|
Валя-пионерка. Рассказ о Вали ЗенкинСтр 1 из 6Следующая ⇒ С. Бобрёнок. Из книги «Дети-герои». Отец Вали, Иван Иванович Зенкин, был старшиной 333-го стрелкового полка, расквартированного в самом центре Брестской крепости, в так называемой цитадели. В мае 1941 года девочка отпраздновала свое четырнадцатилетие, а 10 июня, радостная, взволнованная, показала маме похвальную грамоту за седьмой класс. — Сейчас же в подвалы!.. Война!.. Он был солдат, и его место было среди бойцов, защитников крепости. Больше Валя уже никогда не видела отца. В полдень с группой женщин и детей Валя и ее мать попали в плен. Фашистские солдаты погнали их на берег Муховца. Одна раненая женщина упала на землю, и толстый фельдфебель начал бить ее прикладом винтовки. — Не бейте ее, она же ранена!— внезапно закричала Валя, Валя Зенкина вырвавшись из рук матери. Фельдфебель, скрутив девочке руки, что-то закричал, показывая рукой на двор крепости. Но Валя не поняла его. Тогда заговорил переводчик: — Господин фельдфебель должен застрелить тебя, но он дарит тебе жизнь. За это ты пойдешь в крепость и скажешь советским солдатам, чтобы они сдавались. Немедленно! Если же нет, то все будут уничтожены… Фашисты повели девочку к воротам, толкнули в плечи, и Валя оказалась во дворе крепости среди грозного вихря огня, взрывов мин и гранат, под ливнем пуль. Девочку увидели защитники крепости. — Прекратить огонь! — закричал командир. Пограничники втащили Валю в подвал. Она долго не могла отвечать на вопросы, только смотрела на бойцов и плакала от волнения и радости. Потом рассказала о матери, о том, как гнали маленьких детей по берегу Муховца, о раненой женщине, Которую бил прикладом чужеземец, об ультиматуме фашистов. — Не сдавайтесь! — молила Валя.— Они убивают, издеваются… В тяжелых боях прошла ночь. Мужество пограничников заставило Валю забыть свой страх. Она подошла к командиру. — Товарищ лейтенант, раненых надо перевязывать. Позвольте мне. — Нет, я не буду бояться. Вскоре я увидел Валю, когда забежал в госпиталь проведать своих товарищей. Вместе с женщинами пионерка ухаживала на ранеными. Все ее полюбили и оберегали, как могли. И не было среди нас человека, который бы не делился последним кусочком солдатского сахара с Валей — нашей маленькой санитаркой. А за руинами стен слышны выкрики озверевших фашистов: штурмуют. К бойницам стали все, кто мог держать оружие, даже женщины. Я попытался встать, но зашатался и чуть не упал. Тогда Валя подставила мне свое плечо: — Обопритесь, я выдержу… Так и добрался я до бойницы, опираясь на детское плечо. Горнист сорок четвёртого полка. Рассказ о Володе Казьмине Е. Курто, П. Ткачёв. Из книги «Дети-герои». Брестская крепость Это было совсем не похоже на пробуждение. Это было скорее продолжением какого-то кошмарного сна. Так и подумал Володя в первую минуту. Все сплошь окутал черно-бурый туман, пахнущий порохом, битым кирпичом и еще чем-то тяжелым, удушливым. В казарме по соседству спят его друзья. А здесь никого нет, только перевернутые койки, рваные подушки и одеяла. В это мгновение над головой оглушительно рвануло. С потолка посыпалась штукатурка, прямо перед ним обрушилась притолока. Володя прижался к стене, замер. Выскочив из казармы, Володя быстро перебежал двор и, держась у стены, пополз к внешнему укрепленному валу. Хотелось увидеть своих, обменяться хоть несколькими словами. И, если это вправду война, взять винтовку и тоже защищать старую крепость. Ничего, что ему еще нет и четырнадцати лет, что ростом он меньше своих ровесников. Важнее другое — умение бить врага. А бить его Володя сумеет, наверное, не хуже взрослых бойцов. Недаром на последних учебных стрельбах именно ему командир 44-го полка майор Гаврилов объявил благодарность. Отлично стрелял горнист Володя Казьмин! Мальчик то полз, то перебегал от укрытия к укрытию, а вокруг него непрерывно рвались снаряды и мины, визжали осколки, свистели пули. Со стороны Восточного форта долетал неумолкаемый треск пулеметов и автоматов, глухие взрывы гранат. На минуту мальчик остановился. Дорогу пересекла женщина с ребенком на руках. Волосы ее были всклокочены, одежда разорвана, местами прожжена. Ребенок был мертв. Боевое крещение — Идите за мной! Этот спокойный, чуть хрипловатый голос заставил Володю вздрогнуть: таким неожиданным был он среди непрерывного грохота. Мальчик оглянулся и увидел лейтенанта с автоматом на груди и гранатами за поясом. Короткими перебежками — лейтенант впереди, а Володя за ним — добежали до Восточного форта. В самый разгар боя. Прячась за танками, гитлеровцы шли в атаку. Один почему-то привлек внимание Володи. Худой, длинный, с серебряными погонами, в высокой зеленой фуражке с белой кокардой. «Офицер»,— мелькнула мысль. — Вот тебе, фашистская гадина! — сквозь зубы прошептал Володя и начал целиться в другого фашиста, который бежал с ручным пулеметом наперевес. И этот растянулся, не добежав до форта. Но атака продолжалась. Поливая раскаленным металлом укрытия красноармейцев, на форт надвигались тяжелые танки, под прикрытием которых бежали автоматчики. Прошла минута, другая, и брошенная чьей-то сильной рукой связка гранат остановила второй танк. Вскоре запылал и третий. Остальные повернули назад. Отступили и автоматчики. Атака была отбита. Стало как будто бы тише. Но тишина продолжалась недолго. На форт снова пошли фашистские танки; ударила артиллерия, затрещали пулеметы. И снова бойцы прижались к земле, снова один за другим начали падать гитлеровцы. До самого вечера не прекращались атаки. Не жалея солдат, танков, боеприпасов, немецкое командование хотело во что бы то ни стало уничтожить крепость в первый же день своего вероломного нападения на Страну Советов. Но врагу это не удалось. Не удалось ему захватить крепость и на второй, третий, пятый день… Рушились старые стены, редели ряды защитников, но те, кто оставался в живых, держались стойко, стояли насмерть. Как-то среди защитников Восточного форта во время затишья появилась девочка. Она искала горниста 44-го полка. Я горнист,— отозвался Володя. Приказ командира Девочка передала Володе приказ командира полка майора Гаврилова идти в госпиталь помогать санитарам. Откровенно говоря, Володе не хотелось оставлять форт. Тут он испытал, что такое настоящий бой, тут впервые в жизни за отвагу командир от лица службы объявил ему благодарность. Но приказ есть приказ, и Володя пошел следом за девочкой в госпиталь. Госпиталь расположился под внешним валом, в здании с железобетонным перекрытием и толстыми стенами. Сюда не могли попасть бомба или снаряд. Врачи, санитары работали в относительной безопасности. «Потому меня сюда и направили,— подумал Володя,— мол, еще ребенок, надо беречь». Раненых было много. Одни были без сознания и бредили, другие корчились от боли и скрежетали зубами, третьи лежали тихо, неподвижно и глядели в одну точку погасшими глазами. Все это были тяжелораненые. Ни один легкораненый в госпитале не задерживался. Сделают ему перевязку, он закурит, схватит винтовку — и наверх. — Знаю. Под внутренним валом. — Иди и носи оттуда лед и продукты для раненых. Только будь осторожен — местность простреливается. Так Володя стал интендантом госпиталя. «Готов к продолжению службы!» Госпиталь — ледник, ледник — госпиталь… Этим маршрутом он пробирался по нескольку раз в сутки. Туда с пустым мешком, а обратно — сгибаясь под тяжелым грузом. И все время завывали над головой снаряды, визжали мины. Думать о своей безопасности было некогда. Льда и продуктов требовалось много, а доставлять, кроме Володи, было некому. И он старался, выбиваясь из сил. Нестерпимо ныла спина, подкашивались ноги, плыли желтые круги перед глазами, но мальчик шел снова и снова. Так было надо, так действовали все защитники крепости — делали все, что было в их силах. И Володя действовал так же, как они. Когда проснулся, то ощутил во всем теле легкость и свежесть. И мальчик доложил главному врачу: — Горнист 44-го полка Владимир Казьмин готов к продолжению службы! — Вот что, Вовка, приказ тебе будет такой — сначала как следует поешь, а потом можешь два часа отдыхать. Два часа отдыхать!.. Это время он проведет на своем Восточном форте с карабином в руках. Володя пробрался на Восточный форт, где над головами защитников, которых осталось совсем мало, непрерывно жужжали пули и рвалась шрапнель. «Спасибо, сынок, доброе у тебя сердце…» А фашисты снова шли в атаку. Они знали, что в форте осталось совсем мало людей, что большинство складов с боеприпасами погибло под обломками стен и красноармейцы берегут каждый патрон, каждую гранату. Фашисты знали об этом и потому шли на приступ во весь рост, засучив рукава, неторопливо и зловеще. И вдруг короткое: Огонь! Володя вздохнул с облегчением. Рядом с ним кто-то тоже громко вздохнул. Горнист обернулся и увидел пожилого усатого пулеметчика, старательно вытиравшего лицо пилоткой. Тот тоже смотрел на Володю. — Ты откуда такой взялся? — спросил пулеметчик. — А я в госпитале был, помогал. Теперь я тут… отпустили на два часа… — Страшно? — в глазах пулеметчика заиграли лукавые огоньки. — Не очень,— ответил Володя. — Ты бы воды принес, сынок. Ребята от жажды пропадают. Она, проклятая, сильнее, чем фашисты, донимает. Принести воды! Легко сказать. А где ее возьмешь, эту воду? В госпитале тяжелораненым и то дают по капле, не больше, а сами врачи и сестры почти совсем не пьют. И все потому, что во время первой же бомбардировки фашисты разбили водопровод. Чтобы добраться до Муховца или Буга, особенно днем, нечего было и думать. Вся местность простреливалась. Володя знал, что отдельные смельчаки ходят к Муховцу, и не без успеха. Значит, и он может пойти. Долго лежал Володя в укрытии, дожидаясь удобной минуты. Вот яркий луч прожектора медленно прополз вдоль берега, скользнул по воде, на мгновение остановился и повернул назад. Погас, потом снова вспыхнул и принялся шарить по берегу и в реке. Это повторялось через равные промежутки времени. План оказался удачным. До самой речки Володя добрался незаметно. Потом лег в воду так, что на поверхности остался только нос, и начал наполнять фляжки. Мальчик лежал ни жив ни мертв. В ушах звенело, болела голова, руки и ноги почему-то перестали слушаться. Володя, попробовал подняться и сразу же потерял сознание. — Ползти сможешь? — спросил лейтенант. — Кажется, смогу. И вот они втроем — впереди лейтенант, за ним Володя, а сзади пограничник — поползли к крепости. Через полчаса Володя был у Восточного форта. Светало. Было почти тихо. Только изредка доносились одиночные выстрелы или короткие пулеметные очереди. Володя нашел пулеметчика и дал ему фляжку: — Вот, пейте… Пулеметчик осторожно, словно бесценное сокровище, взял в руки фляжку, подержал немного и поднес к губам. Закрыв глаза, он сделал несколько глотков. — Спасибо, сынок. Доброе у тебя сердце,— сказал пулеметчик.— Только знаешь, есть у нас такая поговорка: сам съешь хоть вола — одна хвала. Другие тоже хотят пить. Вот и отнеси им. А мне пока достаточно. От красноармейца к красноармейцу переходил Володя и давал каждому флягу. Бойцы брали ее дрожащими от нетерпения руками, припадали к горлышку, но, как правило, глотнув два-три раза, отрывались и, отдавая фляжку назад, просили: Когда Володя вернулся обратно, было совсем светло. Началась новая атака. — Да, сынок. Побудь-ка у пулемета, пока я заскочу вниз, сделаю перевязку. Володя увидел только огромный сноп пламени и… полетел куда-то в темную бездну… — Фашисты! Володя хочет приподняться, но чьи-то руки крепко его держат. — Лежи, лежи… Это говорит усатый пулеметчик. Он несет Володю на руках… Через несколько дней в концлагерь привели еще одну группу военнопленных. Среди-них был мальчик. Володя внимательно в него всмотрелся: он показался ему знакомым. «Где же я видел его? — вспоминал он.— Ага…» И Володя Казьмин явственно вспомнил мирный Брест. Был чудесный весенний день. Володя гулял с товарищами. На одной из улиц они заметили мальчика в такой же, как и у «их, форме. Посмотрели друг на друга, но так и не познакомились. Кто-то из ребят тогда сказал: Больше мальчики в мирные дни не виделись. И вот встреча… — Что думаешь делать? — спросил Володя. — Бежать. А ты? — Тоже. И они пожали друг другу руки. …Чем закончится этот, уже восьмой или десятый побег из фашистской неволи? Пионеры села Покровского. Вася Носаков,Володя Лагер,Борис Метелев, Толя Цыганенко, Надя Гордиенко, Лена Никулина и др. Ф. Вигдорова, Т. Печерникова. Из книги «Дети-герои». С некоторых пор в селе Покровском, оккупированном фашистами, стали твориться странные вещи: то появятся на стенах домов написанные от руки воззвания к советским гражданам, то немецкий солдат, встав поутру, недосчитается патронов, нескольких гранат или даже винтовки. Фашисты неистовствовали. Они ходили по хатам, рылись в сундуках, обыскивали сараи и подвалы, но ни гранат, ни винтовок не находили, а неприятные для новых «хозяев» происшествия все учащались. Всего несколько месяцев назад они вместе, гурьбой ходили в одну школу, веселились у костра. Каким далеким было все это! Намного выше казались очень похудевшие Володя Лагер и самый близкий Васин друг Борис Метелев. Еще больше потемнело смуглое скуластое лицо Толи Цыганенко, которого в школе прозвали Цыганом. Прежде такие живые, лукавые глаза его теперь смотрели хмуро, исподлобья. Раньше встречи ребят бывали шумными, веселыми, говорили все вместе, громко смеялись. Теперь в комнате сидели все те же мальчики, но было тихо, и говорили они почти шепотом, словно думали вслух. Борис Метелев молчал, и Вася заметил, что товарищи посматривают на него с каким-то особым сочувствием. Но Володя Лагер сказал: — У нас, знаешь, сколько народу в Германию угнали? — И снова взглянул на Бориса. — Когда уводили, я ей сказал: «Правду писать тебе все равно не дадут, так ты вот как делай: если не вовсе тебе уж плохо будет, пиши, что живешь добре, а если очень худо, пиши, что живешь хорошо». И вот пришла от нее открытка. Все слова черным замазаны, а оставлено только три слова: «Я живу хорошо…» Вася был в школе председателем их пионерского отряда, не по годам серьезным, вдумчивым, его товарищи любили, уважали и относились к нему, как к старшему. Вместо ответа Вася стал рассказывать обо всем, что видел, что испытал в Артемовске: о пленных за колючей проволокой, о том, как он сам сидел в тюрьме, о партизанах, которые действовали не только в лесах, но и в городах, селах. — Взрывать мосты, дороги — да разве это сделаешь голыми руками? — добавил Володя Лагер. — С партизанами бы связаться,— сразу оживился Борис,— да где их найдешь? В Покровском ничего пока о них не слыхать. Лесов у нас поблизости нет — одна степь. — Прокопенко. — Володю Маруженко. Вася согласно кивал головой, потом нерешительно спросил: — Ну, нет! — дружно запротестовали ребята. — Мала очень. — И уж больно поговорить любит, еще проболтается! — Как хотите,— сказал Вася, в душе, однако, оставшийся при своем мнении. Несмотря на то, что Лене было всего двенадцать лет, он давно дружил с ней и верил ей. — Как же, приходилось,— сказал Володя Лагер.— У меня и дома они есть. Читали. — А мы еще напишем свои, понимаете? И расклеим их всюду. Прямо сейчас напишем, тут нечего раздумывать — дело ясное. Вася подошел к столу, тщательно очинил карандаш, вырвал из тетради несколько чистых листов, разрезав каждый на две равные части. Бумагу надо было экономить. Мы знаем, что врага можно на фронте убить только с одной стороны, а в тылу его можно настигнуть со всех сторон. Так что давайте бороться хоть понемногу, чтобы как можно скорее разбить врага и освободить наших угнетенных, кого насильно забрали в неметчину. Над ними издеваются, их морят голодом. Товарищи, давайте дружно возьмемся и поможем нашей доблестной Красной Армии! Вставайте против врага! Смерть фашистам! Много было потом таких листовок, вырванных из школьных тетрадей в клетку или в линейку, исписанных старательным и неровным ученическим почерком. Покровчане поспешно, словно мимоходом, прочитывали их поутру, прежде чем немцы успевали сорвать со стен домов. Иногда люди находили такие листовки прямо на ступеньках своих крылец под камещком (чтобы не унесло ветром). И, читая эти листовки, люди словно вдыхали свежий воздух,*с благодарностью думая о тех, кто стоял за тремя загадочными буквами: «КСП». Девочки Надя Гордиенко до войны хорошо училась, толково выполняла поручения пионерского отряда. Но друзей, настоящих, близких друзей, у Нади не было. Ребята считали ее гордой. «Нелюдимая она какая-то»,— случалось, говорили о ней одноклассники. А Надя была молчаливой и замкнутой не от гордости, а от застенчивого характера. Первой поняла это Оля Цыганкова, веселая черноглазая девочка. И скоро Надя стала для нее ближе всех подруг. И теперь подруги все время проводили вместе. Однажды, еще до возвращения Васи из Артемовска, им удалось подобрать в степи, куда они часто ходили вдвоем, много листовок, сброшенных советским самолетом. Несколько раз перечитали девочки все, что было в них написано, почти наизусть выучили и хотели оставить их в степи — авось попадутся на глаза кому-нибудь из своих, но, подумав, взяли с собой. В ту же ночь, осторожно, ползком прокрадываясь мимо немецких патрулей, они разнесли листовки по селу. Так девочки решили поступать и впредь. — Это наш дом, понимаете, наш! — крикнула она однажды своим непрошенным квартирантам.— Вы не смеете нас выгонять! Немцы не знали украинского языка, но гневное лицо девочки было красноречивее всяких слов. На минуту в комнате стало очень тихо. Потом гитлеровский офицер схватил ее за плечи и толкнул с такой силой, что она отлетела за дверь, ударилась в кухне головой о плиту и потеряла сознание. …И Лена, несмотря на то, что была самой маленькой, первая предложила девочкам распространять листовки. Девочки сами сочинили листовку, переписав ее во множестве экземпляров. Это первое их воззвание было обращено к Покровским пионерам: Однажды к Васе прибежали взволнованные сразу все его товарищи. Он удивился, нахмурился: не дело это — собираться средь бела дня, кто-нибудь может заметить, заподозрить неладное. Но то, что рассказали ребята, ошеломило его. Два Анатолия — Цыганенко и Погребняк — видели сегодня прикрепленную к дереву листовку, написанную как и их листовки, от руки. Почерк был детский, ученический: очевидно, в селе действовали еще какие-то ребята. Надо было поскорее узнать, кто же эти неизвестные друзья. И снова Вася подумал о Лене: может быть, она знает? — Надо бы спросить у Лены,— задумчиво сказал Вася. — А я у Нины спрошу,— решил Толя Погребняк.— Может, она знает. В тот вечер Толя долго старался выведать что-нибудь у сестры. Он подозревал, что она-то и писала листовки, почерк, хотя и старательно измененный, все же казался ему очень знакомым; но Нина только делала круглые глаза и пожимала плечами. Но, собравшись как-то вечером, девочки решили открыться Васе. Пока только ему, потому что они его уважали больше всех. К тому же Лена горячо уверяла их, что листовки в селе — это не иначе как дело рук Васи и его товарищей. КСП Так их стало двенадцать — пять девочек и семь мальчиков. Вечером 15 мая 1942 года они собрались у Васи Носакова. Приходили по одному, чтобы не привлекать внимания патрулей. В полной тишине ребята надели пионерские галстуки, построились в линейку, тесно прижавшись плечом к плечу. При скудном свете крошечной коптилки лица их казались особенно строгими, повзрослевшими. Вася вполголоса, почти шепотом, читал слова клятвы. Хор приглушенных, взволнованных голосов вторил ему: — Буду выполнять все задания, которые мне поручит командир! — Буду мстить подлым врагам, которые принесли нам голод и смерть… Но так было повсюду, где ступал тяжелый сапог захватчиков. Молодые и старые, дети и женщины боролись с врагом, боролись не в одиночку, а сообща, боролись днем и ночью, не щадя ни сил своих, ни жизни. И под откос летели составы, пылали склады оружия, рвались гранаты, падали убитые фашисты. Разоренные, измученные села и города ощетинились партизанскими отрядами, повстанческими комитетами, подпольными союзами. И отряд покровских пионеров был лишь одной частицей, одним боевым звеном великой народной армии. Что же означали таинственные буквы КСП, которые неизменно стояли теперь под каждым воззванием пионеров села Покровского? Вася уже давно писал повесть, не один год. Героя этой повести Вася назвал Анатолием Каровым. До войны его жизнь протекала спокойно, светло, так на Васиных картинах (он увлекался и рисованием) цвели, зеленели сады, шуршали камыши, роса ложилась на травы. Вася наделил своего героя лучшими человеческими чертами: он был смелым, добрым, верным другом, любящим сыном и братом. Когда началась война, Васин герой взялся за оружие, чтобы вместе со своими соотечественниками освободить любимую Родину от фашистских захватчиков. Вскоре после того, как пионеры дали клятву, Вася рассказал товарищам о своей повести и прочитал им последние, недавно написанные страницы — о том, как, исполняя поручение партизанского отряда, Каров идет в родное, занятое немцами село, как встречается с матерью и узнает, что его любимую сестру фашисты угнали в Германию. Ребята сидели притихшие, взволнованные. Они услышали рассказ о себе, о том, чем жили они сегодня. И тогда же — никто не помнит, кому первому пришла эта мысль,— они решили дать своему отряду имя Карова. Так родилось название: Каровский союз пионеров, сокращенно — КСП. Взрослые друзья Они слышали плач девушек, которых угоняли в Германию. По ночам их будил треск автоматов. Утром за селом они находили свежие могилы. Они видели все, что творили гитлеровцы в их родном селе, и ненавидели врага глубокой, жгучей ненавистью. — Ты готов? И слышал тихий знакомый ответ: — Всегда готов! Уже было написано много листовок, собрано и спрятано много патронов. Но что делать дальше? Что происходит на Большой земле, на фронтах? Как об этом узнать, чтобы донести правду до односельчан, которым фашисты упорно твердили, что Москву они давно взяли, что война ими уже, в сущности, выиграна? И вдруг однажды старшая сестра Васи Галина попросила Васю придти к ней, когда стемнеет: с ним хочет повидаться один человек. Еле дождавшись вечера, Вася осторожно, садами пробрался к хате сестры. Галя открыла ему дверь и провела не в горницу, а в кладовую, где возле маленького стола сидел… немецкий офицер. От неожиданности Вася попятился к двери, но офицер поднял голову, и неровный мерцающий свет коптилки скользнул по его лицу. Это был тот самый сероглазый человек, с которым Вася однажды встретился у своего дяди в Артемовске. Вася его сразу узнал, несмотря на ненавистную форму, в которой все немцы казались ему на одно лицо, и вспомнил: этого человека он видел в довоенные праздничные дни в президиуме, на трибуне. — Ну так вот,— тихо произнес тот, словно продолжая уже начатый разговор.— Я тебе дам сейчас листовки, в них последние сводки Совинформбюро… — Вы партизан? — громко вырвалось у Васи. Он тут же понял, что спрашивать об этом не следовало, но его собеседник ответил серьезно и просто: — Да, я партизан. Слышали мы о тебе и о твоих товарищах. Думаем, что вам можно довериться. Вы нам сможете помогать. Да, уберечь вас надо, а то сгоряча натворите на свою голову… Долго разговаривали Вася и сероглазый партизан, назвавший себя Степаном Ивановичем. Вся деятельность ребят наполнилась новым содержанием, теперь каждым их шагом руководили взрослые, опытные люди. Они приносили Васе последние сводки Совинформбюро, принятые партизанами по радио с Большой земли, а Вася рассказывал им обо всем, что происходило на селе, передавал оружие и п ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между... ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования... ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала... Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом... Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:
|