ЦАРЬ НИКИФОР I. СПОРЫ ДВУХ ИМПЕРИЙ ИЗ-ЗА ВЕНЕЦИИ.

Царица Ирина была единодержавной владычицей в течение пяти лет, с 797 по 802 г. Часть этого времени главное влияние на дела имел евнух Ставракий, а после его смерти в 800 г.— его соперник, евнух Аеций. Тот и другой временщики нашли себе при дворе своих приверженцев, и влияние политических партий отражалось на внешних и внутренних делах, не говоря уже о постоянном раздоре церковных партий. Трудно при таких условиях стать на сторону Ирины и говорить о твердости ее характера и последовательности в системе управления. Напротив, нередко собственное ее положение подвергалось опасности вследствие излишней слабости ее и доверия к любимцам. Ирина, устранив сына от власти, открывала дорогу честолюбивым притязаниям вождей придворных партий и предводителей военных отрядов. Ей необходимо было принять во внимание вопрос о преемнике и разрешить династическое затруднение, неизбежно имеющее возникнуть, или кооптацией, или браком, но она об этом не думала, или ей не позволили отнестись самостоятельно к этому делу ее советники и любимцы.

Перед самой смертью Ставракий имел намерение произвести переворот и даже подготовил в столице заговор, подкупив деньгами стоявшие в Константинополе полки. Но за ним следил Аеций, и царица приняла своевременные меры к обузданию Ставракия и ограничению его власти среди войска (1). По смерти Ставракия все влияние перешло к Аецию, но и этот последний, оставляя царице весь внешний блеск власти и обаяние всеобщего поклонения, под рукой принимал меры к тому, чтобы отыскать преемника Ирины, который основал бы новую династию. Последние годы Ирина была наверху счастья, ей удалось осуществить неслыханные доселе притязания. В законодательных актах, изданных в ее царствование, она обозначала: «Ирина, великий царь и автократор ромэев». Во всем блеске она сделала необычно торжественную процессию в Пасху 799 г., которая так описана в тогдашней летописи: «Из церкви свв. Апостолов она проследовала в позлащенной колеснице, в которую были впряжены четыре коня белой масти; по четырем углам колесницы были четыре патрикия: Вардан, стратиг фракисийский, Сисинний, стратиг Фракии, Никита, доместик схол, и Константин Вои-ла; при этом царица бросала народу щедрые подачки» (2). В Константинополе она пользовалась большой популярностью, обласканные ею монахи и духовенство оказывали ей всюду почет и внимание. По отношению к столичному населению царица издала ряд законодательных, в высшей степени либеральных мер; так, сняты были с городских жителей повинности, облегчены были таможенные пошлины для ввозимых в город товаров. Этими мерами она приобрела себе имя большой благотворительницы.

И тем не менее, под Ирину подкапывались окружавшие ее царедворцы. Аецию предоставлено было слишком много власти. Он командовал двумя фемами на востоке: Анатоликой и Опсикием; брат же его Лев имел под своим начальством фемы Фракию и Македонию. Когда, таким образом, значительная часть военных сил была во власти всесильного временщика, Ирина оказалась игрушкой в руках партий. В 802 г. явившееся в Константинополь посольство от Карла Великого с предложением Ирине брачного союза могло бы разрешить назревший вопрос о наследстве, но тогда уже был готов заговор в пользу насильственного переворота (3), которым воспользовались, однако, не те, кто его подготовил. В то время как франкские послы были еще в Константинополе, когда обсуждался вопрос «о соединении Востока и Запада», 31 октября произошел совершенно неожиданный переворот. Аеций и стоявшая вместе с ним заодно военная партия, считая почти выполненной свою политическую программу, мало церемонились с партией служилой византийской аристократии, которая в это время успела сплотиться.

Современный событиям летописец так описывает наступивший переворот: «Октября 31-го, индикта II, в 4 часа ночи с воскресенья на понедельник патрикий и главный логофет Никифор свергнул с престола благочестивейшую Ирину попущением Божиим, неисповедимыми судьбами по множеству грехов наших. На стороне его были патрикий и доместик схол Никита и брат его патрикий (и стратиг Фракии) Сисинний из рода Трифиллиев, злых клятвопреступников. К той же партии принадлежали патрикий Лев Серандапих, патрикий Григорий Мусулакий, патрикий и квестор Феоктист и патрикий Петр, привлекший на свою сторону некоторых начальствующих лиц из стоявших в столице полков».

Как видно, во главе движения стояли высшие лица гражданского и военного управления, а Серандапих находился даже в родстве с Ириной— это, конечно, содействовало успешному выполнению переворота, а кроме того, ночное время и недомогание царицы, бывшей в то время в своем любимом дворце Елевферия. Заговорщики обманули стражу около Большого дворца и были свободно пропущены через ворота Халки. Они выдавали себя за исполнителей воли Ирины, которая будто бы под давлением Аеция, желавшего провозгласить царем своего брата, предпочитает возвести на престол логофета Никифора. Таким образом, в ту же ночь совершилось во дворце провозглашение Никифора, а утром коронование в церкви св. Софии. Находившаяся уже под крепкой охраной Ирина принуждена была принять совершившийся переворот и признать Никифора в царском достоинстве. Вынудив у нее признание, где спрятаны ее сокровища, Никифор сначала назначил ей пребывание на острове Принкипо, но через несколько дней заключил под крепкую стражу на острове Лесбосе, где она и умерла в августе 803 г.

Непродолжительное царствование Никифора от 802 по 811г., представляя значительный интерес с точки зрения падающих на это время событий, не может быть понято и изложено в надлежащем освещении за скудостию и односторонностью летописных известий. В особенности трудно отделить то, что принадлежит личной инициативе и самостоятельному почину Никифора, от унаследованного из предыдущего времени и обязательного для него как члена партии, произведшей политический переворот. Весьма понятно, что Никифора выдвинула враждебная Ирине и ее церковной политике партия: самое его происхождение из провинции Писидии может указывать на его иконоборческие симпатии; к тому же заключению по отношению к его политическим взглядам приводит и то обстоятельство, что константинопольские полки оказались на его стороне, и что войска малоазийских фем, за исключением движения в пользу Вардана, не обнаружили недовольства по случаю переворота. Если вспомнить, как при Ирине чувствительны были военные части ко всякой перемене в политике, то должны будем согласиться, что за Никифором была военная сила, которою Аеций, несмотря на командование главными фемами, далеко не мог распоряжаться. Но нужно отдать справедливость царю Никифору, что он не заявляет себя на престоле человеком партии, но старается действовать в государственных пользах. Так следует понимать то, что сына своего Ставракия, коронованного патриархом Тарасием в 803 г., он женил на афинянке Феофано, родственнице царицы Ирины, как будто желая этим подать добрые надежды приверженцам прежнего правительства.

Предыдущая деятельность Никифора прошла в финансовых ведомствах, вопросы о налогах, податях и таможенных пошлинах составляли его специальную область занятий; и в этой столь важной для государственного хозяйства сфере сделаны им важные улучшения и преобразования, которые не были поняты современниками, подверглись порицанию и осмеянию и сравнены по тяжести с египетскими казнями. Не будучи подготовлен к военным делам, он тем не менее лично участвует в главных походах, от которых зависели судьбы империи, и, как увидим, на войне в трагической обстановке потерял жизнь. Во внутренних и внешних делах в первые годы IX в. назрели вопросы первостепенной важности, с которыми необходимо было считаться и которые нужно было решать так, чтобы не слишком пострадали существенные интересы империи. И нужно признать, что царь Никифор оказался не ниже предъявленных к нему потребностями империи задач. По важности для всего последующего времени и по исключительному значению для занимающего нас периода первое место следует отдать сношениям с новообразованной Западной империей. В то время как в Константинополе происходили описанные события, послы Карла Великого как раз были очевидцами сего происшедшего и должны были оставить столицу Восточной империи, не достигнув той цели, ради которой начаты были переговоры с Ириной. Новое правительство, во всяком случае, не могло продолжать этих переговоров и потому, что держалось других воззрений на предстоящие империи задачи в Италии. Но, отпуская франкское посольство, Никифор присоединил к нему своих уполномоченных, которые имели передать Карлу сведения о восшествии на престол Никифора и, может быть, предложения по поводу вновь народившегося вопроса о двух империях. С точки зрения Восточной империи притязания Карла на титул императора стали еще более спорными, с тех пор как на Востоке оказался носителем императорской короны законн избранный сенатом и народом и коронованный патриархом мужчина, а не женщина, как это было. Вследствие этого сделанные Карлом предположения насчет заключения мира не встретили в Константинополе сочувствия и оставлены без ответа.

Предстояло прийти к соглашению не только по отношению к границам, т. к. две империи пришли в соприкосновение вследствие завоеваний Карла, но и выяснить сферу политического и церковного влияния обеих империй. Равеннский экзархат, обнимавший сделанные Юстинианом завоевания в Италии, включал в себя Венецию и Истрию, управляемые, впрочем, отдельным дукой. В Истрии было несколько значительных городов, дававших империи дань. С течением времени итальянские владения утрачены были, за исключением Неаполя и некоторых других приморских городов, вследствие лангобардских завоеваний, а после присоединения лангобардских областей к Франкскому государству своими остатками территориальных владений в Южной Италии и несколькими приморскими городами в Средней, Восточная империя вошда в непосредственное соседство с Западной. В одной из предыдущих глав мы достаточно останавливались на возникавших из-за этого соседства затруднениях, которые постоянно держали в напряженном состоянии византийского стратига. Но южноитальянские владения, которыми византийское правительство дорожило больше ради традиции и из самолюбия, до известной степени были обеспечены тем, что Византия владела флотом и постоянно могла доставить в Сицилию военные средства, между тем у Карла военного флота не было. По отношению к южноитальянским владениям, кроме того, Византия выработала уже определенную систему и успела составить в Италии свою партию, которая и поддерживала ее притязания.

Не то в Северной Италии: здесь распространение франкской власти наносило непоправимый ущерб остаткам византийских владений в Венеции и Истрии, т. к. недоставало в этих областях ни греческого населения, ни церковного влияния, исходящего из Константинопольского патриархата, и т. к. образование фриульской марки и имело своей целью поглощение этих византийских владений. Независимо от всего остального, здесь образовалось прочное церковное устройство под главенством Аквилейской епископии, которая распространяет свою церковную власть на Норик и Паннонию. В этих областях суждено было в IX в. разыграться ожесточенной борьбе политических и церковных притязаний, начало которых относится еще к концу IV в., когда 8 местных епископов жаловались императору Маврикию, что франки насильственно вторгаются в их церковные области с миссионерскими целями. Нам необходимо войти здесь в некоторые подробности с целью выяснения политической и церковной миссии, предстоявшей Западной империи на ее восточной окраине.

Начало христианской просветительной деятельности в гористо местности между верховьями Дуная, Адриатическим морем и Боде ским озером падает на время самостоятельности Баварского герцогств. В конце VII в. прибыл в Баварию св. Руперт, епископ Вормса, которому и принадлежит как просвещение герцога истинным христианство, так и основание главного в стране христианского учреждения, монастыря св. Петра в Зальцбурге, который сделался рассадником христианства по всей окрестной стране. Второй проповедник был св. Еммерам, епископ Пуатье. Он пошел с проповедью христианства за границы Баварии в землю славян и аваров, которые при виде его «завыли, как волки». Память его деятельности сохранилась в основанном им монастыре в Регенсбурге. В 739 г. по приглашению герцога Одило прибыл в Баварию св. Бонифаций и положил основание церковному устройству Баварии. Основаны были четыре епископии: в Пассове, Зальцбурге, Фрейзингене и Регенсбурге; все эти епископии принимали участие в распространении христианства у соседних славян. С тех пор как Бавария вошла в состав монархии Карла Великого, как герцог Тассило III был обвинен (787) в государственной измене за союз с аварами против франков и заключен в монастырь, границы Франкского государства доходили на восток до р.Энжи (Enns), впадающей в Дунай. Эта река составляла границу между Баварией и Аварией, или Гуннией, т. е. аварской землей, здесь была пограничная линия затронутой христианской культурой страны и огромных областей, занятых частию народом тюрко-татарского происхождения, частию славянами.

Ближайший славянский народ, живший на юге от Энжи, назывался хорутане, самое крайнее, вдавшееся на юго-запад славянское племя, всего ранее подвергавшееся воздействию западной культуры и христианского просвещения. Судьба авар была решена Карлом уже в то время, как они позволили себе стать на сторону баварцев. Хотя они отправили к Карлу посольство для переговоров о границах, но в 791 г. против них был предпринят первый поход, сопровождавшийся страшными опустошениями аварской страны и имевший последствием уничтожение аварских крепостей до р.Рааба. С не меньшим успехом подобные походы построены были в 795 и 796 гг. Каролингская летопись дает подробное описание этих походов, в которых франкским вождям, маркграфу Эриху Фриульскому и Герольду, шурину Карла, имевшим на своей стороне хорутанского князя Звонимира, удалось почти уничтожить страшное доселе по силе Аварское царство. Громадные сокровища, найденные в главном аварском хринге на р. Тиссе и в каганском дворце, были так разнообразны и многоценны, что их обращение во Франкском государстве временно произвело падение цены драгоценного металла и сильное вздорожание жизненных средств (6).

Непосредственная германизация этой самой западной альпийской ветви славянства начинается в обширных размерах с конца VIII в. С точки зрения восточноевропейской истории, не лишено значения точней обозначить пределы распространения славянства в альпийских ооластях, т. е. в нынешней Австрии. Конечно, результаты исследования будут далеко не лестны для славян, они отступают здесь весьма далеко против первоначальных поселений. Можно полагать границей древнего Расселения славян на юго-западе линию от Аквилеи на Фриуль, к верховьям Дравы, Зальцбургу и Чешским горам (7). Со времени распространения франкского могущества эта линия стала постепенно отступать на восток. Германизация направляется здесь двумя путями. Прежде всего на восток от Баварии, в области распространения древних альпинийских славян и словинцев. К выяснению этой стороны дела важные свидетельства имеются в дарственных грамотах баварских герцогов и немецких королей, преемников Карла, в пользу местных монастырей. Так, в 770 г. герцог Тассило жертвует церкви св. Петра местность между Иннихеном и Линцем «даже до пределов славянских», каковая местность была издавна необитаема по причине «неверного славянского народа», который предстояло привести к познанию истины. В 777 г. тот же герцог дарит вновь основанному им монастырю на р. Кремже несколько участков, заселенных славянами, которые занимались земледелием и добыванием соли. В грамоте есть намеки на устройство и форму жизни этих славян, причем названы их старшины, Талиуб и Спаруна, и указаны как такие земли, которые заняты с согласия правительства, так и по самовольной заимке (8). В одной грамоте Людовика Немецкого читаем: «Наш дед Карл дал своим верным позволение для увеличения церковных владений занимать свободные земли в Паннонии». Таким образом, по окончании походов в Аварию, сопровождавшихся разгромом Аварской державы, открылась широкая волна немецкой колонизации, т. к. свободные земли щедро раздавались военным людям и монастырям.

Не менее того германизация шла на юго-восточном направлении, в страну славян хорутанских. В этой области культурная и просветительная деятельность Германской империи и латинской Церкви шла из Зальцбурга. Еще в 796 г. сын Карла Пипин поручил пастырскому попечению зальцбургского епископа Арно новоприобретенные земли в Хору-тании и Паннонии. В 798 г. Карл подтвердил распоряжение сына и приказал Арно отправиться к славянам, чтобы расположить и приготовить их к принятию христианства. Этот деятельный исполнитель воли германского короля несколько времени пробыл в Хорутании и Паннонии и лично положил начатки церковной организации в этих странах, которая скоро, впрочем, встретилась с противоположной волной христианской миссии, направлявшейся из Константинополя и связанной с именем славянских просветителей Кирилла и Мефодия. Уже указанное обстоятельство придает рассматриваемому вопросу широкий исторический интерес и побуждает выяснить основания, на которые опирались в конце IX в. в своем церковном споре Восточная и Западная Церковь. Для освещения этого вопроса весьма важное значение имеет полуофициальный памятник, составленный в 871 г. от лица Зальцбургской архиеписко-пии и защищающий ее права на церковную власть у хорутан (9). Составитель этой замечательной записки начинает историю обращения Хорутании со времени Само и, между прочим, высказывает мысль, которая и доселе еще не может считаться окончательно опровергнутой, что зерно державы Само было именно в Хорутании (10), и что он был князем хорутан. Чем ближе подходит составитель к своему времени, тем больше имеет он под рукой исторического материала, который служит ему для обоснования той мысли, что со времени подчинения этой страны Зальцбургу втечение 75 истекших лет ни один епископ, откуда бы он ни пришел, не имел духовной власти в этой пограничной земле и ни один чужеземный пресвитер не смел более трех месяцев исполнять там церковные требы...

Хотя записка эта имеет полемическую цель — доказать исконное право зальцбургского духовенства на спорную область, но исторические справки в ней получены из хорошего источника и незаменимы для истории страны. Немного спустя после Само авары стали делать жестокие насилия хорутанам. Тогдашний князь их, Борута, вступил в соглашение с баварцами и при помощи их победил авар, но должен был вместе с тем признать над собой и над соседними славянами (в Крайне) власть франкских королей; в обеспечение же своей верности дал в заложники своего сына, который был воспитан в франкских обычаях и в христианской вере.

По смерти Боруты правил хорутанами уже воспитанный в иноземных обычаях Горазд, а после него—Хотимир. Таким образом, уже в VIII в. до времени Тассило хорутанские славяне начали подвергаться влиянию германцев. В записке Зальцбургской архиепископии с особенной настойчивостью выставляется то обстоятельство, что первые проповедники и духовные руководители христианских князей в Хорутании происходили именно из Зальцбурга. Так было до франкского господства, во время управления Зальцбургской Церковью епископа Виргилия; так продолжалось и после, со времени распоряжения Карла Великого, подчинившего вновь завоеванные страны на восток и юг от Баварии пастырскому попечению архиепископа Арно, который посвящал священников и посылал их в славянские земли к князьям и вельможам.

С течением времени сочтено было полезным дать славянам своего епископа; для этого достойным лицом оказался Феодорик, которого послали в славянские земли — к хорутанам и их соседям за р. Дравой. Занимающая нас записка зальцбургского анонима продолжает и далее описывать заслуги преемников архиепископа Арно в распространении христианства у славян. Как можно видеть, подчиненное ему духовенство не ограничилось ближайшими к Баварии областями, но имело притязание на Паннонию, куда с конца IX в. направлена была деятельность греческого духовенства. С начала IX в. области на восток от Баварии, открывшиеся для германизации и латинского церковного влияния, составляли род заслона для обеих империй; некоторое время Византия не обращала внимания на свои восточные окраины, заслоненные аварскими и славянскими поселениями; в конце IX в. среди самих славян обнаружилось политическое и церковное движение, которое не без влияния, конечно, со стороны Константинополя обратило их от Запада на Восток и сопровождалось важными последствиями в истории Византии. Для ближайшего времени интересы империй сталкивались, однако, не здесь, а на побережье Адриатики.

Прежде всего обращает на себя внимание важный процесс, постепенно подготовляющийся в дукате Венеция, которая и после падения экзархата (756), и после подчинения Лангобардского королевства (774) продолжала оставаться под властью империи, хотя утверждение господства Каролингов в Италии ставило ее в весьма затруднительное положение. Находясь под управлением византийской военной власти magister militum, который имел в подчинении и Истрию, дукат, или герцогство, Венеция, под которым следует понимать целый ряд городов и торговых поселений, начиная от Аквилеи и Градо и продолжая до устьев Бренты, в занимающее нас время еще только вступал на путь политического обособления и с большим искусством воспользовался для этого своим положением между сферами влияния двух империй (11). Без сомнения, Венеции было бы невозможно достигнуть блестящего материального положения и политической самостоятельности, если бы ее не оберегала взаимная боязнь и соревнование двух сильных соседей. Уже в конце VIII в. здесь заметна попытка избирать наследственных дук, которые притом при своей жизни назначали себе в соправители сыновей или родственников. Византийское правительство смотрело сквозь пальцы на это отступление, лишь бы дука признавал себя в зависимости от империи. Дальнейший шаг к обособлению состоял в учреждении своей епископии в Оливоло, чем ослаблялась связь с Истрией и с патриархатом Градо. Покровительствуемая за свою верность императорским флотом и имея торговые привилегии для своих купцов, которые плавали по всем морям империи и вели прибыльную торговлю с восточными приморскими городами, Венеция очень ясно понимала свои выгоды и хорошо определяла свои отношения к западному и восточному императорам. Организуя итальянское управление, Карл Великий не мог не уступить Венеции некоторых торговых преимуществ в Италии, но, когда прекратились сношения с Византией, он сделал распоряжение о том, чтобы венецианским купцам был запрещен доступ в области прежнего экзархата. Скоро обнаружилась в Венеции борьба духовной и светской партий, первая тянула на сторону франкского, вторая — греческого влияния. Для патриарха Градо это был неизбежный исход, когда Истрия вошла в пределы Франкской монархии. Около 798 г. дука Венеции Маврикий умертвил патриарха Иоанна, на место которого был возведен его родственник Фортунат. Этот последний пользовался личным расположением Карла и сумел благорасположить его к церковной партии и охладить к светской власти в Венеции. В связи с этим по случаю раздоров, в правительственных светских кругах несколько трибунов и нобилей приняли сторону Фортуната и, переселившись во франкскую часть Северной Италии, выбрали дукой одного из трибунов по имени Обелерий. Это было в 803 г. и совпадало с первыми, далеко не удовлетворившими Карла сношениями его и переговорами с царем Никифором. По установившемуся обычаю, дука Обелерий выбрал себе в соправители брата своего Беата и хотел, по-видимому, начать новую эру в истории Венеции, переселившись в Маламокко и Риальто вместе с правительственными учреждениями и знатными фамилиями, и поставить на место епископа в Оливоло диакона Иоанна из своих приверженцев.

Как смотреть на происшедшие в Венеции в 803—804 гг. события? Не может быть сомнения, что это обозначало преобладание в стране императорско-германскои партии, т. к. ясно, что новый дука вступил на место дук, назначенных византийским правительством. Что в особенности заслуживает внимания: Обелерий снарядил флот и направил его в Далмацию, где к нему присоединились византийский дука Павел и епископ Зары. Таково было положение дел, обозначавшее антивизантийское движение по всей Истрии и Далмации. В начале 805 г. оба венецианские дуки и приставшие к ним далматинские уполномоченные, дука Павел и епископ Донат, явились к Карлу с подарками и дали ему ленную присягу на те владения, которые принадлежали Восточной империи. Чтобы оценить всю важность этих событий, которые, впрочем, имели слишком эфемерное значение по своей непродолжительности, достаточно сказать, что это давало бы, прежде всего, Карлу в руки венецианский и далматинский флот, без которого он не мог считать себя в спокойном обладании Италией, затем он приобрел бы этим несравненныe преимущества для осуществления своих политических и церковных панов в соседних с Далмацией славянских землях. Словом, Западная империя без борьбы и без потери одним ударом наносила Восточной империи такое чувствительное поражение, которое лишало бы ее политической роли на Балканском полуострове.

Но и в Византии понимали значение Венеции и Далматинского побережья. Император Никифор весной 806 г. отправил флот под командой патрикия Никиты с целью возвращения к повиновению отложив-тиеся области. По-видимому, не было оказано сопротивления ни в Ве-аеции, ни в Далмации. Венецианский дука Обелерий получил от византийского правительства титул спафария, а его соправитель Беат взят в Константинополь и там удержан под разными предлогами, точно так же и епископ Оливола Христофор. Весьма любопытно, что указанный поворот в положении дел совершался на глазах короля Пипина, которому по акту раздела 6 февраля 806 г. достались Венеция, Истрия и Далмация; присутствие на месте императорского патрикия Никиты и внушительный флот без особенных затруднений восстановили в этих областях власть восточного императора. В 807 г. заключено было перемирие на условиях сохранения произведенного в пользу Византии переворота. По истечении срока перемирия в следующем году снова появился здесь императорский флот под командой патрикия Павла, который имел целью не только защиту византийской провинции, но даже, как показали события, и наступление. Именно, весной 809 г. греческий флот сделал нападение на соперничествовавший с Венецией город Комаккио в долине р. По. Хотя предприятие не было из удачных, тем не менее, из него видим, что царь Никифор далеко не считал потерянным положение дел в Северной Италии. Но вслед за тем произошли события, давшие неожиданный поворот отношениям между империями.

Только что патрикий Павел удалился со своим флотом, как на Венецию сделал нападение король Пипин и в течение шестимесячной осады поставил правительство и богатых венецианских купцов в необходимость переходить из Риальто в Маламокко и другие города, представлявшие трудный доступ для франкской армии. Но в конце концов Пипин одержал верх, принудив к сдаче последний оплот венецианцев и захватив в плен дуку Обелерия и его соправителя. Это была полная победа Западной империи, Венеция должна была признать свою зависимость от Карла и обязаться к ежегодной дани. Многие знатные венецианцы уведены были пленными во Францию. Король Пипин замышлял уже поход в Далмацию, но его остановило приближение византийского флота под командой патрикия Павла. Так сложились обстоятельства на границе между двумя империями в 810 г. Для Византии, несомненно, это была весьма чувствительная потеря, трагический смысл которой усматривается из того, что царь Никифор оказался в то время не в состоянии сделать еще напряжение для борьбы с франками, потому что Восточной империи угрожала гораздо более серьезная и непосредственная опасность со стороны Болгарии. Нужно оценить положение, в котором находился в это время царь Никифор, чтобы понять принятое им решение — начать с франками переговоры на тех условиях, на каких они были прерваны им семь лет тому назад. Весной 810 г. отправлен был им спафарий Арсафий к королю итальянскому Пипину для начатия переговоров о мире. Но т. к. Пипин умер летом этого года, то Карл пригласил его к себе в Ахен, где происходил обмен мнениями насчет самого существенного вопроса, решения которого Карл домогался,— о Западной империи.

Весной 811 г. Арсафий прибыл с письмом Карла в Константинополь, в котором Карл приветствовал Никифора как брата, давал понять, что Венеция, Истрия и Далмация могут быть снова уступлены Византии, если только за ним будет признан титул императора, титул βασιλεύς, каковым доселе пользовался только император византийский, и, наконец, уведомлял, что для установления точных условий договора прибудет специальное посольство. Когда франкское посольство, состоявшее из базельского епископа Геито, графа Гуго Турского и др. лиц, прибыло в Константинополь, оно не нашло в живых Никифора, погибшего в войне с болгарами. Вновь избранный на царство Михаил Рангави дал согласие на установленные предварительными переговорами условия и отпустил франкское посольство, присоединив к нему своих уполномоченных—митрополита Михаила, протоспафария Арсафия и Феогноста—с богатыми подарками для Карла и с поручением обменяться мирными грамотами. В 812 г. Карл подписал договор об уступке Византии спорных областей на севере Италии и Далматинского побережья и, в свою очередь, торжественно приветствован был со стороны византийского посольства титулом императора. На возвратном пути через Рим посольство виделось с папой Львом, который вручил ему подписанный им акт церковного мира между Римом и Константинополем. В свою очередь, константинопольский патриарх не замедлил отправить в Рим синодик, которым покрывались любовью и братским общением все предшествовавшие недоразумения и раздоры. Таким образом, восстановился мир и доброе согласие между старой и новой империей.

Бросая взгляд на взаимное положение империй и взвешивая громадное политическое и торговое значение спорных областей, мы должны признать, что Карл щедро платил восточному императору за благоприятное для него решение вопроса об императорском титуле. В самом деле, вопрос шел не только об отказе от добытых оружием областей, но вместе с тем западный император оставлял за Византией все выгоды морского преобладания и жертвовал до некоторой степени раскрывшейся перед ним на Дунае и в Далмации сферой влияния на новые народы, которые оставались еще чужды христианству и культурной жизни. Эти уступки были оценены византийскими государственными деятелями, которые на этот раз оказались сговорчивей, чем семь лет назад, и решились пожертвовать дорогой фикцией единой империи на земле в пользу непосредственной и реальной выгоды. Но самый большой выигрыш выпал на долю третьих лиц: Ахенский мир особенной статьей гарантировал границы и торговые права Венеции. Эта статья впоследствии постоянно повторялась в договорах с римскими императорами германской нации, она касалась Истрии и Фриуля и берегов Адриатики от Равенны и Комаккио до Анконы, где венецианцам предоставлялось право свободного передвижения с торговыми целями под условием платы незначительной пошлины. Очень любопытно отметить тот пункт договора, которым венецианцы обязывались давать императору помощь морскими силами в том случае, если он идет войной на славян (12).

В самой Венеции Ахейский договор сопровождался полным переворотом: дука Обелерий отставлен от должности и препровожден в Константинополь, его соправитель Беат бежал в Далмацию. Дукой избран византийский ставленник Агнелл и в помощь ему два трибуна. Центр управления перенесен в Риальто, где новый дука начал постройку дворца для будущих дожей. Находясь в формальной зависимости от Восточной империи и имея определенные договором отношения к Западной, Венеция достигла теперь почти полной самостоятельности во внутреннем управлении и начала приобретать громадное значение как единственный посредник в торговых делах между отдаленным Востоком и Западом. Скоро затем для политического и церковного роста Венеции оказало немаловажное значение совершенно исключительное обстоятельство, именно, перенесение мощей евангелиста Марка из Александрии в Венецию. Во время управления дожа Юстиниана в 819 г. венецианское торговое судно, находившееся в Александрии, прибыло к берегам Венеции с упомянутыми мощами, и со всею осторожностью это ценное приобретение было перенесено в дом правительственных учреждений. На площади Венеции рядом с дворцом дожей по завещанию того же Юстиниана начата постройкой знаменитая базилика св.Марка, патрона Венеции, которая стала национальным памятником и палладиумом Венеции.

Характеристика Никифора наиболее определяется его внутренней деятельностью. Как ни темны краски, наложенные на Никифора современным ему летописцем, все же можно легко видеть, что это был человек большого практического ума, который правильно определил самые слабые места государственного управления и пытался уврачевать их по мере своего уменья. Т. к., главным образом, дело шло о правильном распределении государственных повинностей и податей и т.к. в этом отношении император был суров, не давая пощады ни лицам, ни учреждениям, то понятно, что его финансовая система встретила большое неудовольствие среди современного общества и оставила весьма недобрую о нем память. Попытаемся бросить взгляд на административную деятельность Никифора. Прежде всего он желал обеспечить преемство власти за своим сыном, т. к. иначе та же случайность, благодаря которой он получил царство, могла легко и лишить его приобретенного положения. Хотя сын его Ставракий был мало пригоден к царствованию, тем не менее, он был коронован патриархом Тарасием императорской короной, и его имя стало упоминаться в актах и провозглашениях рядом с именем отца. Династический вопрос и потому занимал царя, что его вступление на престол не обошлось без обычных в Византии военных беспорядков. В феме Анатолика провозглашен был царем стратиг этой фемы патрикий Вардан, военное возмущение сообщилось и другим анатолийским фемам, кроме Армениака. Правда, Никифору удалось разъединить восставших и сделать безопасным Вардана, который сдался на милость царя и постригся в монахи в построенной им обители на острове Проти, но никак нельзя думать, что положение дел на Востоке не внушало серьезных опасений и после того, как восстание было усмирено.

Весьма нелегко представить в надлежащем освещении финансовые мероприятия царя Никифора и вызванное ими раздражение, т. к. неясна цель, какая преследовалась этими мерами, и т. к. нельзя всего объяснить алчностью, коварством и злой волей, как это делает большинство историков. Между тем, у самого главного нашего руководителя для истории этого времени, у писателя Феофана, встречаем чрезвычайно важные указания, взятые частью из действительной жизни, частью из официальных актов, по которым можно заключать, что финансовые меры Никифора вытекали из реальных потребностей того времени и имели целью не интересы частных лиц, а общее благо. Возьмем самый настоятельный вопрос, составлявший жизненный смысл всего иконоборческого периода, от более или менее правильной организации которого зависело существование Восточной империи; разумеется вопрос о военной повинности, о способах набора и содержания военных людей. Чтобы несколько объяснить представляющиеся здесь затруднения, рассмотрим хотя бы одно место, где говорится о принятых Никифором мерах по усмирению мятежа восточных фем (13). Сказав, что царь конфисковал имущество Вардана, писатель продолжает: «Воспользовавшись этим случаем, он захватил в фемах всех архонтов и земельных собственников и задержал выдачу жалованья военным людям. Да какое слово в состоянии по дос<

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: