Некоторые сведения для читателя.

Я родился в Будапеште, в добропорядочной и обеспеченной семье, под знаком Водолея, в точке восхода Весов. Я и моя младшая сестра были окружены родительской любовью, наше воспитание было строго католическим. Мой отец перед первой мировой войной был известным легкоатлетом. Может, поэтому и я занимался различными видами спорта и всегда стремился к победе. Моя мать была художницей, а ее отец, мой дед, — известным архитектором. В этом мире прошло мое детство. Полученные в детские годы впечатления повлияли на мое будущее: я изучал архитектуру в Будапеште, Мюнхене и Лондоне, получил диплом архитектора. Помимо спорта, моим хобби было рисование. В школе я учился отлично, и техническое обучение определило образ моего мышления. Я пребывал в реальности, определяемой цифрами, и мой жизненный путь складывался по геометрическим и физическим законам.

Уже перед второй мировой войной я добился первых профессиональных успехов. Но после войны к власти в Венгрии пришли коммунисты, и я возвратился в высшую техническую школу, где работал сначала ассистентом, а затем доцентом кафедры городского и ландшафтного строительства. Весной 1956 года мне вместе со студентами довелось участвовать в революции 22 октября и в последующей борьбе за освобождение, в которой я был одним из лидеров. В результате беспощадного подавления революции силами армии вторжения я вместе со своей семьей бежал на Запад.

Моей второй Родиной стала Швейцария, где я, как беженец, был определен на проживание в Цюрих. В Цюрихе я работал служащим в известном архитектурном бюро, пока в 1960 году не открыл собственное дело. Когда миновал тяжелый период становления, моя архитектурная карьера снова стала налаживаться, мои работы начали получать признание. Но затем произошло событие, перечеркнувшее все мои достижения. В результате несчастного случая я потерял сразу все. До этого я был жизнерадостным, спортивным человеком, победителем многих национальных и международных соревнований, обретающим признание архитектором… и вдруг всему этому пришел конец.

Мои представления о жизни перед катастрофой

Так как в качестве архитектора, предпринимателя, спортсмена и светского человека я был в жизни весьма успешен, то мое развитие в ней полностью зависело от здоровья. Благодаря собственным усилиям я обрел успех, признание, деньги, достаток и личное удовлетворение. Выглядел я преуспевающим человеком, обитающим в сугубо земных, материальных сферах и не имеющим определенных духовных целей. Это обстоятельство может служить доказательством того, что я не был запрограммирован на внеземные переживания. Кроме того, при оценке и обработке моих ощущений в состоянии клинической смерти очень важно учесть следующие обстоятельства, подтверждающие мою объективность.

1.Я — реально мыслящий технический работник, для которого имеют значение только цифры, который не верит сказкам, абсолютно все подвергает проверке научными методами, в каждом феномене ищет причинные связи, все оценивает, классифицирует и приводит в порядок. Все, что базировалось не на материальной реальности, я не принимал в расчет.

2.Я воспитывался в соответствии со строгими правилами католической церкви, однако после окончания школы и начала самостоятельной жизни моя религиозность ушла на второй план, а на первом оказалось состояние высокой активности повседневного земного бытия. Проблемы пережитой войны и постоянная борьба за выживание нивелировали мою веру в бога, я жил без молитв, медитации и общения с церковью. Тем не менее, детские впечатления от страданий Христа оказались неизгладимыми.

3.Перед событием, в результате которого я пережил клиническую смерть, я никогда не сталкивался с проблемами, выходящими за пределы нашей земной, материальной реальности.

4.Я никогда не находился под влиянием каких-либо догматических, идеологических и парапсихологических теорий восточного или западного происхождения. Никогда ранее мне не приходилось сталкиваться с проблемами соотношения бога и смерти, и я не имел опыта общения с людьми, пережившими клиническую смерть. Все, о чем я рассказываю, явилось для меня абсолютно новым, и все это я воспринял спонтанно, поэтому встреча с внеземной реальностью была для меня такой шокирующей.

1. Мои наблюдения и вызванные ими переживания произвели на меня такое сильное впечатление, что я попытался сразу все зафиксировать. Уже в госпитале я стал записывать свои впечатления на магнитофон, пытаясь при этом быть предельно правдивым. Я не мог точно объяснить, почему, находясь с головы до ног в гипсе и бинтах, мучаясь от сильных болей, я испытывал потребность немедленно «запротоколировать» все, что находилось в тот момент у меня в сознании, и все диктовал и диктовал до полного изнурения. Я как бы понимал, что обязан, несмотря на трудности, записать все на пленку, зарегистрировать всю полученную мной информацию до тех пор, пока не потеряю сознание, а вместе с ним и возможность воспроизвести сведения, казавшиеся мне очень важными. Наряду с диктовкой я также пытался воспроизвести и закрепить всю информацию в памяти, чтобы несколько позже воспроизвести ее в рисунках, записях и чертежах.

2. Мой родной язык — венгерский. Поэтому мои «надиктовки» и записи я делал, в основном, на венгерском языке, а позже — на смешанном немецком, немецко-швейцарском, английском и итальянском. На всем том смешении, которое было в то время во мне. Язык, которым я делал записи, был простым, примитивным, с большим количеством грамматических ошибок, что, по моему мнению, должно свидетельствовать о правдивости изложенного и исключает какую бы то ни было фальсификацию.

3. Интересно, что тогда многие понятия и выражения были мне не знакомы, поэтому я использовал произвольные выражения и символы, определяющие подобие или схожесть передаваемых ощущений и впечатлений. Это выглядело так, как будто я побывал в незнакомой стране с неизвестным мне языком, и подтверждало, что до этого я не обладал никакими психологическими, парапсихологическими и тому подобными знаниями.

4. Известно, что наиболее интенсивные сны, как правило, очень быстро забываются. Но иногда события снов могут всплывать в сознании снова, как в тумане забытья. Так что для запоминания сна рекомендуется фиксировать его в памяти сразу после пробуждения или записывать. Впечатления от пребывания в состоянии клинической смерти намного интенсивней сновидений, поэтому они исчезают после возвращения к жизни не так быстро, как после пробуждения. Сначала они были всеобъемлющими, а их сила была подобна мировому потопу. Потом все постепенно улеглось, снова погрузившись в бессознательное. Я предпринимал сверхусилия, чтобы как можно крепче удерживать все увиденное, пока оно не потухнет и не исчезнет. Теперь я понимаю, почему это потребовало таких, почти нечеловеческих усилий и спешки.

5. Известно довольно много свидетельств добросовестных людей, вернувшихся с «того света», но только лишь немногие основывались в своих повествованиях на данных, зафиксированных немедленно после возвращения к жизни. А если человек рассказывает о происшедшем событии позже или гораздо позже, когда впечатления о случившемся потускнели, а то и совсем исчезли из памяти, то ему волей-неволей приходится фантазировать. В этом случае представление о событии, имевшем место некоторое время назад, не может быть столь объективным, как то, которое зафиксировано немедленно после происшествия. Для исследователя же объективность очень важна.

Раньше картина клинической смерти крайне редко фиксировалась в сообщениях переживших ее. Сегодняшние танатологи стараются как можно быстрее опросить «воскресшего», и это приближает их к реальности «того света».

6. Все то, что я пережил с момента остановки сердца до возвращения в наш материальный мир, является для меня реальностью и конкретными фактами. Я знаю, что пережил состояние «смерти», а не «клинической смерти». Я не фантазировал и не сочинял, поэтому твердо запомнившиеся мне впечатления представляют собой базис для дальнейших размышлений и исследований. У меня не было «мастера», я обращался только к своей памяти, своим мыслям, своим сомнениям и боролся только с самим собой. Можно сказать, что моим «мастером» было и остается мое сознание, мое собственное «Я». Иначе говоря, я пытался умножить силу своей мысли, сосредоточиваясь на развитии способности слышать свой внутренний голос. Эти обстоятельства характеризуют мои внутренние переживания, которые я использовал, и буду снова и снова использовать в качестве источника знаний.

Собрание всех спонтанно зафиксированных и неразборчивых записей, чертежей, магнитных лент и схем оставалось невостребованным до тех пор, пока состояние здоровья не позволило мне начать их обработку. Я стал предпринимать в этом направлении определенные шаги.

Шаг первый. Сначала я должен был убедиться в том, что я снова стал нормальным человеком и полностью возвратился в земную реальность. Физически в то время я был еще в очень плохом состоянии, и мое сознание периодически покидало этот мир. Мой дух не мог выработать отношение к новым впечатлениям и переживаниям. Я терзался сомнениями и не был уверен в собственной нормальности. Мои мысли и чувства были теперь абсолютно иные, чем раньше. Я спрашивал себя, было ли это так называемое «предсмертное» состояние, которое медики считают «нормальным», или я побывал за рамками нормальности. Не потерял ли я психическую полноценность, не стал ли больным человеком, отчужденным от реального мира и оценивающим его со стороны с презрением? Чрезвычайно трудно оценивать себя, пребывая в рамках действующих в нашем обществе норм поведения. Я стал читать на различных языках, слушать передачи по радио, пытался решать математические задачи, читать стихи — все прекрасно получалось. «Я могу, — думалось мне, — воспринимать жизнь, как прежде, принимая решения по конкретным и абстрактным вопросам». Я постепенно убеждал себя в собственной нормальности. Консультации психиатра также дали успокаивающий результат. Следовательно, я мог обратиться к своим воспоминаниям, привести записи в порядок, обработать их, оценить и сделать соответствующие выводы. Параллельно с консультациями специалиста я сам тестировал себя, например, на способность к мошенничеству.

Через какое-то время меня посетила мысль о том, что можно попытаться градуировать мои тонкие, эфирные, бестелесные ощущения, применяя их к земным условиям. Я записался в частную летную школу и довольно скоро получил удостоверение пилота. Наряду с теорией и летной подготовкой я прошел строгую медицинскую комиссию, подтвердившую, что я, как и прежде, обладаю отличным психическим и физическим здоровьем, а доверенный врач швейцарского авиационного ведомства нашел меня даже пригодным для полетов с пассажирами.

Второй шаг. Я попытался привести в порядок все имеющиеся сведения о периоде моего пребывания в состоянии клинической смерти, длившемся в течение 5,5–6 минут, распределить их по категориям и последовательно и полно изложить их простым немецким языком. Медицина подтвердила мою способность к выполнению такой работы, следовательно, изложить все свои переживания и сопутствующие им сведения я мог и в книге. Так родился рассказ о том, что со мной произошло, и к чему это привело.

Третий шаг. Я все время задавал себе вопрос: реальны ли были мои переживания при просмотре «фильма» о моей личной жизни, о моем пребывании в бестелесном состоянии и так далее? Не было ли все это фантазией, галлюцинацией или бессознательным, подобным сну впечатлением? Поэтому следующий шаг логически предопределял необходимость контролировать все происшедшее при помощи свидетелей и документов. В моем обобщенном повествовании есть две категории свидетельств. К первой относятся данные, связанные с местом происшествия, а ко второй — свидетельства лиц, констатировавших мою клиническую смерть и участвовавших в процессе реанимации и возвращения меня к жизни.

Я смог изучить полицейский доклад об аварии, показания свидетелей, снимки места происшествия, опросить врача, реанимировавшего меня, а также других свидетелей, находившихся в то время на месте происшествия. Мне удалось получить информацию о положении моего безжизненного тела и положении автомобиля, из которого я вылетел после столкновения.

Я также пытался анализировать различные сцены из «фильма» о моей жизни, обсуждая увиденное с участниками этих сцен. Для этого мне пришлось восстановить забытые имена, адреса, телефонные номера, обстоятельства и внешние проявления происходившего. В то время главным моим свидетелем и другом был мой любимый отец, который, к сожалению, впоследствии скоропостижно скончался.

Четвертый шаг. Когда я, конкретно мыслящий человек, убедил себя в том, что я физически, психически и душевно нормален, а все пережитое мною не является продуктом фантазии, я решил написать статью с воспоминаниями о смерти.

Хотя в жизни мне не была чужда оригинальность, я столкнулся с огромными трудностями, стараясь на бумаге выразить и передать читателю все происшедшее со мной так, чтобы он получил такое же реальное ощущение пребывания в бестелесном состоянии.

Передача впечатлений от пребывания вне материального мира на языке органов чувств, предназначенных для восприятия лишь трех-четырех измерений, это архитрудная, почти невыполнимая задача. Наши органы чувств, эти примитивные, грубые «инструменты» не в состоянии воспринимать вибрации другого мира и вызванные ими ощущения. Сформулировать и выразить их так же сложно, как и постичь.

Я чувствовал себя так, будто я долго-долго находился в материальной смирительной рубашке, а затем получил пощаду, освободился от нее и сразу обрел возможность перейти в сферу более высоких измерений. Собственно говоря, человек не предназначен для того, чтобы описывать впечатления от пребывания в сверхчеловеческих мирах. Там ощущались совсем иные вибрации, причем вибрацией было все, абсолютно все! Здесь, в материальном мире, мы воспринимаем нашими глазами и ушами только узкую полоску всеобщих вибраций. Там из них состоит все, и словами это передать непросто. Наш земной язык слишком беден, бесцветен и не приспособлен для этого. Можно, наверное, только почувствовать или угадать, что скрывается за моими словами.

Трудно объяснить земным языком, что находится по ту сторону сознания, построенного человеческим мозгом. Фантазировать можно сколько угодно, но когда я хочу правдиво, без фантазии рассказать о том, «другом», выходит только молчание. Чем реальнее и четче внеземное переживание, тем скупее становится язык, изрекающий нечто похожее на бессвязную болтовню попугая. Я испытываю желание передать свои ощущения, но мой рот лепечет непонятное, и я не могу рассказывать так, как мне бы хотелось.

Одним из препятствий для передачи полученных впечатлений является существующая мировая методика идеологизированного применения технических терминов, служащих для обозначения различных феноменов. Хочу подчеркнуть, что, если мое собственное определение некоторых понятий совпадает с уже существующими, это не означает, что я идентифицирую свои взгляды с каким-либо из философских направлений Востока или Запада. Попытайтесь вникнуть в смысл моего повествования. Слова, понятия и выражения при этом не имеют значения.

Пятый шаг. Моими первыми пробными публикациями были две статьи с подзаголовком «Прекраснейшим событием в моей жизни была моя смерть» в немецкой газете «Эзотера», вышедшие в декабре 1972 года и январе 1973 года. Они вызвали неожиданно бурную реакцию, к теме проявили интерес представители многих стран. Путь был проложен, и я стал писать дальше.

Рассказы о событиях, связанных с переживанием смерти, звучали, наверное, со времен появления на Земле первых людей. Поэтому то, что люди в результате клинической смерти или, лучше сказать, в состоянии, близком к смерти, получают новые впечатления, знания и даже могут пережить озарение, — это не новость. В состоянии освобождения сознания от оков материального тела, с выходом из самого себя в безвременную истину в человеке происходит процесс индивидуализации.

Во многих религиозных, а также эзотерических и мистических традициях сохранились ритуалы посвящения, смысл которых — показать, что только физическая смерть дает возможность ознакомиться с вечно искомой истиной о будущем человечества. Такой памятью о таинстве смерти и возрождении Христа располагает и христианство.

В каждой смерти человек получает опыт, представляющий собой встречу с совсем другой реальностью, не сравнимой ни с чем другим. Этот опыт и новые знания остаются у клинически умершего, а затем воскресшего человека во внутренних центрах его сознания, где «Я-самосознание» присутствует всегда. Этот опыт дает о себе знать, создавая осмысленные образы нового знания. Переживания, связанные с получением этого опыта, порой имеют мистическую окраску, проявляя себя как мгновенные озарения. Они потрясают дух и сознание невообразимой интенсивностью пережитого. Эти, хотя и приглушенные, воспоминания изменяют направления мысли и преобразуют всего человека. Они открывают ворота развития для «Я-самосознания» и ведут человека к процессу индивидуализации и интеграции в «Я» и «САМ». Повторное переживание своего жизненного пути, оформленное космосом для умирающего как фильм о его жизни, способствует востребованию самосознания и делает возможной самореализацию, подъем к вечному Абсолюту, божественному древнему принципу, или просто Богу. Этот шок смерти используется в качестве лечебного средства в целях подготовки к встрече с Новым. Человек, проходя этот путь, узнает силу космических превращений, встречается со своим божественным «Я», одухотворенным пониманием смысла собственного существования, и таким образом осознанно приходит к пониманию собственной ответственности за будущее человечества. Этот процесс представляет собой настоящее «посвящение», в результате которого человек понимает, что приобретенные знания он должен использовать в своей повседневной жизни.

16 сентября 1964 года в 13 часов 15 минут возле Кларо (Швейцария) в результате несчастного случая на дороге я клинически умер. Что значит «клинически умер»? Что такое умирание? Что, собственно говоря, является смертью? Смерть, представлявшаяся мне ранее морщинистой старухой с косой, для меня больше не существует. Я пережил смерть, как какой-то переход, конец трудного пути и начало чего-то прекрасного. Что же все-таки есть смерть? Я хочу попытаться развить одну основополагающую мысль, с тем, чтобы мои читатели лучше смогли понять, что происходит с человеком в состоянии клинической смерти.

Смерть для большинства людей — это сначала табу; потом она игнорируется, позже — внушает страх и никогда не изучается.

Странно, мы изучаем все, с чем сталкиваемся, но о смерти молчим, хотя со всей определенностью знаем, что нам ее не избежать. Все в жизни определено, только смерть предопределена. Со смертью мы покидаем этот мир, но:

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: