СУДЕБНЫЕ ПРОЦЕССЫ ПО ВЕДОВСКИМ ДЕЛАМ

Старые архивы богаты актами по части ведовских дел. По всеобщему убеждению, с помощью колдовства можно было нанести весьма ощутимый урон в самых разных областях. Поводы, по которым проводились судебные разбирательства, в настоящее время кажутся нелепыми, однако еще в XVIII веке к ним относились весьма серьезно.

Так, в 1714 году магистратом города Летичева было получено письмо от мельника Ивана Боровского с поручением прочитать его при полном присутствии членов магистрата. В письме Боровской требовал от города уплаты ему долга, угрожая в противном случае прибегнуть к таинственному, одному ему ведомому средству. Он утверждал также, что в его власти уничтожить городские плотины и мельницы, сверх того, похваляясь своим могуществом, он писал, что мещане Летичева должны молить Господа за него и приносить вклады в церковь за то, что он, находясь в городской мельнице, не прикоснулся рукой к жернову, отчего могли бы выйти дурные последствия для города. Магистрат был очень встревожен этим письмом.

Так, например, в 1716 году в магистрате города Каменец разбиралось дело по поводу обвинения мещанки Солтовской мещанкой Фурикевичевою в том, что обвиняемая пыталась причинить вред здоровью обвинительницы, собирая во дворе последней щепки и сор. Обвинительница спаслась от последствий чародейства только тем, что немедленно окропила двор святой водой.

Колдовство считалось могущественным средством для влияния на сердечные влечения.

Если начиналась продолжительная засуха, это бедствие приписывали злому умыслу женщины, занимавшейся чародейством. Обычно в таких случаях виновных разыскивали посредством так называемого плавания ведьм. Однако насылание засухи было не единственным средством навредить хлебным посевам посредством колдовства. Не менее сильный вред посевам, по всеобщему мнению, причиняли так называемые завитки – клочки злаков среди нивы, скрученные в узел.

Так, в 1718 году в городской суд Овруча поступила жалоба дворян Невмержицких на их соседей: дворян Верновских и Ярмолинских, которые «очаровали и завили яровую пшеницу истцов».

Согласно бытовавшим воззрениям, вред чародейством можно было нанести и другим отраслям хозяйства.

Так, в 1711 году в магистраторских книгах города Выжвы записано дело по обвинению мещанином Данилою Олефировичем жены мещанина Никиты Веремейчика в том, что она владеет секретом задерживать рост огородных овощей. Олефирович приписывал неурожай капусты на своем огороде тому обстоятельству, что мимо этого огорода часто проходила обвиняемая. Суд признал обвинение несправедливым.

В 1711 году в городской суд Каменца жаловались дворяне Стебловские на крестьянина Ивана Короваша. Согласно заявлению, вследствие каких–то произнесенных им заклинаний лошадь истцов околела.

Однако, по общему убеждению, колдовство могло употребляться и на пользу хозяйству. Например, ремесленники использовали колдовство для увеличения своих доходов и приобретения заказов. Средства были весьма разнообразны. Самое важное место занимал кусок веревки, которая служила для звона в колокол на колокольне.

Кроме прибыли в хозяйстве и ремесле считалось, что чародейство может способствовать в разного рода предприятиях, а также помочь снискать расположение лиц, в милости которых нуждались прибегавшие к чарам.

Так, в 1733 году суд Подольского воеводства приговорил 8 человек к смертной казни за разбой. При разбирательстве дела оказалось, между прочим, что обвиняемые, отправляясь на промысел, пытались обеспечить успех своего предприятия чародейством – чтением заклинаний.

Их было превеликое множество. Заговоры лечебные: от крови, от пореза, от лихорадки, против зубной боли, от грыжи, боли в ушах, от безумия, родимца и белой горячки, от болезни глаз, от пьянства и от запоя и вообще от всякой болезни. Заговоры воинские. Заговоры на кулачный бой. Заговоры любовные и остудные, противолюбовные. Заговоры для удачи на охоте и на рыбной ловле. Заговоры от злобы, лихих людей и о спасении. Заговоры для призывания и для отогнания нечистой силы. Заговоры от порчи и от колдунов. Свадебные заговоры. И заговоры на подход: пред царские очи, к властям, к начальству, для идущего в суд, чтобы власти и судьи были милостивы. Заговоры на покраденную вещь. И заговоры на торговлю и чтоб дело сошлось. Каких только не было заговоров. Они вошли в состав врачебных сборников как средство от той или иной болезни, сохранились в отдельных сборниках, составленных для различных целей, а также в приложениях к судебным делам как очевидное доказательство виновности подсудимого. Именно в судебных делах наиболее ярко отразилась вера в заговор и чародейство.

Как и в других странах, на Руси отношение к заговору было двойственным. С одной стороны, за заговором признавали спасительную силу, избавляющую от болезни, неудачи и беды, и прибегали к нему в разных жизненных ситуациях; с другой – заговор считали опасным, еретическим орудием, так как он мог погубить человека, и потому настаивали на уничтожении его в лице его знающих. Но каков бы ни был заговор, его заучивали и употребляли как во спасение, так и на погибель.

Таким образом, заговоры были хорошо известны всем слоям общества. Все сословия знали не только заговорные слова, но и то, что с ними в большинстве случаев должно соединяться определенное действие, и некоторые предметы в связи с заговором приобретали в их глазах благодетельную или вредоносную силу. И поэтому правительство требовало, чтобы, присягая царю, клялись не прибегать к заговору, а также к действиям и предметам, с ними указанными.

В присяге на верность царю Борису 1598 году говорится: «Также мне над Государем своим в естве и в питье, и в платье, или в ином в чем лиха–напасти не учиняти; людей своих с ведовством да со всяким лихим кореньем не посылати, и ведунов и ведуний не добывати, ни следу всяким ведовским мечтанием не испортити, ни ведовством, по ветру никакого лиха не насылати…»

Судебные дела последующих лет показали, что именно пища, питье, одежда и след человека чаще всего служили проводниками губительной силы заговора.

Так, богородицкий поп Давид бил челом царю и великому князю Федору Алексеевичу на Мишку Киреева и на жену его Аринку в порче его дочерей, указывая, что после слов «чтоб де им до замужества теми руками ни ткать, ни прясть» девушки заболели.

В самой Москве, особенно в Замоскворечье, жило много ворожей. В первой половине XVII века большой известностью пользовались Улька, Наська–Черниговка, Дунька, Феклица, Машка Козмиха. Как видно из дела, заведенного в 1638 году, их обвиняли в порче царицы Евдокии. Из документов следует, что «эти чаровницы предлагали свои услуги посредством наговоров над какою–нибудь вещью. Таким образом, к московской чародейке Наське–Черниговке прибегали женщины, страдавшие от побоев мужей. Колдунья должна была отымать сердца и ревность от мужьев; а когда жены жаловались на холодность мужчин (мужьев), приворожить их и отнять сердцо и ум».

Вера в слово была в народе очень глубока; слову приписывали внутреннюю силу, которая могла оказывать влияние иногда даже помимо желания человека, его произносившего. Произнесенное же с известным намерением, оно как бы усиливалось в своем влиянии и становилось опасным орудием.

После XVII века вера в заговор и страх перед ним стали постепенно ослабевать, и рамки его распространения и применения суживаются.

Самым древним памятником русской медицинской литературы можно считать статью в «Изборнике Святослава» (1073 г.), в которой содержатся медико–гигиенические советы: под 30 апреля указано «репы не яждь», под 31 мая – «парасяте не яждь» и так далее. Много лечебников пришло с Запада, а поскольку они были написаны еретиками, то и относились к ним подозрительно. Пользование лечебниками нередко отождествлялось с чародейством, а сами лечебники были отнесены к запрещенным книгам. Фактически положение медицины в стране и отношение к ней в течение долгого времени отражало старинное отношение к ведовству, которое являлось колыбелью народного врачебного знания. Нередко колдуны и ворожеи были в то же время и знахарями: они знали заговоры и различные лечебные травы. Примечательно, что древнее слово «балий» означает «врач» и «чародей», в свою очередь, слово «врач» в древнерусском языке означало и «лекарь» и «колдун».

Как пишет И. Забелин (Домашний быт русских царей в XV и XVII столетиях. Новосибирск, 1992, с. 132–133): «Ведуны и ведьмы прежде всего были лекаря и лекарки. Они сами так понимали свою специальность, как понимал ее и народ. Но это было врачевство мирское, знание отреченное, противное врачевству духовному по той причине, что оно утверждало свои действия тайнами сего мира, уклоняясь от действий, благословенных и указанных церковью, ставило самочинно в противность тайнам благословенным свои греховные, бесовские тайны. Вместо слов молитвы оно ставило слова заговора и наговора и усердно веровало в силу этих слов, вместо благословенных и освященных действий оно ставило действия нечестивые и усердно ожидало от них помощи. Но как бы то ни было, под этой мифической оболочкою оно хранило действительные познания естества, которые действительно в иных случаях врачевали, исцеляли недуги и тем всегда оживляли и поддерживали народное верование в особенные силы ведовства. Оттого в народных понятиях естественное врачевство не было отделено от волшебства, и врачи не только по профессии, но даже и именем не различались от волхвов. Так, одно поучительное слово касательно волшбы запрещает «к врачам ходити», то есть к волхвам, которых русский писец XVI века отождествлял с врачами, и наоборот. Самое слово: ведовство, знахарство, должно показывать, что в основе волхования лежала идея реальных знаний о природе, прикрытых лишь мифическою оболочкою, суеверием, которыми прикрывалось в те века всякое знание и вообще наука. Вот почему, несмотря на гонения со стороны врачевства освященного, несмотря на сожжения волхвов и вещих женок, мирское отреченное волшебство оставалось все‑таки великою силою в жизни народа и к нему в трудных и безвыходных обстоятельствах по необходимости прибегал всякий, искавший себе помощи, не исключая даже и гонителей».

Первые способы лечения были похожи на магические манипуляции. К числу древнейших приемов принадлежит обсасывание и сплевывание. Больные места или условное место, когда неизвестно, где именно болит, обсасывали, после чего сплевывали в сторону. Этот способ возник по аналогии с лечением травматических повреждений, которые древние люди лечили, подобно животным, зализывая и обсасывая. Позже, когда в лечении стали применяться вода, травы и тому подобное, им также была присвоена особая «сила», и они стали магическими объектами.

Очевидно, главную роль в знахарстве играл житейский опыт. Если знахарь видел, что данное снадобье или метод воздействия на больного дает положительный результат, он начинал их использовать. Поэтому всякое народное средство, каким бы загадочным и мистическим оно ни казалось, имеет под собой некую реальную почву.

При этом в народной медицине, как нигде, причудливо переплеталось рациональное и иррациональное. В самом деле, целый ряд заболеваний легко объяснялся видимой причиной: удар, перелом, рана, простуда, отравление или переедание. Тогда как проявление многих других болезней – внутренних, инфекционных, нервных – объяснить видимой причиной было трудно, и тогда искали скрытые причины их возникновения. Поскольку считалось, что весь окружающий мир полон добрыми и злыми духами, причину болезни, естественно, относили на счет влияния или даже вселения в человека злого духа, духа болезни или духа предка.

Так, холеру представляли старухою со злобным, искаженным лицом. Во время эпидемии 1848 года в Киевской губернии ходили слухи, что по деревням разъезжает «холера–мордус» в виде страшной женщины в белом саване, с распущенными волосами, на телеге, запряженной двумя огромными собаками. Сибирская язва в Томской губернии представлялась в виде высокого мохнатого человека с копытами на ногах.

Способом лечения в таком случае становился обман злого духа. Выполнить это мог знахарь или шаман, а в ряде случаев и сам заболевший. Для этого использовали и действие, и слово. Считалось, что лихорадку можно сбить с толку направлением следов, для чего больной уходил из дома пятясь, шел к бане, конюшне, сараю, где и прятался. Это делалось по убеждению, что болезнь, увидев следы, ведущие к дому, зайдет и, не найдя больного, уйдет ни с чем. Запутать болезнь можно было, выйдя из дома и тут же вернувшись обратно по своим следам. Магические формулы, использовавшиеся при лечебных ритуалах, также могли выражать заведомую ложь. Перед приступом лихорадки оставляли ей «послание»: «Приходи вчера». Иногда для избавления от недуга прикидывались мертвым. Чтобы излечиться от сибирской язвы, делали чучело человека и выкидывали его из окна избы, относили на кладбище, пытаясь таким образом ввести болезнь в заблуждение и направить ее в другое место. Весьма результативным считалось изменение своей наружности.

Оказать влияние на поведение духов можно было и заклинаниями, жертвами, устрашающими и умилостивительными обрядами, употреблением внутрь и наружно магических трав, веществ, органов магических животных. Очень эффективным считалось принятие отвратительных, тошнотворных снадобий: согласно поверьям, они могли выгнать из тела человека злого духа. Существовали различные способы отпугивания болезни. Больного хлестали, пугали, символически переносили недуг на какой–нибудь предмет и выбрасывали его. Так, чтобы облегчить изгнание, можно было рядом с больным поместить какое–нибудь животное, например кошку, в которое могли бы войти злые духи. Ритуальные способы лечения многообразны.

Такой «врачебный» опыт, несмотря на кажущуюся нелепость, мог по целому ряду причин привести к положительному лечебному эффекту. Во–первых, магический обряд лечения наряду с совершенно несообразными средствами мог включать средства, вполне оправданные положительным опытом.

Во–вторых, магические обряды имели психотерапевтический эффект, который иногда уже сам по себе мог оказывать положительное лечебное действие, а при удачном сочетании с действительно лекарственными средствами привести к быстрому излечению.

Вот, например, обряд снятия переполоха или испуга. Знахарь берет лучину, зажигает спички и опускает их в чашу с водой. Потом идет к тому месту, где, по предположениям, случился переполох, произносит заклинания и дает выпить воду больному. В данном случае действия знахаря можно квалифицировать как работу психотерапевта.

Согласно свидетельствам, заговором можно было вызвать головокружение, прилив крови и ее остановку, снять почечные колики и приступ печени и так далее. В данном случае терапевтический эффект достигался внушением. Ношение на шее ладанок с заговоренными травами или другими предметами также связано с эффектом внушения (гипноз) и самовнушения.

Любопытен обряд под названием «опахивание». Считалось, что в процессе опахивания можно огородить болезнь кругом или чертой. Таким магическим кругом лечатся иногда нарывы и язвы; круг очерчивается углем на вечерней заре с молитвенными приговорами, а сам уголь потом бросается на землю. Психотерапевтический метод лечения здесь налицо.

Для русской народной медицины характерно также широкое применение физиотерапии: бани, массаж. Большое значение придавалось водным процедурам, а также всему, что связано с водой. Так, целебной от глазных болезней считалась роса. Град считали хорошим средством от зубной боли, его ели или, оттаяв, полоскали рот. Иногда, согласно поверьям, вода приобретала целебные свойства только в определенные дни: так, купание в день Ивана Купалы вылечивало все болезни.

Широко применялись в народной медицине и фитонциды: лук, чеснок, хрен, редька. Недаром говорили: «Лук да баня все правят».

Особая роль отводилась, как мы уже отмечали, траволечению. Травами пользовали не только для внутреннего употребления или протираний, их носили также на теле. Действия, производимые растениями и их продуктами на тело человека, приписывали духам, живущим в растениях. Люди думали, что лекарство имеет сверхъестественную силу, некое тайное влияние.

Траволечением занимались всерьез. Из поколения в поколение передавались в России излюбленные народные средства: валерьяновый корень от сердцебиения, подорожник и березовый сок для лечения порезов и ран, столетник от нарывов, кора дуба и ольхи при поносах, горчица, крапива и муравьиный спирт для растирания при простудных заболеваниях и ревматизме, мед, малина, липовый цвет – потогонные и жаропонижающие, конский щавель и череда – от чесотки и других кожных заболеваний, настой полыни – при лихорадке.

Растения и в самом деле обладают полезными свойствами. И до сих пор около 45% лекарств содержат растительные компоненты.

Пожалуй, нигде суеверие не сказывалось так явно и последовательно, как в воззрениях на болезни и ее лечение. Долгое время в глазах большинства врачевание оставалось чем–то очень близким к знахарству и колдовству.

Согласно поверьям, бесы могут не только являться людям, но и вселяться в них. Последнее породило такое явление, как одержимость, бесноватость или кликушество. Врач Н. Краинский в книге «Порча, кликуши и бесноватые как явление русской народной жизни» (Новгород, 1900, с. 213) пишет: «Кликушество, начиная с XVI века по настоящее время, составляет явление русской народной жизни, игравшее и играющее в ней далеко не последнюю роль».

Кликушество было распространено по всей России. «Очень часто в разных местностях появлялись беснующиеся и кликуши: в особенности они селились там, где была какая–нибудь чудотворная икона или мощи святого, – вообще места, прославленные религиозной святостью. Кликушами они назывались оттого, что выкликали или кликали на кого–нибудь, то есть указывали, что такой–то их испортил. Припадки их усиливались также еще во время литургии» (Забылин М., с. 413). Кликушеству были подвержены все возрасты от 12 лет до глубокой старости. Наиболее типичная форма припадка состоит в том, что кликуша начинает «кричать на голоса», произносит бессмысленные звуки с различной интонацией. Ее крик напоминает всхлипывания, голоса животных, собачий лай или кукареканье, очень часто он прерывается громким иканием или рвотными звуками. Иногда кликуша сразу начинает выкрикивать определенные слова, например, она может кричать, что в нее насажали чертей, что ее «испортили», при этом она часто выкрикивает имя того, кто будто бы ее испортил. Припадок обычно не ограничивается одним криком. «Порченая» падает на землю, начинает биться и метаться по сторонам с неудержимой силой; изо рта показывается пена, глаза становятся мутными. Это продолжается от 10 минут до 2–3 часов.

Подобные явления имели место и на Западе, и так же, как и в Западной Европе, в России они порой носили эпидемический характер.

«В хуторе Букреевском Екатеринославской губернии весною 1861 года на людях появилась болезнь, от которой заболевающие падают без чувств на землю и одни из них хохочут, другие плачут, некоторые лают по–собачьи и кукукают по–птичьи и в припадке болезни рассказывают, как они попорчены и кто еще через несколько суток будет поражен такою болезнью, причем некоторые из предсказаний скоро сбывались. Пораженных такой болезнью 7 душ». Одна из таких эпидемий кликушества, развившаяся в 1879 году в деревне Врачево Тихвинского уезда Новгородской губернии, кончилась даже сожжением подозреваемой в «порче людей» крестьянки Игнатьевой. Убеждение, что Игнатьева колдунья, находило себе поддержку в нескольких случаях нервных болезней, которым подвергались крестьянки той местности, где поселилась Игнатьева». (Бехтеров В. Гипноз. Донецк, 1999, с. 230–231).

Не понимая истинной причины кликушества, народ выработал свои меры лечения этого недуга. Один из общепринятых способов успокоения кликуш заключался в том, что на них надевали пахотный хомут, причем предпочтение отдавали такому, который снят с потной лошади. По мнению крестьян, баба, лежа в хомуте, охотнее укажет, кто ее испортил. Хорошим средством считался ладан, собранный из 12 церквей и 12 раз в одно утро вскипяченный в чугунке и по ложечке слитый в штофы: этот настой давали пить больной. Кроме ладана признавалась целебной и даже оказывающей решающее действие на перелом болезни и изгнание беса, крещенская вода, освященная в прорубях рек и озер. Не менее действенным считалось «отчитывание» кликуш священниками. По народным убеждениям, основанным на своеобразном толковании происхождения кликушества, страдающая этим недугом не может быть вылечена врачебным вмешательством: «порча» может быть снята тем же колдуном или ведьмой, или каким‑либо другим, более сильным колдуном, или, наконец, путем чудесного исцеления при проявлении божественной благодати.

Отношение к кликушам было особое. Нередко им приписывали дар пророчества. В действительности же способность к ясновидению кликуш объясняется обостренностью их чувств во время припадка или же их особенно сильной внушаемостью.

Примечательно, что среди кликуш было немало и здоровых женщин, которые притворялись «порченными», преследуя те или иные цели. И в этом отношении весьма показателен царский указ о поимке кликуш и приводе в приказы для розыску от 7 мая 1715 года.

Несмотря на указ Петра 1 и официальное признание, что порчи не существует, кликушество в России не прекращалось. Это побудило императрицу Анну Иоанновну подтвердить указ 20 мая 1731 года. Однако и он, и последующие указы действия не возымели.

Так, в 1820 году в деревне Сибирцевой Уст–Тартеской волости Каинского округа проводилось следствие, начатое по ходатайству всего сельского общества о том, что крестьянка Дарья Горчакова и солдатка Афимья Бесстрашникова портят женщин и девок. Из числа испорченных 13 человек нередко приходили в беснование, икали, кричали по–птичьи, лаяли по–собачьи и кусали себе руки. По заключению Каинского лекаря, «случающееся с сей жонкой беснование происходит не от порчи, а от недугу, печали, сетования, горести, излишней радости и при всех душевных возмущениях».

Так впервые было сказано об истинных причинах этого явления. В. Бехтерев писал: «Кликушество, являясь своеобразным истерическим психозом, в значительной мере обязано своим происхождением бытовой стороне жизни русского народа. Очевидно, что своеобразные суеверия и религиозные верования народа дают психическую окраску того болезненного состояния, которое известно под названием порчи, кликушества и бесноватости». И еще: «Само по себе кликушество есть не что иное, как разновидность истерической одержимости, принимающая своеобразную форму благодаря воззрениям простого народа, допускающего возможность «порчи людей» различными способами со стороны мнимых колдунов и ведьм, что и приводит к развитию приступов истерии с разнообразными судорогами и кривляниями и с выкликаниями имен лиц, по мнению больных их испортивших, особенно во время наиболее торжественных молитвословий в церквах» (Бехтерев В., с. 235, 229).

Поскольку колдовство можно рассматривать как отступление от новых богов в пользу старых, представители каждой религии объявляли колдовскими те обряды, которые не включены в ее систему. В России в число таких отступников были зачислены инородцы: финны, лопари, татары, евреи и другие малые народы. Их стали считать самыми могущественными колдунами, их боялись и ненавидели. Примечательно, что древнерусское колдовство отразило в себе иноземное влияние, позаимствовав многие приметы, поверья и суеверия.

Прежде всего это относится к финнам. В древней – домонгольской – Руси русские ходили ворожить к финнам, из чего следует, что их признавали более искусными в волшебстве, чем своих знахарей. Это верование было очень живучим. Известно, что Василий III Иванович, желая иметь детей от Елены Глинской, искал чародеев «аж до Карелы», то есть у финнов. Царь Иоанн Грозный перед смертью посылал за чародеями на север, то есть к финнам. В рукописных безымянных памятниках также говорится об этом. Так, в рукописи Черниговской семинарии начала XIX века упомянуто «кудесничество во огне». Волхование посредством огня было распространено у финнов. Оно заключалось в следующем: ребенка–подростка, чаще всего девочку, заставляли пристально смотреть на ярко полыхающее пламя. Ребенок впадал в особое состояние и на предлагаемые вопросы давал ответы на основании того, что он видел в огне.

Лопари, или саамы, населяли территорию, называемую Лапландией. Она охватывает северные области стран Скандинавского полуострова и Финляндии и Кольский полуостров. Русские познакомились с лопарями в XIII веке. Христианство среди русских лопарей стало распространяться с XVI века. С незапамятных времен Лапландия считается страной, населенной чародеями. На лопарей, еще в XVI веке отправляющих языческие обряды, смотрели как на опасных чародеев и колдунов. Считалось, что они имеют власть над ветрами: они завязывают 3 узла, когда развязывают один – поднимаются ветры умеренной силы, когда развязывают два – начинают дуть ветры более сильные, когда развяжут три – поднимается буря и гроза. Говорили, что лопари могли удержать корабли на ходу так, что никакая сила ветров не могла сдвинуть их с места. Согласно поверьям, лопари могут насылать болезни и смерть при помощи волшебного бубна. Чародеи при помощи барабана или при исполнении известных действий могли узнать о том, что происходит в чужой стране.

Слава лапландских чародеев была так велика, что к ним посылали обучаться колдовству финны, шведы, норвежцы.

Весьма сильное влияние на русскую жизнь оказали татары. Если до свержения татарского ига отношения между русскими и татарами были враждебными, то со времени покорения Казани и Астрахани татарский элемент в русской жизни, особенно в высших слоях общества, усилился. Многие татарские аристократические семьи приняли православие и породнились с русской аристократией. Знатные татары были при дворе Иоанна Грозного, а Борис Годунов был потомком знатных выходцев из Орды.

Селясь среди русских, татары прививали обществу свои взгляды. Они были очень суеверны и преданы волхованию. В 1246 году в Орде пострадал Тверской князь Михаил за то, что отказался пройти через разложенный перед ханской ставкой огонь, чего от него требовали татары. Это было очистительное средство: опасаясь, что приближающийся к хану, особенно иноверец, может околдовать его, нанести ему порчу, татары заставляли таких людей проходить среди двух огней, так как огонь, по их убеждениям, имел силу уничтожать злые чары. Русские считали татар весьма искусными в колдовстве.

Во все времена человеку было свойственно верить в чудесное, стоящее выше критики разума. Такие заблуждения человек любит и расстается с ними неохотно, даже тогда, когда опыт и здравый смысл его к тому принуждают.

Вера русского человека в колдовство дошла до наших дней, с той только разницей, что в старые времена в него верили все слои общества, в настоящее же время эти верования держатся в основном среди необразованной части общества.

Славянские племена начинают играть самостоятельную роль в истории в V – начале VI века н. э. Однако они были известны и древнему миру. Исследователи полагают, что историческими и этническими предшественниками славян были упоминаемые древними писателями племена антов, живших в Приазовье, Причерноморье и Поднепровье в первые века н. э. Уже в VIII веке н. э. норманны – «варяги» русской летописи – проникли на Азовское побережье, и там образовалось славянско–варяжское княжество. Город Тьмуторокань стал важным политическим и торговым центром этого государства. В начале IX века эта Приазовская Русь совершала набеги на византийские владения. В XI веке Тьмуторокань является столицей особого русского княжества, но в конце этого столетия она падет под ударами половцев.

Христианство долго оставалось у славян как нечто чужеземное, стремившееся вытеснить древних, отечественных богов, которых народ любил и почитал. Эти боги и поклонение им были связаны с преданиями, государственным строем и обрядами народа. Имена их возникали на почве родного языка, им воздавались почести по древнему обычаю. Народ должен был отречься от своих богов и святилищ; то, что признавалось верностью и независимостью, провозвестниками нового учения называлось грехом и преступлением. Не только жестокие кровавые жертвоприношения язычников, но и чувственная, веселая сторона языческой жизни вселяла в распространителей христианства отвращение и ужас. Христианские пастыри обращались к народу, принявшему христианство, но долгое время сохранявшему многие языческие обычаи и верования, с поучениями и увещеваниями, в которых строго порицались эти обычаи и суеверия.

Церковные соборы издавали постановления, направленные против элементов языческого мировоззрения, сохранившихся в народе, постановления, предававшие отлучению от церкви и проклятию христиан, которые продолжали исполнять языческие обряды.

Вопрос о происхождении коренного населения Австралии весьма любопытен. К моменту открытия материка европейцами в 1605 году его населяли народы глубоко архаической культуры. Очевидно, в каменном веке их предки отделились от других народов или были изгнаны ими и, скитаясь, добрались до Австралии. Они завладели всем континентом, но зато оказались изолированными. Даже белый человек с его многовековой цивилизацией не оказал заметного влияния на развитие общества аборигенов. Когда и как сложилась эта своеобразная, при всей своей примитивности, культура? Как и почему смогла удержаться до наших дней?

Слово «тотем» – не австралийское. Оно взято из языка алгонкинского племени оджибве, Северная Америка, и означает там «его род». Впервые это слово проникло в европейскую литературу в конце XVIII века.

Тотем – это растение, животное или какой–либо материальный предмет, воплощавший для первобытного человека сущность племени, к которому он принадлежал. Изображение животного или другого тотемного объекта выполняло не только магическую, но и познавательную и практическую функции. Оно позволяло человеку непосредственно увидеть то, что связывало его с общностью, через что он отождествлял себя с нею. Это изографический язык, с помощью которого дифференциация первобытных человеческих групп осуществляется уже по культурным признакам.

Тотемический символизм порожден практическими нуждами, и он, в свою очередь, оказал заметное влияние на развитие общественного производства, поскольку находился у истоков приручения животных и культивирования растений. Кроме того, тотемизм стимулировал примитивное искусство, в особенности изображение тотемических предметов, растений и животных. Из обрядов церемоний в честь тотемов возникла мифологическая драма, кульминационным моментом которой стало жертвоприношение, выполняемое в масках, представлявших в символической форме путешествие предков и жизнь реальных прообразов тотемов.

Вера в таинственную связь между человеком и данным видом предметов, преимущественно животных, в тотемизме находит двоякое выражение:

1) в вере, что человек или известная группа людей происходит по крови или по рождению от того или иного вида животных, что, следовательно, все члены данной группы и все животные данного класса находятся в родстве;

2) в убеждении, что у данного человека есть свой покровитель в лице определенного вида животных, это его индивидуальный тотем.

Тотемизм известен у многих народов, но самое поразительное развитие он получил у австралийцев. Каждое австралийское племя делилось на несколько родов, каждый из которых назывался по имени какого–нибудь животного, растения или предмета. Так, у племени диери, Центральная Австралия, имеются роды Ковровой змеи, Ворона, Крысы, Жука, Динго, дождя и другие. Принадлежность к роду обычно передается по наследству: у одних племен – по мужской линии, у других – по женской. Суть тотемизма в том, что каждая родовая группа верит в какое–то особое родство со своим тотемом, имя которого она носит. Это не поклонение тотему, для австралийца тотем – не божество, а родное и близкое существо. Ф. Роуз в книге «Аборигены, кенгуру и реактивные лайнеры» (М., 1972, с. 140–141) пишет: «Под тотемизмом понимают связь какого–то определенного объекта, чаще всего зверя, иногда растения, но, может быть, и природного явления, как, например, ветра или даже неодушевленного предмета, скажем камня, с человеком или группой людей. При этом тотем находится в определенных родственных отношениях с индивидуумом или группой. Абориген не усматривает ничего противоречивого или абсурдного в том, что он называет кенгуру или даже какое–нибудь созвездие своим братом или отцом. Вообще–то по всей Австралии встречается групповой тотемизм и лишь в малой степени – индивидуальный».

Чувство родства или близости к тотему проявляется различно. Чаще всего – в запрете убивать свой тотем и употреблять его в пищу, так как в противном случае это может навлечь болезни, голод и другие несчастья. В данном случае имеет место так называемая тотемическая табуиция.

Вместе с тем тотем, согласно верованиям, при правильном обращении покровительствует тем, кто ведет от них свое происхождение. Так, «на Грут–Айленде главными тотемами двух самых больших из одиннадцати локальных групп были северо–западные и юго–восточные ветры. Эти ветры в представлении туземцев связывались с прибытием или отъездом малайцев, и неудивительно, что символами, их обозначающими, были изображения паруса малайской прау, поставленного соответственно направлению ветра. Если, например, аборигенам был нужен юго–восточный ветер, какой–нибудь старик по памяти выкладывал на земле из травы символ тотема – юго–восточного ветра, а затем бежал на северо–запад. Ветер подчинялся волшебству и появлялся» (Роуз Ф., с. 142).

Типичные австралийские тотемы связаны с мифами о происхождении, в которых рассказывается о появлении тотемов и об их приключениях в так называемое «время сновидений». У центрально–австралийских племен мифы о тотемических предках связаны с верой, что каждый человек есть живое воплощение своего тотема или тотемического предка. Ярче всего идея тотемического воплощения, или инкарнации, была выражена у племени аранда. По их мнению, тотемические предки, скитаясь по стране, оставляли в разных местах – в камнях, деревьях, водоемах – «детские зародыши», которые с тех пор там и пребывают. Если женщина пройдет мимо такого места, то «детский зародыш» может войти в ее тело, и она забеременеет. Родившийся ребенок будет принадлежать к тому тотему, который связан в преданиях с данной местностью. Здесь главное отличие аранда от других племен: у всех тотем наследовался по отцу или по матери, а у аранда человек получал тотем по месту предполагаемого зачатия. Это поверье весьма примечательно: оно отражает связь человеческой группы с родной землей.

У каждого рода был свой тотемический центр, отмеченный какой–либо особенностью местности: ущелье, скала, водоем и так далее. Не исключено, что такое место выбиралось потому, что тотемное животное водилось там в изобилии.

Существовали особые тотемные обряды. Они были двух видов: магические обряды размножения тотемного животного или растения и обряды, в которых разыгрывались в лицах мифы о тотемических предках.

К тотему нередко обращались как к спасительному средству. Один из последоват<

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: