Из книги «ТЕОРИЯ ДУХОВЕДЕНИЯ»

«Мне думается, это благороднейшее из наших чувств: надежда остаться и тогда, когда судьба, казалось бы, уводит нас назад, ко всеобщему несуществованию. Эта жизнь, милостивые государи, слишком коротка для нашей души.»

Многие прекрасно понимают, а также вполне чувствуют, что нельзя помыслить себе ничего более неразумного и бесцельного как уничтожение души при смерти: существо, главным врождённым стремлением которого является бесконечное существование, самосовершенствование и наслажденье высшим благом, чрез несколько лет, за которые оно не достигнет ни одной из этих своих целей, должно перестать существовать – какой вздор!

Душа не знает самоё себя, и ей также невозможно познать себя посредством своих органов ощущений. Она желает существовать вечно, со всё возрастающим совершенством и счастьем; стремленье к тому лежит в её существе, она создана с ним; но предоставленная самой себе, она также не ведает истинных средств к тому, чтоб этого достичь. И она естественным образом ищет их в миру, в коем находится, т.е. в матерьяльном миру, но там она средств этих не находит. Она спешит от одного знания к иному, от одного удовольствия к другому, никогда не находит удовлетворения, пока наконец смерть не отлучит её от мира ощущений, и оставшиеся в нём даже не узнают того, что с нею стало.

Стоит только быть открыту какому-то новому газу, тотчас же все физики и химики тут как тут, чтоб его изучать. Найдёт кто-то неведомое растение, насекомое или камень, ещё не известный, ещё не описанный, какой из-за этого поднимается переполох, какую достойную всяческого внимания примечательность в нём усматривают! – но как скоро речь зайдёт о фактах проявления духов, каковые лишь издали указывают на истины христианской религии, на выживание душ после смерти, на существованье благих и злых духов и ангелов и влияние их на мир физический; о фактах, кои в миллионы раз важнее, нежели все физические явления в матерьяльном мире, вместе взятые, – как все тут же с иронической и презрительной миной спешат мимо и кричат: «Предрассудок! Выдумки!» Обруганию и злословию подвергаются все, кто ищут, исследуют и пишут в этой области, а результаты их исследований, как бы истинно и неоспоримо ни были они установлены, объявляются незначительными или крайне опасными и вредными для человеческого общежития, и насколько оно только возможно – притесняются. Писания же, распространяющие безверие, отпадение от Христа, всевозможные сальные романы, отравляющие дух и одновременно его «сатанизирующие», – этому всему дают свободный ход, никому нет до этого дела!

Если множества разумных, порядочных, благочестивых людей во все времена свидетельствовали, что они действительно состояли в общении с существами мира духовного; если существа эти предсказывали им события, происходящие или должные произойти на расстоянии или в будущем, события, о которых человеку в естественном его состоянии из того, что его окружает в матерьяльном мире и на него влияет, узнать никак невозможно, и если предсказания эти всякий раз самым точнейшим образом сбывались, то разве тогда существованье мира духов, их участие в судьбах человеческих и влиянье на них не оказываются так же неопровержимо доказаны, как и существование электричества, гальванизма и магнетизма, как участие и влиянье этих сил на физическую природу?

И поскольку механическая философия этим неоспоримым фактам противоречит, то, стало быть, её утверждения, касающиеся мира духовного и его влияния на мир физический, должны быть в основе своей вопиюще ложны.

Мне непонятно, как можно какую-то машину, под вечным железным натиском, всегда по раз заданным законам в леденящей необходимости совершающую свою работу, предпочесть миру, наполненному живыми существами, поступающими в согласии со своей свободой?

„Mich läßt der Gedanke an den Tod in völliger Ruhe; denn ich habe die feste Überzeugung, daß unser Geist ein Wesen ist, ganz unzerstörbarer Natur, es ist ein Fortwirkendes, von Ewigkeit zu Ewigkeit, es ist der Sonne ähnlich, die bloß unsern irdischen Augen unterzugehen scheint, die aber eigentlich nie untergeht, sondern unaufhörlich leuchtet.“

* «Мысль о смерти оставляет меня совершенно равнодушным, ибо я твёрдо убеждён в том, что дух наш есть существо совершенно неразрушимой природы, продолжающее деятельность свою из вечности в вечность, оно подобно солнцу, которое нашим земным глазам кажется зашедшим, но которое в действительности никогда не заходит, но светит всегда.» И.В.Гёте. (нем.)

Доказательства, взятые из трансцендентальной психологии, имеют тот недостаток, что они не могут быть общепризнаны, поскольку феномены этого рода не принадлежат к числу повседневных фактов; люди же в большинстве своём желают верить лишь тому, обо что они повседневно стукаются носом. Большинство людей могут попасть в область истины лишь путём зрения, а не путём мышления, и эта необходимость является главнейшею причиною сомненья.

Орган и функция органа не могут быть отделены, ни помыслены друг от друга раздельно. Воля, направляющая мою руку для того, чтобы она взяла какой-то предмет, есть та же воля, которая организовала и саму эту руку для того, чтобы она брала. Сила, благодаря которой мозг художника создаёт представления, есть та же самая сила, которая организовала и сам этот мозг, которая, стало быть, самоё должна быть наделённой способностью представления, ибо слепое начало не могло бы само собою сделаться зрячим. Это было бы весьма похоже на барона Мюнхаузена, который самого себя за вихор вытаскивает из болота – символ, могущий служить гербом и эмблемой всем материалистам.*

* Из всех суеверий самое нелепое – материалистическое; оно совершенно бездуховно, или должно быть им в слабость самой своей главенствующей идеи первенства материи над духом, и пытается найти причину движения в порождаемых им свойствах. (Й.Р.)

Нам представляется, будто все виды психической деятельности связаны с физическим организмом, и скептик-матерьялист целую вечность будет говорить, что причиною их является организм, его функции, и что тем самым со смертью тела психическая жизнь также должна прекратиться. Поэтому-то весомые, неопровержимые, ясные доказательства существованья души могут быть выведены лишь из тех явлений, кои телу не принадлежат, от него не зависят, для которых, более того, тело является препятствием, т.е. из мистических феноменов. Из этих последних без труда выводится существенность души; и поэтому-то матерьялисты, с логическим чутьём, отрицают всякую мистику. Они чувствуют, что если б даже был установлен хотя бы один факт видения на расстоянии, то вся система их оказалась бы опрокинутой. Поэтому им ничего иного не остаётся, как отвергать всю мистику скопом.

Всё же нельзя отрицать того, что акции учения о душе в настоящее время стоят очень низко. Сегодняшнее человечество мыслит в большинстве своём материалистически, не спиритуалистически, что, если процесс этот не приостановится, необходимо должно будет пагубным образом переиначить весь уклад нашей жизни, ибо история всей культуры получает определяющую её окраску всегда чрез находящиеся в обращении идеи. Когда недавно я разговаривал с одним из наших социал-демократов, то он признался мне, что ни одна другая книга так не распространена среди рабочих и не пользуется у них таким уважением как Бюхнерова «Энергия и материя». Рабочие, стало быть, определённо избрали своим евангелием глупейшую книгу нашего столетья. Впрочем, рабочие ведут себя вполне последовательно. Ведь если душа действительно существует, то благо души должно быть основоопределяющим для нашего образа жизни; если же никакой души нет, то рабочий класс, как и всякий иной, должен всецело сосредоточиться на матерьяльной жизни и имеет право стремиться к тому, чтобы сделать её себе настолько приятной, насколько оно возможно. «Живём лишь раз» – говорят рабочие, и "Nos habebit humus" («Всех покроет нас земля») – поют студенты.

Вот и приспело время позаботиться о том, чтобы древо скептицизма не выросло до небес. Оптический обман, во власти какового мы ныне находимся, делает понятным тот факт, что в наших учебниках по психологии чудесное принципиально обойдено. Душу вычеркнули из них – и вся психология превратилась в физиологию. Круг исследований при этом произвольно сузился до малости, и поскольку работа всё же должна была продолжаться, то мы пришли теперь к тому, что в науке всё более распространяется тенденция к какому-то микроскопированию, когда все исследования теряются в ничтожных мелочах, тогда как самые важные проблемы, от разрешенья коих зависят само благо и спасенье человечества, остаются неразрешёнными. Так скоро дело может дойти до того,* что мы будем размышлять более над академическими вопросами на соискание учёных степеней – как-то: «катары желудка у инфузорий и туфелек» или «переломы ног у глетчеровых блох» – нежели над глубокими загадками нашей собственной души.

* Уже давным-давно дошло, и кислыми плодами этого мы давно кормимся. (Й.Р.)

Но если справедливо сказано, что при оценке людей голоса следует не подсчитывать, а взвешивать, то это также должно быть признано справедливым и в отношении психологических фактов. Не те суть самые важные, что навязываются своей частотой, но те, из каковых можно заключить о бессмертной сути человека, как бы ни были они редки. Один-единственный научно установленный факт видения на расстоянии несравненно важнее, чем всё известное физиологической психологии вместе взятое.

Между тем в отношении видения на расстоянии есть такое явление, для которого столь обычная в прочих случаях редкость не характерна, это – «второе зрение» (das zweite Gesicht). Оно не ограничено не только пространственно (хотя чаще всего эта способность наблюдается среди жителей Шотландии и Вестфалии), но не ограничено и временно, поскольку встречается оно довольно часто. Второе зрение, по-английски – second sight, по-галльски – Darasiule или Taischitaraugh, по-ирландски – taisch, наблюдалось столь часто, что произвольное игнорирование его со стороны психологов воспринимается просто как нарушение долга. То, что они не знают, что им делать с ним в своей системе, не уполномочивает их к исключению самого факта его существования, но скорее доказывает только, что система их ни на что не годится, и обязывает их перестраивать её до тех пор, пока для таких фактов место в ней не отыщется. Так что априоризм, которым во времена Гегеля естествоиспытатели попрекали философов, заполонил теперь всё у них самих. Различие состоит лишь в том, что у Гегеля, с его «самодвижением понятия», всё сведшим к полёту Икара, априоризм лежал в утверждениях, тогда как у наших естествоиспытателей он лежит в отрицаниях. И прежде всего касается это наших психологов. Index librorum prohibitorum, составляемый ими и в который они включают все книги по оккультизму, значительно длиннее того списка запретных книг, какой был издан католической церковью за всю историю её существования.

Разумеется, и второе зрение не так повседневно как зрение обычное, но всё же оно наблюдается достаточно часто, чтобы выглядели смешно попытки всех, кто полагает, будто в природе перестало существовать то, что они не включили в свои учебники. С таким же правом из истории литературы можно было бы исключить гениев под предлогом того, что они редки, из геологии – вулканы, потому что большинство гор не извергает пламени, или же ограничить минералогию гранитными булыжниками потому только, что драгоценные камни попадаются редко. К этому прибавляется ещё и то, что наши психологи со своим физиологическим ключом показывают себя всё менее способными объяснить людям, что же происходит на самом деле, и сами частично сознаются в этом. Ведь когда какой-то определённый ключ не подходит к данному замку, всегда вполне разумно попытаться подобрать другой. Однако наши горе-учёные, вместо того чтобы воспользоваться тем, что предлагает им трансцендентальная психология, всё продолжают навязывать физиологическое объяснение феномену человека, что равнозначно упрямому желанию продолжать работу, уже давно ставшую никому не нужной.

Во времена скепсиса слывёшь просвещённым, если отрицаешь чудесное, и суеверным, если его признаёшь. В такие времена людское тщеславие добивается того, чтобы чудесное находило себе лишь тех свидетелей, которые держат его под спудом, из-за того что у них не хвататет мужества сделаться предметом насмешек в глазах той общественной глупости, каковая эвфемистически называет себя «общественным мнением». Но вот скептикам уже и самая редкость чудесных явлений начинает казаться подозрительною, даже ими самими искусственно созданная, лишь оптически наличествующая редкость. Сначала они понуждают чудесное спрятаться, а после заявляют, что ничего не видно и смотреть, собственно, не на что.

Близятся сроки, когда школьная премудрость вынуждена будет сложить оружие. Уже повсюду в Европе возникают общества, ставящие своей задачей изучение оккультизма, хотя и не все они доросли ещё до уровня своей задачи: некоторые опасным образом склоняются к суеверной форме спиритизма,* другие же, напротив, как например «Общество Психических Исследований», замыкаются на одном гипнотизме, что означает перепутать дверь в комнату с самим зданием,** и впридачу к тому обосновывают свои исследования медицински, т.е. протаскивают в эту область замаскированный матерьялизм. И всё же, чрез входную дверь гипнотизма, школьная премудрость вступила в тёмное для неё царство, и не в её теперь власти заставить молчать природу; в итоге она вынуждена будет признать, что гипнотизм не есть дорога в никуда, но что он ведёт чрез сомнамбулизм к спиритизму. В этом направлении уже есть весьма многозначительные высказывания профессоров Льебо, Ломброзо, Рише и других, коих пока что можно приветствовать как первопроходцев. При этом более тяжёлые на подъём исследователи, преисполненные сомнений, подчёркивают слово «наука» – в том ладу как они её понимают – и полагают, будто их медлительное топтанье на месте следует ещё и похвалить, так как человеку науки, говорят они, подобает сомневаться, поскольку сомненье есть начало мудрости. То, что оно так, неоспоримо; но, конечно же, только в том случае, когда от сомненья идут дальше – к исследованию и мышлению. Целую же вечность коснеть в сомнении – это и дурак может, и когда вместо того, чтоб преодолевать сомнение, его возводят в степень самоцели науки, то это уже никак не начало мудрости, но вершина дурости.

* Под «суеверной формой спиритизма» автор разумеет всевозможные формы «спиритического» гадания и предсказания будущего на картах, блюдцах и иных предметах, всякого рода праздные разговоры с «духами», происходящие в великосветских салонах и гостиных без всякой нравственной пользы и поучения для кого-либо, а также стремление некоторых неразвитых умов вступить в общение с так наз. «тёмной силой» и заняться «чёрной магией» – вещи, вызывающие у спирита, философа и учёного лишь правомерную брезгливость. Негоже серьёзному мужу потакать вкусам, нуждам и страстям невежественной и нечистой толпы. (Й.Р.)

** Полковник Альбер Дероша, крупнейший исследователь тайн человеческой психики, в своё время писал: «Гипнотизм, единственное до сих пор официально изученное явление, всего лишь прихожая просторного и чудесного здания, в значительной мере уже обследованного древними гипнотизёрами». (Й.Р.)

Когда поверхностное определение человека в так называемой «точной психологии» наших дней будет выброшено на свалку, когда из трансцендентальной психологии будет выведено новое определение, тогда оно вновь будет звучать так, как звучит оно, насколько я знаю, у Прокла: «Человек есть душа, пользующаяся телом как орудием». ("Homo est anima utens corpore tanquam instrumento.")

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: