорит Лили.

— Это всего на выходные. Я скажу ей, что уезжаю на пару дней и затем вернусь.

Я начинаю спускаться по лестнице, уставший от этого спора с ними.

— Тогда, вероятно, она не заметит, что я уехал на два чертовых дня!

Каждый день я задаюсь вопросом, что я делаю. Я выяснил после того, как Кэролайн признали недееспособной, что Лили боролась с депрессией всю свою взрослую жизнь и даже принимала медикаменты от этого. Генетический фактор присутствовал здесь. Это было бы полезно знать, когда женился на своей беременной жене. Поэтому естественно, что Лили сверхчувствительна ко… всему. Мне нужно быть осторожным не только с Кэролайн, но и с Лили также. Я надеюсь, что смогу завершить то, что предполагается я должен завершить здесь, и уберусь отсюда до того, как сорвусь из-за одной или другой.

Я размышлял позвонить ли родителям и сообщить, что я буду дома в эти выходные, но я хотел сделать сюрприз Вивьен, и, если быть честным, моей маме нельзя в этом доверять. Плохая особенность как для психотерапевта, но думаю, что в своей профессиональной жизни, она придерживается клятвы и сохраняет информацию в строгой конфиденциальности. Может, мне следует нанять ее и рассказать свои детские секреты, затем я смогу предъявить ей иск о нарушении конфиденциальности каждый раз, когда она рассказывает Вивьен о слабом мочевом пузыре, который был у меня в детстве.

Я думаю позвонить Алекс. Она очень защищает Вивьен, и мы с ней обменялись несколькими суровыми словами с тех пор, как стало известно о Кэролайн, но Алекс была так любезна отправить мне фото Вивьен и убедиться, что все мои сюрпризы на самом деле будут сюрпризами. Я думаю, что мне удалось вымолить, украсть и доползти до ее расположения снова.

— О, мой Бог! Вивьен с ума сойдет. Она так скучает по тебе и…

— Я приезжаю домой только на выходные. Я улетаю обратно вечером в воскресенье.

— Кому ты говоришь. В любом случае ты единственная, кто знает о моем приезде, и я бы хотел, чтобы все так и осталось. Но мне нужно, чтобы ты убедилась, что она будет дома в пятницу вечером. Это разрушит мой сюрприз, если мне придется искать ее, когда я доберусь домой.

— С этим не должно быть проблем. Она никуда не ходит, кроме как на работу к Мэгги по субботам. Говорю же, что она абсолютная заучка. Она учится все время. На днях она получила первую «четверку» и съела дюжину пончиков «Бостон Крем» … за один присест.

— Она рассказала мне о «четверке», но не упомянула о пончиках.

— Конечно, она не упомянула, — хохочет Алекс.

— Отпускаю тебя. Большое спасибо. Я действительно ценю все то, что ты сделала.

— Ты же знаешь, что я делаю это для Цветочка.

— Я знаю, ей повезло, что у нее есть ты. Пока, Алекс.

Мне нравится учеба. Если бы деньги не были проблемой, я бы сделала карьеру в этой области. Но прямо сейчас, без них, я бы распалась на части, сильно скучая по Оливеру. Мы переписываемся и созваниваемся по телефону каждый день, а по выходным у нас секс по скайпу. Оливер пытался привлечь меня к этому занятию среди недели, но он, видно, забыл требования колледжа. Хотя, вероятно, он был таким же студентом, как Алекс или Шон, которые учатся ради степени, а не ради знаний.

Я подружилась с несколькими людьми, хорошими, с теми, которые сидят на первом ряду и записывают все лекции. Некоторые из них приглашали меня присоединиться к ним в одном из местных баров в «ночь открытого микрофона»[64]. Я любезно отклоняла их приглашения до сегодняшнего дня. Выходные — одинокое время для меня, даже несмотря на то, как усердно я учусь. Все равно остается много времени, чтобы скучать по Оливеру, особенно проживая в его доме и засыпая в его кровати. Поэтому я приняла их приглашение и планирую выпить слишком много вина, пописать на Джонни Г. по пути домой, сделать пьяный звонок Оливеру, чтобы узнать, не хочет ли он устроить шоу с раздеванием по скайпу.

Понадобится больше, чем просто несколько бокалов, чтобы я поднялась на сцену. Оливер разрушил для меня караоке своим комментарием о «рожающей ослице» под песню Кэти Перри. Это было жестоко, особенно учитывая то, как сильно я люблю петь. Я переживу это… в конце концов.

— Наверху, — зову я из ванной, размышляя, как мне уложить волосы: наверх или оставить внизу.

Я усмехаюсь, вытягивая заколки из волос, чтобы снова заколоть ими волосы.

— Вряд ли. Ты будешь так мной гордиться. Я иду с несколькими друзьями на вечер «открытого микрофона» сегодня.

— Да, — я наношу блеск для губ и растираю его губами.

— Что? Ты неделями мне рассказывала, чтобы я выбралась из дому и повеселилась… «распустила волосы». Смотри, — я указываю на свои волосы, — волосы распущены, и я собираюсь повеселиться.

— Шон придет, я приготовлю ужин, затем посмотрим фильм. Я надеялась, что ты присоединишься к нам.

— Хм, караоке с моими новыми не обремененными парой друзьями или ужин и кино с моей подругой и ее женихом, где я буду третьим лишним, и который, без сомнения, закончится тем, что вы будете приставать друг к другу на протяжении всего фильма? Без обид, я выбираю караоке.

— В чем проблема? Есть угроза взрыва, о которой я не знаю?

— У тебя какое-то предчувствие по поводу сегодняшнего вечера?

— Не совсем, — она кривится и надувает губы.

— Тогда я иду, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить меня.

Я смотрю на свое красное платье без бретелек, которое доходит мне до колен.

— Нет, ты выглядишь как чертова модель. Я удивилась, когда ты купила его, так как оно оставляет открытым часть твоей спины.

Я поворачиваюсь и смотрю на свою спину в зеркало. Верхние ветки достигают плеч, на них видны красные и розовые бутоны, даже при распущенных волосах. Я пожимаю плечами.

— Мне плевать. Оливер считает меня красивой и с тех пор, как он в моей жизни… я тоже начинаю в это верить.

Думаю, у Алекс на глаза навернулись слезы, но она хорошо их прячет, моргнув быстро несколько раз.

— Иди сюда, — она раскрывает руки для объятий, и я обнимаю ее в ответ. — Цветочек, ты самая красивая девушка, которую я знаю… внутри и снаружи. Иди и повеселись.

— Не знаю. Челси еще не прислала мне информацию.

— Ну, напиши мне, когда узнаешь. Знаешь, на тот случай, если нам придется забирать твою пьяную задницу.

Все вчетвером мы нашли столик близко впереди, сразу возле сцены. У Челси, Фелиции и Тесс есть фальшивые удостоверения личности; я никогда не задумывалась о том, что мои новые друзья-первокурсники на два года младше меня и еще не достигли того возраста, когда могут покупать спиртное на законных основаниях.

— Твоя тату невероятная, — Тесс убирает волосы с моей спины.

— Должно быть, это чертовски больно. Я чуть с ума не сошла, пока сделала маленькую бабочку на плече, — говорит Фелиция.

— Потребовалось несколько сеансов, чтобы выполнить ее. Боль была не такой уж сильной, — я умалчиваю о том, что причина, послужившая нанесению татуировки, была настоящей болью.

— «Сэм Адамс», спасибо, — я протягиваю ей десятку.

— Ооо, ставлю на парня с волнистыми черными волосами за столиком позади нас, — Фелиция шепчет, наклонившись к нам, после чего хихикает.

— А я уже положила глаз на парня у сцены с кепкой, одетой козырьком назад, — Тесс смотрит на него и закусывает губу.

— Не совсем, — я не рассказывала им об Оливере. Не знаю, как объяснить нашу нынешнюю ситуацию.

— Не совсем что? — Челси протягивает нам наши напитки.

— Мы пытаемся найти парня для Вив. Тесс и я уже наметили своих жертв, — Фелиция указывает Челси на двух парней.

— Мило, — Челси кивает головой. — Я пока подожду. Через несколько часов здесь будет полно народу. Думаю, мой парень еще не пришел.

— Может, он придет с парнем Вив, — смеются Тесс и Фелиция.

Я попиваю свое пиво на протяжении следующего часа. То, что я самая старшая в нашей компании, также заставляет меня чувствовать ответственность. Челси спела один раз, но Тесс и Фелиция все еще решают, что они хотят спеть. Я слишком трезва, чтобы даже посмотреть в плейлист.

— Вив? — кричит Тесс, перекрикивая музыку. — Ты должна попасть в список. Поспеши выбрать песню.

Я вздыхаю, глядя на свою пустую бутылку пива.

— Ладно, — я иду еще за одним пивом, ладно — двумя, и ставлю свое имя в список. К тому времени, как я возвращаюсь за столик, трое парней пододвинули стулья и присоединились к нашей группе.

— Вив, это Майк, Ланс и Трой, — представляет нас Челси.

Все парни выглядят вежливыми, поэтому я сажусь и начинаю свою вторую бутылку пива, когда рев толпы взрывается с началом следующего выступления. Мои новые друзья флиртуют, пока я занята своей бутылкой пива. К третьей бутылке чувствую уверенный гул и решаю сбежать, так как скоро назовут мое имя.

Телефон вибрирует в сумочке. Я предполагаю, что это Алекс проверяет меня, несмотря на то, что я отослала ей мое местонахождение ранее. Это сообщение.

Оливер: Эй, детка. Чем собираешься заняться сегодня вечером?

Я сосредотачиваюсь на экране и медленно печатаю… Моя сноровка немного замедлена.

Я: С людьми, алкоголем и музыкой. Ржу не могу!

Оливер: Да, смешно! Хочешь секс-переписку?

— С кем ты переписываешься, Вив? — хихикает Челси. — Со своим вымышленным парнем? — небольшое студенческое сборище, собравшееся за нашим столом, разражается смехом. Да, я холостячка.

— Ага, со своим вымышленным парнем, — хихикаю я, так как все кажется смешным после трех бутылок пива.

Я кладу телефон обратно в сумочку и пытаюсь не думать об Оливере и его шаловливых сообщениях, по которым скучаю.

Я начинаю подниматься, когда ведущий подходит к микрофону, но он не объявляет меня. Он объявляет какого-то парня. Конрад Розенберг. Невероятное имя, думаю я, когда сажусь обратно.

— Эй, я думала, что ты сейчас должна выйти? — спрашивает Фелиция.

— Какой-то придурок, вероятно, сунул ведущему двадцатку, чтобы втиснуться передо мной.

Начинает играть фортепьяно и голос вступает с первым аккордом.

— Рон Поуп «A Drop in the Ocean». Люблю эту песню! — Тесс прыгает на своем стуле.

Моя голова немного неясная, но голос знаком. Я украдкой смотрю, кто поет, но они стоят за углом сцены и все, что я вижу — это тень.

— Забиваю! — все трое моих новых подруг восклицают, когда исполнитель выходит на свет.

Думаю, я могу лишиться чувств. Я не видела его почти восемь недель, и вот он здесь. Не могу поверить, что он здесь! К черту песню, моих друзей, толпу, я встаю.

— Нет, он мой, — проталкиваясь сквозь толпу, я прокладываю дорогу к сцене.

Оливер смотрит на меня все время, продолжая петь. Мои глаза наполняются слезами, когда я подхожу ближе. Чувствую себя женой военного, бегущей к своему мужу, когда он выходит из самолета. Знаю, что наше время, проведенное порознь, несравнимо с этим, но восемь недель без него казались вечностью. Я почти добралась, он протягивает микрофон ведущему, пока музыка продолжает играть.

— Оли… — я падаю в его объятия и обнимаю его со всей силы, а он поднимает меня.

Толпа взрывается сумасшедшими аплодисментами со свистом.

— Привет, красотка, — он ставит меня на ноги и вытирает мои слезы.

— Поехали домой, — он улыбается. — Я не буду делить тебя с кем-то сегодня, — он сходит со сцены и протягивает руку.

Я беру ее и следую за ним сквозь толпу. Когда мы проходим наш столик, я тяну его, чтобы он остановился. Хватая сумочку со стула, я усмехаюсь тому, как мои друзья сидят, разинув рот и с завистью улыбаются мне.

— Объясню в понедельник, — подмигиваю девочкам и следую за Оливером. — Почему ты не сказал, что приезжаешь? — я хватаю в кулак его рубашку и притягиваю к себе, когда мы выходим на улицу.

Он целует меня, и этот поцелуй заставляет меня забыть обо всем, зажигая звезды и взрывая фейерверки — все сразу. Я ненавижу те три квартала, что отделяют нас от дома, а конкретно, от нашей кровати.

— И испортить сюрприз? — он трется своим носом о мой.

— Не могу поверить, что ты сделал это там. Оли, ты на самом деле можешь петь.

Он переплетает наши пальцы и ведет меня по тротуару.

— О боже! Я думала, ты исполнял мне серенаду, сделал грандиозный романтический жест. А ты сделал это, чтобы помешать мне петь! — я бью его по руке кулаком.

— Я исполнял серенаду для тебя, — ухмыляется он. — То, что мы ушли до того, как у тебя выдался шанс спеть, просто счастливое совпадение.

Я вытаскиваю свою руку из его и топаю вперед.

— Мисс Грэхэм, если вы не перестанете вилять своей сексуальной попой, как маятником, в этом платье и туфлях, я возьму вас прямо на аллее и покажу, насколько отчаянно я хочу вас прямо сейчас.

Мои внутренности тают от его слов, и я надеюсь, что доказательство того не начинает стекать по моим ногам, так как сегодня ночь «свободная от трусиков» для меня. Я не хотела, чтобы они стояли у меня на пути, если появится возможность посвящения первокурсников, то есть, если придется пописать.

— Простите, Конрад Розенберг, ваши угрозы должны быть более вероятными.

— Ты немного пьяна, Вивьен? Кажется, ты идешь не совсем ровно.

— Я просто притворно самоуверенно и химически расслаблена, — я смеюсь своей собственной шутке. Она была хороша, по крайней мере, после тех трех бутылок пива, мне она показалась смешной.

— Иии! — пищу я, когда он хватает меня за талию и затягивает на аллею.

Оливер прижимает меня к стене своим телом, его теплое дыхание касается моего лица. Плотская нужда в его напряженных глазах и жестких губах испаряет весь юмор между нами. Сильные руки скользят вниз по моим рукам и обхватывают мою попу. Он сжимает ее и резко дергает меня на себя. Его эрекция упирается в мой живот.

Он прижимается к моему рту своим, и наши языки исследуют друг друга решительными ударами. Мои руки тянут пуговицу его джинсов, пока она не расстегивается. Затем следует молния, и моя рука массирует и поглаживает его через трусы, он вращает тазом в такт моим движениям. Он стонет мне в рот с глубоким напряжением.

Его руки хватают мое платье, задирая его одним рывком. Я мурлычу в диком ожидании. Он хватается за подол моего платья и задирает его еще раз, полностью обнажая меня от талии вниз.

Я жду, что он будет ругать меня за отсутствие трусиков, но он этого не делает. Его правая рука убирает мою от своей эрекции. Он высвобождается из трусов и левой рукой оборачивает мою ногу вокруг своей талии и врезается в меня.

— О, боже! — я кричу, моя голова падает назад, когда его внедрение растягивает ту часть меня, которая забыла его возможности.

Оли кладет руки мне на затылок и притягивает к своим губам, заглушая мои крики. Я хватаю его за волосы, удерживая его с такой потребностью и испуская всхлипы. Я так по нему соскучилась, что его прикосновения почти болезненные. Наши тела изголодались и не могут быть еще ближе — не могут найти освобождение достаточно быстро. Он движется во мне со скоростью и уверенностью скаковой лошади, добегающей последний круг. Его толчок вверх совпадает с моим толчком вниз, увеличивая удовольствие, разливающееся по моему телу. Движение рта замедляется, колено ноги, на которой я стою, подгибается, и он впивается всеми своими пальцами мне в ноги, толкаясь в меня последний раз и прижимая к стене.

— Вот, черт… это… было… — его голова падает мне на плеч<

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: