Общество и идеи в конце 20-х— 30-х годах

После разгрома декабристов общественная жизнь России проходила в сложной обстановке политической реакции. Как писал П. Я. Чаадаев, А. И. Герцен, после поражения декабристов "умственная температура в России понизилась... развитие было пре­рвано, все передовое, энергичное вычеркнуто из жизни".

Поражение декабристов вызвало у некоторой части общества пессимизм и отчаяние. Отражением этих настроений явился цикл "Философических писем" П. Я. Чаадаева, написанных в 1829—1831 гг. и выразивших мрачные взгляды автора на прошедшее, настоящее и будущее России. С рукописными списками "Философических пи­сем" (на французском языке) были уже тогда знакомы ближайшие друзья Чаадаева. Основные идеи этих "писем" Чаадаев излагал и в московских салонах.

Высокообразованный и одаренный, друг А. С. Пушкина и А. С. Грибоедова, Чаадаев в 1819 г. вступил в декабристское обще­ство Союз благоденствия, однако пробыл в нем недолго. В феврале 1821 г. он демонстративно вышел в отставку, хотя его ожидала бле­стящая карьера, и в 1823—1826 г. находился в заграничном путе­шествии в Англии, Франции, Италии, Швейцарии и Германии, где познакомился со знаменитыми философами того времени. По воз­вращении в Россию на границе у него обнаружили "разные непо­зволительные книги и подозрительные бумаги". Чаадаев был взят под арест и подвергнут допросу. Его подозревали в связях с декаб­ристами, что он решительно отрицал. За недостатком "улик" он был освобожден.

Первое "Философическое письмо", в котором излагались ос­новные положения, развитые в последующих семи письмах цикла, Чаадаев опубликовал в 1836 г. в журнале "Телескоп", издаваемом профессором Московского университета Н. И. Надеждиным. "Пись­мо" содержало систему историко-философских раздумий автора, опиравшихся, как он писал, на "истину христианского учения". Рассматривая прошлое и настоящее России, он делал пессимисти­ческие выводы относительно ее будущего. "Поколения и века про­текли без пользы для нас, — писал Чаадаев. — Глядя на нас, мож­но было бы сказать, что общий закон человечества отменен по отно­шению к нам. Одинокие в мире, мы ничего не дали миру, ничему не

научили его; мы не внесли ни одной идеи в массу идей человече­ских, ничем не содействовали прогрессу человеческого разума, и все, что нам досталось от этого прогресса, мы исказили... Мы не дали себе труда ничего выдумать сами, а из того, что выдумали другие, мы перенимали только обманчивую внешность и бесполез­ную роскошь... Если бы дикие орды, возмутившие мир, не прошли по стране, в которой мы живем, прежде чем устремиться на Запад, нам едва ли бы была отведена страница во всемирной истории. Если бы мы не раскинулись от Берингова пролива до Одера, нас и не заметили бы". Чаадаев писал, что Россия не примкнула ни к Запа­ду, ни к Востоку, не имеет великих традиций и сильной религиоз­ной основы. Спасение России, указывал он, заключается в полном приобщении ее к религиозно-культурным началам западного мира. В "Письме" содержалась и суровая критика социальных и нравст­венных основ существовавшего в России общественно-политиче­ского строя.

Николай I, прочитав "Философическое письмо" Чаадаева, рас­ценил его как "смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умали­шенного". "Телескоп" был закрыт, его редактор Надеждин сослан в Усть-Сысольск, а цензор А. В. Болдырев (ректор Московского уни­верситета) за то, что пропустил "Письмо" в печать, был отстранен от должности с установлением за ним полицейского надзора. Чаа­даев был официально объявлен "сумасшедшим", и за ним установи­ли "медико-полицейский надзор". В течение нескольких лет на дом к Чаадаеву являлся доктор для "освидетельствования его умствен­ного состояния". Это распоряжение властей еще более подняло по­пулярность Чаадаева. Разумеется, никто не верил в его "сумасшествие", в том числе и посещавший его доктор, который говорил в кругу друзей: "Не будь у меня жены и детей, я бы сказал, кто сумасшедший".

Герцен писал в "Былом и думах", что "Философическое пись­мо" Чаадаева произвело сильное впечатление на разные круги Рос­сии. Это был, по его словам, "выстрел, раздавшийся в темную ночь", всколыхнувший многих и заставивший задуматься о судьбах Рос­сии. Как вспоминал друг Чаадаева М. Н. Жихарев, "никакое лите­ратурное произведение или ученое событие... не производило тако­го огромного влияния и такого обширного действия, не разносилось с такой скоростью и с таким шумом. Около месяца среди целой Москвы почти не было дома, в котором не говорили бы про "чаадаевскую статью" и "чаадаевскую историю".

На автора "Письма" обрушились ретрограды. Но и передовые люди России оценили "Философическое письмо" неоднозначно. Счи­тая положительным сам факт протеста против николаевской дей­ствительности и озабоченность судьбой России, они осудили песси­мизм Чаадаева, его негативное отношение к прошлому России и неверие в ее будущее. Герцен назвал "Письмо" Чаадаева "голосом из гроба". А. С. Пушкин писал Чаадаеву о своем решительном несо-

гласии с его взглядами. "Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя, — писал Пушкин, — но клянусь честью, что ни за что на свете не хотел бы переменить отечество или иметь другую исто­рию, кроме истории наших предков, той, какой нам Бог ее дал".

Впоследствии в рукописи "Апология сумасшедшего" (1837) Чаа­даев признал односторонность и несправедливость своих суждений об отсутствии будущего у России. Вместе с тем он объяснял, что его "Письмо" было вызвано болью за Россию, "за судьбу народа, из недр которого вышли могучая натура Петра Великого, всеобъем­лющий ум Ломоносова и грациозный гений Пушкина". Чаадаев пи­сал, что Россия призвана сказать миру свое слово, "решить боль­шую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие во­просы, какие занимают человечество".

Кружки конца 20-х начала 30-х годов Первые годы после восстания декабристов были временем деятельности кружков, в основном студенческой молодежи, малочисленных по составу и разнообразных по характеру — литературных и философских, ра­дикальной и умеренной направленности.

Ряд студенческих кружков, считавших себя наследниками и продолжателями дела декабристов, в те годы действовал в стенах Московского университета. Участники этих кружков были полны юношеского революционного задора, но не имели ясных целей и опыта конспиративной работы. Обычно они существовали недолго, так как их деятельность быстро пресекалась правительственными карательными органами.

Николай I во время своей коронации в конце августа 1826 г. узнал о распространении крамольной поэмы "Сашка", автором ко­торой оказался студент Московского университета А. И. Полежаев. Николай сам расследовал это дело, лично допрашивал Полежаева и распорядился отдать его в солдаты. Появление его поэмы Нико­лай рассматривал как "следы" 14 декабря 1825 г.

Спустя несколько лет в стенах Московского университета по­лиция выявила несколько тайных студенческих кружков антипра­вительственного характера. В 1827 г. в Московском университете был раскрыт кружок братьев Петра, Михаила и Василия Крит­ских. Следственные материалы свидетельствуют о 6 членах круж­ка и 13 "прикосновенных" — студентов, мелких чиновников и даже одного юнкера. Основными темами бесед в кружке были "любовь к отечеству" и судьба декабристов, осуждение крепостного права и сурового режима, царившего в армии. Участники кружка строили планы широкой антиправительственной пропаганды. Были предло­жения выпустить прокламацию, которую предполагалось в день коронации Николая I положить у памятника Минину и Пожарско­му на Красной площади, а к самому монументу "прилепить изобра­жение казненных государственных преступников" (декабристов).

Перед самой коронацией Николая I все участники кружка были арестованы. Николай приказал членов кружка заключить в Шлиссельбургскую крепость и в тюрьму Соловецкого монастыря, а "при­косновенных" выселить из Москвы и отдать под надзор полиции.

В июне 1831 г. по доносу провокатора был разгромлен кружок отставного чиновника, воспитанника Московского университета, Н. П. Сунгурова. К следствию были привлечены 26 человек; в числе их были и студенты-поляки Московского университета. Участники кружка составили наивный и химерический план захватить артил­лерию и арсенал, раздать оружие народу, "возмутить фабричных людей и всю чернь московскую", разоружить полицию, "освобо­дить всех арестантов", захватить в Москве власть и от имени мос­ковского генерал-губернатора разослать по губерниям приказ о "вы­сылке в Москву депутатов к рассмотрению конституции". Суд при­говорил наиболее активных участников кружка к ссылке в каторж­ные работы, остальных — к отправке в солдаты.

В 1830 г. в Московском университете сложился кружок "ка­зеннокоштного" студента В. Г. Белинского под названием "Литера­турного общества 11-го ну мера" (кружок собирался в комнате № 11 общежития для "казеннокоштных" студентов). Его участники много читали и спорили на литературные темы, переписывали за­претные стихи Пушкина, Рылеева, Полежаева и сами сочиняли крамольного характера сочинения; например, Белинским была на­писана драма "Дмитрий Калинин", обсужденная в кружке. Слабая в художественном отношении, она в резких тонах выражала про­тест против крепостнических порядков в России. Текст драмы стал известен университетскому начальству, которое в 1832 г. поспеши­ло исключить ее автора из университета под предлогом "слабого здоровья" (Белинский по болезни пропускал занятия) и "по ограни­ченности способностей".

В 1834 г. полиция раскрыла кружок А. И. Герцена и Н. П. Ога­рева. Официально их обвинили в "пении пасквильных песен", под­слушанных доносчиком. Герцен был арестован и сослан сначала в Пермь, затем в Вятку, а в 1837 г. по ходатайству В. А. Жуковского переведен на службу во Владимир. Огарев был сослан в Пензу, остальные члены кружка отданы под надзор полиции.

В 30-х годах нелегальные антиправительственные кружки были обнаружены во Владимире, Нежине, Курске, на уральских заво­дах. Николаевская система пресекала всякую попытку нелегальной деятельности даже в таких робких, "кружковых" формах идейного общения. И тем не менее, несмотря на внешнее "успокоение", ис­подволь шла глубокая внутренняя идейная работа, формировав­шая новое поколение представителей русского освободительного дви­жения. Герцен метко назвал последекабристский период (конец 20-х — начало 30-х годов) как "время наружного рабства и внут­реннего освобождения".

Заметное место в общественно-культурной жизни России тех лет занимал литературно-философский кружок Н. В. Станкевича (1831—1837). Основатель кружка, человек большого личного обая­ния, разносторонних познаний, необычайно одаренный, обладавший удивительным умением открывать таланты, привлек к кружку вос­питанников Московского университета, впоследствии видных об­щественных деятелей и ученых нового поколения: В. Г. Белинского, М. А. Бакунина, К. С. Аксакова, Т. Н. Грановского, О. М. Бодянского, М. Н. Каткова, В. П. Боткина, Ю. Ф. Самарина. Всех участников кружка, несмотря на различия их взглядов и убеждений, объеди­няла любовь к литературе и философии, особенно немецкой. Они изучали произведения немецких философов — Ф. Шеллинга, И. Канта, И. Фихте, затем обратились к философии Г. Гегеля, кото­рый стал их кумиром, а также и Л. Фейербаха. Задачей кружка ставилась пропаганда просветительских идей и гуманизма. С отъ­ездом Станкевича в 1837 г. для лечения за границу кружок прекра­тил свое существование.

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: