Коронование индийского правителя

Желание регенерировать Космос через символическую космогоническую реитерацию проглядывает также в церемонии коронования индийского правителя — в ритуале раджасуя (rajasuya). Главные церемонии устраивались незадолго до Нового года. Миропомазанию предшествовал целый год церемоний посвящения (diksa), а за миропомазанием следовал также целый год церемоний завершения празднества. Возможно, раджасуя представляет собой сокращенный вариант целой серии ежегодно повторяемых церемоний, служащих для восстановления мира⁵³.

Еще Хокарт выявил структурную идентичность церемоний миропомазания индийского монарха с космогонической реитерацией⁵⁴. Действительно, различные стадии ритуала последовательно отражают сначала низведение будущего суверена до эмбрионального состояния, затем рост этого эмбриона, его развитие, а потом его мистическое возрождение в виде космократора, который идентифицируется и с Космосом, и с Праджапати (Prajapti)[77]. Период нахождения будущего правителя в эмбриональном состоянии соответствовал времени вызревания Мира и, вполне возможно, был во время своего возникновения связан с периодом созревания урожая⁵⁵. Ритуальный возврат к пренатальной стадии содержит в себе отрицание индивидуума. Действие это чрезвычайно опасно. Вот почему для того, чтобы отпугнуть злые силы (Ниррти, Рудра и пр.) и освободить вовремя владыку от эмбриональных покровов⁵⁶, используются специальные церемонии. Вторая фаза ритуала завершается обретением владыкой нового тела — тела символического, которое получается либо вследствие мистического бракосочетания царя с кастой брахманов или с народом, бракосочетания, которое позволяет ему родиться по их матрице, либо вследствие союза мужских вод с водами женскими, либо вследствие союза золота, символизирующего огонь, с водой⁵⁷.

Третьей фазой раджасуя является череда ритуальных действий, благодаря которым царь получает власть над тремя мирами, то есть он одновременно утверждается как Космос и как Космократор. Главная церемония включает в себя несколько действий. Царь поднимает руку, и этот жест имеет космогоническое значение: он символизирует установление axis mundi. Пока царь получает миропомазание, он стоит на троне с воздетыми руками: он воплощает собой космическую ось, установленную в «пупе земли», то есть на троне, являющемся центром мира и упирающемся в небо⁵⁸. Окропление соотносится с Водами, спускающимися с небес вдоль axis mundi, то есть по телу царя; происходит это для оплодотворения земли. Затем царь делает шаг по направлению к четырем основополагающим точкам и символически восходит к зениту. В конце этого ритуала царь приобретает власть над четырьмя концами света и над временами года; иначе говоря, он обретает владычество над пространственно-временным единством мира⁵⁹.

В историческую эпоху раджасуя проводилась всего два раза: первый — когда царь получал миропомазание, и второй — для обеспечения ему вселенской власти. Однако возможно, что во времена протоисторические раджасуя проводилась ежегодно и должна была ознаменовывать собой регенерацию Космоса. Структура этого ритуала приближает его к классу индийских сезонных праздников — утсава (utsava)⁶⁰. Возможно также, что в древние времена народ принимал в них более широкое участие.

Мы показали, каков механизм интеграции космогонического сценария празднования Нового года в церемониал миропомазания царя; и та и другая ритуальная система преследовала одинаковую цель — космическое обновление. Правда, возвращение к исходному, а следовательно, и символическая космогоническая реитерация выявляется и в других ритуалах. Происходит это потому, что — это уже отмечалось нами на конференции в «Эраносе» в 1956 году — космогонический миф является классической моделью любого акта творения (рождения)⁶¹. Но та renovatio, что осуществлялась по случаю миропомазания царя, обрела серьезные последствия в последующей истории человечества. С одной стороны, церемониалы обновления теряют свою временную фиксированность, перестают быть привязанными к какой-нибудь сезонной дате и становятся более подвижными, с другой же — именно царь в определенной мере становится ответственным за стабильность, плодородие и процветание всего Космоса в целом. Это-то и дает возможность предположить, что всеобщее обновление начинает с тех пор связываться не только с космическими ритмами, но и с историческими событиями и персонажами.

Именно в русле этой концепции находятся истоки будущих исторических эсхатологических и политических теорий. И действительно, позже будет неоднократно случаться так, что ожидание космического обновления, «исцеления» мира, будет связываться с появлением некого царя, героя, спасителя или даже вождя политического. Современный мир еще продолжает хранить эсхатологические надежды на вселенскую renovatio, хотя и облачаются эти чаяния в совершенно светские покровы, а воплощаются в жизнь через победу одного социального класса над другим, или же одной партии над другой, а может быть — в победе некой политической фигуры. Марксистский мир, приведший во время своего «золотого века» к окончательной победе пролетариата, представляет собой, из всех современных политических теорий, наиболее четкое и вопиющее выражение эсхатологических чаяний. По Марксу, бесклассовое общество будущего покончит со всеми конфликтами и напряженными ситуациями, которые характеризуют историю человечества со времени его зарождения. История, в некотором роде, закончится, начнется некий земной рай, так как человек обретет наконец свободу: есть он будет когда и сколько захочет, работая при этом минимально, так как придуманные учеными машины будут выполнять все остальное.

Не может оставить нас равнодушными и тот факт, не лишенный при этом значимости, что в конце пути, предназначенного человечеству, ждет нас все тот же — или почти такой же — «райский» синдром, который мы уже наблюдали в меланезийских милленаристских культах: та же обильная пища, та же абсолютная свобода, та же отмена необходимости трудиться. Не хватает разве что мотива возвращения мертвых и обретения бессмертия. Но основное-то содержание присутствует, оно никуда не исчезло, хотя и лишилось религиозного и эсхатологического содержания. Культурный контекст, конечно, совершенно другой. В Европе XIX века речь идет не только об обществах с чрезвычайно сложной структурой, но и о радикально светских обществах. Маркс старается наделить пролетариат сотериологической миссией, но, как и следовало ожидать, доводы его совершенно лишены религиозного содержания — Маркс говорит об исторической миссии пролетариата. Развитие диалектического материализма полностью согласуется с общей ориентированностью научной мысли XIX века Маркс более даже не утруждает себя «десакрализацией» психологических процессов и экономических ценностей. Они суть очевидное, и значит, принимаются всеми за очевидное. Именно этого и достаточно для четкой дифференциации традиционных обществ от современных. Дело в том, что представитель традиционного общества рассматривает психо-физиологические процессы, в первую очередь еду и сексуальные потребности, как тайны, мистерии; представитель же современного общества сводит их до процессов физиологических.

Этот факт ставит проблему «настоящего» значения всех мифов и ритуалов, о которых здесь велась речь. Как можно было заметить, занятия, касающиеся сбора урожая, охоты или рыбной ловли, то есть добывания пищи на каждый день, почти всегда оказывались вовлечены как составляющие в различные сценарии периодического обновления мира. И тогда возникает соблазн выяснить: не идет ли в конце концов речь о грандиозной духовной мистификации, целью которой является сведение этих функций к их истинному значению — то есть отправлению первичных, экономических и социальных функций, возможно, и психологических? Как известно, такой метод достаточно удобен, но это упрощенческий подход, который состоит в сведении феномена духовного к его «базису», то есть материальному субстрату⁶². Так же демистифицируя, ведут себя и пресловутые марксистские авторы. Однако подобное направление развития европейской научной мысли само по себе является следствием жизненного выбора современного человека и, таким образом, представляет собой целую составляющую новейшей истории западного мира. Но это направление не является повсеместным и универсально значимым в духовном развитии мира, как это считали в XIX веке, это то единственное направление духовной жизни, приемлемое для Homo sapiens. Объяснение мира посредством цепочки упрощений преследует одну цель: освободить мир от надмировых значений. Эта систематическая банализация мира предпринимается с целью его завоевания и подчинения себе. Однако завоевание мира не являлось, по крайней мере еще полвека назад, той целью, которую ставили перед собой все мировые человеческие общества. Это характерно лишь для западной цивилизации. Другие цивилизации преследуют иные цели: например, постичь смысл мира для того, чтобы жить так, как «живет» мир, то есть постоянно обновляясь. Это более важное предназначение человеческого существования, и оно — уже духовного порядка.

Если мистификация и присутствует, то существует она не у примитивных народов, которые видят в космических ритмах ясную модель их собственного существования, а у современных материалистов, которые уверены, что весь этот космический ритм сводится к периодичности урожая. Дело в том, что представитель традиционного общества трагически осознает тот факт, что для поддержания жизни надо есть, с его стороны какая бы то ни было мистификация в отношении фатальной необходимости ежедневного питания исключена. Основное недоразумение проявляется сразу же, как только забывается, что питание представляет собой не только физиологическую функцию, но и вид человеческой деятельности, поскольку оно нагружено символическими значениями. Еда как сугубо физиологическая или экономическая деятельность является абстракцией. Еда же на самом деле — это факт культуры, а не только органический (физиологический) процесс. Даже в раннем детстве младенец ведет себя по отношению к еде как к некому символическому миру.

Что же касается представителей традиционных обществ, то значение, которым они наделяют еду, входит неделимой частью в общий тип их поведения по отношению к Космосу. Через пищу человек приобщается к высшей реальности: он ест что-то богатое, сильное, престижное, ест то, что создано высшими существами или же — в некоторых случаях — ест плоть самих этих существ, которая в любом случае является производным тайны (ведь любая периодическая регенерация животного или растительного вида, как всякий урожай, зависит от «мистерии» мифо-ритуального сценария, переданного людям in illo tempore богами. Более того, пища служит не только для еды — в ней сокрыты также резервы магически-религиозных сил, или же через них проявляют себя авторитеты, и в этом смысле они являются знаками, указывающими на социальное положение индивидуума или же на его предназначение, «судьбу» в космическом пути.

Целая серия религиозных отношений между человеком и Космосом может быть расшифрована (прочитана) через те поступки, с помощью которых человек ищет, достает или же производит пищу. Для верующего человека существовать — это значит неукоснительно находиться в реальном Космосе, то есть в Космосе живом, полном сил, плодородном, обладающем способностью к периодическому обновлению. Но, как мы видели, обновить мир — значит снова благословить его на существование, сделать его подобным тому, каким он был in principio [78]; и случается, что это повторное благословение на бытие становится эквивалентно возвращению на стадию «райского» существования мира. Это значит, что представитель традиционного общества чувствовал необходимость своего существования в богатом и значимом Космосе, богатом не только едой (таковым он не всегда был), но богатом своими знаковыми значениями. В последней своей инстанции этот Космос открывается в цифровом значении; он «говорит», через свои структуры, через свои возможности, присущие ему ритмы он передает послание⁶³. Человек «слушает» или «читает» эти послания и, соответственно, ставит себя по отношению к Космосу, как перед связной знаковой системой. Таким образом, эта цифра Космоса, когда она правильно расшифрована, выводит на паракосмические реалии.

Именно по этой причине периодическое обновление мира было тем мифо-ритуальным сценарием, который находил наиболее частое применение в религиозной истории человечества. И действительно, его без устали интерпретировали на разный манер и наделяли новыми значениями, он бесконечно интегрировался во многие разнообразные культурные контексты. Идеологии королевской власти, различные типы мессианства и милленаристских культов, так же, как и в современную эпоху движения за национальное освобождение колонизированных народов, более или менее напрямую зависят от этого старого религиозного сценария: Космос может быть обновлен ab integro [79], и это обновление подразумевает собой не только «выздоровление» мира, но и реинтеграцию стадии райского существования, характеризуемую обилием пищи, добываемой без труда. Человек чувствовал себя таинственным образом соединенным с Космосом, и знал, что Космос периодически обновляется, но ему также было известно, что обновление может быть достигнуто через ритуальный космогонический повтор, который совершается либо ежегодно (сценарий Нового года), либо по случаям космических кризисов (засухи, эпидемии и т. д.), либо в связи с событиями историческими (восхождение нового царя на престол и т. д.). В последний момент верующий человек начинает чувствовать себя ответственным за обновление мира. Именно в этой ответственности религиозного порядка следует искать истоки всевозможных форм политики, как «классической», так и милленаристской.

Ашвагхоша (Asvaghosa)[80]рассказывает в своей поэме «Буддхачарита» [ Buddhacarita, XIX, 12–13] о том, как Будда впервые после своего Просветления посетил свой родной город Капилавасту[81]и продемонстрировал там некую «чудесную силу» (siddhi). Чтобы убедить жителей своего родного города в своих духовных силах и подготовить обращение горожан, он поднялся в воздух, разрубил свое тело на куски, кинул их на землю, дабы затем под восхищенными взглядами зрителей соединить их воедино¹. Это чудо настолько тесно связано с традицией индийской магии, что стало типичным для факиров. В знаменитом «чуде веревки» (rope-trick) факиров и бродячих циркачей создается иллюзия того, что веревка сама поднимается очень высоко в небо, маг заставляет своего юного ученика подниматься по ней на такую высоту, что тот исчезает из виду. Потом факир подбрасывает в воздух нож, и части тела молодого человека падают одна за другой на землю.

Суручи-Джатака (№ 498) рассказывает, что один факир, решив рассмешить сына царя Суручи, создал чудесным образом манговое дерево² и подбросил очень высоко в воздух клубок шерсти, привязав конец нити к одной из веток дерева. Карабкаясь по нити, жонглер исчезает в верхних ветвях дерева. Части его тела падают на землю, но тут другой факир собирает их, орошает водой, и человек воскресает³.

«Чудо веревки» должно было быть весьма популярно в Индии в VIII–IX веков, поскольку Гаудапада (Gaudapada)[82]и Шанкара (Samkara)[83]не раз упоминают о нем, чтобы живее проиллюстрировать иллюзии, создаваемые майей (maya)[84]⁴. Ибн-Батута (Ibn Batutah)[85]уверяет, что был свидетелем подобного чуда в XIV в. при дворе правителя Индии. Император Джахангир (Jahangir)[86]описывает похожее зрелище в своих «Воспоминаниях». Поскольку, со времен Александра Македонского[87]по крайней мере, Индия слыла классической страной магии, те, кто посещал ее, рассказывал, что являлся свидетелем многих факирских чудес. Весьма серьезный мистик Аль Халладж[88]отдал должное достаточному числу рассказов, из которых следует, что поехал он в Индию, дабы изучить белую магию, «для того чтобы привлечь людей к Богу». Л. Массиньон резюмирует и переводит один такой рассказ, сохранившийся в «Китаб-аль-Оюн»: в соответствии с ним, Аль Халладж, прибыв однажды в Индию, «разузнал об одной женщине, пошел к ней, имел с ней беседу. И она велела ему прийти на следующий день. Тогда она вышла вместе с ним на берег моря, взяв с собой клубок ниток с узлами, как будто это была веревочная лестница. Затем женщина эта произнесла какие-то слова и стала подниматься по нити вверх, ставя ноги на узлы, как на ступени, и поднималась она так до тех пор, пока не исчезла из нашего вида. И тогда Аль Халладж, обернувшись ко мне, произнес: „В Индию я приехал из-за этой женщины“»⁵.

Здесь представляется совершенно необходимым вспомнить о весьма многочисленных свидетельствах о rope-trick в старой Индии и в современной. Июль и Г. Кордие собрали достаточно свидетельств о rope-trick, о которых упоминалось в англо-индийской прессе XIX века⁶. Р. Шмидт, А. Якоби и А. Лехманн расширили это досье, добавив в него множество примеров, относящихся не только к Индии⁷, поскольку rope-trick — одно из типичных чудес факиров — распространен не только там. Rope-trick отмечался в Китае, в голландской Индии (Индонезии), в Ирландии и древней Мексике. Приведу описание этого чуда, свидетелем которого в Китае был Ибн Батута. Факир «взял деревянный шар со множеством отверстий, через которые были продернуты ремни. Он подбросил его в воздух, и шар взлетел так высоко, что исчез из вида. <…> Когда в руке у факира остался только конец ремня, он приказал одному из своих помощников повиснуть на нем и начать взбираться по ремню вверх, что тот и проделал, также скрывшись в вышине. Факир трижды окликнул ученика, но ответа не получил, тогда он, как будто впав в ярость, взял в руку нож и также исчез в вышине. После этого сверху на землю упала рука ребенка, потом нога, потом другая рука, за ней другая нога, само тело и голова. Запыхавшийся факир, в перепачканной кровью одежде, спускается вниз. Тут эмир что-то приказывает ему, и факир собирает отдельные части тела своего помощника, приставляет их друг к другу, и вот уже ребенок встает во весь рост на собственные ноги. Все это меня очень удивило, сердце у меня заколотилось, как и в тот раз при дворе индийского царя, где я был свидетелем аналогичного чуда…»⁸

Голландский путешественник XVIII века Эд. Мельтон утверждает, что присутствовал на похожем представлении в Батавии, но показывала его группа китайских фокусников⁹. Почти аналогичные свидетельства встречаются у многих голландских путешественников, начиная с XVII и XVIII веков¹⁰.

Знаменательно, что наличие «чуда веревки» подтверждается также в ирландском фольклоре. Наиболее известный рассказ о нем находится в собрании С.Г. О'Гради¹¹. Чародей подкидывает в воздух шелковую нить, которая цепляется за облако. По этой нити он пускает вверх кролика, а за ним — собаку (напомним, что чародей, о котором говорит Джагангир в своих «Воспоминаниях», пускал вверх по нити собаку, за ней — свинью, за ней — пантеру, потом льва и тигра)¹². Затем поднимались по ней юноша и девушка и тоже исчезали в облаках. Через некоторое время, обнаружив, что по недосмотру, допущенному юношей, собака съела кролика, чародей тоже начинает взбираться по шелковой нити вверх. Он отрезает юноше голову, но, по просьбе повелителя, возвращает ее на место и оживляет юношу.

В различных европейских странах были зафиксированы легенды, содержащие одну или две темы¹³, характеризующие rope-trick, это: а) чародеи отрезают части собственного тела или проделывают то же с другим человеком, чтобы затем вернуть себя или другого к жизни; б) чародеи или колдуны поднимаются ввысь по струнам, нитям или веревкам и исчезают из вида. Ко второй теме мы еще вернемся. Все европейские легенды говорят о чародеях; легенды первого типа — вероятно, ученого происхождения. Вот какое представление давал в Готтингене маг Иоган Филадельфиа в 1777 году: он был разрублен на куски, и куски эти были сложены в бочку. Но когда бочку открыли, не дождавшись указанного срока, то нашли там только эмбрион, который не успел вырасти, так что маг так и не вернулся к жизни. В средние века рассказывали похожую историю из Вергилия, а Парацельс записал аналогичные рассказы о Семигорье¹⁴. Дербио в «Магических изысканиях» (Discisitions magicae) (1599) повествует о маге Зедехее из Иудеи, жившем во времена Людовика Боязливого; он подкидывал людей в воздух, отрезал от них различные части тела и затем вновь соединял тела воедино¹⁵. Сахагун говорит, что похожие представления имели место и среди ацтеков в Мексике. Речь всюду идет о магах, которых называют мотетеки, что значит «те, кто разрубает себя на куски». Мотетеки разрубали себя на куски и складывали их под покрывалом; затем исчезали под этим покрывалом сами и почти мгновенно показывались вновь, без единой царапины¹⁶. Джахангир отмечает такие же представления у магов в Бенгалии: разрубленный на куски человек покрывался чем-нибудь, маг залезал под покрывало и мгновение спустя человек этот уже стоял на своих собственных ногах¹⁷.

В качестве объяснения для «чуда веревки» предлагался либо факт коллективного внушения, либо невероятное мастерство фокусников¹⁸. А. Якоби, со своей стороны, отмечает, что большая часть описаний «чуда веревки», сделанных европейцами, носит фабульный характер¹⁹. Однако, каково бы ни было объяснение, на котором остановятся исследователи — внушение или искусство иллюзионистов, — что такое rope-trick, так пока и остается неясным. Почему был придуман такой фокус? Почему для представления публике, будь он осуществлен с помощью самовнушения или коллективного внушения, был выбран именно этот сценарий — восхождение по веревке, расчленение ученика, за которым следует его оживление? Иначе говоря, «чудо веревки», в современной форме его существования в свидетельствах очевидцев или в описаниях фокуса, имеет свою историю, и история эта может быть прояснена лишь при рассмотрении ритуалов, символов и древних верований.

В «чуде веревки» необходимо рассмотреть два составляющих его элемента: 1) расчленение ученика; 2) восхождение на небо с помощью веревки. И тот и другой элементы характерны для шаманизма, его идеологии и ритуалов. Для начала проанализируем первый составляющий элемент, первую тему. Известно, что во время своих «инициальных наваждений» ученики шаманов присутствуют при расчленении собственного тела, совершаемом духами или демонами, которые исполняют роль учителя в процессе инициации; ученикам отрубают голову, рубят их тело на кусочки, очищают кости от мяса и т. д., и в конце концов «демоны» вновь собирают кости ученика и покрывают их новой плотью²⁰. Этот ритуал представляет собой экстатический опыт инициальной структуры: за символической смертью ученика следует обновление его органов, и испытуемый возвращается к жизни. Небесполезно напомнить, что экстатические опыты такого же рода были распространены среди населения Австралии, у эскимосов, среди африканских племен и племен американских индейцев²¹. А это указывает на то, что подобная процедура инициации восходит к временам архаическим. Заслуживает особого внимания и то, что тантрический гималайский ритуал чод (tchod)[89]также включает в себя символическое расчленение неофита: он присутствует при том, что ему отрубают голову, что дакини (dakini)[90]или другие демоны²² расчленяют его. Таким образом, можно предположить, что шаманистский сценарий инициации с течением времени почти полностью лишился своего сакрального содержания, превратившись в фокус, показываемый факиром, — расчленение ученика и его оживление. Что касается второго элемента, составляющего rope-trick — восхождение на небо с помощью веревки, то истолкование его не представляется столь очевидным. С одной стороны, существует чрезвычайно распространенный архаический миф о дереве, веревке, горе, лестнице, мосте, которые в начале времен соединяли небеса и землю и по ним осуществлялась связь между людьми и богами. Из-за ошибки, совершенной мифическим предком, связь эта оборвалась — дерево было срублено, веревка или лиана разорваны²³. Этот миф имел хождение не только в зонах, где был распространен шаманизм, однако в шаманистских мифологиях и экстатических шаманистских опытах он играет весьма заметную роль.

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: