Война за независимость и образование латиноамериканских государств

Испанская и португальская колониальные империи в Америке. Особенностью становления колониальных систем Испании и Португалии в Америке является то, что этот процесс начался еще в конце XV — начале XVI в., т. е. в эпоху средневековья. Хотя завоевание "Индий" (так официально именовались испанские колонии) рассматривалось как цивилизаторская миссия, как обращение в христианство язычников-индейцев, оно осуществлялось в основном военно-феодальными методами.

Там, где существовала традиционная индейская государственность, она была уничтожена конкистадорами (у майя, инков, ацтеков и т. д.). Земля в колониях официально объявлялась собственностью короны, но фактически с XVI в. она переходит в руки колонизаторов-конкистадоров и католической церкви. Широкое распространение получила система энкомиенды, своеобразной разновидности полукрепостнического, полурабского труда индейцев.

Юридически считалось, что индейские общины, находившиеся на захваченных территориях, передавались под "опеку" латифундистам-энкомендеро. Лишь в XVIII в. под влиянием зарождающегося капиталистического уклада на смену энкомиенде приходит пеонаж — долговая кабала, построенная на полуфеодальных арендных отношениях.

Колониальная администрация в Латинской Америке формировалась исторически по ходу самой территориальной экспансии Испании и Португалии. За 300 лет господства Испании в Америке сложилась самая крупная и прочная по тем временам колониальная империя с чрезвычайно сложной социально-этнической структурой, с единой католической верой и с централизованной системой политического управления. На вершине этой властной пирамиды стоял испанский король. Практически же общее руководство политикой Испании в колониях осуществляли Торговая палата, а затем с 1524 г. — созданный при короле Совет по делам Индий, первый в мировой истории специализированный центральный орган колониальной администрации. Этот Совет издавал колониальные законы, назначал высших чиновников, был верховной апелляционной инстанцией для колониальных судов.

Высшую власть в самой Америке осуществляли вице-короли, которые не просто представляли, но как бы олицетворяли собой испанскую корону. В самих колониях им оказывали все почести, которые причитались самому испанскому королю.

К концу XVIII в. в Латинской Америке было создано четыре вице-королевства: Новая Испания (столица Мехико), Новая Гранада (Богота), Перу (Лима), Рио-де-ла-Плата (Буэнос-Айрес).

Вице-короли командовали вооруженными силами, издавали местные законы, руководили администрацией, закрепляли земли и индейские общины за испанскими переселенцами, контролировали сбор налогов. Их полномочия действительно были королевскими, а потому даже в официальной доктрине Испании вице-королевства рассматривались как находящиеся в федеративном союзе с Испанским королевством (королевства Леона и Кастильи).

В колонии, имевшие меньшее значение для испанской короны, назначались генерал-капитаны, которые номинально подчинялись вице-королям, но практически пользовались административной самостоятельностью и получали указания непосредственно от Совета по делам Индий.

К концу XIX в. были образованы генерал-капитанства в Гватемале, Венесуэле, Чили и на Кубе. Впоследствии эти искусственно сложившиеся границы между вице-королевствами и генерал-капитанствами станут основой пограничной демаркации для самостоятельных латиноамериканских государств.

Важную роль в колониальном управлении играли создаваемые при вице-королях или генерал-капитанах особые судебно-административные органы — аудиенции.

В провинциях, на которые делились колонии, руководство администрацией, судом, церковью осуществляли губернаторы, которым, в свою очередь, были подчинены коррехидоры, старшие алькальды. В XVIII в. при королях из династии Бурбонов для большей централизации системы управления в провинции назначались интенданты и субделегаты.

Все высшие должности в колониальной администрации в Латинской Америке, в том числе и вице-королей, замещались исключительно выходцами из числа испанской феодальной знати, присылаемой в колонию на ограниченный срок (обычно на 3–6 лет). Считалось, что длительное пребывание испанцев в колониях, внебрачные связи ведут к "порче крови".

Единственным звеном колониальной администрации, доступным местному дворянству из потомков испанских поселенцев (креолам), уже утратившим "чистоту крови", было городское управление. Здесь сохранялись некоторые традиции и формы, заимствованные из муниципального самоуправления Испании. Имущая верхушка составляла муниципальную корпорацию — кабильдо. Управление городами осуществляли советники — рехидоры и избираемый ими алькальд.

Огромную роль в колониальном управлении Латинской Америкой играла католическая церковь. Папская булла в 1493 г. дала испанским королям право патронажа над церковью в колониях, в частности право назначать на церковные должности. В результате церковь стала органической частью колониального аппарата, хотя и использовала при этом свои специфические духовные средства воздействия на население колоний. Инквизиционные трибуналы сурово карали не только за отход от католической веры, но и за высказывание крамольных политических идей. При этом церковь была крупным землевладельцем, сосредоточившим в своих руках одну треть всей пахотной земли колоний.

Экономическая мощь церкви позволяла ей вступать в конфликты с самой колониальной администрацией, претендовать на самостоятельность в политической жизни. В Парагвае, например, орден иезуитов организовал подобие автономного, закрытого для внешнего мира и для официальных властей государства, основанного на принудительном труде индейцев в церковных владениях — редукциях. Это своеобразное политическое образование иезуитов, напоминавшее платоновское государство, просуществовало практически более столетия.

Многоступенчатый и сложный аппарат колониального управления в Латинской Америке отличался чудовищным бюрократизмом со свойственной ему неэффективностью и коррупцией. Строжайшая централизация не мешала чиновникам всех рангов, начиная от вице-королей и кончая, городскими рехидорами, пользоваться большой отдаленностью от Испании, проявлять самовластие, осуществлять правотворчество, допускать любые беззакония.

К концу XVIII в. в связи с ростом противоречий между метрополией и колониями вице-королевства и генерал-капитанства превратились в своеобразные квазигосударства, постепенно приобретающие самостоятельное политическое существование. Чиновники в колониях по отношению к властям метрополии часто руководствовались правилом: "повинуюсь, но не выполняю".

Испанская администрация стремилась тщательно регламентировать все стороны жизни населения в колониях, разработала для них огромную массу законодательных актов. В 1680 г. был издан Свод законов королевства Индий (9 книг и 6377 законов) — первый в истории официальный сборник колониального права.

Колониальное законодательство закрепляло систему феодальной поземельной собственности (энкомиенды, асьенды, латифундии) и сословное деление общества. Это деление проявилось не только в предоставлении урожденным испанцам и креолам типично феодальных привилегий (дворянские титулы), но и в установлении неполноправности индейцев, негров и лиц смешанного происхождения (метисов, мулатов). Характерным для колониального права было также то, что креолы, составлявшие основную часть феодальной знати в Латинской Америке (идальго, кабальеро), по своему правовому положению все же стояли ниже, чем лица, родившиеся в Испании.

Схожей была и система управления в Бразилии, являвшейся колонией Португалии. С XVII в. колониальную администрацию возглавил вице-король, при котором были созданы военное и налоговое ведомства. Ему подчинялся местный аппарат управления. Но колониальная система в Бразилии была менее централизованной, поскольку португальской короне не удалось полностью преодолеть местный сепаратизм, опиравшийся на феодальные права фазендейро (плантаторов, эксплуатировавших преимущественно труд негров-рабов).

Освободительная война 1810–1826 гг. и образование независимых государств. Несмотря на господство латифундизма и на многочисленные запреты и ограничения со стороны метрополий, в колониях постепенно зарождались ростки капиталистических отношений. Именно на этом фоне во второй половине XVIII в. в Латинской Америке пробудилось национальное самосознание — процесс, ускоренный революционной борьбой за независимость США.

Политика метрополий порождала недовольство у различных слоев трудящегося населения (индейцы, метисы, мулаты и т. д.). Но основная оппозиция колониальному режиму проистекала все же со стороны наиболее влиятельной политической силы в колониях — латифундистов-креолов, а также со стороны усиливающейся местной буржуазии. В силу своего особого положения в колониальном обществе (богатство, доступ к образованию, навыки военной и политической деятельности) креолы играли ведущую роль в растущем движении за независимость.

Большое влияние на развитие освободительного движения в испанских и португальских колониях в Америке оказала также французская революция XVIII в. и ее конституционные документы, которые дали импульс восстанию негров-рабов и провозглашению в 1806 г. независимого государства Гаити (бывшей французской части колонии Сан-Доминго). В 1806 г. один из видных представителей освободительного движения — венесуэлец Ф. Миранда, участник французской революции, предпринял первую, правда, закончившуюся неудачей, попытку высадиться на самом континенте и начать вооруженную борьбу за свержение колониального испанского режима.

Война за независимость в Латинской Америке началась вскоре после того, как войска императора Наполеона I вторглись в Испанию и сместили законного короля Фердинанда VII (династии Бурбонов). На престол был посажен брат Наполеона Жозеф. Создалась благоприятная обстановка для выступления патриотических сил, поскольку новый испанский король был воспринят в колониях как узурпатор. Колониальный аппарат на несколько лет фактически лишился связей с метрополией. В 1810 г. начались антииспанские выступления в Каракасе, Буэнос-Айресе, Боготе и других городах.

Освободительная война в колониях прошла два этапа (1810–1815 гг. и 1816–1826 гг.). К 1815 г. испанской короне после восстановления власти Фердинанда VII удалось вновь установить свою власть на всей территории Латинской Америки, исключая Ла-Плату. С этой целью он использовал метод уступок и распространил на колонии либерально-демократическую Кадисскую конституцию 1812 г., принятую в Испании, но все-таки основной упор им был сделан на использование не испанской конституции, а на военные силы.

Уже на первом этапе освободительной войны создавались правительственные хунты, которые не просто руководили движением патриотов, но и становились ядром новой зарождающейся государственности. В хунтах выдвинулись такие талантливые военные предводители и государственные деятели, как С. Боливар, X. Сан-Мартин, X. Артигас и др. В ходе борьбы с испанской армией патриоты вырабатывали конкретные формы организации политической и государственной власти, которыми заменяли старую колониальную администрацию.

По мере успехов освободительной войны (главным образом на втором ее этапе) правительственные хунты или специальные учредительные конгрессы провозглашали независимость отдельных колоний. Как правило, это происходило путем принятия специальных деклараций о независимости.

Несмотря на существовавшие внутри антииспанского лагеря серьезные противоречия, обусловленные различными интересами классов и социально-этнических групп, участвовавших в этой войне, патриотические круги добились определенного общественного согласия и утверждения первых национальных правовых документов, выступавших иногда в виде временных регламентов или статутов.

К концу освободительной войны на месте бывших испанских и португальских колоний возникли 10 независимых государств: Аргентина, Боливия, Бразилия, Великая Колумбия, Мексика, Парагвай, Перу, Центрально-Американская федерация, Чили, Уругвай. Таким образом, все бывшие испанские колонии (за исключением островных владений — испанская часть Сан-Доминго, Куба и Пуэрто-Рико) стали политически самостоятельными государствами.

Война за независимость в Латинской Америке, выступившая в виде антиколониального движения, дала мощный толчок этнической интеграции и формированию в последующем самих наций (мексиканской, аргентинской, венесуэльской и т. д.) и соответствующей им национальной государственности. Образование самостоятельных государств и падение колониального режима вызвали и социальные последствия, в частности ослабление позиций феодальных сил, национальную интеграцию и создание более благоприятных условий для развития капиталистических отношений.

Еще в ходе войны и в первые годы существования новых государств пришедшие к власти романтически и радикально настроенные лидеры патриотов проводили реформы антифеодального характера, которые, правда, не всегда имели под собой реальную социальную почву. Их осуществление затруднялось в силу низкого уровня политической и правовой культуры широких масс населения.

Тем не менее в большинстве стран была запрещена работорговля, ограничено или отменено рабство, упразднена подушная подать с индейцев, церковная десятина и т. д. Прогрессивную направленность имели и такие реформы, как отмена сословного строя, упразднение дворянских титулов, торговых и иных феодальных монополий, отказ от регламентации производства, утверждение неограниченной частной собственности, а также свободы предпринимательства и торговли.

С упразднением старого аппарата управления подрывались многие феодально-колониальные политические порядки и институты: бюрократическая централизация, откровенная безответственность чиновников, суды инквизиции и т. д. В политическую практику молодых государств (по крайней мере, на первых порах), вводились новые абсолютно неизвестные колониальной эпохе политические и правовые институты: выборность государственных органов, процессуальные гарантии личности (право на защиту, презумпция невиновности и т. д.), политические и личные права и свободы граждан.

Однако эти преобразования, проводившиеся в разной степени во всех государствах, нигде не привели к коренному изменению основ их социально-экономической, а следовательно, и правовой структуры.

Трудящиеся массы (крестьяне-индейцы, негры-рабы, городские низы и т. д.), втянутые в той или иной степени в освободительное движение, находились в плену религиозных установок и традиционных представлений о незыблемости власти короля, чиновников и местных латифундистов. Они не были готовы к ликвидации самого сложившегося в колониях полуфеодального, полурабского образа жизни и эксплуатации.

Лишь в отдельных странах антифеодальные требования крестьян-индейцев наложили свой отпечаток на политическую программу радикально настроенных лидеров патриотического лагеря (например, движение под руководством М. Идальго и X. М. Морелоса в Мексике). Но эти требования не могли быть реализованы вследствие решительного сопротивления католической церкви и креольской реакции.

Помещичьи и клерикальные силы, ставшие у власти в новых государствах, сумели сохранить свои основные традиционные привилегии и прежде всего огромные земельные латифундии. Буржуазные и разночинные элементы, слишком слабые, тесно связанные с церковными и помещичьими кругами, не способны были самостоятельно бороться за осуществление на практике демократических преобразований. Даже многие выдающиеся лидеры освободительного движения (например, С. Боливар) проявили осторожность и непоследовательность при подходе к решению политических и особенно социальных вопросов.

Первые конституции стран Латинской Америки. Расхождения во взглядах и интересах различных сил, составлявших патриотический лагерь, вызвали острую политическую борьбу по ряду принципиальных вопросов организации новой государственной власти. Но в целом при наличии этих серьезных противоречий господствующим было убеждение в том, что формирующаяся новая государственная власть должна иметь самостоятельный конституционный базис.

В связи с этим основным политико-идеологическим и правовым кредо во всех новых государствах Латинской Америки с самого начала был конституционализм. Уже в ранних документах латиноамериканского конституционализма нашли свое отражение передовые политико-правовые идеи и институты своего времени, закрепленные в конституционной практике Испании, Англии, США и Франции.

Первые конституции латиноамериканских государств, несмотря на отсталую социально-экономическую базу последних, испытали на себе в огромной степени влияние передовых для своего времени идей республиканизма. Пример США, где республиканский строй не препятствовал длительному компромиссу плантаторов-рабовладельцев Юга и предпринимательских кругов Севера, порождал республиканские настроения не только у радикальной интеллигенции и народных масс, чьи симпатии в ходе освободительного движения оказались на стороне республики, но и у части латифундистов-креолов. Последние рассчитывали добиться решающего влияния на состав государственных органов и на политику в новых республиках.

Однако в ряде государств утверждение республиканского строя проходило в острой борьбе. Например, первая конституция Аргентины (Конституция Объединенных провинций Южной Америки), принятая в 1819 г. Учредительным собранием, где сильные позиции занимали помещики-монархисты, обошла молчанием вопрос о форме правления. И только по Конституции 1826 г. в Аргентине окончательно утвердилась "республиканская представительная форма".

В Мексике после провозглашения независимости в 1821 г. консервативно настроенное Учредительное собрание намеревалось провозгласить конституционную монархию. Но инициативу в этом вопросе перехватил политический авантюрист Итурбиде, который в 1822 г. после военного переворота объявил себя императором Августином I. Лишь по конституции 1824 г., принятой после нового восстания в армии и свержения непопулярного режима самозванца Итурбиде, в Мексике была провозглашена республика.

Монархия как форма правления утвердилась на долгое время только в Бразилии, где движение за независимость не вылилось в вооруженную борьбу против португальской короны. Руководство освободительным движением здесь находилось в руках консервативных кругов бразильского общества — крупных землевладельцев (фазендейро), стремившихся не допустить военного раскола перед постоянной угрозой восстаний негров-рабов. Поскольку в Бразилии складывалась революционная ситуация, португальская корона сама предприняла конституционные маневры, имевшие целью провозглашение независимости при сохранении монархической власти и старой социально-экономической структуры.

Принц-регент Педру — представитель португальской короны в колонии — 1 августа 1822 г. издал манифест о независимости Бразилии, и вскоре был провозглашен конституционным императором страны. После разгона слишком радикального, с его точки зрения, Учредительного собрания и подавления республиканского движения император Педру I октроировал в 1824 г. монархическую Конституцию Бразилии.

Конституция установила своеобразное "разделение властей", которое должно было замаскировать всесилие императора. В его руках находилась исполнительная и так называемая регулятивная власть. Под последней подразумевались: назначение сенаторов, роспуск палаты депутатов, право вето в отношении законов, приостановление действия решений провинциальных советов, назначение и увольнение министров и т. д.

Законодательная власть осуществлялась Генеральной ассамблеей, состоявшей из Сената с пожизненно назначаемыми членами и Палаты депутатов, избираемой на 4 года двухстепенными выборами. Благодаря высокому имущественному и образовательному цензу участвовать в выборах могли лишь помещики и верхушка буржуазии. Права Генеральной ассамблеи были крайне ограниченны. Конституция декларировала независимость судей, но в ряде случаев император мог отстранить их от должности.

Получившая конституционное оформление монархия в Бразилии надолго стала антиподом латиноамериканскому республиканизму. Фактически император правил методами, близкими к абсолютизму. Правительственный аппарат оставался в руках старых португальских чиновников, в стране сохранялись рабство, помещичье землевладение, военные и иные привилегии помещиков-фазендейро.

В процессе создания национальной государственности и ее конституционного оформления острые разногласия возникали также по вопросам о государственном устройстве и степени административной централизации, о правовом положении отдельных частей (провинций). Но в целом в период становления латиноамериканских государств здесь возобладали идеи и практика федерализма (Бразилия, Мексика, Центрально-Американская конфедерация и др.).

Разногласия по вопросам национального единства носили отнюдь не теоретический или чисто юридический характер. Они отражали классовые и социальные интересы, а также этническую неоднородность общества, и проявлялись не только в стенах конституционных конвентов. Эти разногласия нередко становились поводом к длительной, а нередко и кровопролитной вооруженной борьбе.

Еще в ходе войны за независимость наиболее дальновидные лидеры освободительного движения (Ф. Миранда, X. Сан-Мартин, С. Боливар и др.), понимавшие необходимость объединения всех патриотических сил, выступали за создание крупных централизованных и унитаристски организованных государств. Они надеялись на то, что сильная правительственная власть обеспечит в новых республиках твердый и демократический порядок.

С помощью твердой власти они рассчитывали преодолеть наметившийся уже к тому времени партикуляризм и даже открытый сепаратизм провинциальных сил — местных помещиков-латифундистов. Последние имели реальную власть над крестьянами и боялись радикальных перемен, проистекавших от центра.

Объективно позиция унитаристов отражала потребности капиталистического развития латиноамериканских стран. Но унитаризм нередко означал восстановление чрезмерной централизации, бюрократизма и антидемократических порядков.

Латифундистские и клерикальные круги, которые не смогли создать в силу внутренних междоусобиц прочные позиции в формирующемся государственном аппарате, отстаивали, как правило (исключение — Мексика), сепаратизм, партикуляризм, обеспечивающие им всю полноту власти на местах. Эти политические силы поддерживали идею конфедеративного или федеративного государственного устройства. Они боялись усиления центрального правительства, его вмешательства в экономическую жизнь, особенно реформ, затрагивающих их отношения с крестьянством.

Крупные латифундисты сами располагали собственными полуфеодальными вооруженными свитами и, выступая в качестве местных военных предводителей (каудильо), нередко контролировали огромные территории. В конституционных конвентах каудильо и провинциальные латифундисты меньшего ранга, как правило, выступали против создания централизованных государств. В результате многие конституционные документы той эпохи имели компромиссный характер, закрепляли федеративное устройство государства. Но в ряде случаев сепаратизм был настолько силен, что единый патриотический лагерь раскалывался, а молодые республики ввергались в состояние анархии.

Особенно острой и длительной была борьба унитаристов и федералистов в Аргентине, где первые конституционные документы (1817, 1819) закрепили победу сторонников сильного централизованного государства, предоставили национальному правительству важные прерогативы в области военной, внутренней и внешней политики. Однако реализовать эти конституционные положения практически было невозможно.

Яростное сопротивление централистской политике оказали провинциальные помещичье-клерикальные круги, ввергнувшие страну в междоусобную борьбу. Хотя в принятой в 1826 г. Конституции Аргентины идея унитарной республики была вновь подтверждена (ст. 7), федералисты добились в конце концов принятия (1831) так называемого федерального пакта, который во многом напоминал Статьи конфедерации 1781 г. в США.

Сама структура первых латиноамериканских конституций и организация государственных органов также испытали на себе заметное влияние европейского и североамериканского конституционализма. Так, практически все, даже самые ранние конституции, содержали декларации прав человека и гражданина и иные демократические положения.

Перенесение передовых демократических государственных институтов на латиноамериканскую почву (выборность государственных органов, политические права и свободы и т. д.) носило чисто механический характер, поскольку ни в одной из латиноамериканских республик война за независимость не привела к коренным изменениям социальной структуры и политико-правовых традиций. Поэтому в своеобразных условиях Латинской Америки передовые конституционные идеи претерпели существенные изменения. В них получили отражение особенности латиноамериканского общества первой четверти XIX в. Эволюция латиноамериканского конституционализма к концу этого периода все более выражалась в поисках своих собственных конституционных образцов.

Первая попытка оформления с помощью конституции новой власти была предпринята патриотическими кругами Венесуэлы. Провозглашенная в 1811 г. Конституция, закрепившая федеративное устройство республики, копировала многие положения конституционных документов США. Федеральные власти получили право заключать договоры, объявлять войну, содержать армию и флот, обеспечивать внутренний порядок, взимать налоги и принимать законы по вопросам, затрагивающим интересы федерации. Конституция гарантировала каждой провинции "суверенитет, свободу и независимость" по всем вопросам, которые не были прямо делегированы федерации.

Федеральные органы создавались по принципу разделения властей. Законодательная власть осуществлялась двухпалатным Конгрессом (Палата и Сенат), исполнительная — консульской коллегией из 3 лиц (под влиянием французской Конституции 1799 г.), судебная — Верховным судом и нижестоящими трибуналами.

Под влиянием французских правовых документов Конституция Венесуэлы 1811 г. (это стало традицией для латиноамериканского конституционализма в целом) содержала большое количество статей, посвященных общим принципам организации власти и прирожденным правам человека.

Конституция провозглашала формальное равенство всех граждан, в том числе метисов и индейцев, и даже предписывала в общей форме провинциальным властям принимать меры по улучшению положения "прирожденных граждан" — индейцев и сближению их с "остальными гражданами", в частности открывать для них школы и колледжи. В ней указывалось, что земли, которыми владели индейцы, будут закреплены за ними на праве собственности.

Важное значение имели также положения Конституции, предусматривающие отмену дворянских, военных и церковных привилегий. Вместе с тем Конституция объявляла католическую религию государственной — "единственной и исключительной религией Венесуэлы". Прогрессивные в целом положения Конституции 1811 г. прекратили свое существование вместе с падением Первой Венесуэльской республики.

Первые конституции оказались недолговечными и в других латиноамериканских республиках. Это объяснялось уже не внешними факторами (военные поражения), а отсутствием политической стабильности, постоянными раздорами между конкурирующими группами феодально-клерикальной олигархии, сепаратизмом отдельных провинций, не связанных между собой прочными экономическими узами. Политическая неустойчивость предопределила уже в первые годы существования латиноамериканских государств конституционную нестабильность.

Своеобразную попытку предотвратить внутренние раздоры и слабость новой власти с помощью тщательно разработанной государственной организации предпринял в середине 20-х гг. С. Боливар. Он в принципе считал необходимым создание в Южной Америке единого централизованного государства, способного противостоять иностранному вмешательству.

Разработанная им в качестве "идеального образца" Конституция Боливии 1826 г. предусматривала сильную центральную власть. В ней закреплялся принцип разделения властей, но наряду с законодательной, исполнительной и судебной властью она выделяла "избирательную власть". Последней Боливар, стоявший в целом на демократических позициях, придавал большое значение. Но практически "избирательной властью", т. е. правом участия в выборах, пользовались лишь лица, умеющие читать и писать. Это исключало из политической жизни Боливии широкие массы трудящихся, прежде всего индейцев (грамотные составляли менее 10 % населения).

Законодательный корпус включал три палаты: Трибунат, Сенат и Цензорат. К ведению законодательной власти в целом относились такие вопросы, как избрание президента, предоставление последнему особых полномочий в случае войны или "чрезвычайной опасности". Кроме того, каждая палата имела специальную компетенцию. Трибуны разрабатывали государственный бюджет, предлагали законы, относящиеся к развитию промышленности, проведению земельной реформы. Сенаторы подготавливали кодексы, вносили предложения о судебных реформах. Цензоры обязаны были следить за соблюдением конституции и законов, избирали на высшие судебные и церковные должности, составляли законопроекты о печати, образовании, развитии наук и искусства.

Конституция установила следующую систему утверждения законов. Акты, принятые Трибунатом, поступали в Сенат. Если сенаторы выдвигали возражения, то судьба закона зависела от цензоров. Цензоры одобряли акты, предложенные сенаторами, и, наоборот, Сенат — акты, исходящие от цензоров. В случае разногласия этих органов арбитром выступал уже Трибунат. Президент имел право отлагательного вето, которое конгресс мог преодолеть лишь большинством голосов всех палат.

Исполнительная власть вручалась несменяемому президенту, который назначал вице-президента (с согласия палат) и министров. Вице-президент (в отличие от конституции США) являлся главой правительства. В этом качестве он вместе с одним из министров скреплял своей подписью акты президента. После смерти президента вице-президент замещал освободившуюся должность и занимал ее также пожизненно.

Сильная президентская власть, трехпалатный парламент и другие элементы Конституции, напоминавшие бонапартистские образцы, дали основание противникам Боливара обвинить его в стремлении к диктаторству. Но Боливар не предполагал активного вмешательства президента в дела конгресса и отстаивал идею законности. Ряд демократических принципов Конституции, по его мнению, позволял правительству использовать сильную власть для прогрессивных социально-экономических преобразований, для обуздания произвола и эгоизма латифундистских кругов.

Однако романтическая надежда Боливара разрешить сложные противоречия латиноамериканского общества с помощью лишь чисто политических средств и простой централизацией правительственной власти оказались несбыточными. Реальная власть в Боливии, как и в других латиноамериканских республиках, находилась в руках крупных собственников, помещиков и клерикалов. Уже в 1829 г. после восстания в армии конституция 1826 г. была отменена. В Боливии, как и в других странах Латинской Америки, началась длительная полоса политической неустойчивости.

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: