Застаем Голубкину в ее студии.

Голубкина — талантливый скульптор, самородок из крестьян Рязанской губернии. Она показывает нам свою работу, всматривается в меня и говорит:

— Вы имеете вид именинника, наши рязанские сектанты всегда имеют такой вид.

Она говорит резко, манеры ее резкие, порывистые.

— Поневоле будешь именинником, когда знаешь Толстого! — отвечаю я.

— Вы его знаете? Как бы хотелось его видеть.

— Пойдемте, — говорю я.

Мы идем, дорогой на улице она внезапно поворачивается и идет назад:

— Не хочу итти.

Мы ее уговариваем и снова идем.

Застаем Льва Николаевича в его кабинете, к нему пришли несколько человек рабочих Прохоровской мануфактуры. Мы застаем их за начатым уже разговором. Лев Николаевич говорит, что истинное социальное улучшение может быть достигнуто только религиозно-нравственным совершенствованием каждой отдельной личности. Если же мы будем ставить целью изменение внешних форм правления для улучшения социального положения, то этим мы только отдалим истинный прогресс, что мы и видим во всех конституционных государствах.

— Нужна революция, — говорил один рабочий, — и не буржуазный строй, а социалистический. Ведь сколько зла поддерживается буржуазными правительствами: войны, суды, угнетения рабочих. Надо свергнуть царское правительство и организовать новое, на других совсем основах, как учат социал-демократы.

— Всё зло, о котором вы говорите, — сказал Лев Николаевич, — всё это — неизбежное последствие существующего у нас языческого строя жизни. Уничтожить какое-либо одно из этих зол — нельзя. Что же делать? Совершенно верно, надо изменить самый строй нашей жизни, но чем изменить? Тем, чтобы, во-первых, не участвовать в этом строе, во всем, что поддерживает его: в военной службе, в судах, в податях, в ложном религиозном учении ... и, во-вторых, делать то, в чем одном мы совершенно свободны: в душе своей заменять себялюбие и все, что вытекает из него, — злобу, корысть, насилие, — любовью, смирением, милосердием ... Внешние условия вы не можете улучшить, но быть добрым или злым в вашей власти. А от того, что люди будут добрыми, изменятся все внешние условия жизни — весь современный строй.

При этих словах Голубкина вдруг вскочила и со словами: «Это все пятачки какие-то!» ушла.

Лев Николаевич посмотрел ей вслед.

— Какая странная женщина, — сказал он.

Духоборы уже переселились в Канаду, и постоянно получались от них вести о трудностях, которые им приходилось преодолевать.

В селе Павловки (бывшем имении Хилкова) положение сектантов¹⁹ все ухудшалось от всевозможных правительственных притеснений, и 38 семей решили переселиться в Канаду. С ними был в переписке Д. А. Хилков, живший тогда в Швейцарии и писавший мне о них. В январе 1900 г. я получил от Хилкова письмо с просьбой пойти с ними в сношения и помочь им в деле переселения, так как они уже подали прошение о разрешении им выезда из России. Я посоветовался со

Львом Николаевичем, и мы решили, что мне надо проехать в Павловки, так как вести переписку с ними и трудно и опасно. Лев Николаевич считал, что прежде всего надо постараться убедить их не переселяться, а оставаться жить у себя в селе. Взгляды свои на переселение он изложил в письме к ним, которое я и свез им и которое привожу ниже.

От Хилкова я имел точные сведения, как добраться до Павловок с наименьшим риском привлечь на себя внимание полиции. С Марией Александровной Шмидт я уговорился, что на обратном пути заеду к ней в Овсянниково.

На станции Новоселки я вышел из поезда и пошел пешком в ближайшую деревню; там нанял по указанию Хилкова крестьянина Усова, который и повез меня на «князя хутор» — так называли крестьяне те выселки, которые образовались после передачи Хилковым земли крестьянам. Среди крестьянских хат была и хата самого Хилкова, в которой жил крестьянин Павленко со своей семьей. Приехал я в Павловки под вечер. Меня поразила чистота и уют в хате: стены оштукатурены и выбелены, пол глиняный, в переднем углу вместо икон шитое полотенце. Павленко, видимо, был мне рад, но показался мне взволнованным; когда я спросил его о причине его волнения, он сказал мне:

— Боюсь, как бы урядник не набежал и не арестовал бы вас.

Меня это очень удивило, потому что я не видел ничего преступного в своем посещении Павловок. Из слов Павленко я узнал, что раньше в селе не было урядника, но вот несколько лет как его назначили. Урядник очень часто совсем внезапно «набегает» в хату сектанта и, если видит другого сектанта, часто пришедшего по соседскому делу, обвиняет их в сектантском молитвенном собрании и доносит об этом земскому начальнику, который их штрафует. Посторонних же посетителей арестовывает. Сектантам с православными тоже запрещено общаться, а также им совершенно запрещено ходить на заработки, что, конечно, очень сильно отразилось на их материальном благосостоянии и многих повергло в самое безвыходное положение. Только в последнее время, когда они задумали переселяться, теперешний урядник перестал мешать им собираться для переговоров.

Скоро вошли еще четыре сектанта, которых успели известить о моем приезде.

Я рассказал им обо всех условиях переселения, о том, как трудно переселяться при ограниченных средствах, и о том, как бедствовали вначале духоборы в Канаде ... Мне хотелось, чтобы они знали все по поводу переселения и решили бы сами. И я прочел бывшие со мною письма Хилкова, Бонч-Бруевича и Бодянского о действительном положении духоборов. Тут я прочел им письмо Льва Николаевича, которое я привез с собой. Так как письмо это было написано Львом Николаевичем перед самым моим отъездом и я взял с собой оригинал, который и остался в Павловках, то копии этого письма нигде не осталось.²⁰

Вот это письмо:

«Христианам из села Павловок и другим, собирающимся переселиться в Канаду.

Г. 2 января.

Любезные братья.

Слышу, что вы не оставляете своего желания переселиться в Канаду. Я не имею права судить о том, насколько тяжела и непереносна ваша жизнь, но мне думается, что ваше переселение в Канаду с мирской точки зрения неблагоразумно, а с христианской точки зрения неправильно. Неблагоразумно это потому, что у вас слишком мало средств для переезда и приобретения всего нужного обзаведения для хозяйства

И что вам не миновать бедствовать со своими женами и детьми, которые не могут иметь утешение в том, что они несут свои бедствия ради исповедания истины. Неблагоразумно еще и потому, что, оставаясь на местах, вы будете переносить те бедствия и гонения, которые постигнут вас, как испытания, посланные от Бога, если же вы переселитесь и вам будет трудно и скорбно, то вы будете винить себя, а это гораздо тяжелее. Неправильно же, по моему мнению, ваше переселение в Канаду было бы потому, что сила христианства в терпении, и нет таких гонений, которые нельзя было бы перенести. Перенесение же гонений более всего содействует делу божию, распространению его закона и вместе с тем более всего другого укрепляет людей в вере.

Переселившиеся в Канаду духоборы едва ли не больше (в особенности те, которые выехали на остров Кипр) перенесли бедствий за границей, чем в России, многие из них умерли. А между тем пример их жизни был потерян для русских людей, а чужие люди в Канаде не понимают их. Кроме того, некоторые из них теперь на свободе стали жить не лучше, а много хуже, предаваясь всяким слабостям, чем они жили в России. Претерпевший до конца спасен будет. И потому мой совет вам, любезные братья из Павловок и других селений, тот, чтобы стараться усиливать в себе веру и истину, вести жизнь, согласную с этой истиной, и с твердостью и смирением, ничего не предпринимая и не покидая своей родины, нести те гонения, которые вас постигают и без которых не могут жить христиане среди мирской жизни.

Брат ваш Л. Толстой».

Утром, до рассвета, в хату собралось еще человек десять, и мы опять разговаривали о том же, и они мне рассказывали, что хотя большой «тесноты» нет, «но уж очень докучны мелкие придирки местных властей и духовенства, просто невтерпеж становится».

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычис­лить, когда этот...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: