Да, я скучаю по тебе. Ты нужен мне.

Да. Я смотрю не телефон, желая сказать больше. Но не делаю этого.

Черт. Черт, черт, черт. Я смотрю в потолок, ища ответы, но там лишь штукатурка.

Пожалуйста, ответь, пожалуйста, напиши мне.

В конце концов, я звоню ей. Звонок идёт прямиком на голосовую почту, которую она никогда не проверяет.

Я не соображаю. Совершенно неадекватен. Но ничто не останавливает меня, когда я смотрю расписание полетов в Лондон. Я нахожу дерьмовый рейс Ryanair за тридцать фунтов, который доставит меня в город не позднее девяти вечера. У меня не будет возможности вернуться до утра, но я все же успею на занятия во второй половине дня. Это просто означает, что я переночую в Лондоне.

Затем пишу Миранде, сообщая, что вернусь поздно ночью, зная, что она все равно ложится рано.

Это безумие, и я думаю об этом, даже когда самолет приземляется в аэропорту Станстед. Но, если я не разберусь сейчас со всем этим, с ней, это будет преследовать меня. Если я не решу все сейчас, я никогда не справлюсь с этим. Мне нужно понять и увидеть, что возможно. Мне нужно посмотреть вниз на эту дорогу, посмотреть, где она заканчивается, и принять решение.

Таксист высаживает меня перед скромным кирпичным зданием в Вулидже, над китайским магазином на вынос и маникюрным салоном. Я жму на ее звонок, ожидая, когда группа нетрезвых подростков пройдёт мимо.

Я врываюсь через дверь и поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Весь полет сюда я старался быть спокойным и сдержанным, но как только услышал ее голос через домофон, каждая часть меня загорелась. Теперь я не могу добраться до нее достаточно быстро.

Стоит мне добрался до ее двери, как она распахивается, и Наташа стоит там, одетая в простое черное платье. Я никогда раньше не видел ее ноги, только в джинсах, и я смотрю на них, длинные, невероятно соблазнительные, прежде чем перевожу взгляд на ее лицо.

Лицо, от вида которого моя кожа воспламеняется.

Ее губы, полные и чувственные, заставляют мое сердце барабанить в груди.

И эти ее глаза, так сильно желающие меня, жаждущие дать мне так много, что я врываюсь в дверь и хватаю ее. Мой рот дикий на ее, непримиримый и жаждущий.

Пока я сжимаю ее лицо, она хватает меня за плечи и закрывает дверь. Мой язык танцует с ее, она прижимается ко мне. Я чувствую твердую эрекцию между нами, и мои руки скользят по шелку ее спины к попке, я хватаю ее и сжимаю, с каждой минутой чувствуя себя более диким.

Спотыкаясь, мы идем по незнакомому коридору, пока я не прислоняю ее спиной к стене. Мои губы опускаются на ее шею, облизывая, дегустируя. Ее вкус на моем языке лучше, чем я когда-либо представлял, и почти невозможно не поглотить ее целиком, пока она такая сладкая.

— Таша, — стону я ей в шею, рука скользит по груди, когда я прижимаюсь к ней, припечатывая ее к стене. — Я никогда не хотел тебя так сильно.

Она испускает дрожащий вздох, хватая меня за шею, извиваясь от моих прикосновений. Я стягиваю вниз верх ее платья, беру сосок в рот и с силой всасываю.

— Черт, — хнычет она, дёргая меня за волосы. — Пожалуйста, не останавливайся. Пожалуйста, ещё.

Но ее настойчивые слова заставляют меня понять, что я должен остановиться. Сейчас или никогда.

Я не знаю, как, но мне удается отойти. Я удивлен, что у меня есть хоть какая-то сила воли, потому что весь разум испарился. Вся кровь пульсирует в члене, и я возбужден от желания наконец получить ее, здесь и сейчас, любыми возможными способами.

Однако то, что осталось от моей морали, пробивается сквозь силу этой нужды.

— Наташа, — говорю я, мой хриплый голос. Я продолжаю прижиматься к ней, откидывая волосы с лица, пристально глядя на нее. Ее рот, припухший и влажный, глаза застеклены похотью, когда она смотрит на меня. — Я люблю тебя.

— Ты любишь меня? — спрашивает она с нежностью в глазах. — Правда?

Я киваю и прижимаюсь лбом к ее, закрывая глаза пока дышу.

— Да. Уже некоторое время. Даже до того, как ты призналась мне.

— Тогда почему ты не говорил мне? — шепчет она.

— Потому что я трус. И я в тупике. Я не знаю, как поступить правильно.

Я вздыхаю и отстраняюсь, удерживая ее лицо в руках.

— Я не был уверен. Но думаю, теперь знаю. Я собираюсь попросить Миранду о разводе.

— Да. Думаю, это ранит ее. По крайней мере, ее гордость. Но я должен рассказать ей правду.

— Не говори ей обо мне, — говорит она с паникой в глазах.

— План не в этом, — говорю ей. — Правда в том, что я больше не люблю ее. Не уверен, что вообще любил когда-то. Я что угодно сделаю для Хэймиша, но быть с ней - это не ответ.

Она несколько минут изучает меня, разглядывает каждый дюйм моего лица, а затем улыбается.

— Ты любишь меня, — тихо говорит она, возможно, в конце концов, веря в это.

— Я люблю тебя, — шепчу я, проводя пальцем по ее красивым губам. — Ты что-то сделала со мной, разбудила сердце в моей душе. Ты, моя девочка, полностью очаровала меня и я бессилен перед тобой. Ты с самого начала заворожила меня.

Я мягко прижимаюсь губами к ее губам и отстраняюсь. Делаю глубокий вдох.

— Я знаю, — кончики ее пальцев скользят по моей скуле. — Я могу подождать. Я сделаю все для тебя. Ты же знаешь, да?

— О, действительно, — говорю я, касаясь кончика ее носа. — Не могла бы ты подсказать, где я мне сегодня спать? Мне нужно рано вставать, чтобы успеть на утренний рейс.

— Спи здесь, — говорит она. Я поднимаю бровь, и она продолжает. — На диване. У меня нет соседки. Никто не будет докучать тебе.

— Это легко устроить, — говорит она, пробегаясь пальцами по моему лицу. — Ты же знаешь, какой я бываю надоедливой.

Но еще рано. Честно говоря, не думаю, что вообще смогу спать сегодня. Я парю в облаках. Я безумно люблю девушку передо мной, и уснуть, значит лишиться вида ее лица, ее слов, прикосновений.

Так что мы идем на крошечную кухню, чтобы приготовить чай, а затем садимся на диван. Мы не ложимся до трех утра, просто говорим обо всем на свете, моя рука вокруг неё, пока она расслабленно прижимается ко мне.

Быть с ней так же просто, как раньше, словно мы созданы друг для друга, но теперь мы на другом уровне. И так ощущается абсолютно правильно, настолько, что я даже не могу описать. Мы обсуждаем надежды, мечты, будущее, и хотя все ещё неопределённо, она здесь со мной, и я держу ее.

Затем она неожиданно засыпает в моих руках. Я поднимаю ее и осторожно отношу в кровать. Несколько мгновений я наблюдаю за ней, в груди разливается тепло от этого вида, а затем направляюсь в гостиную, чтобы урвать несколько часов сна.

Будильник на моем телефоне звонит в семь, но Наташа все ещё спит, так что я быстро прыгаю в душ. Мой рейс в половину одиннадцатого и я сразу же из аэропорта отправлюсь в университет.

Я надеваю ту же одежду, что и вчера и начинаю думать о том, когда сказать Миранде. Мне понадобится несколько дней, чтобы набраться храбрости, но это необходимо сделать. Расплата будет страшной, но ради Наташи я с удовольствием пройду через этот огонь.

— Ты уходишь, — слышу я сонный голос Наташи, когда допиваю чашку растворимого кофе на кухне. Я поднимаю глаза, чтобы увидеть, как она прислонилась к дверной раме, одетая в большую футболку и ничего больше.

Я встаю, ставлю чашку в раковину и подхожу к ней, обнимая ее маленькую крошечную талию.

— У меня скоро рейс, — бормочу я, прежде чем деликатно целую в губы.

Она обнимает меня, крепко удерживая в объятиях.

— Это не так. Это только начало. Нас. Нашей новой совместной жизни. Она не будет лёгкой, но мы будем вместе.

— Таша. Пожалуйста, — целую ее в лоб, — мы будем вместе, обещаю.

Девушка, темные волосы, широкий лоб и одетая в спортивную одежду, подняв брови, смотрит то на меня, то на неё.

— Извини... Наташа, думала, мы собираемся побегать утром

— Ой, точно, — говорит Наташа. — Я, э-э-э, я сейчас.

— Я как раз ухожу, — говорю я девушке, надеясь, что у Наташи не будет никаких неприятностей из-за этого. Мелисса смотрит на меня недоверчиво, хотя и с небольшим отвращением на лице.

Я прохожу мимо нее и вниз по лестнице как раз вовремя, чтобы услышать, как Мелисса возмущается:

Мужчина, которого она любит, — думаю про себя. — И мужчина, который любит ее.

Я останавливаю такси и еду в аэропорт, обратно к жизни, которая вот-вот изменится навсегда.

Я никогда в своей жизни не ходила так быстро, и это нелегкий подвиг, когда зрение размыто от слез, а грудь горит от отчаянной потребности кричать. Но если я не буду идти на станцию Бейкер-стрит, так, словно от этого зависит моя жизнь, Бригс может догнать меня. И если Бригс снова догонит меня, я знаю, что буду бессильна в его объятьях.

Я уже сожалею об этом, сожалею обо всем. Слова, что я сказала... набросилась на него, словно лишь одна я несла бремя вины, словно я единственная, кто что-то потерял. Я пыталась причинить ему боль, и даже не знаю зачем, когда он уже прошел через такое количество боли.

Когда он поцеловал меня, я ощутила себя так, словно вернулась назад в то время, когда любила его. От этого у меня перехватило дыхание. И я испытала чертов страх. Страх, что снова упаду. Страх, что через несколько секунд после сближения чудовищность нашего прошлого разлучит нас.

Предполагаю, именно это и произошло. Только я сделала это своими руками, а не его, и судьба была ни при чем. Я наконец-то контролирую ситуацию.

Хотела бы я, чтоб было по-другому. Я не всегда двигаюсь в правильном направлении.

Я сажусь в поезд и, когда двери закрываются, вздыхаю с облегчением, зная, что Бригс не вошел за мной. Здесь довольно пусто, и даже при том, что в голове бардак, и мое тело истощено, я не могу не смотреть на пару в нескольких сиденьях от меня напротив.

Девушка невысокого роста с голубыми волосами, стрижкой как у эльфа и кольцом в носу сидит у него на коленях. Он выглядит как типичный спортсмен, которого можно увидеть в Америке, загорелый с большими мускулами, падкий на рубашки-поло, только я готова поспорить, что он капитан команды по крикету или чему-то в этом роде.

Мои глаза обращены на них не только из-за того, насколько они разные, словно если бы они были снова в старшей школе, они определенно не встречались бы, но и из-за того, насколько непринужденно они общаются друг с другом. Они даже не разговаривают и не целуются. Они просто смотрят друг на друга, улыбаясь глазами, окутанные в собственный прекрасный мир.

Сердце болит так сильно, что практически горит.

Счастливая парочка выходит из поезда на моей остановке, поэтому я всю дорогу вынуждена смотреть на них с ревностью и восхищением. Мой разум продолжает возвращаться к взгляду на лице Бригса, когда я сказала ему, что мы бесчестим мертвых. Как будто я ударила его так сильно, как только могла.

И все же он все еще стоял там, желая, чтобы мы двинулись дальше, чтобы получили еще один шанс. После всего, что я сказала, и всего того, через что мы прошли, он хотел, чтобы мы начали все сначала.

Можем ли мы сделать это? Можем ли мы действительно оставить все позади и начать с нуля? Забыть старую любовь и построить новую?

В конце концов, дело не только в вине за смерть Миранды и Хэймиша. Дело в том, что после этого я никогда не видела Бригса. Когда мое сердце разбилось, как стекло, пока я горела от стыда.

И именно это легко может случиться снова. Нет никакой гарантии, что этого не произойдёт. Бригс может так же легко запаниковать, как только что поступила я. И если все станет серьёзно, что произойдет, когда мы встретим его семью? Если он познакомиться с моей? Сможем ли мы когда-нибудь рассказать им, как мы впервые встретились?

Другая причина в том, что у нас нет иного выбора, кроме как стать чем-то серьезным. Возможно, мы начинаем с начала, но в тот момент, когда мы окажемся в кровати, мы станем всем. Я знаю его. Знаю себя. Никаких медленных детских шагов.

Просто не уверена, что готова ко всему этому.

Я возвращаюсь в квартиру, и Мелисса, как обычно, ждет меня. Она словно перестала ходить на свидания или спать в тот момент, когда я начала ходить на эти встречи, и она теперь болтается дома, ожидая меня. Как моя мать. Конечно, она думает, что я выхожу с выдуманным «Брэдли» из программы по истории искусств и, прежде чем я ушла сегодня вечером, она возлагала на меня большие надежды.

Но когда она видит мое лицо, голодный до подробностей взгляд пропадает. Она подходит ко мне, воркуя:

Мне нужно придумать оправдание, но я чувствую, что больше у меня их не осталось.

— Он продинамил меня, — говорю я, заходя в свою спальню, прыгая на кровать и снимая сапоги.

— Что? — Восклицает она. — Почему ты сразу же не вернулась домой?

— Я действительно хотела посмотреть фильм, — говорю ей, чувствуя себя плохо из-за того, что лгу. — Я привыкла ходить туда одна.

— Может он пошёл не в тот кинотеатр. Или, — она щёлкает пальцами, — может это ты напутала.

— Нет. Я позвонила ему, и он сказал, что забыл, что занят и перезвонит мне. На заднем плане было слышно, как хихикает девушка. Он так и не перезвонил, — я вдобавок пожимаю плечами, не делая из этого большое событие. — Все нормально. Зато я вышла из дома.

— Но ты выглядишь такой расстроенной, — говорит она. — Твоя тушь размазана. Я не видела тебя такой... ну с тех пор, как он, тот, которого нельзя называть…

Измученное лицо Бригса всплывает передо мной, и я быстро закрываю глаза, словно это поможет ему уйти. Он сияет в моем сознании сильнее, чем когда-либо.

— Я просто... — цепляюсь за правильные слова, слова, которые не являются ложью. — Обескуражена. И разочарована.

— Да, я понимаю, — медленно говорит она. — Должна сказать, Таша, приятно видеть, как ты страдаешь.

— Я просто говорю, с тех пор, как ты вернулась в Лондон, последние несколько месяцев ты была чертовым роботом. Я понимаю, что ты пытаешься укрепить баррикады и двигаться дальше, но время от времени тебе нужно испытывать хоть какие-то эмоции, даже плохие. Они не делают тебя слабой.

Черт возьми, она на самом деле милая и, по-видимому, говорит искренне. Я тронута.

— В любом случае, — говорит она, — я оставляю тебя. Но если тебе когда-нибудь захочется поговорить, я здесь. Просто рада, что ты выходишь из дома и не позволяешь прошлому определять тебя. Ты лучше, чем это.

Но когда этой ночью я засыпаю, то знаю, что это ложь. Я точно могу быть лучше того человека, который сегодня вечером отправился в кино с Бригсом и напал на него в тот момент, когда он подошел слишком близко, тогда, когда я безумно испугалась.

Завтра мне необходимо найти способ исправить положение, даже если это причиняет мне боль.

На следующий день я набираюсь смелости пойти в кабинет Бригса. Я не получила письма от него о вчерашнем, и не хотела сама писать ему по электронной почте, потому что то, что я должна сказать, нельзя сделать таким способом. Слишком бездушно, слишком холодно, чтобы сказать, что я хочу его так же, как он хочет меня. Я хочу попробовать еще раз.

Но лишь потому, что я приняла решение, не значит, что я не безумно напугана. Как и на прошлой неделе, за неделю до этого, я практически заставляю себя пойти на его этаж и, когда снова обнаруживаю, что дверь в его кабинет закрыта, я знаю, что у меня есть последний шанс повернуться и сбежать, игнорируя все это к черту.

Но я знаю, что не могу больше дурачить себя. Я не могу больше игнорировать происходящее.

До того, как растеряю все смелость, я быстро стучу в дверь. Мой стук простой, не похож на тот глуповатый, который я привыкла использовать в старые времена.

Тем не менее, я не слышу ответа. Никакого движения.

— Бригс? — я говорю достаточно громко, чтобы он услышал меня, зная, что, если он вообще не хочет меня видеть, я предлагаю ему легкий путь. Пришло время мне хоть как-то облегчить ему жизнь.

Но при звуке моего голоса я слышу, как кресло скользит назад. Шаги.

Дверь открывается, Бригс смотрит на меня по ту сторону двери.

Он качает головой, ничего не говорит и открывает дверь. Входя, я бросаю быстрый взгляд на его лицо. Выражение настороженное. Не виню его в этом.

Секунду он колеблется, рука на дверной ручке, думает, что я могла бы захотеть, чтобы он оставил ее открытой.

Слегка пожав плечами, он закрывает дверь и медленно подходит к своему столу. Садится в кресло, руки собирают документы, словно он готов вернуться к работе.

— Ты надумала стать моим ассистентом? — сухо говорит он.

— Не совсем, — говорю ему, подходя к другой стороне стола. Делаю глубокий вдох. — Я пришла сюда, чтобы извиниться.

— Кажется, в последнее время мы только этим занимаемся.

— Да. Так и есть. И думаю, мы должны остановиться.

Он хмурится и откидывается в кресле, изучая меня, скрестив руки на талии.

— Нет, это еще не все, — говорю я ему, и мой голос кажется таким тихим и кротким. — Я...— закрываю глаза. — Черт. Я не могу.

Внезапно слышу, как его кресло отъезжает, мои глаза распахиваются. Он передо мной, хватает мое предплечье, пальцы плавят кожу.

— Если ты еще раз скажешь, что не можешь, — предупреждает он меня низким, резким и полным ярости голосом. — Думаешь, ты имеешь право приходить сюда и дразнить меня, но...

Я отхожу от края стола, не разрывая зрительный контакт.

Наши лица всего в нескольких дюймах друг от друга. Я вдыхаю его аромат. Взгляд падает на его губы, напряженную челюсть. Напряжение между нами тяжелеет, а мой затылок становится влажным от пота.

— Поцелуй меня, — шепчу ему, мои губы еле двигаются, и слова звучат как последний вздох.

Напряжение натягивается, завязываясь в узлы. Или, может быть, это мой живот переворачивается, когда мои слова, кажется, повисают между нами, им некуда идти.

— Пожалуйста, — добавляю я. Смотрю на него сквозь ресницы и вижу, как теперь на его лице смесь страсти и неверия. Он думает, что я шучу. Не думаю, что когда-либо была более серьезна.

Я кладу руку ему на шею и притягиваю к себе. Целую нежно, неуверенно, опасаясь, что он может отступить, своего рода наказание для меня.

Но он издает слабый стон и придвигается ближе.

Его руки исчезают в моих волосах, удерживая голову на месте, а наши рты скользят друг к другу в мокром, горячем танце. Который что-то зажигает в моей груди, превращая угли в огонь, жажду в желание. Этот поцелуй доходит до кончиков моих пальцев и делает все, чтобы я не смогла чувствовать землю.

Но он прижимается ко мне еще сильнее, и я чувствую, как край стола врезается в попу, давление его твердой груди против моей, очертания его твердого члена впивающегося мне в бедра.

Бригс отрывается, держа мое лицо в руках, тяжело дыша. Его глаза затуманены, горячие, чувственнее, как будто он уже трахает меня ими.

— Ты уверена? — умудряется произнести он, голос покрыт той хриплостью, которая заставляет волосы на моих руках встать, а местечко между ног наполниться теплом.

«Да» застревает у меня в горле, и я могу лишь кивнуть.

Пожалуйста, прикоснись ко мне. Дотронься до меня везде.

Он дает мне полуулыбку, которая больше похожа на оскал.

— Ты даже не представляешь, как долго я этого ждал.

— О, думаю, представляю, — ухитряюсь произнести я, когда его губы скользят по моему подбородку, покусывая его, затем он опускается к шее, оставляя горячий след губ, языка и зубов.

Из моих легких вырывается вздох, когда мое тело начинает увеличивать адреналин, что сильно ударяет в меня, сердце стучит как барабан, пульс зашкаливает. Я крепче сжимаю его затылок, призывая сильнее прижаться ко мне, желая ощутить твердость, мужественность его тела.

Его рот возвращается к моему, губы мягкие и сильные, и я таю, растворяясь под его языком. Действия такие же откровенные, как и секс, и я чувствую себя открытой и обнаженной только от теплоты нашего поцелуя, вальяжного, проникновенного способа, которым он исследует мой рот. Он словно пожирает, завоевывает меня, и я рада покориться.

— Наташа, — говорит он, наши рты на мгновение разъединяются, мое имя тихо срывается с его губ. Теперь его руки, скользят по коже, опускаясь к моей рубашке. Они ощущаются крайне теплыми и властными, скользя по моей талии и животу, медленно пробираясь к груди.

Я помогаю ему, хватая подол рубашки и подтягивая ее вверх и над головой, пока он обеими руками крепко хватает меня за попу и поднимает на край стола.

Двигаясь как человек лишь с одним инстинктом - трахаться - он разводит мои ноги и прижимается бедрами между ними. Опускает голову к моей груди, целуя ее, пока быстро добирается до спины и ловко расстегивает лифчик, отбрасывая его на пол рядом с нами.

Мои соски напрягаются, умоляя, чтоб их потрогали. Он сжимает одну грудь, и прижимается к ней ртом, медленно водя языком по кругу, снова и снова, прежде чем жестко щелкнуть.

Я стону, голова откинута назад, пока его язык продолжает щелкать по соску, твердый и быстрый. Это приводит к тому, что каждый нерв завязывается в узел. Мне даже не нужно угадывать, мокрая ли я, я это знаю, и с каждой минутой я становлюсь все более возбужденной и отчаянной. Спина выгибается, и я подталкиваю грудь к нему, умоляя о большем.

У меня нет времени в моем туманном мозгу думать о том, что это Бригс.

Это его зубы сейчас царапают мои соски, заставляя меня вскрикивать.

Его руки скользят вниз к моим джинсам и расстегивают их.

Это его член прижимается ко мне, натягивая ткань брюк.

Похоть ударяет меня словно пощёчина. Я не хочу ничего, кроме как кончить. Хочу, чтоб он заставил меня кончить, хочу снять его одежду, свою одежду, и чтоб он безрассудно трахнул меня на своём столе, пока я не закричу его имя.

Если он захочет отшлепать меня линейкой, я не стану жаловаться.

— Ложись, — бормочет он, отталкивая бумаги, а потом кладёт руку мне на грудь и настаивает.

Я откидываюсь назад, жесткий край стола врезается в лопатки, а он стаскивает мои джинсы и трусики с бедер.

С облегчением я понимаю, что на этот раз я не надела Спанч Боба но, взглянув на Бригса, как он смотрит на меня, эротичный взгляд его глаз на мою киску, я не думаю, что он даже заметил бы.

— Боже, ты прекрасна, — бормочет он, — лучше, чем я себе представлял. — Он скользит рукой между моих ног, обводя пальцами клитор, прежде чем медленно войти в меня одним пальцем. И наклоняется вперед, глядя на меня, пьяный от похоти. — И очень, очень влажная.

Его глаза лишают сил. Не думаю, чтобы когда-то раньше кто-то смотрел на меня вот так. Почти слишком интимно. Я закрываю глаза и стараюсь контролировать свое дыхание, когда он медленно толкает в меня другой палец. Я задыхаюсь, сжимаясь вокруг него, в то время как подушечкой большого пальца он потирает мой клитор.

— Ты собираешься раздеваться? — затаив дыхание, спрашиваю я, глядя на него вверх.

— Когда я засуну в тебя свой член и трахну на этом столе, да, — говорит он хриплым голосом. — А сейчас я хочу попробовать тебя.

Он толкает третий палец внутрь и медленно вытаскивает их, проводя по своим губам.

Я тяжело сглатываю, шокированная его бесстыдством.

— Опять же, — медленно говорит он, когда его глаза впиваются в меня. — Лучше, чем я думал.

Затем он встает на колени, и его голова оказывается между моих ног, а я наполовину лежу на столе. Он широко разводит мои ноги, прежде чем впиться руками мне в бедра, удерживая на месте.

Я не готова к этому, к нему, опустившемуся передо мной. Я ежедневно фантазировала об этом, но никогда и представить не могла, что это случится со мной совершенно обнаженной на его столе в его кабинете, когда он полностью одет и его голова между моих ног.

Я стараюсь сидеть и смотреть, полностью очарованная и возбужденная этим зрелищем, но когда его язык лениво скользит по моему клитору, и меня пронзает, словно от удара током, я вынуждена лечь обратно. Чувство слишком велико, я чувствую себя губкой, пытающейся впитать звезды, молнии и все красивое, и это слишком ошеломляюще для этого мира.

Имею в виду, господи боже, этот мужчина умеет работать ртом. Он поедает меня с грубой настойчивостью, губами, языком, а иногда и эти длинные пальцы работают надо мной в диком безумии.

Я чувствую, лишь как кипит моя кровь, нервы завязываются в узлы, все натягиваясь и натягиваясь, пока он не начинает стонать в меня, и тогда я впиваюсь ногтями ему в голову, и его я зык толкает меня через край.

Я такая нуждающаяся, настолько отчаянная, что, когда он прижимает свой чертов нос к моему клитору, все узлы сразу же развязываются.

Я взрываюсь в пространстве, стону, извиваясь на его столе, когда оргазм вырывается из меня, чувствуя, как яркие частички меня плывут по небу.

Пока я восстанавливаю дыхание, ноги все еще вялые, я смотрю вверх, он стоит между моих ног и снимает рубашку.

Я могу видеть каждую жесткую, твердую деталь его возбужденного члена.

Он в миллион раз больше, чем я представляла.

И я представляла, что его член примерно обычных размеров.

Я с трудом сглатываю, пораженная тем, как быстро, в считанные секунды, я перешла от усталого и насыщенного состояния, к голодному и, ну, немного испуганному.

Уже слишком поздно менять его прозвище на - Профессор Жеребец?

Каким-то образом мне удается отвести взгляд от его боксеров и посмотреть на его тело. Он подтянутый и мускулистый, от широких плеч и груди до четко очерченного пресса и резкой V его бедер. Волоски на груди редеют, а затем снова превращаются в полоску, ведущую от пупка к паху.

Он такой мужественный, и его поза подсказывает, что он чувствует себя комфортно с собственным телом. Однажды, когда я была пьяна, то дразнила его, гадая, как он выглядит внизу. И я нисколько не разочарована. Я хочу пробежаться губами, пальцами и грудью вдоль каждого дюйма его худого, заработанного тяжелым трудом, тела. Хочу почувствовать, как он, мокрый от пота, прижимается к моему.

— Ты так и будешь просто стоять там? — говорю ему, чувствуя себя слегка уязвимой, я ведь все ещё обнажена, лежу, раздвинув ноги и ожидая.

Он посылает мне уверенную улыбку и снимает боксеры, позволяя члену, твёрдому и толстому, встать перед ним.

Черт. Теперь он вынуждает меня испытывать эту неотложную, изнурительную нужду. Мне необходимо все - жёстко, быстро и прямо сейчас.

Он встает между моих ног, темный, влажный кончик члена потирает мой чувствительный клитор, когда он наклоняется в сторону и открывает ящик. Быстро копается и вытаскивает презерватив.

— Теперь есть, — говорит он, разрывая пакет с фольгой. — Они постоянно раздают их. Дешевле, чем покупать свои.

— Тогда вас легко шокировать, мисс Трюдо. Давайте, это исправим.

Мне нравится, очень нравится то, насколько нормальным это ощущается: поддразнивание, нахождение полностью обнаженными друг с другом, озорные ухмылки и намеки.

Но, когда он надевает презерватив на кончик члена, медленно скользя вниз (и я становлюсь все более и более нетерпеливой) что-то в его глазах меняется. Улыбка исчезает. Глаза напрягаются. Помните, я сказала, что его глаза просто кричат о сексе? Ну, теперь они орут, черт возьми, как будто он собирается полностью опустошить каждый дюйм меня, пока я не стану умолять его остановиться.

И это нечто большее. Что-то темное и глубокое, как будто он хочет не только мое тело, но и мою душу. Я могу почувствовать это в его взгляде, в том, как он продолжает тщательно вглядываться в меня, пытаясь найти что-то, что удовлетворит его.

— Сядь, — бормочет он, обнимая меня за талию и поднимая. Я оборачиваю ноги вокруг него, кладу руки ему на шею, уже мокрую от пота. Наши лица в дюйме друг от друга, но он не целует меня. Он трахает меня глазами, глядя на мои губы так, словно думает обо всех вещах, которые мог бы сделать мой рот.

Приближаю лицо к нему, беру зубами его нижнюю губу и нежно посасываю.

Я чувствую, как в его груди возникает гулкий стон, как будто он едва удерживает свою похоть, словно миллион лошадей скачут у ворот, ожидая, когда их развяжут.

— Я пытаюсь набраться терпения, — хрипло шепчет он, целуя меня в уголок рта. — Я не могу действовать слишком быстро. Мне нужно смаковать, — целует мою челюсть, — каждую, — целует меня в шею, — часть тебя.

— Можешь смаковать позже, — говорю ему, словно внезапный всплеск адреналина проносится сквозь меня. Я хватаю его за шею, желая, чтобы он жёстко поцеловал меня. Его член - горячее, жесткое давление, протирающее мой клитор, и я отчаянно, так отчаянно жажду, чтоб он вошел в меня.

Его рот продолжает скользить вдоль моей ключицы, прикусывая и облизывая, и мои ноги притягивают его ближе. Я хнычу, его губы опускаются к моим соскам, чрезвычайно опухшим и чувствительным.

— Пожалуйста, — умоляю я, голос грубый. — Ты нужен мне внутри.

Он поднимает голову, его глаза дикие от этой туманной, тяжелой похоти.

— Всегда мечтал, чтобы ты сказала это, — говорит он. Тянется вниз, позиционируя свой член напротив меня. Его взгляд удерживает мой, и я не могу отвести взгляд, когда он медленно толкается в меня.

Я растягиваюсь вокруг него, дыхание застревает в горле.

— Ох, черт, — выдыхает Бригс мне в шею, руки опускаются на мою талию и он входит в меня глубже. — Бл*дь. Наташа.

Между тем, мое тело все еще приспосабливается к его размеру, чувствуя себя абсолютно растянутым и полным. Слава богу, я мокрая.

Он отстраняется - так чертовски неторопливо, словно пытается почувствовать каждый сантиметр - и я становлюсь ненасытной.

Мои руки двигаются к его плечам, и я впиваюсь ему в кожу, желая всего его.

Когда Бригс возвращается обратно, я расширяюсь вокруг него, принимая его, как будто он всегда принадлежал мне, как будто он всегда был дома. Связь между нами напряженная и пугающая, а близость почти слишком огромна для моего сердца, чтобы постичь. Наши глаза танцуют друг с другом, глядя сквозь опущенные ресницы, сквозь пот и дымку, вглядываясь и затем переходя к другим частям. Он набрасывается на мой рот, словно это стакан воды, и похоть в его взгляде освобождает миллион струн внутри меня.

Он снова шепчет мое имя, голос скользит по мне, как шероховатый шелк, и я очарована его капитуляцией, его удовольствием, потерянным в жарком, рваном дыхании на моей коже и грубом ворчании рядом с моим ухом.

И меня трахает мужчина, о котором я могла только мечтать.

Как мы прошли путь от того, кем были тогда, к тому, что мы сейчас... к этому.

Это чувство не похоже на все то, что я чувствовала раньше. Это словно держать огонь, звезды и электричество в горящих руках. Это волшебство и свет, проходящий по вашим венам, включённый выключатель, превращающий нас во все примитивное, первобытное и реальное.

Стол подо мной начинает двигаться. Сотрясаясь от его движений. Мои ноги крепче сжимают его. Я тянусь вниз и руками сжимаю его подтянутую круглую задницу, притягивая его ближе. Его ворчание теперь хриплое, громкое от похоти, и я до сих пор не могу поверить, что это моя реальность. Мой смешной, красивый, обаятельный Бригс, и он настолько глубоко внутри меня, что я не могу дышать. Я не могу сделать ничего, только держаться.

Его темп становится безумным. Стол скрипит, двигаясь по полу. Капля горячего пота скатывается со лба мне на ключицу. Его легкие задыхаются от напряжения, потому что это словно разминка, чтобы трахнуть меня вот так, так быстро, так глубоко, так тщательно.

Затем его рука скользит между моих ног, большой палец находит клитор, и теперь я отчаянно гонюсь за своим освобождением, находясь в его власти, на краю, готовая упасть.

Открываюсь и открываюсь, ноги раскрываются все шире и шире.

Мое тело бьется в конвульсиях, сжимаясь вокруг него.

Его шея наклоняется, голова откидывается назад, челюсть напряжена, пока он стискивает зубы. Он кончает, и я с чувством облегчения и удивления наблюдаю, что я вытворяю с ним подобное. Его лицо искажено смесью восторга и тоски, и он ругается низким горловым голосом, крепко сжимая мои бедра, думаю, он оставит там синяки.

— Чёрт — ругается он, замедляясь. Он дрожит. Я дрожу. Его глаза пробегаются по моему телу. Я смотрю на него, и это похоже на сон.

Понимание ударяет меня медленно, как рассеивающийся дым, что именно мы сделали, и что это значит для меня. Ненавижу, как секс может усложнять вещи. Ненавижу, как иногда он заставляет чувства вырваться там, где не было никаких чувств.

Но я знаю, что это не относится к нам. Мы нашли друг друга с первобытными эмоциями, все ещё неизменными, возможно, похороненными, а может быть и нет, но они были глубокими, живыми и ждущими. У всех наших чувств - по крайней мере у моих - есть корень, и теперь, когда у нас был секс - у нас был секс - он был внутри меня, мы вкусили друг друга так, как я никогда не думала, что возможно. Все усугубляется.

И все же я знаю, что это идет откуда-то. У всего есть начало. <

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: