Глава 7. Пациент сэра Элвина Гроувза

Когда пополам делят огромное состояние и одна половина достается беспринципному и хитрому мужчине, а вторая — милой и невинной девушке, сами силы ада смеются над сложившейся ситуацией. Но если наследство, доставшееся человеку беззащитному, охраняется сильным и суровым опекуном, исход предсказать сложнее.

В нашем случае такое соглашение привело к тому, что доктор Брюс Кеан без промедления отправил Майру Дюкен на неопределенный срок в старое мрачное поместье под Ивернессом.[22]Конечно, Роберт сильно из-за этого переживал, и его страданиями дело не ограничилось.

Сонаследник Энтони Феррара сразу же сообразил, чем чревато решение, но, слишком хорошо зная доктора Кеана, протестовать не осмелился. Будучи модным терапевтом, врач часто сталкивался с Энтони на светских мероприятиях: общество редко отвергает молодых, красивых и состоятельных членов благородных семейств из чистого подозрения в их моральной неустойчивости. Поэтому дамы попредприимчивее вовсю обхаживали Феррару с немого одобрения представителей сильного пола. Доктор Кеан всегда здоровался с молодым человеком и тут же отворачивался от темноглазого приемного сына своего ближайшего друга.

Никто не мог объяснить подобных отношений. Но если бы люди знали, почему доктор Кеан упорно игнорирует Энтони, то ни приятные манеры, ни богатство, ни положение не спасли бы последнего: все двери, от Мэйфера[23]до жалкой лачуги в Лаймхаузе,[24]закрылись бы перед его носом, навсегда запертые страхом и презрением. Но доктор никому не выдал жуткой тайны.

Иногда мы воочию видим, как рука судьбы ведет нас по жизни, а потом забываем об этом временном прозрении. Описанный далее случай как раз из таких.

Как-то вечером сэр Элвин Гроувз с Харли-стрит пригласил доктора Кеана с собой в клуб.

— Хочу передать вам одного из своих пациентов, — пояснил он, — лорда Лэшмора.

— Он недавно вернулся в Англию — может, вы слышали? — и не один, а с женой из Южной Америки.

— Лорду почти пятьдесят пять, его жене, страстной южанке, кажется, нет и двадцати. Явно неравный брак. И сейчас леди Лэшмор вовсю развлекается в их городской резиденции.

Гроувз многозначительно посмотрел на Брюса.

— Что касается вашего юного друга, Энтони Феррары, то он там частый гость.

— Даже не сомневаюсь, — произнес доктор Кеан, — куда он только не ходит. Не знаю, надолго ли ему хватит полученного наследства.

— Да, это вопрос. Квартира у него прямо из «Тысячи и одной ночи».

— Вы откуда знаете? — поинтересовался терапевт. — Были у него?

— Да, — последовал ответ. — Как-то вечером мне позвонил его слуга-араб. Я обнаружил Феррару лежащим без сознания в комнате, напоминающей гарем паши. Выглядел он просто ужасающе, но слуга так и не объяснил, что произошло. Мне показалось, что это крайнее нервное истощение. Целых пять минут я пытался привести молодого человека в чувство. К тому же в комнате было невыносимо жарко из-за растопленного камина и пахло, как в индуистском храме.

— Ясно, — пробормотал Кеан. — Стиль жизни и странные занятия доконают его. Феррара от природы хрупок.

— Кто он такой, черт побери? — настаивал сэр Элвин. — Вы же знаете обстоятельства его усыновления — вы тогда были в Египте с сэром Майклом. Парень остается для меня загадкой, есть в нем что-то отталкивающее. Я был рад наконец уйти из его квартиры.

— Помнится, вы собирались поведать мне о случае лорда Лэшмора? — сказал доктор Кеан.

Гроувз прищурился и поправил пенсне: собеседник явно пытался сменить тему разговора. Но бесцеремонность Кеана была всем известна, и сэр Элвин не стал настаивать.

— Да, да, именно так, — неохотно согласился он. — Все очень необычно. Меня вызвали к нему в два ночи в прошлый понедельник. Дом стоял вверх дном, леди Лэшмор в халате поверх ночной рубашки промывала сильное повреждение на шее мужа.

— Я тоже так сначала подумал. Но взглянул на рану и изменил свое мнение. Было много крови, и я побоялся, что ранение очень глубоко. К счастью, оно оказалось поверхностным. Я остановил кровотечение и как мог облегчил страдания пациента. Леди Лэшмор не растерялась и помогала мне, проявив навыки медсестры. По правде говоря, еще до моего прибытия она наложила повязку.

— Да, хотя, будем честны, скорее в полузабытьи. Второй раз я зашел к ним около девяти утра, и ему стало значительно лучше. Когда я перевязал раны…

— Действительно, их было две, но об этом я расскажу чуть позже. Я попросил лорда прояснить ситуацию. Он сказал, конечно же, чтобы не бросать тени на семью, что, встав ночью с кровати, споткнулся о коврик и упал практически в камин. Очаг украшен узорчатой медной решеткой со сложным рисунком, и, по словам Лэшмора, он всем своим весом опустился на нее, проткнув горло зубцами. Это звучало правдоподобно, очень правдоподобно, Кеан, но я не поверил, впрочем, как, по моему мнению, не поверила и леди Лэшмор. А затем, оставшись наедине со мной, лорд рассказал, как все произошло на самом деле.

— Думаю, что он делал это ради своей жены. Не хотел беспокоить ее, потому что правда, наверняка, расстроила бы женщину. Лорд поведал мне о случившемся по секрету, но он считает, что вы тоже должны знать. Он проснулся от неожиданной резкой боли в горле, не очень острой, но сопровождавшейся ощущением давления. Она быстро прошла, а когда Лэшмор начал ощупывать шею, он с удивлением увидел, что на руках кровь. Лорд встал с кровати и почувствовал ужасное головокружение. Кровь текла сильнее, чем он ожидал. Боясь разбудить жену, он не пошел в гардеробную, расположенную между комнатами супругов, а направился к звонку и, вызвав слугу, упал. Камердинер обнаружил хозяина на полу довольно близко от камина, что придало происшествию вид несчастного случая.

— Это было похоже на попытку самоубийства? — спросил он.

— Не думаю, — уверенно произнес сэр Элвин. — По-моему, все объясняется гораздо сложнее.

— Невозможно. Кроме Чэмберса, камердинера лорда, доступа в покои ни у кого не было. Всего там четыре комнаты: небольшой будуар со входом в спальню леди Лэшмор, спальня лорда и гардеробная. Комната мужа и будуар, а только в них есть вход в покои, были заперты на ключ.

— У него есть ключ от спальни хозяина. Именно поэтому я его упомянул. Но Чэмберс служит камердинером лорда с тех пор, как тот закончил Кембридж. Он вне подозрений.

— Второй этаж, балкона нет, комната с видом на Гайд-парк.

— Во-первых, сами раны. Во-вторых, лорд утверждает, что в комнате что-то было, когда он проснулся. В-третьих, то же самое приключилось с ним за ночь до этого.

— За ночь до этого? Боже мой! Были последствия?

— Еще раны, глубокие, но крошечные в диаметре, не зажившие. Одна из них даже кровоточила, но тогда лорд проснулся быстрее и почти не пострадал. Говорит, что с кровати скатилось что-то мягкое. Он закричал, вскочил и включил свет. И тут же услышал ужасный вопль из спальни жены. Я приехал — Лэшмор вызвал меня сам — и у меня появилась новая пациентка.

— Точно. Она была без сознания — предполагаю, крик мужа напугал ее. Там тоже имелось небольшое горловое кровотечение.

— Боюсь, вы правы. Из здорового тела кровь бы не потекла, не так ли?

Явно ошарашенный, доктор Кеан покачал головой:

— Я видел отметины, — ответил сэр Элвин, — на шее, чуть ниже. Но очень поверхностные. Он вовремя проснулся и ударил — сшиб кого-то с себя.

— Кого-то покрытого длинными шелковистыми волосами. Существо убежало.

— Похожи на следы клыков, — ответил Гроувз, — двух длинных острых клыков.

Лорд Лэшмор оказался высоким блондином со свежим лицом, короткими седеющими волосами и аккуратно, по-военному подстриженными усиками. Для светлокожего человека цвет его глаз был необычен. Они были темно-карими, практически черными, южными и придавали всей его внешности некоторую странность.

Его провели в библиотеку доктора Кеана, где лорда встретил сам хозяин. Пока терапевт приглашал посетителя сесть, от его профессионального взгляда не ускользнула ни одна деталь.

Лэшмор опустился в красное кожаное кресло, положив крупные руки на колени и растопырив пальцы. Он обладал властной аристократичностью, но чувствовал себя не в своей тарелке.

Доктор Кеан, как обычно, начал разговор без всяких экивоков:

— Вы пришли проконсультироваться со мной, лорд Лэшмор, как с оккультистом, а не с врачом?

— И так, и так, — ответил гость. — Определенно, и так, и так.

— Сэр Элвин Гроувз лечит повреждения у вас на шее.

Лорд дотронулся до широкого шарфа, закрывающего горло:

Шею обнажили, и доктор при помощи увеличительного стекла осмотрел отметины. Одна из них, та, что внизу, была слегка воспалена. Потом лорд, стоя перед зеркальцем над каминной полкой, привел шарф в порядок. Доктор продолжил:

— В момент нападения вы почувствовали, что в комнате кто-то есть?

— Волосы. Моя рука, когда я ударил во время второго происшествия, коснулась густых волос.

— Должен признаться, мне показалось, что кто-то убегает, кто-то в белом, но, вероятно, мне просто померещилось.

— К сожалению, да. Ее нервы и без того были расшатаны, а повторный испуг оказался слишком сильным. Сэр Элвин опасается проблем с легкими. Я планирую практически сразу увезти жену за границу.

— У двери в гардеробную, той, что ведет в ее комнату, а не в мою. Она явно бросилась мне на помощь, но упала в обморок.

— У вас уже есть объяснение, лорд Лэшмор, — вдруг сказал он. — Могу ли я его услышать?

Аристократ вздрогнул и взглянул на собеседника удивленно, хотя и не без высокомерия.

Лэшмор стоял на коврике перед камином, сцепив руки позади себя и исподлобья глядя на Кеана. Под таким углом необычные глаза лорда казались особенно зловещими.

— Вы бы пришли ко мне за подтверждением? — предположил доктор.

— Ну да, возможно, вы правы. Я намекнул о своих догадках сэру Элвину Гроувзу, и он назвал мне ваше имя. Меня пока гложет сомнение, доктор Кеан. Он послал меня к вам, потому что вы, давайте будем откровенны, психиатр?

— Нет. Сэр Элвин абсолютно уверен, что с головой у вас все в порядке, лорд Лэшмор. Вы здесь, потому что я изучал то, что можно назвать физическим нездоровьем. В вашей семейной истории, — он пристально посмотрел в лицо собеседника, — есть нечто, что в последнее время постоянно занимает ваши мысли, не так ли?

— Лорд Лэшмор, вы пришли ко мне за советом. У вас редкое, особенно редкое для Англии, заболевание. Пока судьба была к вам благосклонна, но в любой момент можно ожидать обострения. Отнеситесь ко мне, как к специалисту. Доверьтесь мне.

— Что вы хотите узнать, доктор Кеан? — в его голосе уважение странно смешалось со спесью.

— Расскажите мне о Мирзе, супруге Третьего барона Лэшмора.

Лорд Лэшмор шагнул вперед. Большие руки сжались в кулаки, глаза горели:

— Я видел ее портрет в замке Дун во время вашего отъезда. Мирза, леди Лэшмор, отличалась удивительной красотой. Когда она вышла замуж?

— Детей не было, баронесса умерла раньше мужа, и тот женился во второй раз. Я прав?

Лорд Лэшмор переминался с ноги на ногу и грыз ногти.

— Дети были, — отрезал он. — Я происхожу именно из этой ветви.

— Вот как! — в серых глазах доктора зажегся огонек. — Наконец мы добрались до фактов! Почему рождение ребенка держалось в секрете?

— Замок Дун хранит много тайн! — лорд стал похож на сурового средневекового аристократа. — Для Лэшморов не составляло труда скрыть что-либо: была быстро организована свадьба, и мальчика выдали за отпрыска от второго брака. Если бы от повторной женитьбы были дети, то усилия оказались бы напрасными, но у Дуна обязан был быть наследник.

— Понимаю. Если бы второй брак не оказался бесплодным, то ребенка от Мирзы — как бы правильно выразиться? — удалили бы?

— Доктор Кеан, — медленно проговорил Лэшмор, — вы бередите незажившую рану. Четвертый барон Лэшмор стал тем, о чем принято говорить как о «проклятии рода Дунов». В замке существует тайное помещение, в котором работали так называемые оккультисты, но куда никто, кроме наследников, не входил уже несколько веков. Само расположение этой комнаты остается тайной. Его даже невозможно вычислить. Кажется, вы много знаете о темных секретах моей семьи; возможно, вам известно, где находится эта комната?

— Безусловно, — спокойно ответил Кеан. — Она под рвом, в тридцати ярдах к востоку от старого подъемного моста.

Лорд Лэшмор переменился в лице и заговорил уже другим тоном:

— Знаю. Там Пол, Четвертый барон Лэшмор, сын Мирзы, польской еврейки.

Лорд Лэшмор вновь опустился в кресло, испуганно глядя на говорящего.

— Я был уверен, что этого никто не знает! — глухо произнес он. — Воистину, вы глубоко изучили вопрос. В течение трех лет, долгих трех лет после моего двадцать первого дня рождения, я был вне себя от ужаса, доктор. Эта тайна привела моего деда в сумасшедший дом, но разум отца оказался более крепок. Надеюсь, мой тоже. После трех лет кошмара я выбросил Пола Дуна из памяти.

— Вас привели в подземную комнату в ночь вашего двадцать первого дня рождения?

— Вы знаете столько, что кажется, вам известно все, — у лорда дергалась щека. — Но сейчас вы услышите то, о чем Лэшморы всегда предпочитали молчать.

Он опять встал и начал беспокойно двигаться.

— С той декабрьской ночи, — продолжил лорд, — миновало почти тридцать пять лет, но я по-прежнему дрожу, вспоминая. В замке Дун устроили бал, но сам я уже несколько недель под руководством отца готовился к предстоящему испытанию. Многие знали о существовании семейного проклятия, поэтому, когда в полночь отец отвел меня в старую библиотеку, гости с некоторой опаской смотрели на нас. Боже мой! Доктор Кеан, мне очень тяжело вспоминать, но я рад, что теперь я могу кому-то рассказать о произошедшем!

Было видно, что лорд с трудом справляется с охватившим его волнением, но голос Лэшмора оставался тихим и спокойным:

— Отец задал мне полагающийся вопрос о том, молился ли я, чтобы бог даровал мне силу. Конечно же! Его серьезное лицо побледнело, он запер дверь и из шкафчика за древним камином — я даже не подозревал, что там есть шкафчик, — достал громоздкий ключ, явно выкованный много веков назад. Потом мы вместе вынули книги из одного из стеллажей.

Даже пустой, он оказался очень тяжелым, и мы приложили много усилий, прежде чем нам удалось сдвинуть его. Когда же дело было сделано, мы увидели, что стена за ним закрыта деревянными панелями. Книжный шкаф не передвигали уже лет сорок, поэтому обнажившийся участок был серым от пыли, скопившейся за годы, прошедшие с двадцать первого дня рождения моего отца.

На центральной панели обшивки висел семейный герб, изображение шлема на котором выдавалось вперед и представляло собой подобие ручки. Отец взялся за него и повернул, всем своим весом надавив на то, что казалось стеной. Скрипнули петли, и стена сдвинулась вглубь, впустив в библиотеку запах сырой земли. Взяв заранее приготовленную лампу, отец вошел в открывшуюся нишу и жестом пригласил меня следовать за ним.

Мы спускались по грубым каменным ступеням, а потолок был так низок, что мне пришлось пригнуться. Дошли до угла, повернули и продолжили спуск. В то время ров был все еще заполнен водой, и даже если бы я по расположению лестницы не знал, куда мы идем, я мог бы догадаться, что мы под ним: из щелей между плитами потолка свисали капли, а воздух был влажным и очень холодным.

Короткий коридор, начавшийся у основания лестницы, вел к массивной, обитой железом двери. Отец вложил ключ в замочную скважину и, держа лампу над головой, обернулся и посмотрел на меня. Он выглядел смертельно бледным.

Отец пытался провернуть ключ, но на это ушло много времени, так как замок проржавел. Наконец, а был он крепким человеком, его усилия увенчались успехом. Дверь открылась, и в коридор ворвалась невыносимая вонь. Никогда такого не чувствовал, ни до, ни после этого.

Лорд Лэшмор промокнул лоб платком и продолжил рассказ:

— Первое, что я увидел в свете лампы, показалось кровавым пятном, расплывшимся по стене прямо передо мной. Потом я узнал, что это всего-навсего грибок, хотя и редко встречающийся, но тогда я был ошеломлен.

Перейдем к тому, за чем мы пришли: мне не терпится закончить эту историю. Отец остановился при входе в это жуткое помещение; рука, державшая лампу, даже не дрогнула. Я заглянул ему за плечо и увидел… его.

Доктор Кеан, три года, днем и ночью это зрелище преследовало меня. Три года, днем и ночью стояло перед глазами внушающее ужас лицо — бородатое и ухмыляющееся лицо Пола Дуна. Он лежал на полу темницы, сжав кулаки и изогнувшись, как в агонии. Лежал там столетиями, и, бог мой свидетель, плоть еще не сошла с его костей.

Кожа пожелтела и иссохла, явственно выступили кости, но жуткое, кошмарное лицо все же можно было узнать. Черные волосы походили на гриву, длинную и спутанную, брови и ресницы были невероятно густы. Ногти на пальцах… Нет, я избавлю вас от их описания! Посмертная ухмылка полностью обнажала зубы — белые сверкающие зубы с двумя волчьими клыками.

Его пригвоздили к земляному полу осиновым колом, забитым сквозь грудину. Он так и остался лежать на месте, где его настигло ужасное орудие. Следует знать, что кол в нечестивца воткнули спустя год после его смерти!

Не помню, как я добрался до библиотеки. Я уже был не в состоянии присоединиться к гостям, впрочем, я не мог никого видеть и спустя много дней. Доктор Кеан, три года я боялся, боялся людей, боялся спать, но больше всего я боялся себя, зная, что в моих венах течет кровь вампира!

Несколько минут мужчины молчали. Лорд Лэшмор сидел, глядя в пустоту перед собой, вцепившись в собственные колени. Доктор Кеан заговорил первым:

— Определенные качества Четвертого барона обнаружились уже после смерти?

— В округе за год умерли шестеро, — ответил Лэшмор. — По общине поползли слухи о вампирах. Пятый барон, сын Пола Дуна, пытался игнорировать их, пока мать ребенка, погибшего ребенка, не проследила за убийцей, человеком или его подобием, до ворот семейного склепа Дунов. Ночью, в тайне, сын Пола Дуна пришел в склеп и обнаружил… тело. Прошло двенадцать месяцев после похорон, а покойный ничуть не изменился. Его перенесли в подземелье, в Средние века служившее пыточной: крики оттуда никому не слышны — и древний ритуал убийства вампира был завершен. Больше потусторонний гость не тревожил округу, но…

— Но, — спокойно продолжил доктор, — поползли слухи о колдунье Мирзе. Расскажете?

— Откуда вы знаете, что она была колдуньей? — хрипло спросил он. — Это тоже семейная тайна.

— И останется ей, — заверил Кеан. — Но я много чего читал и знаю, что Мирза, жена Третьего барона Лэшмора, практиковала черную магию и тоже после смерти обратилась в упыря. Муж застал ее во время одного из ее богопротивных деяний и отсек ей голову. Он долго ее подозревал и не только сохранил рождение сына в секрете, но и изолировал его от матери. Второй брак оказался бездетным, и сын Мирзы стал бароном Лэшмором, а после смерти, как и мать, превратился в вампира. Лорд Лэшмор, проклятие рода Дунов не исчезнет, пока его источник, еврейку из Польши, не постигнет та же участь, что и ее сына.

— Доктор, мы не знаем, где муж спрятал тело. Он умер, не раскрыв тайны. Вы полагаете, что вся эта чертовщина может повториться? Боже мой! Вы сводите меня с ума.

— Я не считаю, что спустя несколько поколений, не затронутых проклятьем, вы вдруг станете вампиром, но я думаю, что дух, нечистый и кровожадный дух женщины-вампира, бродит по земле. Сын был освобожден, и, кажется, вместе с ним ушло и родовое проклятье, но мать все еще здесь. Тело было обезглавлено, но душа упыря никуда не денется, пока не будет исполнен древний ритуал.

— Я вас не очень понимаю, доктор Кеан. Не объясните?

— Я полагаю, что призрак Мирзы все еще бродит по миру и одержим желанием, постоянным и чрезвычайно сильным, вновь воплотиться в человеческом теле. Именно такие неприкаянные души, лорд, и делают занятия спиритуализмом столь опасными. В определенных условиях дух все же может вселиться в человека.

— Нельзя исключать вероятности, что она преследует своих потомков. Помнится, в Замке Дун есть поверье, что, когда кто-то рождается или умирает там, можно услышать насмешливый женский смех?

— Я сам его слышал в ночь, когда мне перешел титул.

— И смеется именно призрак той, что при жизни была известна как Мирза, леди Лэшмор.

— С помощью колдовства, и некоторые люди не гнушаются этим. Конечно, воплощение плана таит множество рисков.

— Догадываюсь, что вы, доктор Кеан, выслушав мою историю, уже понимаете, что следует предпринять.

— Вполне. Но мне нужны доказательства, поэтому я должен сегодня вечером осмотреть ваш дом. Можно ли прийти под предлогом визита к леди Лэшмор?

Аристократ внимательно глянул на собеседника:

— В доме есть кто-то, способный усмотреть неладное в вашем посещении?

— Спасибо за приглашение, но думаю, что мне лучше навестить вас чуть позже.

В тот вечер доктор Кеан с сыном ужинали на Хаф-Мун-стрит.

— Сегодня столкнулся с Энтони Феррарой на Риджент-стрит, — сказал Роберт. — И был рад его видеть.

— Меня бы тоже, Роб, но думаю, что в данный момент он преследует другую добычу.

— Один из репортеров Пола Прая, специализирующегося на скандалах, прислал в «Плэнет» заметку, намекающую на связь Феррары с леди Лэшмор. Конечно, мы такое не напечатали — не к тем обратился, но когда я встретил Феррару сегодня, с ним была именно леди Лэшмор.

— Вроде бы ничего: лорд Лэшмор, кажется, проживет дольше Энтони, который сегодня показался мне бледнее обычного.

— Ты думаешь, что Феррара охотится за состоянием?

— Энтони Феррара представляет собой угрозу обществу. Когда я вижу его змеиные глазищи и думаю о том, что он пытался сделать, что уже сотворил, весь закипаю. Грустно и смешно от того, что в нашем сегодняшнем всезнании мы отринули единственный закон, способный покарать его! Его не потерпели бы в Древнем Вавилоне и, возможно, сожгли бы при Карле Втором, а в премудром двадцатом веке он разгуливает по Риджент-стрит с общепризнанной красавицей и смеется прямо в лицо человеку, которого пытался убить!

— Осторожнее, — предостерег доктор Кеан. — Помни, что если завтра ты внезапно скончаешься, Феррара будет чист перед законом. Мы должны ждать и наблюдать. Можешь прийти сюда опять сегодня в десять?

— Буду тебя ждать. Ты записал все то, о чем нам стало известно, включая мои замечания и объяснения?

— Да, сэр, потратил на это весь вчерашний вечер.

— У меня будет еще информация. Твои записи, Роб, когда-нибудь станут единственным оружием против нашего ужасного врага. Сегодня я поставлю подписи под двумя экземплярами, и один из них положу в банковский сейф.

Доктор Кеан не ожидал, что леди Лэшмор настолько красива. Это была натуральная брюнетка с великолепной фигурой и фиалковыми глазами. Ее нежная бархатистая кожа, казалось, вобрала в себя страсть южного солнца и приобрела золотистый оттенок.

Женщина сердечно поприветствовала доктора Кеана.

— Чрезвычайно рад, что вы так хорошо выглядите, леди Лэшмор, — сказал доктор. — Весь ваш вид подтверждает мои выводы.

— О природе вашего недавнего припадка. Сэр Элвин Гроувз хотел узнать мое мнение, и я высказал его.

— Я знаю, что лорд Лэшмор очень беспокоился, — проговорила она, — но я уверена, что у меня ничего серьезного.

— Полностью согласен. У вас было просто нервное переутомление.

— Недавно кое-что произошло, — начала она, — впрочем, вы в курсе. И это происшествие заставило бы нервничать кого угодно. Конечно, я осведомлена, доктор Кеан, что вы известный специалист по физическим проявлениям…

— Мистер Феррара. Он заверил, что в этом деле вы непревзойденный авторитет.

Доктор, сделав серьезное лицо, недоверчиво склонил голову:

— И я хочу вас спросить, — продолжила леди Лэшмор, — есть ли у вас предположения, пусть и самые смутные, о том, откуда взялись раны на горле моего мужа? Могло ли их нанести что-то потустороннее?

— Ничего потустороннего, — ответил доктор, — хотя я думаю, что что-то сверхъестественное в них есть. Осмелюсь предположить, что вас саму недавно мучили кошмары?

Женщина вздрогнула и посмотрела на посетителя расширившимися от ужаса глазами.

— Откуда вы знаете? — прошептала она. — Откуда? Доктор Кеан, не молчите!

— Если вы в силах их прогнать! Если вы убедите меня, что они не вернуться…

Слова звучали как мольба и признание одновременно. Вся показная холодность оказалась лишь маской, за которой скрывался страх: никому до этого женщина не осмеливалась признаться в нем.

— Так расскажите же, — мягко настаивал доктор. — Вы видели такие сны дважды?

Она кивнула, бросив на собеседника удивленный взгляд.

— Мне снилось, что я лежу в очень темной пещере. Прямо над моей головой бушует море. Но сквозь шум я слышу голос, зовущий меня — не по имени, а как-то по-другому, не могу объяснить — зовущий так, что я не могу отказать. Я почти не одета, на мне только лохмотья; и вот на коленях ползу на зов, и я не одна, вместе со мной ползут какие-то существа, липкие и многоногие…

Дрожь прошла по телу женщины, и она подавила то ли истерический смешок, то ли всхлип.

— Волосы растрепаны, но больше всего сводит с ума то, что моя голова кажется отделенной от тела! Я вся горю от дьявольской ярости, не могу описать ее словами. И меня гложет жажда, и эта жажда…

— Думаю, я понял, — спокойно прервал Кеан. — Что потом?

— Потом какое-то время я в забытьи, но сон опять продолжается. Доктор, не могу рассказать вам, какие ужасные, богохульные, гадкие мысли владели тогда моим разумом. Я сопротивлялась, сопротивлялась, но какая-то сила вновь и вновь тащила меня в эту отвратительную пещеру и наделяла неуемной жаждой! Я бесновалась — сам дьявол бушевал в душе. А потом опять провал, и я проснулась.

Все еще дрожа, она присела. Кеан заметил, что женщина избегает его взгляда.

— Это случилось в ночь первого необъяснимого нападения на вашего мужа?

— Было кое-что еще, — прерывисто зашептала леди Лэшмор.

Чудесные глаза красавицы казались полубезумными от ужаса. Она выдохнула:

— Если забыть об этих двух случаях, вам когда-нибудь снилось подобное?

— Несколько раз, но лишь частично. Или, просыпаясь, я помнила сон только частично.

— Леди Лэшмор, недавно вы присутствовали на сеансе столоверчения.

Ее уже не удивляли способности доктора к индуктивному мышлению, и она просто кивнула.

— Предполагаю, хотя не знаю наверняка, что инициатором и организатором спиритического сеанса выступил Энтони Феррара, предложив развлечься таким образом?

Женщина еще раз утвердительно качнула головой. Лицо Кеана стало очень серьезным:

— Благодарю, леди Лэшмор. Не смею вас больше беспокоить.

Он уже собрался уходить, когда хозяйка тихонько окликнула его:

— Доктор Кеан! Что-то ужасное, что-то, чего я не понимаю, боюсь и ненавижу, овладело мной. Ради всего святого, скажите, что все будет хорошо. Кроме вас никто не знает, какой ужас преследует меня. Просто скажите…

Леди Лэшмор застыла, словно околдованная Медузой Горгоной: глаза широко открыты, кожа бледна, как у покойницы. Он даже не сказал: «Надейтесь!»

Когда доктор Кеан вернулся на Хаф-Мун-стрит, Роберт, разложив перед собой бумаги, курил в библиотеке. Лицо отца, обычно свежее и румяное, было таким бледным, что сын в тревоге кинулся ему навстречу. Но доктор привычным взмахом руки остановил его.

— Присядь, Роб, — спокойно сказал он. — Сейчас я успокоюсь. Я только что был у женщины, молодой и прекрасной женщины, которую адское отродье приговорило к такому, что даже мой разум отказывается понимать.

— Запиши следующее, — продолжил Брюс и начал ходить туда-сюда по комнате, диктуя все, что он узнал об истории рода Дунов и о последних происшествиях со слов лорда и леди Лэшморов. Сын быстро записывал рассказ.

— Наконец, — сказал доктор, — надо подвести итоги. Мирза, польская еврейка, ставшая леди Лэшмор в 1615 году, при жизни практиковала магию, а после смерти обратилась в упыря, вампира, поддерживающего свое безбожное существование дьявольскими средствами.

— Но, сэр! Это всего лишь средневековый предрассудок!

— Роб, я бы мог пригласить тебя в замок возле Кракова в Польше, в котором до сих пор хранятся реликвии, способные раз и навсегда рассеять любые сомнения в существовании вампиров. Но не будем отвлекаться. Сын Мирзы, Пол Дун, унаследовал порочные наклонности матери, но его жизнь после смерти была вскоре прервана традиционными и весьма эффективными средствами. Так что о нем мы можем забыть. А вот на колдунье Мирзе нам стоит сосредоточиться. Она была обезглавлена собственным мужем. Казнь несколько спутала карты: ведьма не смогла после своей смерти блюсти жуткие обычаи вампиров, т. е. быть тем, кем она должна была стать, если бы скончалась ненасильственным путем. Она не может бродить по ночам без головы, но злой дух убитой все еще надеется обрести контроль над подходящим для этих целей телом. Питая непримиримую ненависть к дому Дунов, бесплотный дух продолжает витать рядом с потомками Мирзы, привязанный к ним как враждою, так и родством. У призрака Мирзы два страшных желания, удовлетворить которые может лишь кто-либо из рода Дунов, — жажда крови и жажда мести! Судьба лорда Лэшмора решится, когда дух найдет воплощение.

Доктор Кеан замолчал, глядя на сына, делающего записи с безумной скоростью.

— Маг, более могущественный и более порочный, чем была или могла стать Мирза, — продолжил он, — магистр темных искусств, изгнал душу женщины из тела и временно поместил туда кровожадный дух Мирзы.

— О Боже, сэр! — воскликнул Роберт и отбросил карандаш. — Теперь я понял!

— Леди Лэшмор, — сказал доктор Кеан, — была достаточна податлива и согласилась присутствовать на некоем спиритическом сеансе, после которого время от времени с ней стали случаться припадки одержимости: в нее вселился дух вампира! Подчиняясь беззвучному зову, она нападала на лорда Лэшмора, последнего из Дунов. Ужасное свершилось, могущественная сила, держащая дух Мирзы, как собачку на привязи, оттащила его от жертвы, заставила скрыть все следы произошедшего и вновь бросила в отвратительную пещеру, где все еще находится безголовое туловище, спрятанное Третьим бароном Лэшмором.

Леди Лэшмор кое-что помнит, а именно момент, когда ей овладела одержимость, и момент, когда она вновь обрела контроль над собой. Это воспоминания о тайной пещере около Замка Дун: там лежит обезглавленное, но бессмертное тело — и особенно остра память о том, что вампира прогнала чья-то Воля, так и не дав утолить жажду.

— Боже милосердный! — бормотал Роберт. — Господи, как же такое могло произойти!

— Возможно всякое, и оно случается! Справиться с произошедшим можно двумя способами, — голос доктора был тих. — Мы можем найти пещеру и убить, в оккультном смысле этого слова, вампира с помощью кола или мы можем убить человека, контролирующего бесплотный дух, хотя я вынужден признать, что это, вероятно, приведет к постоянной одержимости леди Лэшмор. Да, мы можем убить Энтони Феррару!

Роберт подошел к серванту и дрожащими руками налил себе бренди.

— Леди Лэшмор будет самой богатой вдовой Англии.

— Но теперь он узнает, — неуверенно продолжил молодой человек, — что вы его враг. Разве…

— Я предупредил лорда Лэшмора, что ему стоит запереть на ночь двери — и наружную, и ведущую в гардеробную. Что касается остального, — он опустился в кресло, — то я еще не осознал ситуацию полностью.

Доктор Кеан вскочил, будто от удара тока, а когда он поднял трубку, по выражению его лица Роберт понял, кто звонит и о чем идет речь.

— Поехали со мной, — сказал отец, отходя от аппарата на столе.

Они отправились вместе. Было уже за полночь, но им удалось поймать такси на углу Хаф-Мун-стрит, и через пять минут они оказались у дома лорда Лэшмора.

Из слуг их встретил только Чэмберс, камердинер лорда.

— Когда все произошло, — хрипло объяснил мужчина, — они все убежали прочь из дома.

Доктор Кеан не стал терять времени на расспросы и бросился вверх по ступеням. Сын последовал за ним. Они ворвались в комнату лорда Лэшмора вдвоем, но тут же в ужасе застыли в дверях. В кровати прямо и неподвижно сидел хозяин дома: кожа его посерела, а в широко открытых глазах, уже подернутых пеленой смерти, читался неизъяснимый страх. Левая рука все еще сжимала электрический фонарик.

Рядом с постелью они увидели сэра Элвина Гроувза, склонившегося над кем-то лежащим на ковре. Он поднял голову. От его обычного самообладания не осталось и следа.

— Это вы, Кеан! — воскликнул он. — Мы оба опоздали.

У кровати они обнаружили распростертую фигуру леди Лэшмор,

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: