Слово в лень Святой Пасхи (Чувства, возбуждаемые пением Пасхального канона: ненависть ко всей нечистоте страстей и грехов, ревность о славе воскресшего Господа и всецелое в Нем упование)

«Воскресение Твое, Христе Спа­се, Ангели поют на небеси, и нас на земли сподоби чистым серд­цем Тебе славити». Во Святую и Великую Неделю Пасхи. Стихира на Крестном ходе

Ныне у нас, братие, праздников праздник и торжество торжеств — время хвалений и песнословий. Ныне удивил Гос­подь милость Свою над нами. Воскресение Его всем возвещает конец наказания, отпущение гре­хов, оправдание, освящение, искупление, усынов­ление и наследие небес: Бог на земле — чело­век на небе, все в соединении. Теперь очевидно стало, что древняя брань прекращена, что Боже­ство примирилось с нашим естеством, диавол по­срамлен, смерть связана, рай отверзт и великая надежда на будущее воскресла. Что может сравниться с такими благами и обетованиями? Приидите, возрадуемся Господеви, составим песнь Спасителю — Богу нашему.

Но чем и из чего составим песнь? Ангелы поют на небеси и не могут не петь. Как лучи из солнца, как благоухание из крина (лилии), так песнь из уст Ангелов. Силы их существа находятся в со­вершенном согласии, подобно струнам благоуст­роенной Псалтири. Живя, они приводят их в движение и, живя, поют.

То же ли и у нас? Силы наши расстроены — в борении и смятении, а при этом наше пение будет ли походить на пение? Как прилично по­тому сретить торжество воскресения молитвен­ною песнию Воскресшему о даре песнопения: «и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити!»

Пророк Давид, начиная песнь прославлен­ному Воскресением Спасителю, говорит о рож­дении сей песни: «отрыгну сердце мое слово бла­го» (Пс.44,2). Так легко изливалась его песнь! И у нас есть слово, но оно может и не быть славослови­ем, и у нас есть сердце, но оно может не отры­гать слова благого. Сердце, точно, есть ближай­ший орган псалмов и песнопений духовных, и каждое его чувство — то же, что тон в пении: не всегда, однако ж, песнь исторгается из него с таковым удобством и легкостию, с каким соверша­ется дыхание в нашем теле; всегда должно — и иногда с большим напряжением — предвари­тельно настраивать его, чтобы в нем могло ро­диться, созреть и излиться славословие. Какие же чувства должно возбудить нам в своем серд­це, чтобы из слияния их могла образоваться песнь, достойная славы Воскресшего Господа?

Мы имеем уже хвалебную песнь и вместе с Церковию повторяем ее — песнь, в которой сквозь славословие Господу нельзя не заметить итого, чем преисполнялся дух, составивший ее. Здесь в первых почти словах слышим: очистим чувствия — не внешние, без сомнения, чувства тела, а внутренние чувства сердца. И это пер­вое. Пред Господа, исходящего из гроба чистей­шим и светлейшим, как предстать для славосло­вия с сердцем несветлым и душою нечистою! Омываемся, обновляем и убеляем одежду, ког­да имеем нужду явиться к знатному лицу, опа­саясь оскорбить его неприличною внешностию. Для Господа же, Который есть Бог сердца наше­го и требует от нас сердца, как богоприличного приношения, по тому же чувству опасения, если не из любви, нам должно изменить, убелить и очистить чувства сердца, человеческое — человеку, а Божие — Богу. И для чего в лице Вос­кресшего Господа так величественно и поразительно предлагаются нашей вере и любви все блага искупления, как не для того, чтобы воз­будить и укрепить в нас обязательство — Не возвращаться к грехам, в которых прощены удаляться неправды, когда оправданы, не от­даваться в плен, когда искуплены, не привлекать проклятия, когда оно снято уже, хранить чисто­ту и святость, когда очищены и освящены. Прав­да, в дни святой Четыредесятницы каждый очи­щал себя по мере сил и усердия, чтобы вступить в Светлую седмицу с бесквасием чистоты и исти­ны, а не с квасом злобы и лукавства; тем не мень­ше, однако ж, и ныне благовременно внушение об очищении чувств духовных и по святости дней, требующих большего напряжения чистоты, и особенно по тем соблазнам и преткновениям, ко­торые, по странному у нас порядку, в таком оби­лии неминуемо встречаются нам, преткновени­ям, от которых не возмогут предохранить никакие сторонние наставления, кроме Христовой муд­рости, ниспосылаемой жаждущему и просящему, и непримиримой вражды и ненависти ко всему нечистому или даже только подозрительному в нечистоте. Только в таких руководителях чис­тота получает безопасное ограждение и силу не только отревать сильные страсти — гнев, тще­славие, невоздержание и другие, но удаляться даже от невинных, по-видимому, удовольствии, развлечений, увеселительных собраний и другого, и вместо того располагать к посещению храмов Божиих, Богоугодных заведений и жилищ несчастных.

Слышим еще в Пасхальном каноне глас Ан­гела женам-мироносицам: «тецыте и миру проповедите, яко воста Господь, умертвивый смерть» (Ипакои). Тогда Воскресение Христово было предметом совершенно новым и необыкновенным. Для уверения в нем нужны были красные ноги благовествующих и проповеднические уста с чудо­действенною силою. Ныне в мире христианском истина Воскресения Христова так несомненна и всеобща, что устная проповедь о нем кажется совершенно излишнею и мы не возбуждаем веры, а только соуслаждаемся общею верою, когда повторяем взаимные приветствия: Христос воскресе — воистину воскресе. При всем том и те­перь между нами не только благоприлична, но и необходима иного рода проповедь, проповедь не из уст, а из дел и жизни, которая, не говоря ни слова о Воскресении, тем самым, что совмещает в себе силу Воскресшего, убедительнее всякого слова уверяет в истине Воскресения. Эта без­молвная проповедь совершенно походит на то, как возвещают о себе благоуханные цветы. Са­мих их мы иногда не видим, но, проходя мимо места, где они растут, тотчас по одному запаху заключаем: здесь верно растет такой или такой цвет. Или еще: тихо и покойно течет чистый ручей; но тем самым, что чист, отражает в себе небо, и мы смотрим в воду ручья, а видим небо. Так проповедует о Воскресшем Спасителе тот кто в жизни своей изображает жизнь Христову. Оттого в Священном Писании таковые называ­ются благоуханием Христовым, или такими, в коих вообразился Христос, или кои облеклись во Христа, или еще более — такими, кои уже не живут к тому сами, но живет в них Христос, как бы их собственная жизнь вся пожерта была жи­вотом Христовым. Потому глас Ангела: «тецыте и миру проповедите» в отношении к нам то же значит, что: живите так, чтоб вся ваша жизнь была единым словом: Христос воскресе, и что­бы, смотря на вас, весь мир, и христианский, и не христианский сказал: воистину Христос вос­кресе, потому что видимо живет в том или дру­гом, в том или другом видимо силы деются о нем. Нужно ли объяснять еще, что в основании такой жизни лежит ревность о славе Воскрес­шего Господа чрез подражание Ему и усвоение себе силы Его Воскресения.

Поется еще в воскресной песни от лица всех нас: «Воскресение Твое поем и славим: Ты во еси Бог наш, разве Тебе иного не знаем, имя Твое име­нуем» (Пасхальный канон). Этим выражается чувство совершенного упокоения в Спасителе. И как оно естественно, особенно ныне! Если бы какой благодетельный человек взял к себе беднейшего сироту, воспи­тал его и образовал, усыновил и доставил ему почетное место, не оставляя, однако ж, к нему своей любви и своего покровительства, то сей сирота в отношении к своему благодетелю не хранил ли бы постоянно одно чувство: он мне — все; при нем я как в стеновном ограждении бе­зопасен и не боюся зла; его попечительная лю­бовь удалит все неприятное прежде, нежели я узнаю о том. В Воскресшем Иисусе Христе человек — беднейший странник на земле — восприят Богом, избавлен от греха, ада, смерти, диавола, усыновлен Богу, почтен обожением есте­ства своего. Не такие ж ли чувства должен и он питать в душе своей в отношении к Воскресше­му Господу? «Господь мой и Бог мой: разве Тебе иного не знаю и не расположен знать. В Тебе, Едином Тебе, всецело упокоиваюсь. Я Твой, и Ты, Господи, мой Господь; не боюсь, что сделает мне злоба, целые тьмы злобствующих: ни ад, ни смерть, ни князь тьмы не смеют приблизиться ко мне. Под сению крыл твоих укрываюсь и весе­люсь в чувстве безопасности». Так дитя в руках матери не боится целого света и не чает никакого зла. Благословен Бог, порождей нас в упова­ние живо, Воскресением Иисус Христовым от мертвых. Если уничтожены проклятие и грех, если попрана смерть, если разрушен ад и стерта глава исконного врага, то чего еще опасаться? Если столько явлено сил, то сократит ли после сего Господь свою благодеющую десницу?

Вот немногое из многого! Мы извлекли из Пасхальной песни только три чувства: ненависть ко всей нечистоте страстей и грехов, ревность о славе Воскресшего Господа и всецелое в Нем упокоение. И еще много можно бы найти указа­ния на то, как должно настроивать сердце свое для достойного славословия Господа; но и сих трех достаточно, чтобы понять полный образ на­строения: даже из них одних может составиться стройная и боголепная песнь. Не трудно заме­тить, как чувства сии соответствуют разным то­нам хорошо устроенной Псалтири. Здесь есть и низший тон: это неприязнь ко всему противно­му чистоте и светлости Воскресшего,— непри­язнь, пребывающая внутрь; есть и средний: это ревность о славе Воскресшего чрез изображе­ние Его свойств в своей жизни, ревность, прохо­дящая небоязненно по земле; есть и самый выс­ший: это упокоение в Воскресшем, досязаюшее до небес и проходящее во внутреннейшая — за завесу. Не трудно заметить также, как все они необходимы для благозвучной песни. Где нет одного, там Псалтирь расстроена и пение стано­вится недостойным торжества: без неприязни к нечистому оно будет козлогласование, без ревности о славе Господа оно будет кимвал звяцаяй и безобразное смешение тонов; без упокое­ния в Нем оно — гром, который слышен только на земле. Так только душа, исполненная всеми сими чувствами, составляет ныне в себе строй­ную Ангельскую песнь Воскресшему. Вперив внимательную мысль в Божественный образ Воскресшего, она восприемлет Его чистым серд­цем в соразмерной полноте и целости; облек­шись как бы в сей чудный образ, она не хочет уже иначе и являться миру, как в Нем, и ходит по земле, как подобие Воскресшего; а чрез упо­коение в Нем восклоняется от земли, становится в хор Ангелов и с ними, по подобию небесных сил, поет: Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав. Аминь.

1844 г.

25. Слово в день рождения благочестивейшего государя императора Александра Николаевича (Истинное возрождение, как и жизнь, может истекать только от источника всякой жизни. Что такое возрождение 15-16 веков? Для всех наук найдутся в нашем исповедании основные понятия – Богом открытые истины)

«Аще кто во Христе, нова тварь». 2 Кор. 5, 17.

«Подобает вам родитися свыше»(Ин. 3, 7) говорит Господь уже рожденным и живущим, — и подобает с такою неотложностию, что аще кто из рожденных по плоти «не родится» еще и «свыше, не может» даже «видети царствия Божия» (Ин. 3, 3). Так это для каждого человека, но не иначе и для целых обществ, и для всего человечества, которое Пророк видел под образом поля, пол­ного костей, оживавших только Духом по гласу с неба чрез уста Пророка. Всем нужно новое рождение, или возрождение, как падшим, и хотя живущим, но живущим ложною жизнию, или, можно сказать, мертвенною. Потребность его, по осязательному повреждению человечества, чувствовалась всеми и всегда. История пред­ставляет попытки к нему у всех народов и отме­чает на страницах своих красными письмена­ми лица, которые брались за это дело, или, по крайней мере, строили планы и предлагали тео­рии. Но как природа человека всегда и везде одна и та же и нужды падшего у всех одинако­вы, то один только может быть и истинный спо­соб возрождения, пред которым все другие должны быть сочтены мнимыми, призрачными, ложными. Истинное возрождение, как и жизнь, может истекать только от Источника всякой жизни — только «аще кто во Христе, нова тварь». О сем едином истинном возрождении — в при­менении его к нашему отечеству — намерева­емся предложить вам, братие и отцы, слабое слово наше ныне, в день рождения Благочес­тивейшего Государя Императора Александра Николаевича, и потому, что от рождения неда­лека мысль о возрождении, и потому особенно, что на это наводят надежды, которыми окру­жена была колыбель Его, и верные начатки осуществления их в благополучное Его царст­вование.

Не будем, однако ж, излагать основания сего Божественного действия или указывать условия к получению сего небесного дара. Основания всеобщему возрождению уже положены. Боже­ственные восстановительные силы ниспосланы в мир и действуют в человечестве. По благоволе­нию Божию и мы с первых лет нашей государ­ственной жизни соделались причастниками их восприняли их вседушно, сознали цену, испыта­ли действие. Нам остается теперь только пре­бывать под благотворным влиянием их и расти, восходя от силы в силу, в том же духе. Между тем иногда слышатся рассуждения возбужден­ных умов, которые мечтают о нужде нам како­го-то другого возрождения, напрягаются содей­ствовать ему и чают некоторого в том успеха, по образцу, может быть, тех, у которых приходит­ся нам многое заимствовать и перенимать, кото­рые точно отмечают у себя период возрождения по новым самоизобретенным началам, не тем то есть, какие указаны Господом, Восстановителем всяческих. Так не увлечься бы нам вслед их и в сем отношении, не сдвинуться бы, подобно им, и себе с Божественных оснований возрождения, давно положенных в нас и благотворно действу­ющих среди нас! Вот что побуждает нас пред­ложить вашему вниманию краткое изображение того, как совершалось истинное возрождение че­ловечества, какого свойства возрождение, каким хвалятся наши учители, и что затем следует делать нам?

Вот как шло возрождение рода человеческого.

Человек пал и погибал в своем падении. Для спасения его пришел на землю Единородный Сын Божий, указал путь, учредил образ возрож­дения и ниспослал в человечество Божествен­ные восстановительные силы — слово истины и благодать Духа. Из Иерусалима, как из первого рая, в четыре страны, двенадцатью потоками излилась сия живоносная вода «напаяти всю зем­лю» (Быт.2,6,2), и всюду полагала начала обновления и ожив­ления, «исцеляла и животворила всяко, на неже аще приходила» (Иез.47,9). Всякий, внимавший призыванию, вкушал от воды сей и оживлялся. В исповедании веры получал здравые о всем понятия, в Боже­ственных Таинствах принимал силы на новую жизнь; пребывание в церковном устроении возгревало Божественное семя жизни, принятое сер­дцем, и, приводя в движение силы природы чело­века, растворенные благодатию, возвращало и укрепляло его. Человек, обновленный внутрен­не, являлся новым пред лицом всех и во вне­шних делах. Как обновлялся один человек, так обновлялись и семейства, так обновлялись по­том грады и веси, а затем целые народы и госу­дарства. Семя, умершее в земле, принесло плод мног; квас, вложенный в сатех трех муки, проник все смешение человечества; зерно горчичное воз росло в древо великое, покрывшее ветвями своими всю землю.

Начала новой жизни вытеснили начала жизни ветхой. Виденный Пророком колосс язычества, слепленный суеверием народа и суемудри­ем философов, ценный на вид, как золото, но не прочный в основаниях, как хрупкий черепок разбит в прах камнем нерукосечным, не человеческою рукою отсеченным от несекомые горы возросшим в гору великую. Оставлены все заблуждения ума и принято истинное ведение о Боге, в Троице поклоняемом, Творце, Промысли теле и Искупителе, о мире духовном, о природе человека, падшей и восстановляемой, о значении жизни настоящей и нескончаемом блаженстве в будущем мире и прочее; вместо общеодобряемых пороков новые святые правила вошли в жизнь частную, семейную и гражданскую, мес­то растленных обычаев заняли освятительные чины Церкви, все запечатлевавшие и ограждав­шие. К концу V и началу VI века язычество сошло со сцены известного тогда мира. Во всем водворился господственно новый порядок. Че­ловечество находило в нем разрешение всех недоумений, удовлетворение всех потребностей,— и упокоивалось в нем.

Что оставалось делать? — Развиваться и расти под влиянием Божественных восстановительных сил, или более и более внедрять их в массу, обрашая свои, собственно человеческие усилия только на то, чтобы давать им более простора, или углаждать, так сказать, путь шествию их.

На Востоке так это и было, и остается так доселе, несмотря на внешние неустройства, беды и угнетения. Под непривлекательною наружностию он верно хранит драгоценный дар Божий, которым красуется его внутренняя жизнь. От него здравые и неповрежденные начала новой жизни приняты и нами, воздействовали благо­творно и действуют доселе свойственным им образом.

Так было вначале и на Западе, но потом он уклонился от своего призвания. Дух преобла­дания и гордыни — неточное начало ветхой язы­ческой жизни, овладевший владыками Рима, мало-помалу привлек к себе — по роду своему — и другие стихии язычества, истлевавшего в прах, и оно начало снова оживать. Сначала в школах, в видах только изучения языков, знакомили юно­шество с остатками письменности Греции и Рима, но вместе с тем незаметно вливали в сердца их яд суемудрия, своеволия и растленной чувствен­ности. Воспитанное таким образом поколение в лета зрелости и жизни требовало такой же и водворяло ее. Из Италии этот яд разлился по всей Германии, Франции, Англии. Образовалось общество гуманистов, которое чрез письменность и школы стало водворять начала древней языческой образованности повсюду и во всем — в науках, искусствах, жизни частной, семейной и общественной,— со всем его растлением гордынею и своенравием, и неразлучною с ними неприязнию к христианству и Христу Спасите­лю. Учение и жизнь, льстящие поврежденной природе, понравились и были приняты. Дейст­вовавшие прежде Божественные истины и пра­вила жизни иными оставлены совсем, другими удержаны только во внешних формах. Более смелые подавали голос с требованием нового порядка, и он начал водворяться господственно. (Это к концу XV и началу XVI века: тысячу лет связан был сатана.)

И вот это-то называется там пышным именем возрождения! В существе оно есть отвержение образа восстановления, учрежденного Господом Иисусом Христом, с враждебным вооружением против него, и покушение самодельно восстановлять и совершенствовать себя чрез развитие ра­стленных стихий падшей природы человека по образцу и духу язычества, в котором они дей­ствовали во всей силе. Это не преувеличение и не нарекание! От плодов его познаете его. Смот­рите, как мятутся языки, и люди замышляют тщетное на Господа и на Христа Его (См.Пс.2.1-2).

По усвоении новых (языческих) начал умом и сердцем прежние (христианские) формы жизни показались стеснительными. Надлежало стрях­нуть сии узы. Реформация сделала первый шаг (преимущественно касательно внешности) по благовидному, может быть, поводу, как возмез­дие Риму, который первый дал толчок дви­жению к новизнам. Раздраженная ею свобода мышления разрушила и внутреннее огражде­ние, которое составлялось исповеданием. Ее дщерь — вольномыслие перенесло в тамош­ний мир и общество, — после нравов и обыча­ев, после порядка жизни и утех и весь образ мыслей, действовавший в мире языческом до пришествия Христа Спасителя. Тут повтори­лись все заблуждения языческие — только в другой форме и других словах (явились ду­алисты, пантеисты, материалисты, сенсуалисты, скептики, атеисты) — и вытеснили истину Божию из области ведения человеческого. И чем кончилось это движение? — Тем, что обожили разум и свободу и под видом языческих богов и богинь внесли в храмы идолов их для всена­родного чествования. Вот что есть, к чему стре­мится и чем оканчивается самодельное тамош­нее возрождение! Не говорим, чтобы там не было ничего хорошего,— ибо иначе как бы и стоял тамошний мир, — но что общий дух его имен­но таков. Осязательно в этом уверяет то, что всякий, коснувшийся сего образования хотя краем уст, тотчас начинает восставать на Господа и святые Его учреждения.

Апостол Павел, описавши уклонения народа израильского от путей Божиих и беды, каким подвергался он за свою непокорность, присово­купил: «сия же вся образы прилучахуся онем: пи­сана же быша в научение наше» (1Кор.10,11)... «да не кто в туже притчу противления впадет» (Евр.4.11). Перстом Бо­жественного промышления в истории других на­родов преднаписан нам урок. Будем вниматель­ны! Не увлечься бы нам слишком приманками их усовершенствований и, перенимая полезное, не напитаться бы и этим духом противления богоучрежденному порядку, в обманчивых видах какого-то возрождения! Господь да избавит нас от сего бедствия! Какого еще искать нам воз­рождения, когда мы уже возрождены и носим в себе Божественные восстановительные силы и учреждения? Нам остается только не мешать им развиваться в нас, проводить их до последних пределов нашей частной и общей жизни, или по всем отраслям свойственной человеку деятель­ности. Спросите, каким это образом?

Поставьте с одной стороны восстановитель­ные Божественнные учреждения, с другой потребности нашей общечеловеческой жизни, —и увидите, как одни могут наитствовать (вдохновлять) другие насыщая их, созидать и возращать новую бла­годатную жизнь, во всей ее полноте и во всем теле отечества нашего. Ибо чего бы мы ни иска­ли, на все найдем в них верное руководство и указание начал самых прочных.

Нам нужно просвещение, и мы ищем его. Гос­подь ниспослал уже нам обильный свет ведения в Откровении. Наше исповедание дает нам здра­вые и светлые понятия о всем сущем — о Боге, мире, человеке, их взаимном отношении, нашей участи здесь, на земле, и предназначении нас для будущей, о нашей бедности и поврежденности и о способах исправления и уврачевания и про­чем. Усвоим сии понятия, и будем просвещены, ибо что есть просвещение, как не обладание здра­выми о всем понятиями? Затем, желаем ли рас­ширить круг наших познаний, будем держать­ся сих понятий, как руководительных начал, и проводить их по всей области наших познаний. Они предохранят нас от опасных заблуждений и сообщат вековую прочность нашему веде­нию. Мир ли Божий кто познать тщится, вот ему руководительное начало: Бог сотворил мир в шесть дней из ничего всемогущим Словом Сво­им, сотворил целесообразно, мерою, весом и чис­лом, содержит его в деснице Своей и ведет к его предназначению. Пусть возьмет сие начало и проведет по всей области миропознания. Оно предохранит его от ложной теории самообразо­вания мира и удержит порыв мечтательных пред­положений, какие строят на основании скудных и еще не точных исследований нашей земли Историю ли кто изучить хочет, имеет уже руко­водство в мысли о всеобъемлющем Промысле Божием, и именно вражду положил Господь меж­ду семенем жены и семенем змия и все ведет к победе первого над последним. Пусть возьмет и проведет сие начало по всей истории. Оно пре­дохранит его от предположения дикого небыва­лого состояния и удержит от мысли о механи­ческом фаталическом самораскрытии в истории человечества какого-то спящего самого по себе начала. Человеческую ли природу хочет кто рас­следовать, знает уже, что человек создан по об­разу и подобию Божию и предназначен для веч­ного блаженства в живом общении с Богом. Пусть возьмет сие за начало и проведет по все­му человекознанию. Оно не допустит его ста­вить человека в ряд животных, как особую по­роду, производить все духовные его действия от химического сочетания и движения частиц ма­терии и ограничивать продолжение его бытия пределами только жизни настоящей.

Так для всех наук найдутся в нашем испове­дании основные понятия, Богом истины открытые, и, следовательно, несомненно верные. Построевая по сим началам наши науки, проводя их до последних разветвлений наших систем, мы всем наукам сообщим единство, твердость, истин­ность, и вся совокупность наших познаний со­ставит тогда мир истинного ведения, проникну­тый Божественным светом. Затем сии начала перейдут и во всю письменность нашу, которая потому не только не будет содержать ничего не согласного с Божественными истинами, не толь­ко положительно не будет им противоречить, напротив, будет служить разнообразным провод­ником их и разольет свет их по всему простран­ству обширного отечества нашего. Вот и про­свещение всенародное, или возрождение народа с умственной стороны!

Нам нужен навык в доброй общеполезной деятельности во всех ее видах. Но что мешает нашей деятельности всегда быть такою, когда мы непрестанно действуем? — Страсти и пороч­ные склонности, которые сбивают нас с пути пра­вого и увлекают к делам злым. И вот Господом не предписано только удаляться пороков и не поблажать страстям, но даны самые действитель­ные средства к уврачеванию сих немощей и уч­режден самый образ врачевания их. Все возбуж­даются и призываются к покаянию — сознанию и исповеданию своих страстей и дел порочных, с обещанием и решимостию не раболепствовать им более и не подчиняться их влечению, все пос­ле того приемлют в помощь Божественную бла­годать и вступают в ближайшее общение с Гос­подом — Победителем греха в Таинстве Тела и Крови, все вводятся, наконец, в Богоучрежденный и действующий уже врачевательный поря­док жизни — в посте, молитве, благотворениях и удалении от всего, могущего возбуждать страс­ти и питать пороки. Учредим же у себя такой порядок, где бы находили полное приложение все сии благодетельные учреждения, и мы будем уврачеваны, а уврачевавшись, и действовать иначе не будем, как только общеполезно. Введем по­добный порядок и в систему воспитания, и оно будет подготовлять государству деятелей толь­ко мудрых, благонамеренных, ревностных. Под­чиним тому же закону наши общественные обы­чаи и все формы взаимных отношений, и они, в свою очередь, будут для нас добрым училищем исправления и очищения, не будут разорять бла­гое настроение, получаемое в семействе или Цер­кви, а поддерживать и укреплять его. Ныне все­го почти ожидают от воспитания. Воспитание точно есть могущественное средство к утверж­дению добрых начал жизни, но только тогда, когда оно совершается неуклонно под влиянием Богодарованных средств к исправлению и очи­щению сердца. Без содействия же их оно не ве­дет далеко и может сообщить только внешний лоск без внутренней крепости, делая человека похожим на красивую снаружи вещь, устроенную из гнилого дерева и заполированную, и, что сего пагубнее, совершаясь в отчуждении от сих спасительных учреждений, оно может охладить и отвратить от них на всю жизнь, в которой, од­нако ж, преимущественно они и нужны, ибо до конца жизни предлежит нам борьба со страсть-ми и похотьми. Немало значения в образовании придают и взаимообращению. Да, взаимообра­щение точно полирует и сглаживает неровности, но одно само по себе не изменяет: человек оста­ется все таким же, каков и есть,— страстным, порочным, только в более утонченных и менее резких формах. А чего ожидать от него, если оно только разжигает страсти и дает им про­стор?!

Когда, таким образом, и в семействе, и в мес­тах воспитания, и в общественной жизни мы будем ходить среди очистительных и врачевательных учреждений Божиих — сильных и дей­ственных, то непременно будем исправляться внутренно и зреть в совершенстве христианс­ком: порок мало-помалу будет удаляться из сре­ды нас, не находя себе пищи, и общеполезная де­ятельность естественно начнет развиваться на всех степенях общества, нигде не встречая себе препон. И это будет возрождением деятельной стороны народа!

Что еще нужно нам? Бывает иногда: нужно нам и мы ищем удовлетворения требованиям вкуса — собираем вокруг себя произведения ис­кусств и любим наслаждаться ими. Кажется, это и не совсем крайняя нужда; но как по побужде­ниям ее можно принимать весьма опасные ук­лонения, то и о ней попечительно промыслил Господь. Сам и установил среди нас такое уч­реждение, в котором она находит чистейшее и благороднейшее удовлетворение. Ибо что это за потребность прекрасного? — Она есть плод хра­нящегося в глубине души нашей воспоминания о потерянном рае, или чаяния будущего нескон­чаемого блаженства: человек хочет низвести не­бо на землю, или, живя еще на земле, жить как бы на небе. Но нет ли уже среди нас чего-либо такого, где бы он мог жить таким образом? — Есть. Такова Церковь Божия во всем ее устрой­стве — со всеми своими благолепными священ­нодействиями, молитвованиями и освятительными чинопоследованиями. Она истинно есть небо на земле, ибо сотворена по образу, виденному горе, и представляет в себе видимо невидимое устроение вещей. Что же остается нам? — Ос­тается благодарно принять сие Божие благо­деяние, не чуждаться, а жить неисходно в сем благодатном учреждении, осенять себя во всем церковностию и ввести ее в круг нашей частной и общественной жизни, или, вернее, не изгонять ее отсюда, ибо она, по древнему праву, во всем уже господствует у нас. Сделаем так, и мы будем жить на земле, как в раю, непрестанно вкушая не эстетические только удовольствия, но и уте­шения духовные, умиротворяющие, освящающие, укрепляющие. Когда мы образуем в себе такой вкус, единственно верный, тогда и от искусств всех родов потребуем, чтоб они изображали нам только чистое, святое, небесное и ничего плотс­кого, страстного, соблазнительного, на что, к уни­жению их, часто посвящают их художники, не понимающие значения их, ибо долг искусств — в видимых прекрасных формах представлять только невидимый Божественный мир истины и добра, в коих все-все блаженство. Так преобра­зуется у нас наконец и эта часть, и наши удо­вольствия вкуса не только облагородятся, но и освятятся, доставляя нам не пагубное распаде­ние похотствований, а тихую радость и мир о Духе Святом — это истинное услаждение горе­стей, неизбежных в кратковременный срок на­шего на земле пребывания.

Таков Богоначертанный путь к возрожде­нию народа. Ибо, когда таким образом будет водворен у нас сей благословенный порядок про­свещения ума, образования, деятельных сил, удо­вольствий вкуса, мы дадим беспрепятственный простор действию в нас Божественных восста­новительных сил и учреждений; они проникнут все тело отечества нашего, возрастят в нем но­вую благодатную жизнь, преобразуют его во всех частях и представят из нас Богу деву чистую, «не имущую скверны или порока, или нечто от та­ковых» (Еф.5,27) представят из нас «царское священие, язык свят, людей обновления» (1Пет.2,9). И тогда все видящие нас скажут: се скиния Божия с человеки! О, да цветет таким образом, как крин, возлюбленное отечество наше, и да обновляется по сему поряд­ку, яко орля, юность его! Вот что нам нужно де­лать, если желаем прочного и существенного бла­годенствия нашему отечеству, а не мечтать о самодельном возрождении, которое не привело к доброму самих изобретателей своих. Опять по­вторю, что у них есть добро; но общий дух там именно есть дух охлаждения к Богоучрежденному порядку, противления ему, восстания про­тив него... И если мы без осмотрительности пой­дем все путем их широким, то и у нас неизбежно повторится то же самое, что было у них. Да пре­дохранит нас Господь от зла сего! Не затем Гос­подь благоволил идти нам позади других, чтоб, подобно им, падать во рвы, ископанные их недо­разумением. «Бдите», однако ж, «да не внидете в напасть», заповедует Господь и присовокупляет: «а яже вам глаголю, всем глаголю: бдите» (Мф.26,41; Мк.13,37). Явно и тайно, чрез письменность и прямое сношение переходят уже к нам учения и порядки жизни чуждой; слышатся иногда воззвания оставить старое и водворить новое, есть, может быть, и покушения на то. Если беспечно станем поблажать таковым, то, конечно, они скоро уклонят нашу жизнь от того течения, по какому она на­правлялась доселе, и сдвинут с тех оснований, которые положены вначале. Чего другого и ожи­дать, если и у нас, подобно тому, как это делается в других странах, начнут деятельно развивать необузданную свободу мышления и дадут раз­работке и преподаванию наук направление, противоположное откровенному учению, когда, например, свободно начнут учить, что мир обра­зовался сам собою, по вечным законам сочета­ния стихий, что в сем образовании, продолжаю­щемся еще, каждое тело мировое, в том числе и наша земля, проходили и проходят огромные периоды развития, в продолжение которых сами собою появляются на нем разнообразные виды существ, как у нас: растения, животные и чело­век, что нет потому Творца и Промыслителя, а все течет по законам и силам природы, данным незнать кем; когда для сильнейшего напечатления в умах сих новых откровений станут публично представлять все это в картинах, с нуж­ными пояснениями и толкованиями, когда нач­нут учить, что не только телесные отправления но и все разнообразные действия души суть не более, как следствие химического сочетания ча­стиц материи, что души — особой силы — нет что вера и требования совести суть плод воспи­тания, бессмертие, Страшный суд и воздаяние — мечты и прочее; когда в истории станут пред­ставлять не действия попечительного Промыс­ла о нас, а самораскрытие какого-то сокровен­ного духа, из которого возникают и в который снова возвращаются нужные деятели на попри­ще развития человечества? Чего ожидать, если вместе с тем попустят войти роскоши во все слои общества и водвориться такому порядку жизни и отношений, при котором не только бывать в Церкви и исполнять ее врачевательные предпи­сания, но и подумать о ней не будет времени, который разъединит, таким образом, с нею чад ее и поселит в них холодность и даже отвращение к ней? Чего ожидать, если подобное же преврат­ное направление примут наша письменность, наши искусства, воспитание; когда письменность во всех разнообразных родах своих будет про­поведовать указанные пред сим учения и восхвалять помянутую жизнь, и притом сколько можно ближе к понятию народа; когда искус­ства будут представлять в самых обольстительных формах только чувственное, плотское, стра­стное; когда воспитанием будет подготовляться такое поколение, которое бы не только не знало Божественной истины, но и было напитано про­тивными ей понятиями, не только не было при­учено к освятительному и врачевательному чину Церкви, но и чуждалось его, не любило, считало излишним, и даже вредным для себя, и терпи­мым по милости только для духовенства и на­рода (посты, праздники); когда одна только бу­дет у нас забота, как бы расширить как можно более круг общественных и общенародных уве­селений и гульбищ, которые бы кружили голову, отуманивали всех и не давали им времени опом­ниться? Ибо допустите только действовать всем сим могущественным средствам, и они скоро заг­лушат в нас семена жизни, положенной Божест­венными восстановительными учреждениями, и привьют жизнь иную, со всем мраком неведения и заблуждений, со всем буйством своенравия и разгаром страстей. Но к чему же все это приве­дет?! — Одному Господу то известно. Однако ж, если у нас все пойдет таким путем, то что див­ного, если и между нами повторится конец осьмнадцатого века со всеми его ужасами? Ибо от подобных причин подобные бывают и следствия!

О, да не будет! И не будет по милости Божией, но — если не ослабеет у нас бодренное око наблюдения и деятельное попечение о том чтобы все направлялось по пути, указанному нам Господом! Иначе только всемощное мановение Божие может рассеять собирающуюся над нами мрачную тучу.

О Господи! «посли свет Твой и истину Твою! Та да наставляет нас и ведет в гору святую Твою, и в селения Твоя! «(Пс. 42, 3). Мы были «во время оно без Христа, отчужденижития Израилева, и чуж­ды от завет обетования» (Еф. 2, 12). Ты благоволил при­звать нас из области сатанины «в чудный свой свет» (1 Пет. 2, 9) «и мертвых прегрешенми сооживити» в Себе (Еф. 2, 5). И мы, «бывшии иногда далече, близ быхом кровию Твоею... ктому несте странны и пришельцы, но сожителе святым и приснии Богу, наздани бывше на основании Апостол и пророк, сушу краеуголну» Тебе Самому, Господу и Богу нашему (Еф. 2, 13). Благоволи же, Создавший нас в Себе, «на дела благая, да в них и ходим... да растем в Церковь святую и да созидаемся в жилище Божие» Духом (Еф. 2, 10, 21-22). Не попусти нас «приложитися во ино» учение, вслед «хотящих превратити благовествование твое» (Гал. 1, 6-7), «да никтоже нас будет прелщая философиею и тщет­ною лестию, по стихиям мира, а не по Тебе» (Кол. 2, 8).

««Даждь крепость твою царю нашему, и возвыси рог помазанника своего» (1 Цар. 2, 10). Изостряй и углубляй взор мудрости Его, чтобы и сокровенное, нередко доброе и полезное, открывать и изво­д<

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: