|
|
У Романка появляется танковая бригада. На белом столешнике расцветают алые цветы
В этот день раньше всех проснулся Романок. Его разбудил приятный густой аромат, который носился по избе. Пахло чем-то сдобным… Возле печки на широкой лавке в два ряда лежали большие румяные лепёшки с картошкой и с творогом. Романок живо вскочил с постели: – Мамка, какой нынче праздник? Опять Новый год, да? – Ваша мамка нынче именинница, вот вам и праздник, – ответила мать. И, вздохнув, добавила: – Только вот нынче отца нет с нами. И письма нет… Было раннее утро, поэтому все были дома: и дед ещё не ушёл на работу, и Груша ещё не ушла в школу, и Таиска ещё не убежала к подружкам. Дед молча понурил голову. Давно нет письма с фронта. А на фронте всё время бои. – А в прошлом году отец был, – сказала Груша. – Он мне всегда говорил: «Учись, учись хорошенько!» Он мне… – Он – тебе! – прервала Таиска. – Как будто он только с тобой и разговаривал! И мне тоже говорил: «Таиска, не озоруй смотри!..» – А мне говорил: «Расти скорей!» – добавил Романок. Все начали вспоминать, как и что говорил отец. Вот бы он приехал! Ну хоть бы на побывочку завернул!.. А мать отвернулась и украдкой смахнула слёзы. Только Валентинка молчала. Она не видела отца Шалихиных, не знала его, и он её не знал. – Ну ладно, хватит! – сказала мать. – Будет нам счастье, глядишь – и Гитлера разобьют, и отец наш вернётся с фронта. А пока что лепёшки на столе. Садитесь завтракать! После завтрака мать позвали в колхозное хранилище разбирать картошку. Она быстро собралась и ушла. – Когда наша мама была именинница, ей всегда что-нибудь дарили, – сказала Валентинка. – Кто дарил? – живо спросила Таиска. – Все. И я тоже. Я один раз ей картинку нарисовала и подарила. У Таиски заблестели глаза: – Давайте и мы нашей мамке что-нибудь подарим! – А что, ну что ты подаришь? – спросила Груша. – Ну что ты умеешь? – А ты что? Груша задумалась. Может быть, чулки связать? Но ведь чулки сразу не свяжешь. Ещё когда начала чулок, а всё никак до пятки не доберётся. Вот какая эта мамка, не могла заранее сказать – Груша поспешила бы! – А я знаю, что сделаю! – закричала Таиска. – Я сейчас все до одной кринки вымою, все до одной кастрюли вычищу, и все ложки, и все вилки!.. Чтобы всё блестело! Что, не сумею? Да?.. Таиска налила в лоханку горячей воды, собрала всю немытую посуду и взялась за дело. Грязные брызги, зола, сажа – так всё и разлеталось кругом от её мочалки, так и гремели кринки в её руках, так и гудели кастрюли… – Вот так подарок! – сказала Груша. – Уж я если придумаю, так хорошее что-нибудь! – Романок, а ты что? – А не видите – что? Романок на широкой выбеленной печке рисовал углём танки. Впереди огромный, с тяжёлыми гусеницами, с большой пушкой – это «КВ» («Клим Ворошилов»). А за ним ещё танки поменьше, лёгкие, подвижные. К соседям вернулся с фронта раненый сын. Он танкист, и Романок хорошо знаком с ним. Он рассказывал Романку, как боятся немцы крепких и быстроходных советских танков. Романок потому и нарисовал их побольше. Все танки шли от печурок к окнам и палили из пушек. Снаряды рвались кругом и даже взлетали на дымоход, к самому потолку. Валентинка глядела на Романка, на Таиску, на Грушу. Все они что-то подарят матери. А разве Валентинке не хочется подарить ей что-нибудь? «Она их мама, а не моя, – упрямо подумалось ей, – пусть они и дарят…» Но всё-таки ей очень хотелось подарить что-нибудь маме – тёте Даше. Пусть она не настоящая мама, всё равно! – А ты возьми и тоже нарисуй что-нибудь, – сказала ей Таиска. – Вон там, под лавкой, стоит баночка с краской, дед кровать красил. И знаешь что? Возьми эту краску и нарисуй цветы вот тут на столешнике, вроде каймы. Я бы сама нарисовала, если бы умела. – А разве хорошо будет? – спросила Валентинка. – А почему же нехорошо? Цветы! Если бы я умела! Да ты не будешь, я знаю. Что она тебе – родная разве! Валентинка на минутку задумалась. Можно ли рисовать цветы на скатерти? Её мама, наверно, сказала бы, что нельзя. Но там было нельзя, а здесь, может быть, можно? Ведь разрисовал же Романок печку! Валентинка полезла под лавку и достала баночку с краской. Потом встала на колени возле стола и на нижнем углу белого столешника робкой рукой намалевала большой красный цветок. – Ой, до чего красиво! – сказала Таиска. – Как живой! У нас такие летом в палисаднике растут!.. Рисуй ещё! Второй цветок вышел лучше. Лепестки у него росли шире и смелее. Третий вышел немножко кривой, но это было почти незаметно. Романок оставил свои танки и рвущиеся снаряды и круглыми синими глазами с удивлением смотрел, как на белом столешнике расцветают алые цветы. – И-и!.. – вдруг раздалось испуганное восклицание. – Что наделали! Груша вышла из горницы с книгой в руках и остановилась на пороге: – Что наделали! Весь столешник испортили! Ну уж и попадёт вам теперь! У Валентинки дрогнула кисть, и последний лепесток у последнего цветка загнулся, будто опалённый зноем. Таиска, Романок и Валентинка глядели на Грушу, глядели друг на друга. Смутное сознание, что получилось как-то неладно, охватило их. А что же плохого, если на белом столешнике будут красные цветы? Но вот Груша говорит: «Попадёт!» Груша вздёрнула пухлую верхнюю губу и сказала: – Только, чур, меня не припутывать. Сами заварили кашу, сами и расхлёбывайте. – А я и не заваривал, – сказал Романок, – я только глядел. – А что же, я заваривала, да? – закричала Таиска. – Я мою посуду и мою! И никаких цветов я на столешнике не делаю! – Городская, а баловная! – строго сказала Груша. – Ишь что сбаловала! И ушла в горницу. У Валентинки сразу пропала вся радость. Она вытащила из своей жёлтой сумочки носовой платок и попробовала потихоньку стереть краску. Но краска была масляная, она не стиралась. Сердце Валентинки сжалось от страха и горя. Что она наделала! Зачем она послушалась Таиску? Что теперь скажет мать, что она скажет матери? Валентинка спрятала баночку с краской и села в уголок. Скрип снега за окном, стук во дворе, чей-нибудь громкий голос на улице – всё заставляло её вздрагивать: мать идёт! И потом – дед. Что скажет дед, когда это увидит? «Может, у вас в городе можно портить скатерти, ну, а уж у нас этого нельзя! Таких барышень нам здесь не надо!» – вот что он скажет, наверно. Может быть, полчаса прошло, может быть, час. Послышались шаги на крыльце, скрипнула дверь в сенях, и в избу вошла мать. Необычная тишина показалась ей странной. Она внимательно поглядела кругом. – Это что такое?! – сердито закричала она, увидев разрисованную печку. – Это что за озорство такое?! Взглянув на Таиску, она всплеснула руками: – Ах ты чучело-чумичело! Ну погляди, на кого же ты похожа? Вся в саже! А руки! А платье! Увидев красные цветы на белом столешнике, мать даже покраснела от гнева: – Батюшки мои! Да что же это, в самом деле? Из избы выйти нельзя! Кто это намалевал, а? Кто? Все трое смущённо поглядывали друг на друга. Только одна Груша спокойно и весело стояла у дверей горницы: – Что, натворили подарочков? Мать выдернула из веника прут: – А ну-ка, Таиска, иди сюда, я тебя берёзовой кашей угощу! Я тебя научу, как цветы малевать на столешниках! – Это не я! – крикнула Таиска. – Это я намалевала… – тихо сказала Валентинка. – Ты? – удивилась мать. – Ты? А кто тебя научил? Валентинка взглянула на Таиску, встретила её испуганные глаза и опустила ресницы: – Никто не научил. Я сама хотела… Мать, ещё рассерженная, стояла, похлопывая хворостинкой по скамейке. У неё не поднималась рука отстегать Валентинку. Ну как её тронуть, когда она и так вся дрожит? А с другой стороны, тем ребятам обидно: ведь Таиску-то она за то же самое отстегала бы. – Это я хотела тебе подарок… – сказала Валентинка. – Мы все хотели тебе подарки подарить! – Подарки! Какие подарки? – Ну… Вот Романок для тебя танки нарисовал. А Таиска всю посуду вымыла. А я… я думала, с цветами красивее. Это мы такие подарки придумали: ведь ты же именинница сегодня! У матери разошлись сведённые брови. Ей даже стало стыдно, что она так расходилась, не узнав, в чём дело. И она была рада, что не нужно никого ругать и наказывать. Она села на лавку, отбросила хворостину и засмеялась. В это время вошёл дед. – Отец, ты взгляни-ка! – со смехом сказала она деду. – Ты взгляни, пожалуйста, каких подарков они мне надарили: и танков целую бригаду, и чистых кринок, и алых цветов… Ой, батюшки! Ну что за ребята у меня – одна радость! Потом пригляделась к столешнику и добавила: – А знаете, ребятишки, с этими цветами и вправду красивее! Снова мир и веселье поселились в избе. Только одна Груша была не в духе. Она так и не успела придумать подарка для матери.
  Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...  ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...  Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...  ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры... Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:
|