Психоаналитические концепции

В современных дискуссиях о развитии психоаналитической теории и переформулировке прежних концепций основное внимание уделяется не только «контексту правомерности», но и «контексту полноценности делаемого открытия». Многие, а среди них встречаются и существенные, концепции психоанализа с течением времени претерпели изменения, были расширены или подверглись смещению акцентов, хотя первоначальные идеи и не всегда обесценивались. Включённость концепций в рамки определённой «исторической» ступени познания и имеющихся теоретических понятий накладывает на систему психоаналитических понятий необходимость полностью учитывать при рассмотрении новых концепций «контекст полноценности делаемого открытия».

Так как такой идеал достижим в научной литературе в различной степени несовершенства, то нарастание клинического опыта и наших теоретических знаний приводит ко всё большей нечёткости, что Джозефом Сандлером (1969) было названо деформацией концепций (conceptual strain) психоанализа. Раньше или позже возникающие из-за этого критические ситуации вынуждают идти на фундаментальные ревизии и переформулировки. Известнейшим примером такой модернизации является введение в обиход психоаналитической структурной теории, возникшей из-за существовавшего перед 1923 годом огромным теоретическим кризисом. Тогда Фройд пошёл на радикальный пересмотр прежних взглядов о природе психического аппарата. Новые идеи Фройда стали провозвестником новой плодотворной эры в развитии психоаналитической теории. Как известно Фройд несколько раз признавал сам целесообразность ревизии прежних взглядов, предпринимаю им самим.

По тому, будут ли психоаналитики радоваться инновациям в теоретической, а следовательно и в технической области, их можно разделить на (ценимых или критикуемых) «прогрессивных» аналитиков и группу, которую обозначают как «классическую» или (несколько уничижительно) «ортодоксальную». Последние хотят как можно дольше помешать ревизии, а этим ещё больше увеличивают conceptual strain. И для обоих групп (защитников и психоаналитических новаторов) теоретико-историческая перспектива играет в равной степени большую роль.

Психоаналитическим процессом называются те явления, которые можно наблюдать при проведении психоаналитического лечения (вместо этого термина Фройд часто говорил о психоаналитическом курсе лечения). Характеризует психоаналитический процесс присущие ему:

Психоаналитический процесс разыгрывается после установления психоаналитической ситуации в качестве явления, в котором в результате регрессии появляется невроз переноса, в котором пациент может в переносе на аналитика актуально пережить свои прежние бессознательные психические побуждения (посредством толкований). Проработка посредством интерпретаций раскрытых бессознательных конфликтов, защит и травматических событий из детского периода позволяет пациенту прийти к психологическому в и дению, сопровождающемуся глубокими личностными изменениями.

Неудивительно, что при этом исчезают симптомы. Но необходимо не забывать, что психоанализ не ориентирован непосредственно на борьбу с симптомами. Поведение психоаналитика отличается дружественной нейтральностью, он является участвующим наблюдателем, избегающим в классической психоаналитической ситуации служить средством удовлетворения желаний пациента (правило абстиненции).

Фундаментом психоаналитического процесса является особый способ достижения большей зрелости, в и дения и способности овладеть своей жизнью посредством накапливания субъективного опыта пребывания в неврозе переноса, который толкуется и прорабатывается.

Лечение психики. Методы Аналитической психологии воздействуют посредством исследования бессознательной сферы. Хотя считается, что понятие и практика психотерапии являются современным явлением, существуют определённые соответствия в античных исцеляющих церемониях. Когда Юнг даёт определение психотерапии – «лечение души», то под этим он отнюдь не понимает религиозную практику. Хотя психотерапия и взаимосвязана с медициной, главным её объектом являются неврозы (в медицине – психозы и невропатологические заболевания). На одном из докладов, который Юнг прочитал перед психотерапевтами в 1941 году (несколько поздно в своей научной карьере), он сказал, что главная задача психотерапии заключается исключительно и единственно в том, чтобы способствовать развитию индивидуума; достигается это различными восстанавливающими церемониями, в ходе чего «человек становится тем, кем он и должен быть».

Будучи дитём психоанализа психотерапия очень много позаимствовала от фройдовской методики. Но когда Юнг перешёл к созданию своих собственных оригинальных теорий, то в практике аналитических психологов стали проявляться другие черты. И всё же психотерапия всегда остаётся разговором двух людей (аналитика и пациента). Невозможно лечить какую-либо часть психики, так как даже при психических расстройствах всё в психики остаётся взаимосвязанным, затронут весь человек. Поэтому психотерапия является диалектическим процессом, в который втянуты две психических системы, реагирующие и учитывающие друг друга.

Психотерапевт не просто так проводит лечение. Скорее всего он является сталкером на пути исцеления пациента. Психотерапевт пытается понять смысл символических выражений и действий, которые приводят к недоговоренностям по различным поводам и по меньшей мере искушают пациента. А это уже требует от психотерапевта умения сохранять «моральную дистанцию», так как невротический терапевт неизбежно будет лечить не пациента, а свой собственный невроз, спроецированный на пациента (GW 16, § 23).

На переднем плане психотерапевтического процесса находится личность самого целителя, которая может оказаться полезным или вредным фактором. Работа психотерапевта базируется на принципе, что посредством ассимиляции символических фрагментов, поступающих из бессознательной сферы, можно достичь удовлетворительной психической жизни, которая будет не только здоровее, но и «эффективной», так как будет больше соответствовать личности пациента. На сеансах психотерапии процессы выздоровления активируют у пациента архетипический и коллективный материал, живущий внутри души. Причиной невроза считается расхождение между сознательной установкой и тенденцией, существующей в бессознательной сфере. Подобного рода диссоциацию можно преодолеть в конечном итоге посредством ассимиляции или интеграции бессознательного материала. Как говорят, «курс лечения» заключается в том, что пациент становится тем, кем он и является в реальности.

Юнг различает «большую психотерапию», которая занимается явно выраженными неврозами и пограничными состояниями, и «малую психотерапию», которая достаточна в тех случаях, когда можно обойтись внушением, советами или информацией. Это напоминает традиционное на сегодня разделение видов психотерапии на динамические и поддерживающие. Юнг считал, что ни медицинского, ни психологического образования не достаточно в качестве фундамента для психотерапевтической деятельности, так как скорее всего нам придётся исцелять интегрированную психику человека» (GW 16, § 199). Потому-то Юнг и был твёрдо убеждён в необходимости тщательного и непрекращающегося лечения будущего психотерапевта, Юнг был первым, кто настаивал на этом.

Последователи Юнга много занимаются техникой психотерапии, хотя на практике существуют значительные различия между разными школами. Некоторые аналитики называют психоанализом длительную и частую работу с пациентом, а «психотерапией» - менее частую и длительную. Конечно, Юнг не проводил таких различий, совершенно случайно подбирая методы лечения. Для оценки работы психотерапевта, особенно в сомнительных случаях и при неортодоксальном подходе, Юнг был готов подвергнуть ход лечения оценке бессознательного, как своего бессознательного, так и бессознательного пациента.

Психоанализ считает, что поведение и функции являются результатом процессов взаимодействия и обмена субъекта и его внутреннего мира с внешним окружением. Поэтому взрослое поведение может рассматриваться в качестве продукта развития детского поведения, причём психическое созревание и влияние переживаний, связанных с внутренним и внешним миром, являются двумя обусловливающими факторами. Сложные и хорошо освоенные способы поведения взрослых являются результатом развития простых, более примитивных способов поведения и воздействий влечений. В соответствии со структурной теории можно говорить о либидозном развитии, развитии сферы Я и развитии сферы Сверх-Я.

Устранение повышенной напряжённости, возникающей в психическом аппарате под воздействием внешних и внутренних раздражителей. При этом психика стремится возвратиться к нулевому пункту или к насколько только это возможно маленькому уровню возбуждения. Разрядка может быть полной или частичной. Она подчиняется принципу константности. Концепция разрядки подразумевает наличие сильных стимулирующих раздражителей, напряжённости, энергии или эмоций, вызывающих неприятное состояние. А сам процесс разрядки переживается в форме наслаждения.

В нормальной психической жизни характерными процессами разрядки являются фантазии и сновидения. Концепция разрядки, которая очень рано стала играть в психоаналитической теории большую роль (отреагирование), образуя базис представлений, относящихся к теории влечений и экономическому подходу. Так например считается, что импульсы влечений приводят к состоянию напряжённости и возбуждения, разрядка которых возможна посредством действий, испытывающих на себе влияние влечений, и переживается как наслаждение. Концепция разрядки аффектов представляет из себя формулировку того, что разыгрывается в психическом аппарате

В качестве реагирования обозначают импульсивные действия пациента во время прохождения психоаналитического лечения, что можно интерпретировать как замещение воспоминаний о прошедших событиях. Так как в психоанализе на переднем плане находится вербализация и осмысление, то реагирование всегда имеет антитерапевтический эффект. Мышление замещается при реагировании действием. Речь здесь тоже идёт о возвращении вытесненного, только в отличии от психоанализа появляющиеся побуждения влечения разрешаются действиями. Пациент избегает возможности проговорить и проработать свои желания, потому в психоанализе и рассматривается реагирование в качестве одной из форм сопротивления. Некоторые психоаналитики обозначают отреагирование на психоаналитических сеансах acting in, а разрядку вытесненных инфантильных желаний вне рамок психоанализа – acting out.

Принято различать внутреннюю (психическую) и внешнюю реальность, мир, окружающий субъекта.

Внутренняя реальность характеризуется тем, что она наряду с психическими представителями жизни влечений какого-либо индивидуума охватывает ещё и образы восприятия, мысли, чувства, воспоминания, фантазии, причём не имеет значения, будут ли они осознаваться или останутся бессознательными, отражают ли они в точности внешнюю объективную реальность или существуют параллельно ей. Внутренняя реальность переживается субъектом в виде интегральной целостности. И естественно, что в центре интереса психоаналитиков к внутренней реальности стоит бессознательный материал.

Что касается внешней, материальной реальности, то долгое время между психоаналитиками существовало негласное соглашение о том, что внутреннему миру и внутрипсихическим конфликтам индивидуума противостоит типично ожидаемый окружающий мир, остающийся постоянным. То есть, существовал молчаливый консенсус по поводу природы внешней реальности, который оказался разрушенным в последние годы. Сегодня мы должны признать, что конфликты зависят и от внешней реальности и что социальное окружение не следует рассматривать в качестве неизменной, константной величины; его необходимо вводить в качестве переменной в психоаналитические исследования, что естественно усложняет работу.

Традиционное игнорирование факторов реальности имеет исторические корни: Первоначальная ошибочная вера Фройда в биографический факт совращения детей, факт, оказавшийся на самом деле фантазией пациентов, вполне могла подтолкнуть Фройда к тому (хотя сам Фройд об этом никогда не писал), что всему, что разыгрывается у пациента в мире реальности, Фройд стал придавать исключительно значение фантазии.

В своём последнем публичном докладе на Международном Психоаналитическом конгрессе в Висбадене (1932) Ференци обратился к этой проблеме, несмотря на то, что целый ряд ведущих психоаналитиков пытался этому помешать. Ференци хотел показать, что существуют травмы, которые связаны с действительным, реальным совращением. Подход Ференци тогда был бурно отвергнут, и только сегодня мы видим её пионерский характер. Интерес этноанализа к «типично ожидаемому окружающему миру» за пределами западной культуры показал, насколько изменчивой с самого начала является внешняя реальность, сказываясь например на воспитании детей.

В любом случае «классический» анализ всегда уделял недостаточное внимание внешней реальности пациента, если она не была связана с ассоциациями и фантазиями пациента. Правда, в своём комментарии к двум случаям, доложенным Вильхельмом Штекелем на одном из заседаний «Психологического общества по средам», состоявшегося 27.11.1907, Фройд указал на «небольшой побочный эффект»: «На этом материале мы можем увидеть, каким именно образом человек сближается с миром, каков в действительности реальный образ мира. Клинические случаи, описанные психоаналитиками, являются культурно-историческим документом, имеющим наивысшую ценность». Естественно, что эти мысли Фройда мы разделяем и сегодня.

После Первой Мировой войны Пауль Федерн (1919) показал изменившуюся в обществе роль отца как последствие войны, введя новое понятие «безотцовское общество». Патогенное значение неполной семьи на формирование внутренней реальности у целого поколения, как и дальнейшие отрицательные последствия Второй Мировой войны показал немецкий психоаналитик Александер Мичерлих. В этих работах в психоанализ были впервые включены не только индивидуальные феномены, но и социальные, в из значении для развития психики (особенно на первых годах жизни). Признание важной роли внешней реальности в качестве переменной отнюдь не означает, что голую манипуляцию с социальным окружением уже можно считать терапией, как сегодня довольно часто делается в рамках модных антипсихиатрических и антипсихотерапевтических направлений.

Манипуляции с окружающим миром ради простой редукции напряжённых потребностей, в смысле нахождения возможностей для удовлетворения потребностей, вряд ли приведёт к сохраняющемуся изменению внутренней реальности пациента, к его развитию и структурным изменениям в психическом аппарате. Скорее наоборот, эти манипуляции будут способствовать зависимости и пассивности пациентов, приводя пациентов к такому состоянию, которое довольно часто идёт навстречу остающимся бессознательными фантазиям психотерапевтов о своём всемогуществе, как и потребностям контрпереноса. Естественно, что такие «Оно-терапии» или «Неокатартические терапии» вначале кажутся хорошо сказывающимися на пациентах, к тому же они учитывают современный аспект огромной изменчивости внешнего мира. И тем не менее применение таких видов психотерапии как раз и говорит о непонимании значения внешней реальности. Руководящим мотивом психоанализа всегда было преодоление зависимости от внешней реальности, независимо от того, соответствует ли зависимость только фантазиям или реальным фактам.

В принципе под регрессией в психоанализе понимают возвращение к прежним стадиям развития или к прежним формам функционирования. Понятие «регрессия» было введено Фройдом в книге «Толкование сновидений». Фройд различает три формы регрессии, которые играют большую роль не только при формировании сновидений, но и при образовании симптомов. Фройд выделяет:

1. «топическую» регрессию, в которой она рассматривается в рамках созданной Фройдом схемы топографической системы

2. «временную» регрессию, когда речь идёт о возврате к прежней психической структуре и, наконец,

3. «формальную» регрессию, когда привычные способы мышления и деятельности замещаются примитивными.

Понятие регрессии тесно связано с фройдовской идеей о том, что примитивные состояния могут проявиться в любой момент, что примитивная психика в самом полном смысле никогда не исчезает. Попятное движение, то есть регрессия к прежним фазам развития, разыгрывается и в области либидозных фаз. Посредством регрессии осуществляется попятное движение к прежним фазам либидозного развития, причём регрессия стремится к пунктам фиксации. Это означает, что инфантильные фазы развития преодолены не до конца, так что более ранние паттерны поведения постоянно могут использоваться индивидом в качестве альтернативных способов функционирования.

Попятное движение посредством регрессии можно обнаружить и при развитии сферы Я. В этом смысле регрессия является процессом защиты, посредством которого индивидуум избегает страха (или пытается его избежать), делая это посредством частичной или тотальной регрессии на прежние либидозные ступени. Важную роль в психоанализе играет «терапевтическая регрессия», создающая благоприятные условия для свободных ассоциаций, но только в той степени, которая необходима для того, чтобы лечить неврозы. При слишком глубокой патологической регрессии последняя вряд ли будет служить на благо терапевтического процесса.

В «Вводных лекциях в психоанализ» в рамках временной регрессии наряду с регрессией либидо и регрессией сферы Я Фройд говорит о регрессии объектов. Под последней Фройд понимает возвращение к первым объектам, которые были оккупированы либидо, которые как хорошо известно имеют инцестуозную природу.

Понятие регрессии имеет чисто описательный характер. Очень важно уметь различать вытеснение и регрессию. При вытеснении речь идёт о наделении бессознательным характером какого-либо осознанного акта. В качестве защитного манёвра регрессия довольно проблематична, так как она заново воспроизводит страхи, принадлежащие той фазе, на которую регрессирует индивид.

Например, регрессия с фаллической на оральную фазу, которая должна защитить от страха кастрации, может вызвать активирование страхов разлуки. Поэтому очень часто регрессия запускает в ход другие механизмы защиты, которые должны защитить Я от последствий регрессии.

Самость существенно отличается от сферы Я, занимающей центральное место в психоаналитической структурной теории, поскольку Самость относится к переживаниям субъекта относительно своей персоны, в то время как Я рассматривается в структурной теории как часть психического аппарата (модели психики). До 1923 года (до создания структурной теории) в творениях Фройда «Я» использовалось в различных значениях, например, как переживание своей идентичности и своей роли в качестве субъекта. В этом смысле термин «Самость» скорее следует рассматривать как концепцию, наделённую обыденным смыслом (common sense). В ранг новой «психологии Самости» она возвысилась только после Второй мировой войны в работах Х. Кохута. Сила нового подхода могла объясняться эффективным лечением нарцизных пациентов, нарушения которых выявляются в раннем детстве. Теоретическое обоснование Самости является довольно спорным делом, ещё и до сих пор не удалась интеграция психологии Самости в интегральную психоаналитическую теорию. В психологии Самости речь больше не идёт о представлении линий развития от нарцизма до любви к объекту (как это делается в классическом психоанализе), а исключительно о линиях развития к более высоким формам и метаморфозам нарцизма, которые составляют иерархическую систему. Классический психоанализ в своей теоретической (метапсихологической) концепции не оставил никакого места Самости как особой структуре психического аппарата. Поэтому многие психоаналитики отвергают подход Кохута и стараются представлять своё в и дение в классических рамках. В 50-ых годах Х. Хартманн указал на то, что необходимо чётко различать между оккупацией Я-функций и оккупацией частей своей собственной личности, как и оккупацией представителей Самости. Он существенно ограничил понятие нарцизма, относя его исключительно к либидозной оккупации Самости. Психология сферы Я пока встречается с большими трудностями, связанными с рассмотрением сферы Я как инстанции, а одновременно и как резервуара психической энергии (либидозной, агрессивной и нейтрализованной, автономной), допуская к тому же оккупацию представителей Я, что естественно вызывает теоретические проблемы.

Архетипический образ, несущий в себе огромный потенциальные возможности человека и единство личности, представляющей собою целостную структуру. Самость в качестве объединяющего принципа человеческой психики обладает наибольшим влиянием на психическую жизнь, а этим и на судьбу индивидуума.

От Юнга можно было услышать, что психическая жизнь инициируется Самостью, а цель жизни – реализация планов Самости. Юнг не раз говорил о том, что Самость является эмпирической концепцией, а вовсе не философской или теологической идеей. И тем не менее схожесть взглядов Юнга с религиозными подходами делает необходимым прояснение идей Юнга. Невозможно понять концепцию Самости упуская её сходство с образом Бога. Аналитическая психология противостоит в этом вопросе не только тем, кто усматривает в создании концепции Самости признание Юнгом религиозной природы человека, но и врачам, учёным и догматикам церкви, рассматривающими психологический подход Юнга за совершенно неприемлемый

«Самость является не только центральной точкой, но и тем пространством, которое включает в себя сознание и бессознательное. Она является центром всей психической тотальности, подобно тому, как Я – центром сознания» (GW 12, § 44). В жизни Самость выдвигает требования о её признании, интеграции и реализации закодированных в ней планов. Только не следует надеяться на то, что ограниченный объём человеческого сознания сможет принять в себя больше крошечной частички из огромной тотальности Самости. Потому никогда и не завершаются взаимоотношения Я с Самостью. Этот процесс включает в себя опасность инфляции, если Я не будет с одной стороны отличаться достаточно большой гибкостью, а с другой стороны – твёрдо ставить индивидуальные и сознательные (в противоположность архетипическим и бессознательным) границы. Продолжающаяся в течении всей жизни интеракция между Я и Самостью (а это означает не прекращающиеся взаимоотношения Я-Самость) находит для себя выражение в своеобразии человеческой жизни, и прежде всего в индивидуации.

Чтобы не возникало впечатления об абсолютной доброкачественности Самости Юнг сравнивал Самость с демоном, с властью, которая управляет и не имеет совести; а решение этических проблем выпадает на долю человека. Юнг предостерегал о том, что при вторжении Самости необходимо как можно больше знать о её желаниях и действиях, проявляющихся например в форме сновидений. Тогда не окажешься ни в полной власти архетипа, ни предашься своим собственным капризам.

В соответствии с взглядами Юнга Самость можно определить как архетипическое стремление координировать и посредничать между напряжённостью противоположных тенденций в душе человека. Самость сталкивает нас с полярностью Добра и Зла, человеческого и божественного. Подобного рода интеракция требует от человека максимальной свободы, чтобы в полной мере учитывать кажущиеся противоречия требований жизни. Единственный и конечный критерий удавшейся интеракции является нахождение смысла.

Символы Самости часто обладают нуминозными качествами и ощущением принудительности, наделяющих эти символы трансцендентным приоритетом в психической жизни. Они носят в себе авторитет лика Бога. В психических проявлениях Самости можно обнаружить намерения и целенаправленность.

M. Fordham (The Self and Autism. L., 1976) связал теории Юнга о Самости с возрастной психологией. Первичная или первоначальная Самость существует с самого начала жизни. Такая Самость содержит весь врождённый, архетипический потенциал, который может проявляться посредством человека. При наличии подходящего окружения эти потенциалы начинают специфически формироваться из первоначального бессознательного интегрированного состояния посредством процесса дезинтеграции, и последующего поиска соответствий во внешнем мире. Возникающие таким образом «спаривания» активного архетипического потенциала младенца с откликающимися ответами матери реинтегрируются и становятся интернализированным объектом.

Большое возбуждение, появляющееся у младенца в результате дезинтеграции, всегда сопровождается большими паузами реинтегрирующего сна. Постепенно из Я-фрагментов, имеющихся в деинтегрирующихся частях, образуется сфера Я. Первичной Самости приписана своя собственная структура защиты, которая чаще всего активируется в ситуациях, когда ребёнок переживает неудовлетворённость в отношениях с окружением. Защитные мероприятия помогают ребёнку справиться не только с ощущениями быть преследуемым или подвергнутым нападению, но и преодолеть страх перед своим собственным аффективным взрывом; а возникает последний в результате неконтролируемого роста ярости, степень которого в точности соответствует несбывшимся ожиданиям. Таким образом, ребёнок любое лишение воспринимает как нападение.

Как и механизмы защиты Я, механизмы защиты Самости не несут в себе ничего патологического. Но если они продолжают действовать чрезмерно долго или сверхдетерминированы, то формируется тяга к омнипотентности, приводящей к ощущению своей грандиозности и к ригидности, то есть в конечном итоге к нарцизному расстройству личности. Но возможно и появление аутизма. В обоих случаях индивидуум отрезан от переживаний удовлетворяющего опыта взаимоотношений, так как одно только присутствие другого человека переживается как угроза.

Ещё одно применение для гипотез Юнга о формировании Самости нашёл Е. Neumann (Das Kind. Struktur und Dynamik der werdenden Persoenlichkeit [Ребёнок. Структура и динамика формирующейся личности], 1985). В результате бессознательной проекции мать приобретает образ Самости рождённого ею бэби, а возможно даже фигурирует «в качестве» Самости бэби. Так как младенец не способен воспринять характеристики взрослой Самости, то матери приходится отражать Самость своего ребёнка, существуя в качестве его «зеркала». Первый осознанный опыт у младенца появляется посредством заимствований из восприятий матери и интеракции с нею. Достаточно лишь немного расширить гипотезу Нойманна о формировании Самости, чтобы сравнивать постепенное отделение младенца от матери с формированием сферы Я из Самости. Образ, который бэби создаёт под воздействием взаимоотношений с матерью, формирует основу позднейших установок к Самости и к бессознательному.

Конечно, нельзя не заметить, что аналитические психологи имеют разные теоретические представления о концепции Самости. Некоторые психологи определяют Самость как первоначальное состояние интеграции организма. Другие – как образ верховного объединяющего принципа. Но обе группы психологов опираются на идею Юнга о том, что индивидуальная личность формируется на основе архетипического потенциала, содержащегося в Самости. Работа Нойманна представляет собой образцовый подход, а работы Fordham – снабжают нас моделью.

Описательное понятие, говорящее о том, что психические феномены часто обусловлены воздействием нескольких факторов. Специфические симптомы, паттерны поведения, практически любой элемент психической жизни сверх-детерминированы. Так например чувство пациента может быть одновременно детерминировано смыслом, который пациент придаёт этому чувству в своём сознательном рассказе, бессознательными чувствами переноса, определёнными производными влечения, определёнными функциями защиты. Ещё в «Этюдах об истерии» (1895) Фройд писал о том, что истерический симптом «сверх-детерминирован». Однако понятие сверх-детерминации не подразумевает, что для какого-либо материала манифестного сновидения или определённого симптома существует неопределённое множество возможных интерпретаций. Речь скорее всего идёт о бессознательных элементах, которые относятся к различных областям значений. Понятие сверх-детерминация позаимствовано из геометрии, в которой две пересекающиеся прямые детерминируют точку. А когда несколько прямых пересекаются в одной и той же точке, то тогда она сверх-детерминирована.

«Тут я вынужден подумать ещё об одной сложности, которой я вряд ли бы предоставил место, если бы был писателем, которому нужно было описать в новелле подобное душевное состояние, не расчленяя его на части, как это делает врач. Элемент, о котором я сейчас скажу, может замутнить и завуалировать прекрасное поэтическое описание конфликта, который мы можем наблюдать у Доры. Поэтому этот элемент и становится по праву жертвой цензуры писателя, который даже в тех местах, в которых он выступает как психолог, вынужден упрощать и кое-чего не замечать. В действительности же, что я здесь и пытался показать, правилом тут является учитывание сложной структуры мотивов, накопление и совпадение душевных побуждений, короче говоря, сверх-детерминация» (З. Фройд. Фрагмент анализа истерии. 1905).

Обращённостью к свободным ассоциациям Фройду удалось окончательно отказаться от катартического метода (а до того Фройд успел оставить гипноз) и основать психоаналитический метод.

Теперь пациента просят отказаться от сознательных размышлений и предаться ходу своих спонтанных ассоциаций, без всякой критики и оговорок («неважное», «неуместное», «гадкое», «совсем сюда не относящееся» и т. д.). Это так называемое «основное аналитическое правило» ещё и сегодня наряду с «аналитическим Setting» принадлежит к основным характеристикам психоанализа. Но даже если пациенту удаётся удачно следовать основному правилу (хотя такое бывает возможно очень редко), ассоциации его будут в определённом смысле пребывать в большой зависимости, так как в результате подавления целенаправленного внимания возникает детерминация ассоциаций со стороны бессознательного материала. Посредством основного правила, требующего спонтанно ассоциировать, на аналитических сеансах удаётся достичь целого ряда технических целей. Все они направлены на то, чтобы обеспечить детерминацию всего, что бы ни появлялось в сознании пациента, глубинно-психологическими процессами – то есть, мысли, фантазии и чувства, которые воспринимает пациент или о которых он сообщает, оказываются спровоцированными постоянным давлением бессознательных конфликтов пациента. В такой ситуации психоаналитик является лишь участвующим наблюдателем, а этим свидетелем взаимодействий желаний и защиты, желаний соблюдать моральные принципы и учитывать реалистические последствия желаемого поведения. С одной стороны пациенту поставлена задача пытаться относительно пассивно сообщать всё то, что поднимается из его бессознательной сферы, безо всякой цензуры рассказывая обо всём, что ему приходит в голову. С другой стороны в это же время ход свободного ассоциирования пациентом может быть прерван психоаналитиком, который своими интервенциями постоянно стремится превратить пациента в активного наблюдателя и интерпретатора выдаваемых им свободных ассоциаций.

В этом отношении Штерба (1934) говорил о терапевтическом расщеплении Я. Постоянная смена роли пассивного наблюдателя с активной ролью, заключающейся в самонаблюдении и рефлексии, требует от пациента известной сохранности функций Я, почему техника свободных ассоциаций применима при особо тяжёлых расстройствах Я только в ограниченной степени.

В 1920 году Ференци рассказал Фройду о том, что описание свободных ассоциаций встречается у Людвига Бёрне. После этого в «Международном журнале психоанализе» за подписью одной буквы «Ф.» появилась статья Фройда «О предыстории аналитической техники». В статье от третьего лица рассказывается, что на своё 14-летие Фройд получил в подарок Собрание сочинений немецкого писателя Людвига Бёрне (1786-1837), которое до сих пор находится в его библиотеке. В одном из рассказов Бёрне, называющемся «Искусство за три дня стать оригинальным писателем», Фройд с удивлением обнаружил при новом прочтении идею свободных ассоциаций почти в полностью готовом виде: «Возьмите несколько листов бумаги и три дня подряд записывайте всё, что приходит Вам в голову без лицемерия и вранья… - вот тогда по истечении трёх дней Вы будете поражены приходящими Вам новыми неслыханными мыслями». Фройд пишет: «Так что мы никак не можем исключить, что здесь перед нами случай криптомнезии, который можно обнаружить за многими кажущимися с виду оригинальными открытиями». И как же здесь заблуждается Фройд! Ведь Людвигу Бёрне так и не удалось открыть психоанализ.

Психоаналитическая концепция сексуальности часто приводит к недоразумениям, так как понятие «сексуальность» в психоанализе рассматривается намного шире, чем это делается в других научных дисциплинах и в повседневной речи. Психоанализ считает, что взрослое сексуальное поведение имеет инфантильных предшественников, что существует инфантильная сексуальность, постепенно развивающаяся в определённых фазах, и что она играет решающую роль не только в формировании сексуальных побуждений взрослых людей, но и при формировании зрелой личности. Да и тот факт, что инфантильные и зрелые сексуальные побуждения имеют влияние на поведение без сексуальной направленности, например на сублимацию, делает психоаналитические понятия «сексуальный» и «сексуальность» ещё более непонятными.

Хотя Фройд всегда учитывал фундаментальные биологические факты, его теория сексуальности в конечном итоге была психологическим подходом. В статье «О диком психоанализе» (1910) Фройд касается психоаналитического понятия сексуальности. Фройд говорит, что в психоанализе понятие сексуального идёт намного далее того, о чём думает обыватель, причём как в биологическом смысле, так и в духовном. Психоанализ причисляет к сексуальности любую деятельность, в которой обнаруживается симпатия, «имеющая корни в примитивных сексуальных побуждениях, даже если первоначальная сексуальная цель этих побуждений была подавлена или заменена другой, ничего сексуального в себе не имеющей. Поэ

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: