Патернализм – опасный перекресток

А теперь о типичной для большинства «гигантов социализма» проблеме опасности для рабочего движения со стороны патерналистски настроенной администрации. Проблема административного патернализма в полной мере проявилась, на мой взгляд, в частности, на Магнитогорском металлургическом комбинате. Господствующий на подобных предприятиях тип управления сегодня представляет собой некий симбиоз прежнего поздне-советского патернализма и современного капиталистического менеджмента. И это обстоятельство – один из значительных факторов того, что в течение последних лет протестная волна так и не коснулась такого индустриального гиганта как Магнитогорский металлургический комбинат. Вот почему для меня как для исследователя особый интерес представляют те предприятия, которые в советском прошлом считались образцово-социалистическими, а сегодня – капиталистически-патерналистскими.

И действительно, зачем рабочим комбината бастовать, если они имеют регулярную зарплату, «обеденную карточку», которая позволяет иметь гарантированный обед на работе. Последнее означает, что даже если рабочий потеряет или пропьет свою «получку», то голодным на работе он все равно не останется, ибо потратить эту карту на что-либо другое, кроме как на обеды нельзя. Кроме того, рабочие на ММК имели возможность получать кредит, что позволяло им делать время от времени большие покупки. Более того, до недавнего времени у рабочих комбината была возможность на льготных условиях отдыхать на заводской базе отдыха или в санатории, расположенных в красивейших местах за городом. Такая ситуация сохранялась реально до конца 90-х гг., в то время как другие предприятия продавали свои базы отыха, не имея возможности содержать их материально, и финансово.

А вот то, что касается производственной демократии, то с этим вопросом положение на комбинате стало еще хуже, чем в поздне-советские времена. Надо сказать, что в конце 60-х – начале 70- х гг. производственная демократия хоть в какой-то степени и в специфической форме, но все-таки существовала. Механизмами производственной демократии были цеховые и заводские парткомы. Это были структуры не столько политические, сколько - хозяйственно-организационные. Партком как структура был самостоятельным в том случае, если его секретарем была по-настоящему авторитетная сильная личность, умеющая отстаивать свое мнение, независимо от мнения заводской и городской власти.

Правда, читатель может спросить - а разве профсоюз не был органом рабочих? В СССР, особенно в поздне-советский период профсоюз фактически был органом распределения социальных льгот для рабочих. Как правило, у него не было власти ни политических, ни хозяйственных решений, т.е. он был значительно менее самостоятельным, чем даже партком. А сегодня эта зависимость профсоюза от администрации стала еще сильнее. Принципиально иная ситуация сложилась на протестных предприятиях, где профсоюзы впервые становятся органом самозащиты интересов рабочих.

Да, реализация производственной демократии в полной мере на таких гигантах стратегического назначения как ММК - проблема сложная, особенно в условиях индустриализации, войны и последующего послевоенного восстановления народного хозяйства. Неслучайно в Магнитогорске до сих пор повторяют послевоенную шутку о том, что война в стране уже давно закончилась, а на комбинате военный режим до так и не отменили - забыли.

Но оставляя (не забывая) проблему производственной демократии в СССР (а это отдельный серьезный вопрос, по которому написано немало книг) за пределами данной книги, меня очень интересовало - а как же сегодня обстоит дело с этим вопросом.

Так вот сегодня, когда нет даже парткомов, производственная демократия на комбинате фактически свелась только к советам мастеров - органам, которые призваны решать только технические проблемы и больше ничего. Правда, еще каждый месяц проводятся «дни цеха» - встречи, на которых собираются мастера, представители профкома, отдела кадров. Эти встречи важны и нужны, но их цель - решение также производственных проблем и только. Поэтому говорить о производственной демократии на ММК сегодня меньше оснований, чем когда-либо.

Существующий сегодня на комбинате патернализм обусловлен не только традициями «застоя», из которого он вышел. Идеология патернализма активно насаждается существующей политикой уже его современного руководства. И огромную роль здесь играет сам механизм формирования управленческого корпуса, который, будучи заложенный еще в советское время, в значительный степени воспроизводится на ММК и сегодня.

Надо сказать, что советский патернализм на ММК формировался не только бюрократическим образом, но в значительной степени и в определенном смысле – и на демократической основе. Например, чтобы попасть в верхний эшелон системы управления, надо было проработать и не один год сначала рабочим, потом - бригадиром, далее - мастером. Но и этого было недостаточно, надо было к тому же еще получить высшее техническое образование, т.е. закончить политехнический институт по соответствующей специальности и как правило, без отрыва от производства.

А это было вовсе не просто: например, работая в ночную смену (т.е. с 24 до 7 часов утра), вам надо было выехать из дома в 22-22.30 часа, чтобы за сорок минут до начала своей работы обязательно попасть в цех на «смену встречных». «Смена встречных» - это собрание, на котором рабочие только что закончившейся дневной смены (с 16 до 24 часов) передают свой производственный участок пришедшим им на смену рабочим. Это значит, что они рассказывают подробно о ходе работы за ночь: каким было выполнение плана; какие были трудности; были ли технологические нарушения, аварии, а также травматизм и несчастные случаи. От бригадиров требовался публичный анализ всего этого, чтобы другие рабочие не делали аналогичных ошибок.

И только после окончания этого собрания, длившегося около часа, можно было начинать свою тяжелую работу в горячем цеху (где сильные сквозняки, большой перепад температур и высокая опасность). Обычно смена заканчивается в 7 часов утра уже нового наступившего дня, но после этого надо было опять остаться уже на следующую «смену встречных» для того, чтобы передать свой участок пришедшей утренней смене. Все это заканчивалось около восьми часов утра и только потом, помывшись и перекусив в заводском буфете, надо было ехать в институт на утренние лекции или экзамены, которые длились до обеда.

Вернувшись домой к трем-четырем часам дня, надо было оставшиеся до следующей ночной смены пять- шесть часов поделить между детьми, хозяйственными заботами и сном, чтобы опять в 10 часов ночи и без опозданий отправиться на остановку. Потом надо было суметь влезть в свой пролетарский транспорт - трамвай, который, будучи переполненным такими же неразговорчивыми рабочими, но каждого со своей душой и своими мыслями, ежедневно увозил их к этому огненному и шумно дышащему гиганту-комбинату.

Итак, шесть лет подряд, пока не закончишь институт, и не защитишь диплом. Только после этого у бригадира (если, кончено, он был способным управленцем и производственником и еще состоял в партии) появлялся шанс стать мастером, начальником участка, потом – начальником цеха и выше. Такая в общем-то демократическая «механика» формирования руководства комбината давала возможность снизить бюрократические издержки в решении кадровой политики, которая строилась не столько на принципе назначения, сколько «выращивания»руководителей производства всех уровней. Директор, конечно же, назначался центральными партийными и правительственными органами страны.

Вышеописанный механизм формирования управленческого аппарата в советское время позволял будущему руководителю познать не только все производственные ступени сложной технологической цепочки, но и понять законы общественных (человеческих) отношений на производстве, равно как и проблемы рабочего человека не только на его работе, но и дома. Так что, такой руководитель объективно не мог не знать всех сторон жизни рабочего человека. Другой вопрос - как он к этому относился. В одном случае в силу своих личных качеств он мог относиться к своим подчиненным рабочим доверительно, сочувственно и по-товарищески, а в другом - надменно, неуважительно и недоброжелательно. Но то, что и начальник, и рабочий реально были сформированы одной средой - это позволяло им хорошо знать интересы, ценности, слабые и сильные стороны друг друга. И именно это было основанием того, что между рабочими и руководителями, устанавливались, как правило, не формальные, а личные отношения.

Такой вектор формирования всех управленцев комбината «снизу - вверх» с одной стороны, объективно порождал не отчужденное отношение руководителя к рабочему, но, с другой – рабочий никогда не рассматривался руководителем как равноправный товарищ по со-управлению на предприятии. Существующий механизм формирования управленческих кадров являлся одновременно и предпосылкой, и результатом не столько производственной демократии, сколько советского производственного патернализма, при котором руководство предприятия в лучшем случае выступало суровым, но справедливым отцом-покровителем рабочих.

Кажущаяся на первый взгляд некая безобидность этого патернализма в полной мере продемонстрировала всю свою опасность для рабочих и их интересов уже в новых капиталистических условиях. Проблема советского патернализма - это вопрос специального и глубокого исследования. Искать объяснения только в тех или иных субъективных факторах, т.е. исходя только из личностной природы руководителя предприятия - это то же самое, что объяснить сталинизм только из личности Сталина. Не снимая проблемы персональной ответственности той или иной личности перед Историей и обществом, на мой взгляд, гораздо объективнее было бы поставить проблему наоборот: сталинизм как предпосылка появления Сталина.

Сегодня в капиталистической России, когда сталинизм набирает силу, этот феномен, уже независимо от того любят или ненавидят при этом «лично товарища Сталина» в равной степени остается опасным для общества. Точно также как патернализм, независимо от того, насколько добрым или злым по отношению к рабочим является начальник - в любом случае он является опасным для рабочего. И реальность капиталистической России это демонстрирует уже в полной мере.

Например, сегодня патернализма стал основанием для использования более утонченных форм эксплуатации рабочего человека - эксплуатации со знанием всех сильных и слабых сторон рабочего. Но эта сторона руководством комбината как бы прячется за фасад ее политики, а на первый план выдвигается их отцовское отношение к рабочим.

«Они действительно к нам относятся как отцы», - вот так совершенно искренне и даже пылко оценила руководство ММК одна из работниц заводской газеты. Поэтому на вопрос - есть ли у вас забастовки? - в ответ можно было услышать вполне естественное недоумение: «Ну, какие у нас могут быть забастовки? Работу мы даем, «социалку» на себя берем, участок под огород даем, даже путевки на курорты рабочие имеют. Ну, что им еще надо?»- ответил один из профсоюзных работников комбината.

И действительно, что же еще надо? Кажется, больше ничего. Поговорив с рабочими комбината, даже с теми, кто не очень доволен существующим порядком вещей, трудно заметить у них хоть в какой-то степени желание участвовать в со-управлении хотя бы на уровне бригады, смены, цеха. Но ведь именно эта пассивность рабочих как раз и становится основой не гласного соглашения их с политикой заводского начальства.

Более того, этот «союз» сегодня подкрепляется и экономически. Например, на ММК рабочие отдают свои акции в доверительное управление своему начальнику цеха. Причем, это делается так: рабочий пишет письменное заявление на имя начальника цеха, что он доверяет ему лично свои акции, т.е. рабочий документально закрепляет свой добровольный (формально) отказ от права на участие в управлении собственностью.

А если вы не хотите отдавать ваши акции непосредственно своему начальнику? Пожалуйста, вы можете их доверить другому, «чужому» начальнику. Формально у вас такое право есть. Но кто же на это решится? Если рабочие не осмеливаются даже критиковать начальство, то разве они пойдут на открытый конфликт с ним? Да и вообще, стоит ли это делать, если, отдав свои акции начальнику другого цеха (даже если он будет лучше твоего), ты все равно ничего с этого иметь не будешь.

Принимая патерналистскую опеку заводского руководства, рабочие тем самым обменивают свое право социальной и экономической самозащиты на социальный патронаж начальства. Одновременно это автоматически лишает их и морального права критиковать начальство. Так что, принятие патерналистской опеки, в действительности означает согласие на бесконтрольную власть начальства.

Кстати, надо сказать, что и сама администрация предприятия, не смотря уже на качественно иную реальность, совершенно искренне сегодня воспроизводит не только механику патернализма, но и прежние формы социальной жизни на комбинате. И это обусловлено не только ее экономическими интересами, но и тем обстоятельством, что она ментально в значительной степени принадлежит еще прежней советской культуре менеджмента.

Так, например, вместо прежде существующего Комсомола руководство комбината создало организацию молодых металлургов, которая, по сути стала резервным кадровым корпусом, причем, не столько самого комбината, сколько лично его администрации. «Выращиваются» эти будущие кадры под соответствующую идеологию управления, реально ориентированную на закрепление по сути бесконтрольной власти высшего менеджмента. Одним словом, у администрации комбината появились свои гвардейцы, которых она воспитывает, в том числе, и своим примером (без авторской иронии).

Еще в советские времена для руководителей комбината была характерна внутренняя и внешняя подобранность, высокая дисциплинированность, строгость и ответственность. Такой образ советского директора закладывался не только большим культурным стилем эпохи советской индустриализации, но и теми противоречиями, которые были порождены 30-ми годами, когда, с одной стороны, был массовый энтузиазм, а, с другой - Гулаг и нарастание атмосферы сталинизма. Вот почему быть директором в ту эпоху означало большую долю и личного героизма. Неслучайно, первые советские директоры, такие, как Г.И. Носов и Рамазан, умерший от перенапряжения прямо у себя в кабинете, считались народными директорами.

Этот советский стиль руководства, ставший культурной традицией ММК, сегодня, если и воспроизводится, то главным образом, внешне. Более того, образ сегодняшних директоров комбината обрастает уже и чертами «цивилизованного» капитализма: наряду с элегантностью внешнего вида появляется жесткая ориентация на отказ от никотина, обязательное занятие «президентским» видом спорта (теннисом – при Ельцине, горными лыжами – при Путине), владение иностранным языком и т.д. Исходя уже только из этого, нетрудно догадаться о политических приоритетах руководства комбината - ну, конечно же, «Союз правых сил» (июль 2000г.), в любом случае - на партию власти.

Но у руководства комбината в тоже время есть и политические отличия от представителей российского истэблишмента. В политике руководства Магнитогорского комбината хотя бы не так откровенно присутствует подход временщиков - «схватил, а после этого – хоть потоп». Нет, это уже не Гайдары и не Чубайсы. Эти люди более основательные, с прицелом на более долгосрочную перспективу, т.е. на перспективу основательного, а не фарсового капитализма.

Идеология комбината формируется не просто стихийным столкновением частных интересов «новых хозяев». Руководители комбината пытаются согласовать все те параметры и условия, которые необходимы для воспроизводства не просто капитала, но что очень важно (для них) - капитала в его определенном отношении с трудом. Так что, вся система ныне существующего на ММК патернализма ориентирована на «выращивание», в том числе, всех тех социо-культурных факторов, которые потом как плющ «переплетая» отношение между капиталом и трудом, как раз и создают ту «микросреду», которая способствует экономически эффективному росту капитала.

Вот у кого поучиться надо нашим временщикам-приватизаторам, которые, полностью игнорируя интересы рабочих, тем самым, в своих отношениях с человеком труда заложили мину, которая начала взрываться самым неожиданным (подчас даже для самих рабочих) образом. одна за другой. И события на десятках протестных предприятиях России как раз и продемонстрировали это в полной мере.

Но, с другой стороны, именно в условиях такого корпоративно-патерналистского капитализма, который сегодня существует на ММК, и где его рабочие в среднем имеют по 150-200 долларов в месяц, вероятность возникновения любых протестных действий – чрезвычайно маленькая. Администрация комбината, которая сама еще не так давно работала в цехах, понимает, что рабочих лучше не доводить до «точки кипения». Не поэтому ли за все эти годы страшного кризиса в стране голоса рабочих Магнитогорского комбината так и не прозвучали? Перефразируя выше упомянутую известную шутку, гулявшую на ММК, можно сказать: «Уже давно советская власть в стране закончилась, а на ММК до сих пор сталинизм не отменили».

Теперь понятно, почему администрация комбината в своей «отеческой заботе» о рабочем учитывает все те ценности, которые ему еще дороги: например, возможность гордиться страной, городом, комбинатом, своей работой. Т.е. администрация комбината строит свою экономическую политику по отношению к рабочим, учитывая, в том числе, и их ментальность. Знаете, какие мощные мероприятия по празднованию 80-летия ВЛКСМ были организованы на ММК в 1998 году? Тогда были организованы официальные празднования и концерты, куда были приглашены более сотни бывших советских комсомольских активистов. На этих встречах открыто говорилось о достижениях и подвигах комсомольцев в строительстве комбината и города, что произвело большой политический эффект для рабочих и жителей Магнитогорска. Они увидели, как их заводские власти, в определенном смысле проявили свою политическую независимость от Москвы, которая в течение последнего десятилетия не столько критиковала советскую историю (показывая борьбу подлинно коммунистической и сталинистских тенденций), а только идеологически «охаивала» все без разбору.

Да, в риторическом смысле это был определенный вызов Москве. Но если смотреть уже не с позиции «красиво и правильно произнесенных слов», а с позиции объективных интересов рабочих, то трудно не признать, что политика руководства комбината в целом мало чем отличается от либеральной политики центра. Но это уже замечание автора. «Мудрость» идеологов комбината заключалась в том, что они фактически еще задолго до Путина начали использовать тот прием, который поначалу ему принес широкую популярность: это соединение прежних идей ново-русского либерализма с советской риторикой.

Вот где крутые повороты исторической диалектики, на фоне которых даже захват ВЦБК в октябре 1999 года кажется не столь коварным, ибо имел характер откровенно грабительской политики новых хозяев, что в итоге и сплотило коллектив в единый «кулак». А вот, адаптирующийся уже к капиталистическим условиям, бывший патернализм по одиночке доламывает, социально надломленных еще в «застое» рабочих, которым сегодня и не понятна, и не привлекательна роль самостоятельного субъекта на предприятии.

Однако на большинстве предприятий России ситуация существенно иная. Не потому ли, на некоторых из них в конце 90-х и произошли те события, которые ныне принято называть протестным движениям. Захваты предприятий, принудительная смена администрации, оккупационные забастовки - вот что стало символом возрождения рабочего движения в постсоветской России. Неслучайно именно эти события являются центральными для данной книги.

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: