Неоконсерватизм Л.А. Тихомирова.

Фигура русского мыслителя Л.А. Тихомирова (1852–1923).Революционер-народник, впоследствии ставший непоколебимым поборником самодержавия, – Тихомиров углубил традиционные консервативные взгляды, обосновав правовое оформление монархического принципа и отделив «чистое» самодержавие от абсолютизма и деспотии. Важнее всего для него было наличие надгосударственной нравственно-религиозной идеи. В изложении доктора исторических наук А.В. Репникова многое в размышлениях Тихомирова звучит пронзительно актуально.

Как многие консерваторы начала ХХ в., Тихомиров указывал на негативные стороны либеральной системы. «Партийные вожаки – писал он – получают значение каких-то своеобразных владетельных князьков или, точнее, олигархов. Главное официальное правительство страны ничто в сравнении с этими негласными владыками, создающими и ниспровергающими правительства официальные» [2]. При всем этом демократия, по его мнению, порождает крайне неавторитетный слой управленцев: «Патрициев, дворян, служилых массы иногда ненавидели, но уважали и боялись. Современных политиканов – просто презирают повсюду, где демократический строй сколько-нибудь укрепился», поскольку правящий класс «вечно занят борьбой за власть, постоянно принужден думать о том, как захватить народ, сорвать его голоса, правдами-неправдами притащить его к себе, а не самому прийти к нему... Нет класса, живущего более вне народа, чем нынешние политиканы» [3]. Апофеозом обмана являются выборы, на которых побеждают не столько самые лучшие, сколько самые беспринципные: «По части искусства одурачивать толпу, льстить ей, угрожать, увлекать ее – по части этого гибельного, ядовитого искусства агитации люди дела всегда будут побиты теми, кто специально посвятил себя политиканству» [4].

Однако взгляды Тихомирова на политику менялись. Он полагал, что «Государственная Дума, по основной идее, пополняет важный пробел, доселе существовавший в наших учреждениях», отмечая, что создание Думы не ограничивает незыблемости монархического самодержавия [5]. Опасения у него вызвала сама система выборов, вносящая в Думу «зародыши парламентаризма». Тихомиров высказывался за выборы на социальных и национальных, а не общегражданских основах. Особенно его волновало то, что в Думе были проигнорированы интересы духовенства, представители которого могли попасть в российский парламент только случайно. В ответ на возможные возражения, что выбранные от различных партий депутаты отражают не только узкопартийные интересы, но и интересы тех или иных социальных слоев, Тихомиров заявлял: заставляя русский народ прибегать для выражения своих нужд к формированию политических партий, правительство способствует появлению профессиональных политиков, что может привести Россию к отступлению от самобытного пути развития, и тогда власть монарха может быть упразднена «за ненадобностью». С другой стороны, если подавляющее большинство в Думе будут составлять «охранительные элементы», такая Дума поможет ликвидировать «разобщение царя с народом».

Считая, что монархистов значительно больше в народной среде, Тихомиров критиковал наличие имущественного ценза, который, по его мнению, служил на пользу антинациональной, оппозиционно настроенной буржуазии. Понимая привлекательность лозунгов народовластия, он надеялся придать монархической идее новый импульс путем создания социально-сословного представительства вместо общегражданского: «Жаль, что у нас не понимают идеи царской, которая нисколько не исключает народного представительства, а невозможна без него. Но понятно, что тут не годятся формы парламентарного представительства», — писал он Суворину 18 августа 1906 г.

Большей опасностью, чем парламентаризм, Тихомирову казался социализм. Об этом он писал в работе «Социальные миражи современности» (1891), прогнозируя возможность практического воплощения в жизнь социалистической идеи. Вместе с тем Тихомиров пытался показать наличие в социализме положительных сторон, признавая благородное стремление утопического социализма к устройству более развитого общества: «Мы видим в рядах первых социалистов множество людей действительно высокой нравственности... В утопическом же социализме родилось первое стремление к уяснению внутренних законов общественности» [6]. В качестве неоспоримых заслуг социалистического учения Тихомиров выделял следующие: усиление коллективного начала; усиление общественной помощи личности; более справедливое и равномерное распределение. С точки зрения Тихомирова, усиленная эксплуатация в капиталистическом обществе «своими недостатками и злоупотреблениями создала социализм, который выдвинул много справедливого как протест против буржуазного общества...» [7]; более того, «на почве крайней бедности и – слишком часто – прямого притеснения неизбежно должны были возникать революционные движения народных масс, в теории объявленных владыками государства, а на практике сплошь и рядом чувствовавших себя рабами» [8]. Тихомиров отмечал, что, прикрываясь на словах рассуждениями о свободе и равенстве, буржуазное общество на практике привело к господству капиталиста над пролетарием, лишенным многих элементарных прав. В социалистическом учении он видел не только экономическую подоплеку, но и стихийный протест масс против обнищания.

Стремление определить идеал монарха с этико-правовой точки зрения проявилось уже в одной из первых знаковых работ Тихомирова-монархиста, которая так и называлась: «Носитель идеала» (1895 г.). Эта публикация вызвала положительную реакцию в кругах, близких к правительственным. Подводя итоги царствования Александра III, Тихомиров писал: «Император Александр III не был только выразителем идеи. Он был истинный подвижник, носитель идеала … В последние годы своей недолгой жизни он уже победил все и всех. Весь мир признал его величайшим монархом своего времени. Все народы с доверием смотрели на гегемонию, которая столь очевидно принадлежала ему по праву, что не возбуждала ни в ком даже зависти» [9]. Смерть Александра III стала для Тихомирова личной трагедией. 11 октября 1894 г. он записал в дневнике: «В какую переломную, ни на чем не утвердившуюся минуту отнимает у нас Господь эту твердую руку! За 13 лет все успокоилось, то есть затихло, все прониклось доверием к прочности существующего порядка. Враги его привыкли к мысли, что бесполезны попытки ниспровержения его. В таком спокойствии за последние 5–6 лет начинало уже кое-что и расти, но это самые ничтожные ростки. Уничтожить их легко. Если бы государь прожил еще 10 лет, он составил бы эпоху в России. Но теперь?.. Теперь все зависит от наследника. Положит ему бог взять верный тон, — может все хорошо сложиться» [10].

Наиболее фундаментальной работой, написанной Тихомировым, стало исследование «Монархическая государственность», которое выходило летом–осенью 1905 г. В этом труде он попытался синтезировать религиозное и юридическое обоснование «монархической государственности». Первая часть исследования была посвящена теоретическому обоснованию монархической власти. Исходное положение о стремлении к организации в обществе и живой природе («принцип кооперации или корпоративизма») имеет много общего с органической теорией, излагаемой К.Н. Леонтьевым. Власть и принуждение для Тихомирова неотделимы от сущности человеческого общества. Он связывает происхождение государства с психологическим стремлением человека к «исканию над собой власти, которой он бы мог подчиниться»; «идея государства вытекает из самой глубины человеческого сознания» [11]. Здесь Тихомиров опирался на аналогичное мнение К.П. Победоносцева. В государстве, считал Тихомиров, сосуществуют три формы власти: монархия, олигархия и демократия. Ни одна из них не может возобладать, и когда государство стабильно и прочно, создается идеальное равновесие. Лучше всего, когда монарх опирается на олигархию, а в низовом звене, на уровне низшего самоуправления, действуют демократические принципы.

Тихомиров пытался соединить славянофильский либерализм и идею сильной государственной власти. Обратившись во второй части своей работы к Византии как исторической аналогии российской государственности, он особое внимание уделил построению «правильных» отношений государства и церкви, когда обе эти константы дополняют друг друга, вера не противопоставляется политике, а идеологическим принципом для монархической системы объявляется основанный на православии моральный принцип. Таким образом, воспользовавшись и «органической теорией», и юридическими экскурсами, и авторитетом отечественных консерваторов, Тихомиров выдвигал на первый план наличие надгосударственной нравственно-религиозной идеи. Как и другие верующие монархисты, он считал, что власть ответственна перед высшим судией — Богом. Однако Тихомиров обратил внимание не только на духовное, но и на правовое оформление монархического принципа: «Все условия политической сознательности были в России за все 1000-летие ее существования крайне слабы, и по своей спутанности и противоречивости едва ли не хуже, чем где бы то ни было» [12]. Главную опасность для монархии он видел в том, что до Петра I не существовало законодательных определений царской власти, а после Петра I государственное право испытывало сильнейшее влияние европейской правовой системы, базировавшейся на обязательной эволюции монархии в сторону республиканской формы правления.

Тихомиров пытался выработать такое правовое оформление, которое тезису о неизбежности смены монархической формы правления республиканской в ходе модернизационных процессов противопоставило бы тезис о том, что монархия может вписаться в происходящие изменения и сделать их плавными, облегчив болезненность трансформации отношений между государством и обществом. Не отвергая утверждение о монархе как помазаннике Божием, Тихомиров помещал монархический принцип в перекрестье государственности, религии и нравственности, дополняя прежние консервативные разработки историко-юридическим обоснованием своих взглядов.

Проблема адаптации самодержавной системы к происходящим в России модернизационным изменениям была только частью, хотя и немаловажной, проблемы модернизации традиционного российского общества. При этом стремление консервативных мыслителей к выработке собственной позиции, отличной от традиционных славянофильства и западничества, но имеющей некоторые признаки того и другого, далеко не всегда встречало понимание даже у сторонников самодержавия, не говоря уже о политических оппонентах. Большое внимание консерваторы уделяли подробному анализу различий между монархической (самодержавной) властью, абсолютизмом и диктатурой. Это разграничение, связанное еще со славянофильской традицией, служило обособлению «чистого» принципа самодержавия. Славянофилы отождествляли абсолютизм с Европой и петровскими реформами. Абсолютизм, по их мнению, был «загрязнением» самодержавия.

Для Тихомирова абсолютизм был выражением европейского духа, чуждым российским государственным традициям, поскольку «он все свел на безусловность власти и организацию учреждений, при помощи которых эта безусловная власть могла бы брать на себя отправление всех жизненных функций нации. Идея же эта — демократического происхождения и способна снова привести только к демократии же» [13]. В качестве разновидностей монархической власти Тихомиров выделял истинную монархию (самодержавие), деспотическую монархию (самовластие) и абсолютную монархию. По его мнению, только самодержавие является приемлемым для России, поскольку оно имеет обязательства перед народом, то есть не деспотично, и опирается не только само на себя, то есть не абсолютно. Укрепление монархической системы выражается в приближении ее к истинному самодержавному типу, а ослабление - в отходе от этого типа к деспотизму или абсолютизму. Подобный отход приводит к искажениям монархического идеала и замене монархии на другие формы верховной власти — аристократию или демократию. Наиболее четко эти искажения проступают в переломные моменты, поэтому в свете происходящей модернизации общество может не разглядеть подлинной сути российского самодержавия и, разуверившись в монархической системе, станет искать альтернативные ей формы государственного устройства.

При «чистом» самодержавном правлении монарх поддерживает и укрепляет не только свою личную власть (это делает и диктатор), но и стоящий над ним нравственный идеал. Через этот идеал и осуществляется связь монарха с нацией. Отвернувшаяся от идеала (или же сохранившая только показное уважение к нему) монархия неизбежно обречена на крушение или переход в «чистую деспотию», когда высшими интересами оправдывается любая деятельность правящей верхушки. Так, согласно Тихомирову, произошло с абсолютистскими монархиями Европы. Отождествление государства и личности правителя, зависимость одного от другого свойственны и восточному самовластию, имеющему сходные черты с абсолютизмом. Тихомиров, в отличие от Леонтьева (считавшего восточную иерархическую структуру подобной структуре российского государства), одинаково обособлял самодержавный идеал России и от европейского, и от азиатского идеалов. Его смущало, что в атрибуты власти на Востоке далеко не всегда включается нравственный элемент, а поступаться нравственностью во имя политической выгоды он не хотел. «Истинная монархическая — самодержавная идея нашла себе место в Византии и в России, причем элементами ее извращения в Византии было постоянное влияние восточной идеи, а у нас — западной, абсолютистской» [14]. Тихомиров считал, что в России монархический идеал подвергся деформации, и поэтому «наши ученые-государственники, когда переходят на почву объяснения самодержавия, то в лучшем случае — повторяют суждения публицистики», а в худшем смешивают самодержавие и абсолютизм [15]. Так, Чичерин, по мнению Тихомирова, относит к «слабостям» монархической формы правления то, что нужно отнести к «слабостям» абсолютизма (безграничная власть, предпочтение внешнего могущества и парадного блеска внутреннему содержанию, отсутствие инициативы, произвол и т. д.). Тихомиров не отрицал, что подобные явления проникли в государственную систему России, но считал, что от них можно избавиться. Тогда абсолютизм превратится в «настоящий монархизм», без искажений. В противном случае модернизация не обновит, а погубит существующий строй.

Подробно проанализировав взаимоотношения монархии и диктатуры, Тихомиров пришел к выводу, что верховная власть сильна до тех пор, пока совпадает со своим идеалом. «Диктатура обладает огромными полномочиями, но все-таки это есть власть делегированная, власть народа или аристократии, лишь переданная одному лицу... Цезаризм имеет внешность монархии, но по существу представляет лишь сосредоточение в одном лице всех властей народа», в то время как «монархия есть нечто иное, а именно единоличная власть, сама получившая значение верховной» [16]. Следовательно, сила монархической власти не в том, что она избирается и делегируется, а в наличии над ней высшего религиозного идеала.

Самодержец должен подчиняться принимаемым им законам. Власть в его лице может пойти на жесткие меры в случае угрозы существованию государства, но это оправдано только при наличии ясных и определенных целей, которые одобрены большей частью общества. Впрочем, на земле, перед подданными, «царь не дает ответа» [17]. Отмечавший склонность русского народа либо к монархии, либо к анархии, Тихомиров считал, что власть в России вынуждена балансировать между «сдерживанием» и свободой.

Как государственник, Тихомиров объяснял проведенное Петром I обособление дворянства высшими интересами укрепления всей монархической системы и с одобрением цитировал Чичерина: «Сословный порядок составляет естественную принадлежность неограниченной монархии, где отдельные интересы имеют каждый свою организацию, и надо всеми возвышается объединяющая их власть» [18]. Тихомиров указывал и на опасности, грозящие государству, которое перестает регулировать сословные отношения:

1. Может произойти разделение на замкнутые касты, когда каждое сословие ставит свои интересы выше государственных и борется за привилегии с другими сословиями;

2. В случае осуществления на практике социалистической концепции все граждане могут оказаться в подчинении у «нового сословия» — руководящего слоя бюрократической номенклатуры, который станет диктовать свои условия всему остальному обществу.

Тихомиров считал необходимым сохранение (или воссоздание) дворянства, допуская, что это сословие могло бы сформироваться и заново, из других элементов (аналогичные размышления содержатся и в программе Шарапова). Особое место в разработках Тихомирова занимали новообразованные «классы», прежде всего — рабочие. Оригинальной, хотя и невостребованной, была идея Тихомирова о создании корпоративной организации интеллигенции и даже «сословия журналистов». Он был, пожалуй, одним из немногих правых публицистов, кто всерьез затронул вопрос о создании национальной интеллигенции, «вписанной» в сословные рамки самодержавной России.

В начале XX в. в России все чаще ставилась под сомнение необходимость государственной опеки над церковью. Тихомиров также обратился к вопросам церковной реформы. В 1902 г. он опубликовал в «Московских ведомостях» материал «Запросы жизни и наше церковное управление». Работу прочитал Николай II, ее внимательно изучили в правительственных кругах, а в 1903 г. она вышла отдельным изданием [19].

Тихомиров разработал свою программу реформы внутрицерковного управления. Он солидаризировался с теми, кто видел причину церковного кризиса в упразднении Петром I патриаршества и создании Святейшего Синода. Для Тихомирова восстановление патриаршества было одной из главных целей реформы. Он предлагал возобновить созыв Поместных Соборов, которые не подчинялись бы Синоду, а вусамом Синоде - разделить «функции, ошибочно слитые воедино по вине несостоятельной и всюду отброшенной идеи коллегиальности…» [20]. Управленческие функции должен был единолично получить в свои руки «первоприсутствующий член Синода, то есть митрополит резиденции Государя Императора»; именно он получал бы «права патриаршие, права главного епископа Русской Церкви» [21]. Остальной состав Святейшего Синода сохранял бы свои совещательные функции. Состав Синода должен был усилиться за счет присоединения к вызываемым для присутствия епископам опытных архимандритов и протоиереев. Обер-прокуратуре возвращались функции государственного надзора за делами церковного управления. Контакты Святейшего Синода с верховной властью должны были осуществляться первосвятительствующим митрополитом или патриархом, «если первосвятитель получил бы такое наименование, для того, чтобы не умалять внешнего престижа России в отношении восточных патриархий и особенно в отношении Рима» [22].

В начале марта 1903 г. Николай II передал тихомировские статьи Антонию Вадковскому, который подготовил свой отзыв, поддержав автора и высказавшись в пользу восстановления традиционного строя церковного управления. Тихомиров активно участвовал в работе особой комиссии – Предсоборного присутствия, заседавшего в Александро-Невской лавре с 6 марта до 15 декабря 1906 г.[23]. Присутствие высказалось за восстановление патриаршества, но при этом патриарх рассматривался не как глава церкви, а как ее представитель в отношениях с государством. Обращалось внимание и на необходимость проведения в жизнь реформы православного прихода. Проект организации прихода как самостоятельного юридического лица, избирающего приходской совет и созывающего приходские собрания, была созвучна идее Тихомирова, и все же он высказал ряд возражений, так как считал, что реформированный по этому проекту приход «станет лишь новым и, быть может, самым опасным очагом смуты» [24]. Тихомиров отмечал, что церковный приход утратил свое истинное значение первичной ячейки Церкви, а это подрывает Церковь вообще. Он был против агитации в пользу введения проекта устава до созыва Поместного Собора, против положений проекта, согласно которым «приходские избиратели — это поголовно весь народ», который официально находится в лоне Русской Православной Церкви. Реформирование прихода в таком духе могло, по мнению Тихомирова, создать орудие давления на решения Собора, и лучше было бы передать этот вопрос на обсуждение представителей самих приходов, приходских попечительств и представителей церковной общественной жизни. Впоследствии Тихомиров неоднократно сожалел, что его разработки по церковному вопросу не были востребованы властью.

Покинув пост редактора «Московских ведомостей» и отойдя от публицистической деятельности, Тихомиров переезжает в Сергиев Посад. В 1913 г. он начинает работу над книгой «Религиозно-философские основы истории» (первоначальное название – «Борьба за царство Божие»). Падение самодержавия Тихомиров воспринял спокойно и даже с облегчением. Завершив свое исследование, он пишет повесть «В последние дни». Другой его заботой стало написание воспоминаний.

Центральной проблемой его исследований была разработка политико-правовой и этической теории монархии. В своем знаменитом труде «Монархическая государственность» (1905) он пытается доказать, что юридическое право, лежащее в основе монархической государственности, исходит не из произвола законодателей, а из права естественного, которое все более получает признание у юристов. Тихомиров не сторонник европейского учения «общественного договора», для него возрождающееся естественное право «состоит в соответствии с правдой и с правом нравственным», но не с правом юридическим, поскольку естественное право первично и управляет правом юридическим. Опора на возрождающееся естественное право требует со стороны монархической верховной власти быть в теснейшей связи с обществом и личностью гражданина. Из этой необходимой связи, согласно правовой концепции Тихомирова, вытекает обязанность государства «служить личности и обществу как силам самостоятельным и как силам самобытным»[1].

В шестом отделе четвертой части «Монархической государственности» Тихомиров излагает свой взгляд на проблему взаимоотношения государства и личности как главной функции и основы политики. В отличие от Аристотеля, определявшего политику как науку об общественном благе и искусстве его осуществления, в понимании Тихомирова, «политика есть учение об обязанностях государства в отношении общества и личности» и искусство их исполнения. Для него личность — главный и неразрывный с государством элемент и «основная политическая реальность»[2]. Тихомиров говорит о близорукости той политики, которая, погружаясь в коллективность, в массовые формы организации социальной жизни, «не видит и не думает о личности». Он определяет характер взаимоотношения государства и личности в зависимости от форм государственного устройства.

Как теоретик монархического государства, развивая монархическую идею верховной власти, он указывает на главные условия, при которых возможна верховная власть: глубокая религиозность народа; политическая сознательность; чуткость нации; способность верховной власти к гуманитарному, культурному творчеству, основанному на науке. В этом смысле он придает большое значение усвоению верховной властью политической науки, выражающей дух нации, под которым Тихомиров понимает «солидарность отдельных поколений в целостной жизни нации»'. В условиях демократии верховная власть, по мысли Тихомирова, должна опираться на силу массы, в условиях аристократии — на разумную, сословно-авторитарную силу, в условии монархии — на силу нравственную.

Политическое искусство, по его мнению, заключается в двойной задаче: не только полнее использовать сильные стороны форм власти, но и уметь парализовать действия ее слабых сторон. Опираясь на исследования Чичерина о слабых и сильных сторонах различных форм власти — аристократической, демократической, монархической, Тихомиров обосновывает преимущество последней перед всеми другими. Сильные стороны монархии он видит в том, что монархия лучше обеспечивает единство власти. Она стоит вне частных интересов. Из всех образов правления монарх в качестве третейского судьи лучше обеспечивает порядок. Монархия наилучшим образом пригодна для свершения крупных преобразований и, при условии выдающейся личности монарха, употребляет их на общее государственное благо.

Тихомиров пытался увязать в монархическом государстве монархию, народ и церковь. Эти мысли очень сближали его с ранними славянофилами, видевшими в независимой церкви фактор, сдерживающий государственность от скатывания к абсолютизму. Однако на практике, как показывает исторический опыт, монархическое государство и церковь всегда действовали заодно, покровительствуя друг другу во всем. А там, где церковь и государство, религия и политика были заодно, там часто создавались благоприятные возможности для деспотизма и усиления бюрократизации как церкви, так и государства.

Несмотря на идеократичность и утопичность воззрений Тихомирова, его консерватизм, связанный с попыткой концептуально обосновать единение личности и государства, монархии, народа и церкви, в отличие от консерватизма Победоносцева и Леонтьева, все же был более «умеренным» и не столь враждебным либерализму и демократизму. «Умеренная» форма консерватизма Тихомирова, в отличие от «жестких» форм консерватизма Леонтьева и Победоносцева, со всей очевидностью свидетельствовала о неоднозначном, плюралистическом характере русского консерватизма конца XIX — начала XX в.

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычис­лить, когда этот...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: