CAFO (ПРЕДПРИЯТИЕ, КОРМЯЩЕЕ ЖИВОТНЫХ, СОБРАННЫХ ВМЕСТЕ)

Это предприятие также известно под названием промышленная ферма. В действительности, это официальное название было создано не мясной промышленностью, а агентством по охране окружающей среды (см. также: энвайронментализм). Все CAFO обижают животных так, что это незаконно даже при относительно слабом законодательстве, касающемся благоденствия животных. Таким образом:

CFE (ОБЩЕПРИНЯТОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА ОТ НАЛОГОВ)

Это постановление делает любой метод выращивания животных на ферме законным, если он повсеместно практикуется в этой промышленности. Другими словами, фермеры — правильнее сказать корпорации — имеют власть по-своему определять границы жестокости. Если индустрия перенимает, к примеру, практику отрубать нежелательные придатки без болеутоляющих средств — она автоматически становится законной.

Штаты один за другим включают CFE в свое законодательство, варьируя отдельные пункты от раздражающе нелепых до абсурдных. Возьмем штат Невада. Согласно их CFE, законы, направленные на благосостояние штата, не могут «запрещать или как-либо вмешиваться в установленные методы ведения животноводства, в том числе выращивание, уход, кормление, условия содержания и транспортировку домашнего скота или сельскохозяйственных животных». То, что происходит в Вегасе, остается в Вегасе.

Юристы Дэвид Вулфсон и Мэриэнн Салливан, специалисты по данному вопросу, поясняют:

Определенные штаты освобождают от налога лишь отдельные, точно обозначенные виды деятельности, а не огульно все сельское хозяйство… В Огайо вычеркнуты параграфы, требующие для животных с фермы «благотворного моциона и проветривания», в Вермонте отсутствует упоминание в законодательном акте о «преступной жестокости связывать, привязывать и ограничивать» животное таким образом, что это становится «негуманным или приносит ущерб его благоденствию». Человеку ничего не остается делать, как притвориться, будто в Огайо животным с фермы всего-навсего отказывают в физической зарядке, а в Вермонте их связывают, привязывают или ограничивают не совсем гуманным образом.

Однажды вечером, когда моему сыну было четыре недели от роду, у него слегка поднялась температура. К утру он уже с трудом мог дышать. По совету нашего педиатра, мы отвезли его в больницу скорой помощи, где ему поставили диагноз «заражение респираторго-синцитиальным вирусом», который у взрослых обычно выражается в виде обычной простуды, но для младенцев невероятно опасен и даже несет угрозу жизни. Все закончилось неделей в палате интенсивной терапии педиатрического отделения больницы, мы с женой по очереди спали в кресле в палате нашего сына и в приемной на кресле с откидной спинкой.

На второй, третий, четвертый и пятый дни наши друзья Сэм и Элеонора приносили нам еду. Много еды, гораздо больше, чем мы могли съесть: чечевичный салат, шоколадные трюфели, жареные овощи, орехи и ягоды, ризотто с грибами, картофельные оладьи, зеленую фасоль, начо, дикий рис, овсянку, сушеное манго, пасту примавера, чили — все это была утешающая еда. Мы могли бы есть в кафетерии или заказывать еду в палату. А они могли бы выражать свою любовь посещениями и добрыми словами. Но они приносили всю эту еду, и это был тот скромный, добрый жест, который и был нам нужен. Поэтому более чем по какой-либо иной причине — а причин было множество, — эта книга посвящена им.

На шестой день мы с женой в первый раз после приезда в больницу смогли покинуть ее вместе. Наш сын совершенно очевидно преодолел кризисную точку, доктора считали, что следующим утром мы сможем забрать его домой. Мы увернулись от пули. Поэтому, как только он уснул (у его кроватки осталась родня со стороны жены), мы спустились на лифте и вновь вышли в мир.

Шел снег. Снежинки были сюрреалистически крупными, отчетливыми и прочными: такими, какие дети вырезают из белой бумаги. Мы брели по Второй Авеню куда глаза гладят как лунатики и оказались у польской закусочной. Массивные стеклянные окна смотрели на улицу, снежинки прилеплялись к ним на несколько секунд, а потом стекали извивающимися ручейками. Я не могу Припомнить, что заказал. Я не могу припомнить, была ли еда вкусной. Но это была лучшая трапеза моей жизни.

Не только умышленное причинение излишних страданий, но и равнодушие к ним. Быть жестоким гораздо проще, чем кажется.

Есть поговорка, мол, природа — «с кровью на зубах и когтях», то есть — жестока. Я много раз слышал это от владельцев ранчо, которые пытались меня убедить, что они защищают свой скот от опасностей, которые поджидают их за оградой. Природа — это не пикник, совершенно справедливо. (Пикники — редко являются пикниками.) Но так же справедливо, что животные на самых лучших фермах зачастую живут лучше, чем в дикой природе. Но природа не жестока. Не жестоки и животные в природе, которые убивают и изредка мучают друг друга. Жестокость зависит от ощущения ее как жестокости и от способности противодействовать ей. Или делать вид, что жестокости не существует.

У моей бабушки в подвале хранится шестьдесят фунтов пшеничной муки. Недавно, когда мы были у нее на выходные, меня послали вниз за бутылкой кока-колы, и я обнаружил мешки, поставленные в ряд у стены, будто мешки с песком вдоль берега реки во время разлива. Зачем девяностолетней старухе такая прорва муки? И почему у нее несколько дюжин двухлитровых бутылок кока-колы, пирамида коробок Uncle Ben’s или стена памперникелей в холодильнике?

— Я заметил у тебя жуткое количество муки в подвале, — сказал я, возвращаясь на кухню.

Я ничего не мог определить по ее тону. В ее голосе слышалась гордость? Некоторый вызов? Стыд?

Она открыла шкаф с выдвижными ящиками и вынула толстую пачку купонов, каждый из которых предлагал бесплатный мешок муки в придачу за каждый купленный мешок.

— Где ты достала такое количество купонов? — спросил я.

— Что ты собираешься делать со всей этой мукой?

Я попытался вообразить, как моя бабушка, которая никогда в жизни не водила машины, сумела дотащить все эти мешки из супермаркета до дома. Кто-то довез ее, как всегда, но загрузила ли она разом все шестьдесят мешков или поездок было несколько? Зная свою бабушку, я решил, что она, вероятно, просчитала, сколько мешков она может загрузить в одну машину, не причиняя излишнего беспокойства водителю. Затем она заключила договор с необходимым количеством друзей и сделала просчитанное количество поездок в супермаркет, скорее всего за один день. Было ли это тем, что она считала изобретательностью, ведь все время она рассказывала мне, что пережить Холокост ей помогала удача и изобретательность?

Я был сообщником многих авантюр моей бабушки по приобретению еды. Я помню распродажу готовых завтраков с отрубями в виде шариков, купон на которые давал право одному покупателю получить на руки только три коробки. Она купила три коробки сама, а потом послала моего брата и меня, чтобы мы купили еще по три коробки, а сама ждала у дверей. Что обо мне подумал кассир? Пятилетний мальчуган, использующий купон, чтобы купить несколько коробок продовольствия, которое по собственной воле не станет есть даже умирающий с голоду человек? Мы вернулись через час и повторили операцию.

Тем временем мука не давала мне покоя. Для какого количества народа она планировала испечь печенье? Где она прятала 1400 коробок с яйцами? И сам собой возникающий вопрос: как она перетащила все эти мешки в подвал? Я знал чуть ли не всех ее дряхлых друзей-шоферов, чтобы понимать, что они не стали бы работать грузчиками.

— Один мешок за раз, — сказала она, сметая пыль со стола ладонью.

Один мешок за раз. Моя бабушка едва доходит от машины до двери дома, с трудом поднимается по ступенькам. У нее медленное и затрудненное дыхание, во время последнего визита к врачу обнаружилось, что у нее такая же частота сердечных сокращений, как у большого синего кита.

Ее постоянно высказываемое желание — дожить до следующей бармицвы*, но я рассчитываю, что она проживет еще, по крайней мере, десять лет. Она не из тех, кто умирает. Она может дожить до 120 и вряд ли использует половину своей муки. И она должна об этом знать.

* День 13-летия еврейского мальчика, когда наступает его религиозное совершеннолетие.

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: