Общее и первичное определение философии.

Именно поэтому я предварю определение философии рядом оговорок и замечаний. Здесь необходимо выделить два аспекта. Первый аспект – временной, исторический.

Философия возникла две с половиной тысячи лет тому назад, в VII - VI веках до нашей эры, в Древней Греции.[96] Здесь она существовала как всеобъемлющее знание, включающее в себя все науки. Фактически, быть философом значило быть ученым, а быть ученым означало быть философом. Лишь история и, отчасти, медицина стояли особняком. Таким образом, философия являлась всеобъемлющей классической системой знания о мире и человеке. Дисциплины, которые сегодня существуют в виде самостоятельных частных наук, в то время являлись разделами философии. Наилучший пример тому – система Аристотеля. У Аристотеля физика, биология, психология, математика, астрономия, метеорология, политология, социология и другие дисциплины оказываются разделами философии.

Это положение вещей сохранилось и в Средние века, и в Новое время. Еще в конце XVII века Ньютон дает своему трактату, в котором он излагает основы механики, название - «Математические начала натуральной философии». Это указывает на то, что первый истинный физик мыслил себя ученым, занимающимся одним из разделов философии – натуральной философией, или философией природы.

Положение вещей начинает меняться в Новое время. В XVI – XVII вв. в Европе происходит так называемая «научная революция Нового времени». Эта революция порождает новый тип науки. Это наука современного типа. Она базируется на эксперименте и чрезвычайно развитых формальных методах, первым и наиважнейшим из которых является математика. Сочетание экспериментального метода и математики дало основу для строгого, эмпирического доказательства научных суждений. В итоге, на этой основе происходит расцвет частных научных дисциплин. Богатство содержания, изощренность методов и обособление предмета этих частных наук порождают необходимость их дисциплинарного обособления от философии. Этот процесс свершается не сразу. Он занимает пару столетий. Но, в итоге, в XIX веке возникает современная система знания. Она представляет собой многоуровневую пирамиду частных наук, обладающих собственным предметом и собственной методологией, и совершенно независимых от философии. В этой системе философия превращается из «царицы наук», включающей в себя все остальные науки, в одну из научных дисциплин. Более того, философия оказывается в положении короля Лира, который раздал все свои владения и остался нищим и бездомным. В итоге, современная философия как наука претерпевает постоянные нападки со стороны представителей частных научных дисциплин. Суть этих нападок – обвинение философии в иллюзорном умозрении, пустопорожней болтовне и затемнении очевидных вещей. Атакующие часто предлагают просто упразднить философию и изгнать из частных наук какие-либо философские положения.

Такие нападки являются, безусловно, крайностью. Не раз было замечено, что философские положения составляют неотъемлемую часть любой фундаментальной научной теории. Люди, которые пытаются ликвидировать философию, в итоге, оказываются в крайне нелепом положении – упразднив философию, они невольно продолжают философствовать и делают это крайне плохо, поскольку не признаются ни себе, ни другим в том, что они этим занимаются. Вместо философии, имеющей ряд недостатков, они получают философию значительно худшего толка.

Классическая система знания основывалась на следующих положениях. Во-первых, существуют определенные абстрактные философские принципы, которые проводятся от начала до конца всей совокупности знания, что и образует в итоге всеохватывающую систему. Во-вторых, все научные теории являются конкретизацией общих философских принципов, так, что каждый объект, обладающий качественной спецификой, требует особого раздела философии: природа – философии природы, общество – философии истории, философии права, социальной философии, искусство – философии искусства, мораль – этики, религия – философии религии и т. д. Современная наука исходит из иного принципа: каждый объект, обладающий качественной спецификой, требует отдельной, частнонаучной дисциплины. Соответственно, оказавшись в новой ситуации, философия принуждена пересматривать свои притязания, свои методы и свои положения. Лишившись прежнего предмета знания – его растащили частные научные дисциплины, - она в течение двух последних столетий отчаянно пытается определить свой собственный предмет так, чтобы он не пересекался с предметами других дисциплин. Это тем более необходимо, поскольку философское знание сегодня явно проигрывает в строгости и точности знанию частных наук.

Из этого краткого исторического обзора видно, что определение того, чем является философия и каков ее предмет не может игнорировать свершившуюся научную революцию. Предлагая определение философии, мы должны указать - какую именно философию мы имеем ввиду. Если речь идет о философии, существовавшей до XIX века, то у нас будет одно определение, если же – о философии современной, то – другое.

Кроме «исторического» аспекта есть еще и «методологический» аспект. Дело в том, что человек познает мир различными способами. Существует научное знание, но мир познается человеком и посредством искусства, религии, магии и т.д. Каждый из этих способов представляет собой самостоятельную гносеологическую систему, то есть, самостоятельную систему методов и способов познания мира. Поясню:

Каждый раз, когда мы делаем суждение о чём-то, мы реализуем не только своё знание об этом предмете, но и те принципы, на основании которых мы получили это знание. Если я сообщу сидящим на лекции студентам, что в моём портфеле лежит том Аристотеля, и вслед за этим, извлеку его на всеобщее обозрение, то ни они, ни я особенно этому не удивимся. Я не удивлюсь потому, что сам положил его туда. Они не удивятся потому, что столкнулись с рядовым, «естественным» явлением.

Значительно большее удивление вызовет у студентов предсказание кем-либо из присутствующих событий, которые произойдут со мной на следующий день. Кто-то посмеётся над этой попыткой, кто-то отнесётся серьёзно - я, во всяком случае, отнесусь к ней с интересом. И если предсказание сбудется, то перед нами возникнет очень серьёзная проблема: как интерпретировать, как истолковать этот факт? Тот, кто смеялся над предсказанием, скорее всего, объяснит его совпадением. Я же просто констатирую, что мы имеем дело с иным, вненаучным способом познания. Констатирую, конечно, не сразу. Как ученый я постараюсь найти естественное объяснение такому предсказанию. Но если у меня это не получится, то я отложу этот феномен на «отдельную полку» и предположу, что здесь мы столкнулись с иным, вненаучным способом познания[97].

Этот простейший пример показывает нам, что можно говорить о различных способах получения знания. В первом случае, мы опираемся на данные нашего опыта и пользуемся логикой. Во втором случае, имеет место некоторое внутреннее видение. В первом случае критерием истинности являются некоторые очевидности нашего чувственного восприятия - мы видим, слышим, осязаем окружающие нас предметы, и потому знаем, что они существуют и что с ними происходит. Во втором случае также есть критерий истинности - особое состояние сознания, при котором приходит видение, и, если хотите, та же очевидность приходящих видений.

Итак, в обоих случаях мы имеем дело с некоторым предсказанием будущего события, но способы получения этого знания различны.

На уровне повседневного мышления мы можем не задумываться обо всех этих тонкостях. Но мы находимся сейчас в сфере философского мышления, и потому должны отдавать отчёт в том, каким способом получено знание. Знание способа необходимо для определения истинности или ложности суждения. Вы сами неосознанно пользуетесь этим правилом в повседневной жизни: когда кто-то делает утверждение о неком предмете или событии, вы часто спрашиваете его, на каком основании он делает это утверждение, либо подразумеваете этот вопрос. В случае с томиком Аристотеля, лежащем в моем портфеле, студенты мгновенно, а потому и незаметно для себя, констатируют, что портфель - мой, и, следовательно, вполне вероятно, что я сам положил его туда. Если же после этого они увидят, как я вынимаю книгу из портфеля, то их сомнения в истинности моего утверждения полностью развеются - я проделал простейшую процедуру доказательства.

Я привёл достаточно простой пример с достаточно простыми предметами. Если же предметы сложны, то усложняются и процедуры получения знания о них. Но и в том, и в другом случае в основе этих процедур лежат определённые принципы - например, принцип фактической и логической проверки утверждения. Эти принципы составляют определённые системы видения мира (гносеологические системы) - наука, религия, магия, искусство и т.д. В зависимости от того, какими принципами познания пользуется философия, и определяется её характер.

В этом месте меня неизбежно атакуют полчища знатоков и мудрецов. Ученые заявят мне, что существует лишь одна гносеологическая система – наука. Все остальные системы есть иллюзия и подделка, ведущие по пути заблуждения. Мне трудно будет защищаться от этих атак, поскольку я и сам, как ученый, склонен к этой позиции. С других же сторон меня атакуют люди, которые будут утверждать, что наука – это ограниченное и иллюзорное знание, которое жалким образом пытается затемнить Истину. А вот Истина у каждого подступающего легиона будет своя. У одних это будет истина религии, у других – искусства, у третьих – магии, у четвертых – жизни, у пятых…впрочем, не буду перечислять, ибо страниц моей книги не хватит для этого перечисления.

Мне не хотелось бы втягиваться в этот спор, поскольку я твердо знаю, что в обозримой исторической перспективе этот спор окажется бесконечным. В молодости я был убежденным сторонником научного знания и считал все остальные гносеологические системы древними мифами, которые почему-то все еще живы. Но после того как я попытался найти абсолютное и окончательное обоснование научной гносеологической системе и не смог этого сделать, столкнувшись с рядом непреодолимых гносеологических парадоксов, я оставил эти попытки и признал, что все гносеологические системы несоизмеримы. Не существует такой позиции, которая бы позволила нам абсолютно точно взвесить и измерить каждую из систем и признать или не признать ее истинность. Остается лишь выбрать сообразно склонностям ту из них, которая представляется нам более истинной.

Эта умеренность в вопросах гносеологии заставляет меня пренебречь «партийными» интересами той или иной гносеологической группы и попытаться рассмотреть ситуацию в целом - так, как она существует и, скорее всего, будет существовать в обозримой исторической перспективе. Такое целостное рассмотрение обнаруживает, что существуют различные подходы к познанию мира, существуют различные методологии. Философия – это очень чуткая духовная система. Она постоянно пытается вобрать в себя все виды методологии. В итоге, мы получаем различные виды философии: религиозную философию, научную философию, философию как вид искусства, мистическую философию, магическую философию и т.д.

Такое разнообразие видов философии чрезвычайно раздражает умы ограниченные и прямолинейные. А такими умами обладает большинство людей, в том числе, и большинство философов. Последние распадаются на множество партий, каждая из которых выставляет в качестве единственно истинной философии свою философию. Во время моего обучения на философском факультете, представители этого факультета распадались на две больших партии – сциентистов и антисциентистов. Сциентисты твердили, что философия является наукой и только наукой. Антисциентисты утверждали, что философия наукой быть не может и никогда ею не была. Относительно того, чем же она тогда является, мнения у антисциентистов расходились, но многие предочитали определение: философия – это образ жизни.

В тот момент, когда я обнаружил парадоксы гносеологических систем [98] и понял, что они непреодолимы, я пришел к выводу, что, единственно разумной позицией оказывается позиция умеренности. Такая позиция предполагает, что несоизмеримые гносеологические системы и дальше будут существовать параллельно друг другу. И существование это есть данность, которую следует принять. Преисполненный надежд на похвалу и восхищение я обратился к враждующим партиям с предложением прекратить бессмысленный спор, признать право друг друга на существование и мирно разойтись по своим философским квартирам. Пусть каждый реализует тот вид философии, который представляется ему истинным. Главное – избежать эклектики, хаотического смешения несмешиваемого. Позиция умеренности предполагает, что мы чутко осознаем специфику каждого вида философии и не замутняем его инородными примесями. Для себя я выбрал позицию умеренного сциентизма. Суть этой позиции состоит в том, что я ориентируюсь на научное познание, но помню, что не могу доказать его абсолютную истинность и абсолютную ложность других видов познания. Кроме того, эта позиция позволяет мне с чистой совестью практиковать в области иных гносеологических систем. Я просто оставляю позицию ученого и принимаю те «правила игры», которые в тех системах существуют. Я могу быть ученым, но, при этом, могу быть и, например, экзистенциальным философом. Главное – не пытаться смешивать выводы, полученные мной как ученым с выводами, сформулированными в рамках экзистенциальной философии.

Похвалы и восхищения от коллег я так и не дождался. И, кстати, хорошо, что не дождался, поскольку это разочарование сделало меня боле реалистичным и более опытным. Но в тот момент я был крайне изумлен той яростной атаке, которой подвергся со стороны обеих партий. Антисциентисты были неудовлетворенны тем, что я не признал их правоты, и многие из них говорили мне, что я не дорос до понимания их истины. Мои же товарищи сциентисты яростно обвинили меня в ренегатстве и нестойкости перед интеллектуальными происками различных «магов» и «волхвов». Каждый остался при своем. Они предпочли ясной и умеренной позиции позицию крайности и вражды.

Я подозреваю, что это произошло от того, что моя позиция предполагает достаточно гибкое и объемное «стереомышление». Большинство же по природе своей склонно к идеям простым и прямолинейным.

Этим рассказом я хотел проиллюстрировать, сколь яростная полемика разнимает представителей различных видов философии. Но, по моему мнению, упорствуя, они ставят себя в чрезвычайно глупое положение. Если сциентиста спросить: является ли Ницше философом, - то у него язык не повернется сказать, что Ницше не философ. Но если это так, то тогда определение философии как науки и только науки, предлагаемого сциентистом не полно, поскольку чрезвычайно большая группа признанных философов прошлого и настоящего выпадает из класса, очерчиваемого этим определением. Та же ситуация возникает и в случае с определением философии, предлагаемым антисциентистами.

Многие философы чувствуют нелепость этой ситуации. К сожалению, чаще всего, они пытаются найти выход из нее через эклектику. Они смешивают несовместимое, заявляя, что философия – это наука, но наука особого рода, которая предполагает включение и различных ценностей, и религиозных верований, и образов искусства и т.д. Или заявляют, что это наука об отношении человека к миру и уже через абстрактную фигуру человека втаскивают в науку что попало. Подобный вариант решения проблемы представляется мне наихудшим, поскольку, в итоге, философия превращается в ничего не значащую аморфную болтовню – методы не определены и произвольны; суждения расплывчаты и туманны; выводы умозрительны и сиюминутны.

Таким образом, возвращаясь вновь к проблеме определения философии, мы видим, что такое определение не может не учитывать разнообразие ее видов. Очевидно, что определение философии как науки будет иным, нежели определение философии как формы искусства или образа жизни.

Но, при этом, мы не должны игнорировать тот факт, что все эти разнообразные духовные образования все же носят имя «философия» и относятся именно к этому виду духовной деятельности. Этот факт означает, что интуитивно мы все же усматриваем то общее, что объединяет и научную философию, и религиозную философию, и философию как искусство, и философию экзистенциальную и магическую, и т.д. Таким образом, мы все же должны дать определение философии, под которое подпали бы все ее виды, все ее проявления на протяжении всей истории. Но, очевидно, что это определение будет предельно абстрактным и бедным, поскольку многообразие этих проявлений столь велико, что подведение их под одно основание оказывается крайне проблематичным. Эту абстрактность и бедность общего определения нам нужно будет компенсировать дальнейшим дополнением его определениями философии как науки, философии как формы религиозного мышления, философии как искусства и т.д.

Универсальное определение будет таким – философия есть рациональное знание о наиболее общем. Стремление понять общее роднит все виды философии. Неважно каким методом они пользуются и неважно на какой предмет они направлены. Всякий раз они стремятся понять общую суть феномена, его основные принципы и логику существования.

Это определение сообщает нам, что философия - это дисциплина, исследующая самые общие основания того или иного рода бытия. Если это человеческая жизнь, то философия ищет предельные основания, общие принципы человеческой жизни; рассуждает о её смысле, ценности, правилах. Если это искусство, то философия размышляет о наиболее общих принципах эстетического. Если это научное знание, то философия исследует феномен познания и его основные характеристики, общие всем видам научного знания. Как я уже говорил, философия занималась на протяжении своей истории многими вещами, но так или иначе, всегда её предметом было наиболее общее.

Эту общность чувствуют все философы, и именно этим принципом руководствуются историки философии, когда они обращаются к философии как классической системе знания. У философов прошлого найдется множество текстов, посвященных частнонаучным (в современном смысле этого слова) вопросам. Историк философии интересуется ими лишь в той мере, в какой они могут охарактеризовать общую схему философа прошлого относительно понимания мироздания и способов его познания. В остальном же эти тексты предоставляются «на откуп» историкам науки.

Сформулировав общее, а значит, чрезвычайно бедное и элементарное определение философии, мы должны обратиться к определениям конкретных ее разновидностей. Несколько условно я разделю все виды философии на два класса: философия как наука и вненаучная философия. Безусловно, здесь проявляется мой произвол, поскольку за «точку отсчета» я беру научную философию. Не буду лукавить и заявлять, что в эпоху господства науки так и следует поступать. Меня интересует знание объективное и непредвзятое, а оно не должно зависеть от исторических эпох. С точки зрения гносеологической умеренности не следует давать предпочтение науке или чему-либо другому. Но та же умеренность, опирающаяся на знание о гносеологических парадоксах, делает меня свободным в выборе «точки отсчета». При этом, заметьте, я намеренно использую термин «вненаучная философия», а не термин «ненаучная философия». Последний эпитет сегодня носит чрезмерно негативный характер. Моя же задача лишь классифицировать, не давая оценок. Кстати, классификация может осуществляться по любому основанию.

Далее я приступлю к определению и описанию философии как науки. Но с тем, чтобы не впадать в односторонность, прежде, кратко охарактеризую некоторые виды вненаучной философии.

Прежде всего, следует упомянуть религиозную философию. Это достаточно распространенный тип философии. Он вызван к жизни тем обстоятельством, что, как правило, религиозные тексты не являются философскими трактатами. По самой своей сути они ориентированы на всех живущих людей и в силу этого написаны языком доступным пониманию большинства. Ведь философами, как заметил Фома Аквинский, являются немногие, а в спасении нуждаются все. Именно поэтому, делает вывод Фома, Бог сообщил важнейшие истины доступным для большинства языком, а не предоставил нам возможность дойти до них посредством философского исследования.

Но любое цивилизованное религиозное сообщество нуждается в философии. Она необходима как для полемики с другими сообществами, так и для удовлетворения определенных духовных потребностей самого этого сообщества. Религиозные философы конструируют свою философию, извлекая ее из священных текстов, в которых она имплицитно (скрытно, неявно) содержится.

Основное отличие религиозной философии от философии научной заключается в принципе веры. Исходные положения этой философии извлекаются из священных текстов. Их истинность воспринимается на веру. И эта истинность гарантирована Богом. Соответственно, основной пункт веры здесь – Бог и то, что тексты от Бога. Очевидно, что наука не может опираться на подобные основания. В данном случае - неважно хорошо это или плохо, правильно это или неправильно. Важно лишь то, что так оно и есть. Именно поэтому религиозная философия может быть предельно рациональной и предельно эмпиричной (опирается на факты чувственного опыта), но при этом, она всегда будет находиться вне поля науки.

В этом отношении, меня изумляют религиозные мыслители, которые изо всех сил пытаются опереться на науку. Мотив их мне понятен, но представляется достаточно лукавым. Признавая авторитет науки, они надеются использовать его для привлечения к религии тех людей, которые готовы спасти свою душу только в том случае, если получат твердые доказательства существования Бога и бессмертной души. Наука обладает прекрасным свойством предоставлять «в ощупывание» объекты своих суждений. Соответственно, наши «проповедники» стремятся использовать это свойство с тем, чтобы убедить сомневающихся в том, что они имеют возможность «ощупать» Бога и бессмертную душу.

Подлинное религиозное сознание, по моему убеждению, да и не только по моему, предполагает в основе своей определенный экзистенциальный подвиг. В то время, как суетные люди на калькуляторе подсчитывают, есть Бог или нет его и, в зависимости от своих расчетов, делают вывод, выгодно им в него верить или нет, истинно религиозный человек бросается в веру как в пропасть. Скептики кричат ему, что он безумец и что он погибнет, но он знает, что будет спасен. Если бы спасение души можно было вычислить с помощью математики или какой-либо другой точной дисциплины, то оно стоило бы немногого. Спасение души даруется за подвиг веры, а не за успехи в образовании.

Религия не нуждается в опоре на науку. Она имеет свои автономные источники. На этот счет очень хорошо высказался все тот же Фома Аквинский, который говорил, что рациональные доказательства, если они истинны, ничего не добавляют к вере, если же они ложны, то они дают «повод неверующим посмеяться и подумать, что таковы вот основания, на которых мы веруем в то, что имеет отношение к вере». (Цит. по 27. с. 37)

Другой достаточно любопытный и распространенный вид вненаучной философии – философия человеческой жизни. Я часто называю ее экзистенциальной философией, используя название одного из современных течений этой философии (экзистенция – бытие-человека-в-мире). Впервые этот вид философии явно оформился в учении Сократа. Сократ полагал, что подобно тому, как мы овладеваем различными искусствами, например, искусством игры на музыкальном инструменте или кузнечным искусством, так же мы можем овладеть и искусством жизни. Странное дело: нас обучают многим искусствам, но искусство жизни пускают на самотек и дают на откуп обыденному разуму. Начиная с Сократа, многие философы пытаются понять, что есть человек и в чем же заключается суть его жизни. Как правило, учения этих философов сильно отличаются от той философии жизни, которой пользуется повседневный человек. Но часто эта повседневная философия оказывается вульгаризированным «перепевом» той или иной «серьезной», «систематической» философии жизни.

На современного европейского человека до сих пор наибольшее влияние оказывает философия жизни, выработанная христианством. Хотя это влияние сильно потеснено за последние несколько столетий различными светскими учениями. При чтении этой книги вы столкнетесь с очень интересными вариантами этой светской, мирской философии. Чего стоят одни киники! Эти философы полагали, что жить следует сообразно законам природы, ибо только на этих законах может быть основана истинная добродетель. В итоге, они старались уподобить свою жизнь жизни животных – весьма своеобразная «собачья» философия. Киников иногда называют «античными хиппи», хотя, справедливости ради, учитывая временную последовательность, следовало бы назвать хиппи «современными киниками».

Довольно часто философия пытается использовать методы искусства. В этом случае она реализуется в качестве философии как искусства. Ярким представителем подобного вида философии является Фридрих Ницше. Он сознательно старается дистанцироваться от рационального, научного мышления и использует творческие озарения и художественные образы как адекватные средства познания мира. Ученых он считает догматиками, которые мнят, что они могут уловить жизнь в сети понятий. С таким же успехом они могли бы пытаться поймать реку посредством сетей:

«Предположив, что истина есть женщина, - как? разве мы не вправе подозревать, что все философы, поскольку они были догматиками, плохо понимали женщин? что ужасающая серьезность, неуклюжая назойливость, с которой они до сих пор относились к истине, были непригодным и непристойным средством для того, чтобы расположить к себе именно женщину. Да она и не поддалась соблазну – и всякого рода догматика стоит нынче с унылым и печальным видом. Если только она вообще еще стоит! Ибо есть насмешники, утверждающие, что она пала, что вся догматика повержена, даже более того, - что она находится при последнем издыхании». (16.Т.2. с.239)

Более того, Ницше сомневается в самом понятии «истина». Он считает, что «ложь» должна быть реабилитирована: «Признать ложь за условие, от которого зависит жизнь, - это, конечно, рискованный способ сопротивляться привычному чувству ценности вещей, и философия, отваживающаяся на это, ставит себя уже одним этим по ту сторону добра и зла». (16.Т.2. с.243)

Существует и такая разновидность философии как магическая философия. Она полагает, что магический мир является подлинной реальностью, которая скрыта иллюзиями, окружающими нас. И именно на законах магического мира эта философия основывает свои конструкции. Во времена своих духовных поисков я немного изучал эту область. Она мне не понравилась. Я предпочитаю жить в мире науки и в мире материальных вещей. Поэтому о своих наблюдениях в этой области расскажу как-нибудь в другой раз. В качестве же классического современного образца магической философии могу указать книги Карлоса Кастанеды.

Чтобы определить предмет философии как науки, необходимо понять некоторые принципы, лежащие в основе классификации наук и в основе научного разделения труда. Лишь рассмотрев эти принципы, мы сможем определить место, занимаемое философией. Безусловно, мы рассмотрим лишь один из моментов этой классификации. Нас интересует, в первую очередь, проблема соотношения философии и других наук. Классификация наук имеет два аспекта. Условно я их назову «горизонтальный» и «вертикальный».

В первом случае, мы констатируем, что существует «локальное» разделение труда между науками – каждая частная наука изучает определенную часть реальности. Во втором случае, мы видим, что все науки подразделяются по степени охвата этой реальности, т. е. по уровню обобщения. Есть дисциплины, которые изучают очень конкретные вещи, есть же дисциплины, которые охватывают в своем познании целые «царства» реальности. Так, например, существует наука, изучающая птиц (орнитология). Она входит в качестве составной части в зоологию – науку о животных, которая в свою очередь является разделом в фундаментальной биологической науке, рассматривающей царство живого в целом. Последняя является предельным обобщением в рамках наук о живой природе. Такое предельное обобщение позволяет сосредоточиться на общих законах существования и развития живого, на том, что составляет сущность феномена «жизнь». Здесь уже нет слонов, попугаев и кузнечиков. Здесь нет лопухов и кактусов. Все они исчезают, растворяются в общих понятиях «жизнь» и «организм». Благодаря такому абстрагированию, мы получаем возможность исследовать общие законы и характеристики жизни. Например, на этом уровне мы можем сформулировать теорию эволюции живого. Очевидно, что высшие теоретические уровни науки неразрывно связаны с ее конкретными, эмпирическими областями. «Высокая», фундаментальная теория черпает из них материал, эмпирические же области руководствуются в своих поисках теорией.

То же и в других науках. Здесь также существуют дисциплины, «упирающиеся носом» в чувственно-конкретную реальность, и дисциплины, пытающиеся охватить в анализе и понимании огромные ее куски.

В результате подобных обобщений современная наука имеет дело с тремя «царствами» реальности – неживое (вещество и энергия), живое (системы, имеющие в своей основе белок или молекулы ДНК), социальное (деятельность).

Но возможно ли дальнейшее обобщение? Есть ли нечто общее между неживым, живым и социальным? Или, иначе говоря, существует ли нечто общее между галактикой, кузнечиком и симфонией Моцарта? Такая общность есть. Все это существует, все это – различные формы бытия. При всей кажущейся банальности подобного обобщения, оно весьма значимо. Поднимаясь на этот уровень предельного обобщения и попадая тем самым в область философии в лице основного ее раздела – онтологии (наука о бытии, о сущем), наука получает возможность взглянуть на мир, на все существующее единым взглядом и поставить вопрос о его сущности. «Растворив» всю конкретику в общем понятии «бытие», или «сущее», мы можем теперь исследовать это сущее.

Если отдельные частные науки дают нам картину отдельных кусков реальности, то теперь мы можем попытаться собрать из этих кусков целостную картину реальности как таковой. Образно говоря, частные науки производят отдельные элементы мозаики, онтология же пытается собрать эти паззлы в единое целое.

На этом уровне познания у нас появляется возможность говорить о таких фундаментальных характеристиках сущего, как: пространство, время, движение, сущность и явление, причина и следствие, закон и т. д. Онтология исследует эти категории (наиболее общие понятия, выражающие основные характеристики бытия), опираясь на данные частных наук. Но, при этом, она пытается возвыситься над этими науками, исследуя причину, закон, пространство, время, движение и т.д. как всеобщие принципы, проявляющиеся во всех сферах реальности.

Предельное обобщение всего существующего, выраженное в категории «бытие», с необходимостью предполагает такую категорию как «субстанция». Категория «субстанция» используется для обозначения внутреннего единства всего многообразия явлений мира.

Наиболее близкая к научному мировоззрению философская позиция – материализм – рассматривает в качестве субстанции материю. С этой точки зрения, все, что существует, есть либо сама материя, либо ее свойства, либо ее проявления и формы существования, а сознание оказывается лишь свойством материи.

Понятие «материя» позволяет нам систематизировать наши знания о сущем и свести его к единому началу («материалистический монизм»).

Но существуют и иные онтологические концепции. Наиболее древняя и наиболее почтенная из них – идеализм. Эта концепция предполагает, что в основе всего сущего лежит некая идеальная сущность. Материя же есть лишь производная от этой сущности. С этой концепцией вы хорошо знакомы через монотеистические религии. Это классические формы идеализма. Так, например, в христианстве Бог сверхматериален и является творцом материального мира.

Выше я употребил по отношению к материализму выражение: «наиболее близкая к научному мировоззрению философская позиция». Это действительно так. Материализм в философии постоянно провоцируется успехами науки, постоянно подтверждается ими, и он стремится сделать всеобщий и окончательный вывод на основе этих успехов. В этом отношении, идеализм скорее противоречит науке, нежели согласуется с ней.

Но у меня не хватит смелости и глупости, чтобы заявить, что материализм является научной философской концепцией, а идеализм – лженаучной. Подобные заявления вы услышите лишь из уст догматиков и фанатиков той или иной философской концепции. Я считаю себя ученым и поэтому являюсь материалистом. Но я признаю, что основной недостаток философских концепций заключается в их расплывчатости, в их недостаточной строгости. Дистанция между эмпирическим уровнем науки, ее богатейшей коллекцией фактов, с одной стороны, и философскими конструкциями, с другой, столь велика, что на этом пути почти невозможно не впасть в заблуждения. Эмпирически, опытным путем философские положения не могут быть проверены. Научная онтология – это теория, базирующаяся на теориях частных наук. Это «теория в квадрате». Именно поэтому разумно быть предельно осторожным в утверждении истинности той или иной онтологической концепции.

Кроме того, онтология исследует столь фундаментальные характеристики реальности, что у нас нет возможности понять, почему эти характеристики существуют. Мы лишь констатируем их существование. Познавая какую-либо вещь, мы делаем серьезные успехи в этом познании в тот момент, когда подводим ее под соответствующий род и вид. Предметы онтологии мы не можем подвести ни под что другое. Выше их нет ничего, ибо они есть результат предельного обобщения.

Фундаментальность онтологии проявляется в том, что ее положения выступают исходными основаниями для теорий более низкого уровня обобщения. Любая частно-научная теория имеет в своей основе определенные онтологические посылки. Более того, любая этическая или религиозная концепция имеет в своей основе определенную онтологию. Приведу два примера.

Ньютоновская механика в качестве одного из своих оснований имеет онтологическую посылку о субстанциональности пространства и времени. Это означает, что пространство и время обладают самостоятельным, независимым от материи статусом существования. Образно говоря, пространство и время – это «коробки», в которые помещена материя. Если материю извлечь из них, то коробки останутся. Современная же физика исходит из представления, что пространство, время и материя неразрывно связаны между собой. Очевидно, что различные онтологические основания, в итоге, порождают различные научные теории.

Пример второй, связанный с религией и этикой. Если ваша онтологическая посылка предполагает существование Бога, то такая вещь как пост и молитва приобретают глубокий смысл и чрезвычайно важное значение. Если же вы исходите из онтологической посылки, что Бога нет, то пост и молитва становятся бессмысленными и даже нелепыми занятиями. Таким образом, мы видим, что такая абстрактная вещь как онтология может чрезвычайно сильно влиять на нашу жизнь. В зависимости от принимаемой онтологии отшельник либо безумец и неудачник, либо пример для подражания и укрепления духа.

В рамках нашего курса истории философии у вас появляется уникальная возможность исследовать происхождение тех философских идей, которые скрыто, часто неосознанно, содержаться в вашей голове. И у вас появляется возможность еще раз проверить их основательность и истинность. Вот почему я часто называю (с подачи Мишеля Фуко) истор

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: