Валя испугалась и бегом из комнаты. Я – за ней. Выбежали в коридор и дверь захлопнули.

– Давай, – говорю, – дверь держать, чтобы он не открыл.

Держали мы дверь, держали. Валя и говорит:

– Может быть, там никого нет?

Я говорю:

– А кто же тогда меня за ногу трогал?

– Это я, – говорит Валя, – я хотела узнать, где ты.

– Чего же ты раньше не сказала?

– Я, – говорит, – испугалась. Ты меня испугал.

Открыли мы дверь. В комнате никого нет. А к столу подойти всетаки боимся: вдруг изпод него серый волк вылезет!

Я говорю:

– Пойди сними одеяло.

А Валя говорит:

– Нет, ты пойди!

Я говорю:

– Там же никого нет.

– А может быть, есть!

Я подкрался на цыпочках к столу, дернул за край одеяла и бегом к двери. Одеяло упало, а под столом никого нет. Мы обрадовались. Хотели починить домик, только Валя говорит:

– Вдруг опять ктонибудь за ногу схватит!

Так и не стали больше в «три поросенка» играть.

Н.Носов «Ступеньки»

Однажды Петя возвращался из детского сада. В этот день он научился считать до десяти. Дошёл он до своего дома, а его младшая сестра Валя уже дожидается у ворот.

– А я уже считать умею! – похвастался Петя. – В детском саду научился. Вот смотри, как я сейчас все ступеньки на лестнице сосчитаю.

Стали они подниматься по лестнице, а Петя громко ступеньки считает:

– Одна, две, три, четыре, пять…

– Ну, чего ж ты остановился? – спрашивает Валя.

– Погоди, я забыл, какая дальше ступенька. Я сейчас вспомню.

– Ну вспоминай, – говорит Валя.

Стояли они на лестнице, стояли. Петя говорит:

– Нет, я так не могу вспомнить. Нука, лучше начнём сначала.

Сошли они с лестницы вниз. Стали снова вверх подниматься.

– Одна, – говорит Петя, – две, три, четыре, пять…

И снова остановился.

– Опять забыл? – спрашивает Валя.

– Забыл! Как же это! Только что помнил я вдруг забыл! Нука, ещё попробуем.

Снова спустились с лестницы, и Петя начал сначала:

– Одна, две, три, четыре, пять…

– Может быть, двадцать пять? – спрашивает Валя.

– Да нет! Только думать мешаешь! Вот видишь, изза тебя забыл! Придётся опять сначала.

– Не хочу я сначала! – говорит Валя. – Что это такое? То вверх, то вниз, то вверх, то вниз! У меня уже ноги болят.

– Не хочешь – не надо, – ответил Петя. – А я не пойду дальше, пока не вспомню.

Валя пошла домой и говорит маме:

– Мама, там Петя на лестнице ступеньки считает: одна, две, три, четыре, пять, а дальше не помнит.

– А дальше шесть, – сказала мама.

Валя побежала обратно к лестнице, а Петя все ступеньки считает:

– Одна, две, три, четыре, пять…

– Шесть! – шепчет Валя. – Шесть! Шесть!

– Шесть! – обрадовался Петя и пошёл дальше. – Семь, восемь, девять, десять.

Хорошо, что лестница кончилась, а то бы он так и не дошёл до дому, потому что научился только до десяти считать.

Виктор Голявкин. Болтуны

Сеня и его сосед по парте не заметили, как вошёл учитель. Сеня нарисовал на ладони себя и показал соседу.

— Это я, — сказал он. — Похоже?

— Нисколько, — ответил Юра, — у тебя не такие уши.

— А какие же у меня уши?

— Как у осла.

— А у тебя нос — как у бегемота.

— А у тебя голова — как еловая шишка.

— А у тебя голова — как ведро.

— А у тебя во рту зуба нет...

— А ты рыжий.

— А ты селёдка.

— А ты вуалехвост.

— А что это такое?

— Вуалехвост — и всё.

— А ты первердер...

— Это ещё что значит?

— Значит, что ты первердер.

— А ты дырбыртыр.

— А ты выртырвыр.

— А ты ррррррр...

— А ты ззззззз...

— А ты... ы! — сказал Юра и увидел рядом учителя.

— Хотел бы я знать, — спросил учитель, — кто же всё-таки вы такие?

Я и Вовка В. Лунин

Хотели мы с Вовкой пойти в кино.
Мы это решили давным-давно.
Но тут Серёжка позвал его,
И Вовка бросил меня одного.

А как же я,
А как же я?
Ведь он говорит, что мы – друзья!

Хотели мы с Вовкой в поход пойти,
Уже собрались мы с ним почти,
Но Петька его позвал гулять,
И Вовка бросил меня опять.

А как же я,
А как же я?
Ведь он говорит, что мы – друзья!

Хотели мы с Вовкой пойти в музей.
Меня торопил он: «Скорей, скорей!»
Но тут Олег заглянул в наш класс,
И Вовка с ним убежал тотчас.

А как же я,
А как же я?
Ведь он говорит, что мы – друзья!

Вчера я за партой один сидел,
Сидел и на Вовку с надеждой глядел.
Но Вовке всё было – трын-трава.
Взглянул на меня он едва-едва.

А как же я,
А как же я?
Неужто мы больше с ним – не друзья?

А нынче я снова счастливым был.
Нет, нет! Мой Вовка меня не забыл!
Сказал он мне: «Витька! Ты бы не смог
Пойти сегодня со мной на каток?»

И сразу я,
И сразу я
Воскликнул: «Конечно! Ведь мы – друзья!»

Его улыбки так нежны...

16. Алексей Иванович Пантелеев. Буква "ты"

Галя Серебрякова и Маруся Ильина встретились, как всегда, у ворот и вместе пошли в школу. Синее безоблачное небо над широкой улицей. В садах и в скверах — осеннее золото листьев. Девочки шли, крепко держась за руки; поэтому Маруся Ильина несла портфель в левой руке, а Галя Серебрякова — в правой. А портфели были твердые, блестящие, с необмятыми краями — казалось, что их долго и старательно утюжили мамы вместе с коричневыми платьями, белыми воротничками и черными фартуками девочек.

Галя Серебрякова громко читала вывески и надписи, которые попадались навстречу:

— «Бу-лоч-ная»… «Стой-те»… «Ки-но»… «Мо-ло-ко»… «Ре-монт о-бу-ви»…

Прошуршал по серому асфальту голубой блестящий троллейбус. Быстро промчался, а все-таки Галя успела прочесть: — «Са-до-во-е-Б-коль-цо».

— Как ты хорошо читаешь! — сказала Маруся.

Галя ответила с гордостью:

— Я еще в прошлом году научилась!

Маруся вздохнула:

— А я не умею такое трудное…

Все классы в школе были одинаковые, но самым лучшим, разумеется, был первый «А». Все учительницы в школе были разные. Самой лучшей, разумеется, была Ольга Андреевна.

Вот она вошла в класс, веселая, молодая, приветливая, и сразу захотелось ответить ей как можно лучше.

Ольга Андреевна заглянула в журнал и сказала:

— Читай, Ильина.

Маруся покраснела, раскрыла букварь и начала читать, старательно, по буквам выговаривая каждое слово.

На пятой строчке запнулась и покраснела еще больше.

Галя подняла руку. Темные глаза стали совсем круглыми, как будто выпрыгнуть хотели, и умоляли учительницу: «Меня, меня спросите!»

Ольга Андреевна улыбнулась:

— Серебрякова, дальше читай.

Захлебываясь от удовольствия, Галя прочла всю страницу, от начала до конца, даже то, что еще не было задано сегодня.

Ольга Андреевна опять улыбнулась и сказала:

— Хорошо.

Галя села за парту и радостно подумала: «Пятерку поставит!»

На следующем уроке девочки писали.

Ольга Андреевна ходила по рядам и заглядывала в тетради.

— Ольга Андреевна, сказала Галя, — вот у нее здесь ошибка. — Она ткнула пальцем в Марусину тетрадь. — Нужно «о», а она написала «а».

Ольга Андреевна посмотрела на Галю, но почему-то не улыбнулась на этот раз.

— Конечно, «о», — сказала она. — Поправь, Маруся.

Маруся стала поправлять и от волнения посадила на трудном слове большую расплывчатую кляксу.

Последним был урок арифметики.

Ольга Андреевна вызвала Марусю решать задачу.

Тонкие Марусины пальцы, постукивая мелом, нерешительно продвигались по черной доске. Маруся написала знак равенства и задумалась.

— Девять! — крикнула Галя.

Светлана Николаева с передней парты обернулась. Лицо у нее было сердитое. Может быть, ей обидно стало, что не она первая решила задачу? Ведь по арифметике Светлана сильнее всех в классе.

Ольга Андреевна сказала строго:

— Молчи, Серебрякова.

Маруся стояла, не поднимая глаз, и беззвучно шевелила губами. Потом вздохнула тяжело и написала: «9».

Медленно вернулась за свою парту и села рядом с Галей.

Урок кончился. Девочки закрывали учебники и тетради. Женя Волкова сказала соседке:

— Нюра, у тебя сейчас заколка выскочит.

Нюра Иванова только недавно стала отпускать косу. А волосы у нее были прямые и жесткие. Заколки и ленточки подбирали за ней всем классом.

Про нее говорили, что, если бы она в лесу заблудилась, как мальчик с пальчик, дорогу домой найти было бы очень легко.

Нюра нагнулась поднять заколку и громко сказала:

— Не люблю, когда выскакивают, — и в упор посмотрела на Галю.

Галя так и не поняла, про кого сказала Нюра. Про заколку?

— И я не люблю, когда выскакивают, — подтвердил Юра Смирнов.

Но ведь он-то никогда не терял заколок!

— Я тоже не люблю, — сказала Светлана Николаева.

А у Светланы длинные косы и ни одной заколки в волосах.

Галя Серебрякова и Маруся Ильина возвращались домой из школы.

Галя несла портфель в правой руке, и Маруся тоже в правой. Обе левые руки были свободны — девочки шли не за руку, а каждая сама по себе.

Маруся шла грустная, не поднимая глаз. Гале тоже было невесело.

Золотые буквы горели над дверями магазинов Галя не обращала на них внимания. Проезжали мимо нарядные голубые троллейбусы — Галя не читала номера и надписи.

Девочки молча вошли во двор и повернули — одна направо, другая налево.

Мама спросила Галю:

— Ну, как дела?

— Пятерка по чтению, — мрачно ответила Галя.

Утром мама расчесывала короткие курчавые Галины волосы и завязывала бант потуже, а Галя терпела и морщилась.

— Собирайся, Галя, — сказала мама. — Вон подружка твоя уже тебя поджидает.

Галя бросилась к окну.

У ворот мелькнули светлые косички и знакомое серенькое пальто в клетку. Нет, Маруся не ждала. Она поспешно вышла на улицу, даже не взглянув на Галины окна.

Галя сбежала с лестницы.

Не догнать! Маруся уже на углу стоит, собирается улицу переходить.

Галя знала по себе, что переходить улицу одной страшновато: уж очень она широкая. Сегодня, впрочем, Галя беспокоилась не за себя, а за Марусю. Улица такая большая, а Маруся такая маленькая, да еще торопится.

Когда Галя вошла в класс, Маруся уже сидела за партой и разбирала свои тетрадки.

— Здравствуй, — сказала Галя.

Галя сказала: «Здравствуй», а Маруся ясно услышала: «Не сердись».

— Здравствуй, — не поднимая глаз, ответила Маруся.

А Галя в этом «здравствуй» услышала совсем другие слова: «Обидела ты меня».

В самом начале урока Ольга Андреевна спросила:

— Ну-ка, девочки, кто сегодня выучил хорошо и может прочесть до конца всю страницу?

Галина рука сама взлетела над партой и сама сейчас же опустилась. Галя увидела, что Маруся тоже поднимает руку, правда, совсем еще невысоко, робко и нерешительно. Из всех рук в классе Ольга Андреевна выбрала именно эту, самую медленную руку. Маруся читала гораздо лучше, чем вчера, прямо, должно быть, наизусть выучила. Только она слишком торопилась, как будто боялась, что ее перебьют, не дадут договорить. От этой спешки перепутала строчки в самом конце — вместо одного слова прочла другое — и остановилась, смущенная.

Гале так хотелось поправить, что она обеими ладонями зажала себе рот. Удержалась все-таки.

Ольга Андреевна улыбнулась чуть-чуть и сказала:

— Не спеши, Маруся, подумай и скажешь правильно.

Маруся подумала и очень хорошо, с выражением даже, прочитала последние две строчки.

— Молодец! — похвалила Ольга Андреевна.

А Галя зашептала:

— Пятерку тебе поставила, пятерку, я видела!

Девочки возвращались домой, крепко держась за руки.

Это был удивительный день. Совсем не жалко и не грустно было смотреть, как облетают осенние листья.

Осень — это конец года, но ведь для девочек эта осень была только началом.

Маруся и Галя шли медленно и останавливались около каждой вывески.

Сначала Маруся называла буквы, потом Галя говорила все слово целиком.

А когда дошли до угла и остановились у перехода, Маруся посмотрела на загоревшиеся маленькие зеленые буквы, пошевелила губами… И вдруг прочитала, громко и радостно, не по буквам уже, а сразу все слово:

— «Иди-те!»

С. Бруздин «Главный город»

Вот наш самолет поднялся в воздух, и у Димы дух захватило. Под нами все лежал огромный город — площади и улицы, дома и парки, заводы и стадионы. И Кремль под нами проплыл, и Дворец съездов, и Москва-река.

— И это все Москва? — спрашивал Димка.

— Москва, — говорил я.

Говорил, а сам тоже удивлялся. Уж очень велика Москва и красива и с каждым годом все больше и красивее становится!

— Москва — главный город нашей страны,— сказал я, — и главный город России.

— Самый главный? — спросил Димка. — На всей земле?

— Пожалуй, и на всей земле, — согласился я.

Е. Трутнева «В родном краю»

Как хорошо в родном краю!

Ты всех счастливее на свете.

В садах скворцы тебе поют,

С тобою дружит теплый ветер…

Тебя в стране любимой ждут

Походы, игры и науки,

И каждый шаг твой берегут

Ее заботливые руки!

27. ПТИЧКА БОЖИЯ НЕ ЗНАЕТ…

Слова Александра Пушкина

Птичка Божия не знает
Ни заботы, ни труда;
Хлопотливо не свивает
Долговечного гнезда,
В долгу ночь на ветке дремлет;
Солнце красное взойдет,
Птичка гласу Бога внемлет,
Встрепенется и поет.
За весной, красой природы,
Лето знойное пройдет -
И туман и непогоды
Осень поздняя несет:
Людям скучно, людям горе;
Птичка в дальние страны,
В теплый край, за сине море
Улетает до весны.

В. Даль «Что значит досуг»

Георгий Храбрый, который, как ведомо вам, во всех сказках и притчах держит начальство над зверями, птицами и рыбами, - Георгий Храбрый созвал всю команду свою служить, и разложил на каждого по работе. Медведю велел, на шабаш*, до вечера, семьдесят семь колод перетаскать да сложить срубом*; волку велел земляночку вырыть да нары поставить; лисе приказал пуху нащипать на три подушки; кошке-домоседке - три чулка связать да клубка не затерять; козлу-бородачу велел бритвы править, а коровушке поставил кудель, дал ей веретено: напряди, говорит, шерсти; журавлю приказал настрогать зубочисток да серников* наделать; гуся лапчатого в гончары пожаловал, велел три горшка да большую макитру* слепить; а тетерку заставил глину месить; бабе-птице* приказал на уху стерлядей наловить; дятлу - дворец нарубить; воробью - припасти соломки, на подстилку, а пчеле приказал один ярус сот построить да натаскать меду.

Ну, пришел урочный час, и Георгий Храбрый пошел в досмотр: кто что сделал?

Михайло Потапыч, медведь, работал до поту лица, так что в оба кулака только знай утирается - да толку в работе его мало: весь день с двумя ли, с тремя ли колодами провозился, и катал их, и на плечах таскал, и торчмя становил, и на крест сваливал да еще было и лапу себе отдавил; и рядком их укладывал, концы с концами равнял да пригонял, а срубу не сложил.

Серый волк местах в пяти починал землянку рыть, да как причует да разнюхает, что нет там ни бычка зарытого, ни жеребенка, то и покинет, да опять на новое место перейдет.

Лисичка-сестричка надушила кур да утят много, подушки на четыре, да не стало у нее досуга щипать их чисто; она, вишь, все до мясца добиралась, а пух да перья пускала на ветер.

Кошечка наша усаживалась подле слухового окна, на солнышке, раз десять, и принималась за урок, чулок вязать, так мыши, вишь, на подволоке, на чердаке, словно на смех, покою не дают; кинет кошурка чулок, прянет в окно, погонится за докучливыми, шаловливыми мышатами, ухватит ли, нет ли за ворот которого-нибудь да опять выскочит в слуховое окно да за чулок; а тут, гляди, клубок скатился с кровли: беги кругом да подымай, да наматывай, а дорогою опять мышонок навстречу попадется, да коли удалось изловить его, так надо же с ним и побаловать, поиграть, - так чулок и пролежал; а сорока-щебетунья еще прутки* растаскала.

Козел бритвы не успел выправить; на водопой бегал с лошадьми да есть захотелось, так перескочил к соседу в огород, ухватил чесночку да капустки; а после говорит:

- Товарищ не дал работать, всё приставал да лоб подставлял пободаться.

Коровушка жвачку жевала, еще вчерашнюю, да облизывалась, да за объедьями к кучеру сходила, да за отрубями к судомойке - и день прошел.

Журавль всё на часах стоял да вытягивался в струнку на одной ноге да поглядывал, нет ли чего нового? Да еще пять десятин пашни перемерял, верно ли отмежевано, - так работать некогда было: ни зубочисток, ни серников не наделал.

Гусь принялся было за работу, так тетерев, говорит, глины не подготовил, остановка была; да опять же он, гусь, за каждым разом, что ущипнет глины да замарается, то и пойдет мыться на пруд.

- Так, - говорит, - и не стало делового часу.

А тетерев всё время и мял и топтал, да всё одно место, битую* дорожку, недоглядел, что глины под ним давно нетути.

Баба-птица стерлядей пяток, правда, поймала да в свою кису*, в зоб, запрятала - и тяжела стала: не смогла нырять больше, села на песочек отдыхать.

Дятел надолбил носом дырок и ямочек много, да не смог, говорит, свалить ни одной липы, крепко больно на ногах стоят; а самосушнику да валежнику набрать не догадался.

Воробушек таскал соломку, да только в свое гнездо; да чирикал, да подрался с соседом, что под той же стрехой гнездо свил, он ему и чуб надрал, и головушку разломило.

Одна пчела только управилась давным-давно и собралася к вечеру на покой: по цветам порхала, поноску носила, ячейки воску белого слепила, медку наклала и заделала сверху - да и не жаловалась, не плакалась на недосуг.

Сноски:

1. На шабаш - до окончания дела.

2. Срубом - в виде стен.

3. Серников - спичек.

4. Макитра - широкий горшок.

5. Баба-птица - пеликан.

6. Прутки - вязальные спицы.

7. Утоптанную.

8. Карман.

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: