Часть II Звучащая мысль (механическая, физиологическая и психологическая природа речи)

«Голосоречевой тренинг», «Техника речи» – весьма условные названия. Тренинг лишь начинается с коррекции голоса и дикции, после чего должен плавно перейти в отработку навыков речевого общения. Речевое общение – это не только звук. В нём участвует и определяющую роль играет мысль. Голос – материальное средство передачи мысли. Но забегать вперёд не будем, начнём всё‑таки с голоса.

Попробуем ответить на вопрос, каким местом звучит человек? Ученики часто отвечают: «голосовыми связками», «диафрагмой», «лбом», «низом живота», «гортанью», иногда, с хохотом, – «желудком» и даже «промежностью…»

Голос – это звук. Звук – это механические колебания материальной среды, например, воздуха. Человеческий голос возникает в результате хитро организованного выдоха. Ведь на вдохе мы не можем произносить звуки. Так в каком месте возникают эти звуковые колебания? Очевидно, в связках? Потому их и называют «голосовыми связками». Впрочем, и до всего перечисленного ещё доберёмся.

Мысленно переместимся в прозекторскую, имеем возможность работать с препаратом, в данном случае, с трупом человека. Далеко не самая приятная процедура, но давайте придержим эмоции. Профессионал, тем более исследователь, обязан быть чуточку циничным. Великий Микеланджело для того, чтобы созидать живое из холодного камня, постоянно исследовал мёртвые тела. Автору не раз предлагали осуществить это в действительности. Но, если есть хорошие глаз и ухо, всё заметно и на живом теле.

Однако выяснилось, что такой эксперимент с другой целью был уже произведён Раулем Юссоном в Париже в середине XX века. Связки представляют собой два хряща, которые вибрируют, касаясь друг друга. Через них проходит воздух. Возникают механические колебания хрящиков, колебания воздуха, что и есть звук.

Представим себе, что вырезали гортань со связками и натянули на трубу, для создания «подсвязочного давления» воздуха присоединили аппарат искусственного дыхания. Подали в мышцы связок электрические колебания и стали прокачивать воздух. Услышим ли человеческий голос? Связки вибрируют, воздух нагнетается, проходит через них. Механические колебания будут, будет какой‑то звук. Но человеческий голос мы не услышим. Почему?

Если сжать грудную клетку препарата, уменьшая её объём, то можно услышать знакомый человеческий выдох. Если легкие извлечь и покачать, сжать, разжать, то вы не услышите вдох и выдох человека.

И также голос. Вы не услышите голос конкретного человека и человеческий голос вообще. Вы услышите какой‑то писк. А голос человека образуется всем его телом, – оно является акустической системой и работает как единое целое.

Прямая аналогия с музыкальным инструментом. Возьмём для примера всем знакомый струнный ударный инструмент – фортепиано. Представьте себе, что вынули из рояля струны, так же натянули и постучали по ним мягким молоточком, что и происходит во время игры внутри инструмента. Совершили то же самое, – но ведь никто не услышит звук фортепиано. Все услышат какой‑то звук струны. Те же струны на гитаре звучат так, на лютне иначе, на скрипке (возьмём не смычковый способ звукоизвлечения, а щипковый – pizzicato) дают звук pizzicato [9] скрипки, а отнюдь не гитары, хотя высота тона может быть той же. Струна та же самая, так же натянута, а звук совсем другой…

Ещё одна аналогия – с духовым инструментом. Например, кларнет – деревянный духовой инструмент, дудка, в которую вставлена, так называемая, трость. Устройство этой трости очень похоже на устройство человеческих голосовых связок. Трость можно вынуть и в неё дунуть – тоже услышим некий звук. Некогда дети забавлялись с пионерским горном: вынимали из горна мундштук и дули в него. Получался такой – «п‑п‑п‑п‑п‑п‑п» – неприличный звук, очень смешной… Вставляется та же штуковина в горн и то же дутьё уже даёт звук трубы.

Трость кларнета вынули, – услышали писк. Вставили эту трость в кларнет и дунули, – услышали звук кларнета. Ту же самую трость (такую же, лишь с незначительными конструктивными отличиями) вставили в медный музыкальный инструмент, – в саксофон, – и услышали совершенно другой звук. Из одной и той же трости! Звук этих инструментов похож лишь в некоторых регистрах.

Таким образом, разные «тела» музыкальных инструментов, позвольте такую аналогию, – и разный звук.

Завершим аналогии обобщением: есть некое устройство, где возникают эти самые механические колебания, и есть система резонаторов, формирующая весь спектр звука, создающая обертоны, форманты, которые содержатся в человеческом голосе или в звуке музыкального инструмента.

Теперь разберёмся, почему нам с вами надо работать над голосом. Ведь собачки тявкают, и никто им голос не ставит. Папуасы в племени «Мумба‑Юмба» не занимаются постановкой голоса, а голосят звучно, ярко, и громко, и тихо, и как угодно. Бабы да мужики в какой‑нибудь деревне Косой Ухаб поют, и кричат, и разговаривают громко и звучно. Устный и музыкальный фольклор существует в звукозаписях ещё с XIX века (например, в Институте русской литературы РАН «Пушкинском доме»). Рассказчики замечательные, голоса замечательные, и никто не занимается постановкой голоса. Зачем это надо нам с вами? Почему у нас возникают проблемы, связанные с голосом?

Профессионал Евгений Киселёв всю жизнь вещает, сначала на крупнейших радиостанциях, потом на телеканале «НТВ». В прямом эфире в программе «Итоги» срывает голос и ведёт дальше передачу надтреснутым, сиплым голосом, травмируя, – медицински травмируя! – многомиллионную аудиторию. (Почему «травмируя медицински», уже объяснено в первом разделе PRELUDIA, стр. 14–15.) Он просто неверно откашлялся.

Часто корреспонденту, даже ведущему некоего ток‑шоу, приходится вести передачу в зашумлённом пространстве или когда разгорается какая‑то непредвиденная дискуссия (например, когда Жириновский начинает кричать, бросая микрофоны в пол). Ведущему надо быть слышимым ярче всего окружающего, удерживать внимание аудитории и не допускать в эфире пустоты, затяжной заминки в развитии сюжета. Значит, должен звучать, не срывая и даже, как говорят, не «сажая» голос! Но тут журналист бывает не столь совершенен, как папуас.

Разберёмся в происхождении наших бед. Будем говорить о речевом голосе (вокальный – особая штука), – тут проблема возникла где‑то в XX веке, видимо, в его начале. Причём в городах, – не в деревнях. И связана она исключительно с образом жизни цивилизованного человека.

Условимся о системе координат, наметим отправную точку. Попробуем относиться к человеку, будь то собеседник, слушатель, зритель или будь то я сам, как к единому целому. Лишь условно можно выделять – тут дыхание, тут печёнка, тут селезёнка, тут мозги. Всё это функционирует соборно, как сбалансированный ансамбль. Малейшее изменение одного элемента влечёт за собой последствия во всех других.

Не только для тренинга, – для творчества вообще, необычайно важно следующее. Целостность, гармоничность – основополагающий методологический подход. Это закон органического единства. Именно «органическое единство» – термин, часто употребляемый Сергеем Михайловичем Эйзенштейном, к его имени мы не раз ещё будем обращаться (впрочем, об этом говорили и до него). Произведения искусства существуют по законам органического единства, поскольку они отражают природную действительность, действительность реальную, подчинённую этим законам. И человек – суть ансамбль: не простая сумма органов, функций и тому подобного, а ансамбль, что и есть – гармоничный живой организм.

Что произошло с человеком урбанизированным? Почему всё так хорошо у папуасов? Потому что они живут в природе, в единстве с ней, существуют органично, так же, как и обитатели деревень. Живут, не задумываясь о том, как разговаривать или петь… Он или она не думает, какое место куда должно смотреть для того, чтобы взять нужную ноту. Поют, порой, более точно, чем певец с самым острым, абсолютным музыкальным слухом. Исполняют сложнейшие, немыслимые для европейской культуры и вообще для европейского слуха филигранные мелодические конструкции, берут тончайшие интервалы. Например, в клавиатуре фортепиано, органа, в устройстве большинства привычных для нас музыкальных инструментов выражена классическая система, где предусмотрено движение по звукоряду снизу вверх и обратно через полтона (исключение составляют струнносмычковые, тромбон и некоторые другие). А в фольклоре извлекают и четверть тона, и 1/8 тона. И множество других вариантов. Вообще – любые интервалы.

В каждой деревне своя, передаваемая из поколения в поколение, сложнейшая музыкальная система. Таким образом устроены не только песнопения «диких племён», но музыкальные жанры высших культур мира. Примеров масса – индийская рага, арабский макам или русская протяжная. В глубинке, не то, что мы видим и слышим по телевидению – эдакий европеизированный псевдофольклорец. Подлинный фольклор – очень и очень тонкое в этом смысле явление. Школы, методики, каноны, ремесло здесь имеются, но совсем иного рода, нежели привычные в академических кругах.

Среди «народных умельцев» нет специальных, профессиональных мастеров. Никто не сочиняет для каждой деревни «Хорошо темперированный клавир» [10]. Тут музыкальное и литературное творчество является важнейшей частью жизни каждого, как еда и питьё. Все сочиняют и исполняют не на заказ, а естественно, подсознательно, как маленький ребёнок общается вольно, свободно.

Наша цивилизация на пороге XX века стала изрядно отрываться от законов природы по целому ряду параметров.

Урбанизированный человек больше времени проводит в замкнутых пространствах, искусственно организованных, причём созданных по метрической системе. Кое‑как англичане обороняют свою систему мер и весов, противятся единице измерения – метру. А метр – единица, искусственно созданная. Всё, что окружает нас, – рукотворное, и не всегда пропорционально человеческому телу, в отличие от деревьев, гор, озёр и других природных объектов. Сегодня созданные человеком предметы резонируют и создают вокруг нас неестественную звуковую среду, в значительной мере формирующую нас самих. Наверное, все замечали, что в старинных зданиях, отнюдь даже не роскошных, люди чувствуют себя значительно более комфортно, чем в созданных высокоразвитыми современниками.

Прежде человек строил, меряя все конструкции, которые он возводил, частями своего тела – «локтями», «саженями», «вершками», то есть всё им созданное было человеческому телу соразмерно. Нынче уже не одно поколение вырастает в других условиях.

Есть ещё одна тонкость. Люди – общественные существа не только в философском смысле. В отличие от многих животных‑индивидуалистов, мы живём в стае, привыкаем общаться друг с другом. Общественные ещё и в этом смысле, – то есть общающиеся, общительные существа.

Мы передаём друг другу не только информацию, мысли, чувства. Мы передаём и состояние, как, кстати, и любые высокоорганизованные живые создания. Все не раз замечали: где‑либо в общественном месте находится очень нервозный человек, беда какая‑то у человека. Он ничего не делает, не говорит, просто очень напряжён… И всем становится как‑то не по себе… Его состояние передаётся окружающим, возникает общая нервозность.

В крупных городах люди накапливают все эти неприятности, обмениваются ими и передают их окружающим. Особенно хорошо тому способствуют средства массовой коммуникации, наши дорогие телевидение и радио. Как отмечалось, худой голос в эфире, неестественная напряжённость передаются аудитории.

Когда будете в театре, обратите внимание: если на сцене актёр безголосый (есть хорошие актёры с плохими голосами), в зале, по уже описанным причинам, обязательно начинается кашель. На сцене актёр с хорошим голосом, в зале – гробовая тишина. Телевидение и радио отличаются от театра тем, что ведущий не слышит кашель зрителей. И поэтому Е. Киселёв может позволить себе неряшливость сорванным голосом вести часовую передачу («неряшливость» – это очень мягко названо, хоть надо отдать должное его журналистскому мужеству). Он в телестудии, не слышит кашля, который раздаётся в каждом доме. И не обладает особыми исполнительскими навыками и школой, которую мы постараемся освоить.

Родился человек. Первое, что сделал, появившись на свет? Вдохнул и заорал. Есть интересное наблюдение кандидата технических наук, акустика Б. В. Гладкова (некоторые его приёмы мы будем применять). Все новорождённые, независимо от пола, расы, массы и других отличий, кричат на одной и той же частоте – 440 Гц, «Ля» 1‑й октавы. Мировой камертон.

Голос Природой‑Матушкой дан всем, даже глухонемым. Немыми люди становятся, как правило, из‑за отсутствия слуха. Неслучайно, для того чтобы ребёнок быстрее заговорил, он должен слышать человеческую речь. Между прочим, длинные нервные клетки, нейроны, управляющие мышцами связок, ведут в те же центры головного мозга, что и главные слуховые нервы.

Младенцу не надо заниматься голосом, – в момент рождения ещё действует природа. И действует очень эффективно. Первый крик ребёнка – это не вопль страдания, а функция самосохранения. Сознания ещё нет, а есть инстинкты, только безусловные, врождённые инстинкты, направленные на выживание. Нет никаких манер поведения, привычек, никакой цивилизации, «есть я в этом мире, и я должен выжить!» Природа научила, заложила в подкорку и во все нервные клеточки: орать надо! Постоянно сообщать о себе матери, от которой полностью зависим. Оторвавшись от пуповины, ребёнок всё ещё жизненно связан с матерью и кричит на указанной частоте.

Природа всё устроила замечательно. Ведь что это за частота? Из курса средней школы знаем, что частота звуковых колебаний, или длина волны зависит от размеров вибратора, производящего колебания, и скорости звука в нормальной среде. Чем меньше вибратор и, соответственно, длина волны, тем выше частота колебаний, то есть тон звука [11]. И эта частота, высота тона голоса рождённого человека, соответствует длине позвоночника взрослого человека – матери. Рост матери существенного значения не имеет, длина позвоночника взрослого человека по среднестатистической норме – 0,78 метра. В свою очередь, длина позвоночника младенца – четверть от этой длины, то есть позвоночник ребёнка меньше позвоночника его матери ровно в четыре раза.

Физики утверждают, что четвертьволновой вибратор – самый лучший излучатель. Полноволновой резонатор, вибратор – самый лучший восприниматель колебаний. Выходит, что система «младенец – мама» – лучшая с точки зрения физики приёмопередающая система. Излучатель‑детёныш и воспринимающий объект, мать – оптимальная резонансная система, созданная природой.

Вспомните, что с вами произошло дальше, после рождения? Вас запеленали! То есть – связали, ограничив свободу ваших движений. А между тем, у высокоорганизованных существ есть особый рефлекс – «рефлекс свободы». Любая собака, не говоря уже о диких животных, стремится избежать всякого воздействия, ограничивающего свободу её движений. Так же и человек. Попробуйте себя хоть мысленно запеленать и продержаться в таком состоянии час‑другой. Вряд ли выдержите!

Вы, наверняка, замечали, что ребёнка довольно трудно запеленать (он сопротивляется) и легко распеленать. Детей, особенно совсем маленьких, очень трудно одевать. Они с удовольствием выходят на улицу и неохотно возвращаются домой, даже в плохую погоду. Не хочет это существо возвращаться в неудобные условия. Поэтому нам так хорошо за городом или на море, где‑нибудь на просторах (замкнутое пространство то же ограничивает свободу живого существа). Мы, в отличие от собак и первобытных предков, – ответственные существа – должны ходить в штанах, в рубашках и т. п. Уже не лезем на пальмы, – не умеем. Нас с детства приучили к одежде, что, вообще‑то, противно живому существу. И хоть тело сопротивляется всевозможным ограничениям, человеку приходится расти в таких условиях.

Не дай вам Бог присутствовать при выпуске коров из зимнего стойла «на волю»! Эти ленивые меланхоличные животные так бесятся от некоего счастья, что невозможно описать!.. А нас, отнюдь не парнокопытных, запеленали в первые минуты жизни. Лишили, как минимум, физической свободы уже при рождении. Причём из лучших побуждений, заботясь о нас же.

Но дело не только и не столько в ограничении физической свободы. Возникают другие менее заметные, но значительно более неприятные последствия. Поверхность кожи (вся поверхность!) покрыта нервными окончаниями, рецепторами. Они посылают в мозг электрические сигналы при соприкосновении с любыми инородными предметами. Таково осязание. Поэтому с закрытыми глазами мы точно осознаём, где что касается нашего тела. Когда тело постоянно завёрнуто в пелёнки или обтягивающую одежду, множество рецепторов сигнализируют мозгу о вторжении чего‑то постороннего. Формируется постоянное раздражение.

Можно приучить себя к чему угодно, в том числе и к неудобной одежде. Почти вся история светского костюма (почти вся!) – непрерывная комедия. Никто и никогда, впрочем, не ходил в кринолинах целыми днями, как мы в своих повседневных костюмах. Между прочим, обратим внимание молодых читателей (особенно, молодых!) на то, что постоянное ношение одежды, обтягивающей интимные зоны человека, влечёт у юношей всего лишь медленную кастрацию. Девушкам грозит онкологическими заболеваниями весьма важных для продолжения рода органов. Постоянное фланирование прекрасных барышень на высоких каблуках приводит к формированию непоправимых дефектов костей ног и позвоночника. На групповых уроках, кстати, заниматься лучше босиком [12], в свободных костюмах, вроде кимоно. А вы дома – будете голыми, без единой нитки. Человек создан, чтобы ходить босиком и голым. Он так устроен.

В определённом возрасте нам объяснили, и мы все привыкли к тому, что в нашем организме одно прилично, а другое неприлично. Действительно, есть правила, которые следует соблюдать, чтобы не мешать окружающим, не вызывать раздражения. Это необходимо не только на публике. К столу нужно выходить в рубашке обязательно, голым нельзя – это гадко. Когда кто‑нибудь в шортах и в пляжных тапках или с голым торсом в общественных местах садится за стол или гуляет по Невскому проспекту, музею, в фойе театра – это вызывающее бесстыдство. Здесь такое неуместно, так же, как явиться в баню в парадном одеянии.

Мы отнюдь не проповедуем натуризм или нудизм и не склоняем к тому, чтобы все всё с себя скинули, отказались от достижений цивилизации, ушли в леса или полезли на пальмы. Нет категорически! Люди обязаны быть общественными существами, но должны уметь управлять своим постоянным спутником – собственным телом. Воспитывать его так же, как воспитывают домашних животных, служебных или цирковых. Человеческое тело, – в сущности, не что иное, как высокоорганизованное животное. Полезно с ним дружить, ухаживать за ним, ссориться с этим другом нельзя. Иногда своего помощника надо уговаривать: «Давай, дорогой, ты сможешь, у тебя получится. А я тебе отплачу, награжу непременно». От нас зависит, чтобы он не усомнился в этом. Тогда обязательно выручит в трудный момент, даже когда этого и не ждёте, если с ним обращаться правильно. Должно точно знать, как он устроен, как функционирует. Повадки, особенности, что ему приятно, а что нет, что полезно, а что вредно. Что будет, если потянуть за одну верёвочку, и что будет, если – за другую.

Нам требуется природная естественность цивилизованного человека!

Поэтому будем без ханжества анализировать себя. Мы приучили себя к дополнительным напряжениям. Для нас непривычно естественное состояние, даже наедине с собой. Отсюда – закомплексованность по очень многим параметрам.

Обратим внимание на то, что многие радиоведущие, актёры перед выходом к публике вынимают из карманов всё лишнее, снимают с руки часы. Они висят постоянно, обжимают руку, и это раздражает. Есть ещё и профессиональная привычка удалять с костюма и из карманов всё, что может звенеть, дребезжать, издавать какие‑либо шумы. Несмотря на то, что в студии всегда есть часы, у профессионалов вырабатывается привычка к тому, чтобы и свои часы тоже были на видном месте. Причём не на руке, некогда вертеть руками, чтобы узнать время: объекты внимания строго ограничены – микрофон, текст, студийные часы, быть может, ещё собеседник. Это профессиональный рефлекс.

Но действует ещё и внутренняя потребность освободиться от постоянного источника психологического напряжения. От всего, что может отвлекать, мешать – от обтягивающего, обжимающего ремешка, в частности. Даже лёгкая, но обтягивающая одежда, или какой‑то предмет, постоянно касающийся поверхности кожи, будут вызывать раздражение, пусть и не очень заметное.

Почему нам хорошо, когда мы в бане или на море можем скинуть с себя все эти привычные обертки? Он, организм, говорит: «Спасибо, Вася! (или Вова!) Дал отдохнуть от твоей цивилизации!» Тут ему хорошо, приятно. Сознание вряд ли фиксирует эти благодарности нашего друга и помощника, но почувствовать, подслушать его можно, и очень легко (хоть происходит такое общение на подсознательном уровне). Значит, мы можем и должны приучиться, «приучить себя», в первую очередь, своё тело, когда потребно чувствовать себя так же вольно, свободно. Даже в очень несвободных условиях производства телевизионных или радиопрограмм, выступлений перед публикой.

Телерадиовещание – это очень сложная отрасль. Здесь журналист зажат со всех сторон противоестественными для человека условиями: временнЫми рамками, технологическими правилами. В студии кругом аппаратура, особая акустическая обстановка. Ведущий привязан к микрофону, не может свободно ходить, если у него не ручной микрофон или «петличка». Но и ручной микрофон является источником напряжения. Говорящий прикован к нему, должен всё время следить, чтобы звук попадал в определённое поле, даже когда он поворачивается. Микрофон всегда должен быть обращен к источнику звука, как говорят, «смотреть в рот».

В этих очень несвободных условиях телерадиоведущий должен уметь вести себя свободно, в том числе, звучать свободно. Как мы договорились, зритель следит за поведением человека. И оно должно быть свободным, естественным. Речь, дыхание – это очень важные элементы поведения.

Ещё раз впадём в детство. Что происходит с ребёнком после рождения? Он растёт. Кричать он уже умеет, этому, как ранее отметили, учиться не надо. Дышит нормально. Кстати, замечали, как дышат маленькие дети? Они дышат поясницей. Это физиологически правильно. А теперь вы сделайте глубокий вдох. Сравните: поднимается грудь, а то и плечи. Почему же ваш вдох отличается от вдоха собаки, кошки и маленького ребёнка?

Вспомним, что с вами происходило потом, через несколько лет после рождения и выкармливания? Всякий ребёнок когда‑нибудь простужался. Пригласили доктора. Что первым делом совершает врач, все помнят: «Дышите, – не дышите». Прослушивает лёгкие. Ребёнок дышит так, как устроено природой. Но вместе с мамкой, или теткой, или бабкой (или любым другим самым родным человеком), доктор требует дышать иначе – так, чтобы подымалась грудь, а то и плечи. Чтобы вдох был слышен и виден, что, в сущности, – противоестественно. В дальнейшем навык «совершенствуется» занятиями плаванием, баскетболом, аэробикой и другими упражнениями, развивающими поверхностное дыхание. Рефлекс очень надёжно закрепляется. Противоестественное становится привычным.

Предложите кому‑нибудь из своих приятелей сделать вдох «полной грудью» (лучше это наблюдать на голом торсе), сразу увидите описанный выше феномен. А человек совершенно искренне убеждён, что его этому никто не учил, что это и есть его «природное» дыхание.

Врачей же все более беспокоит то, что в крупных городах у большинства современных подростков жизненный объём лёгких с каждым годом всё меньше и меньше. Тенденция, кроме чисто профессиональных проблем, грозит многими весьма неприятными и даже опасными заболеваниями.

Лёгкие – это два мешка, заполненных капиллярами, собирающими кислород, пористые, как губка. В верхней, ключичной, части маленькие, а в средней и нижней – шире. Трахеями они соединены с верхними дыхательными путями. Когда мы для вдоха приподнимаем грудь и плечи, мы заполняем воздухом лишь верхнюю, наименьшую часть лёгких (ключичный отдел) и среднюю (грудной отдел). Нижний самый большой объём при этом остаётся незадействованным. Он иногда включается непроизвольно: при гомерическом смехе, вольном, свободном хохоте (не при жеманном хихикании, с жеманством будем бороться) и при жутком, серьёзном кашле (также не при изящном, кокетливом покашливании), когда человека просто выворачивает изнутри. Таким образом рефлекторно срабатывает естественный механизм, и происходит своеобразное непроизвольное проветривание лёгких.

Снизу лёгкие отделены от других внутренних органов диафрагмой – специальной мышечной плёнкой, прикреплённой к нижним рёбрам. В свободном состоянии она, подобно куполу, прогибается вверх. Когда эта мышца напрягается, купол распрямляется, объём лёгких увеличивается, давление воздуха в них снижается, лёгкие наполняются наружным воздухом. Это вдох. Будто работает поршень. Таков процесс природного дыхания, в котором активно участвуют не только самый маленький верхний (ключичный) и средний (грудной), но наибольший нижний (диафрагменный) отделы лёгких. Воздухом заполняется весь отведённый для этого объём.

Объём лёгких можно изменять иначе, приподнимая и опуская грудь или плечи. Пример – искусственное дыхание. В процессе дыхания участвуют, соответственно, средняя по объёму, грудная и наименьшая, ключичная часть лёгких. При спасении утопающих об этом думать, конечно, не приходится (хоть, кроме манипуляций с руками спасаемого, рекомендуют также искусственное дыхание «изо рта в рот»). Но для публичного речевого общения необходимо дыхание и подвижное, и большое, глубокое. Хорошо бы, и ненавязчивое внешне. Визуально надувание и сдувание грудной клетки воспринимается как нечто болезненное, может вызывать жалость и отвлекать внимание зрителя. И микрофон более чувствителен к поверхностному дыханию, в эфире громкость вдоха (звук компрессируют) по уровню может достигать громкости речи. Надо полагать, что радио и телевизор включают не для того, чтобы слушать вдохи и вздохи.

Кроме отмеченного надо вспомнить и о том, что труд эфирного сотрудника требует значительных затрат энергии и, следовательно, кислорода. При каком типе дыхания мы получаем его больше, читатель может посчитать.

Итак, в 4–5 лет ребёнку подправили естественное дыхание с помощью методики, которую доктор психологических наук, профессор В. Л. Дранков называл «педагогикой Мальвины». Эдакое методичное указание воспитуемому на его «недостатки», «вылепливание» из него, реального – некоего идеала, рождённого в мечтах воспитателя. При всей любви, при всей благодарности мамкам, тёткам, бабкам и другим прекрасным женщинам, мы должны понимать, что они допустили определённые ошибки. Они не могли знать многого из того, о чём мы с вами говорим. Им хочется, чтоб их ребёночек был лучше и красивее.

Взрослые всегда относятся к ребёнку немного как к собственности. Украшают его, учат, чтобы он красиво выглядел: «Что ты сутулишься? Ну‑ка сделай осанку!»

Попробуйте и вы сейчас «сделать» осанку: расправьте плечи, сделайте большой вдох, замрите и посмотрите друг на друга (только не на себя в зеркало, позировать не надо). У человека при этом поднимается грудь, голова и плечи, «выпрямляется осанка» и по‑армейски задирается подбородок. Разве такая поза удобна? Нет, неудобна. Но для многих людей такие неестественные положения являются привычными. И это понятно, – ведь они сформировались в детстве, когда человек впитывает всё на рефлекторном, на подсознательном уровне. Всё, чему учат в раннем возрасте, очень глубоко ложится в подсознание.

«Вот я такой бодрый, красивый». Плечи расправлены, грудь вперед, брови приподняты, одухотворённый взор. Красиво это? Человек может думать, что да. В действительности, это безобразно, противоестественно. К вопросу о том, что красиво и что безобразно, вернёмся ещё не раз. Сейчас отметим одно: безобразно то, что не оправдано поставленной задачей, физической, художественной или какой‑либо другой. В описанном положении тела смысла никакого нет, потому оно безобразно и не эстетично.

Но нас с вами сейчас интересует не эстетика, а последствия для человека. Задрал плечи, брови и приучил себя к этому, это стало привычным. Что происходит в организме? Зажим. Конечно же! Мы с вами в определённом смысле состоим из костей и мышц. Позвоночник – главная механическая опора человеческого тела. Он и весь скелет окружён мышцами, теми, которые отвечают за сгибание‑разгибание всего, из чего состоит тело. Мышцы, будучи напряжёнными, не дают костям резонировать, демпфируют их.

Что совершил человек, когда приподнял грудь и плечи, напряг мышцы и оставил их напряжёнными? На Земле совсем расслабленным человек быть не может, так как находится в условиях силы тяготения, а не в космосе. Полностью можно расслабить все свои мышцы в невесомости, а в геоцентрическом мире необходимо поддерживать тело даже в лежачем состоянии. Во всех случаях какие‑то мышцы остаются напряжёнными. Но они напрягаются и расслабляются в зависимости от той задачи, которая рационально или подсознательно перед нами поставлена. А тут группы мышц напряжены всё время… Для красоты, наверное. Получается – постоянный мышечный зажим, ничем не оправданный, не нужный для решения какой‑либо задачи.

Чем это плохо? Эстетику – в сторону! Впрочем, от задранных бровей на лбу появляются морщины.

Первое. Бесцельно расходуется огромное количество энергии. Ведь сжатие мышц – это физическая работа. С энергией, впрочем, у нас проблем нет. Лишний «хот‑дог» зажевал, и напрягайся дальше, сколько угодно: на разговоры калорий хватит.

Второе. Мы отмечали, что голос формируется системой резонаторов. Что может звучать, резонировать в организме? Мягкие ткани, конечно, резонировать не могут. Мягкая подушка не звучит. Звучит твёрдый предмет, участвует в упомянутых колебаниях. Могут звучать даже ноги, и пол под ногами может вибрировать при хорошем звучании. Звучат, резонируют твёрдые части тела – кости, скелет. А что происходит с мышцами?..

Чтоб разобраться, вернёмся к фортепиано. Устройство инструмента таково: есть струны, мягкие молоточки, и (обращали внимание?) там есть ещё такие подушечки, так называемые демпферы, которые прижимаются к струнам. Одна из педалей отводит их от струн. Если провести при этом по струнам рукой, – они зазвучат, если отпустить педаль, – демпферы зажмут струны, звук заглохнет. Такое происходит с любым твёрдым предметом, с любым резонатором. То же самое совершают напряжённые мышцы, – мышцы туловища, головы и другие. Они в напряжённом состоянии демпфируют, не дают костям звучать (почти все мышцы касаются костей, но не всегда сжимают их). Напряжённые мышцы головы не позволят резонировать черепной коробке, она вся будет сжата мягкими, напряжёнными тканями. Таким образом, вторая неприятность – чисто физического (акустического) свойства.

Можно было бы сократить объём разъяснений, но хочется, чтобы наш процесс проходил осознанно. Вам надо будет всю жизнь поддерживать себя в форме, и для этого надо понимать природу проблем.

Третья неприятность заключается в следующем. Каким образом мы с закрытыми глазами узнаём, где у нас находятся руки, ноги, какая часть тела что делает? Мы чувствуем это рефлекторно! Так устроена наша нервная система. Каждая мышца связана длинными нервными клетками – нейронами – с головным мозгом, с мозжечком, отделом, который отвечает за двигательные функции. Мышца всегда посылает туда сигналы о степени своего напряжения. Чем более она напряжена, тем более интенсивный сигнал поступает в мозг. Свободная мышца молчит, никого не беспокоит.

Этот процесс был забавно и случайно проиллюстрирован Германом Титовым. Он первым ночевал на орбите. Говорят, что во время полёта пережил жутковатое потрясение. Несмотря на то, что он из выдержанных, подготовленных людей. Готовили ко всему, но к такому он готов не был. Среди ночи проснулся – один в корабле и на орбите – и за стеклом скафандра увидел чьи‑то руки… Свои! Но он их не распознал, потому что тело в состоянии невесомости во сне занимает положение, которое оно занимало во чреве матери, то есть полностью расслаблено. Это положение неудобно на Земле, под действием силы тяжести. В утробе матери, в водной среде и в невесомости – удобно.

В космосе во сне все мышцы расслабляются и ничего не сообщают в головной мозг о степени своего напряжения. Человек со своим телом как бы расстаётся, поэтому Г. Титов воспринял собственные руки как чужие. Лишь когда совершил первое движение, – произошло напряжение мышц, и они сообщили об этом в головной мозг, – он понял: «Так это же мои руки!» [13]. Такое можно и на Земле испытать. В следующей части будут упражнения (часть III, упражнение 4 «Релаксация», стр. 80–83).

Опять возвращаемся к тому, что мы – единое, целостное существо. Мышечный зажим (например, напряжённые руки, ноги, приподнятые брови, плечи и т. п.) распространяется на мозг и на личность. Постоянные мышечные зажимы блокируют деятельность весьма важного для речи органа – мозга, нагружают его ненужной информацией, раздражениями. На первом же занятии вы испытаете на себе, что в состоянии большого мышечного напряжения невозможно думать не то что продуктивно, а вообще никак и о чём‑либо, ибо мозг будет перегружен импульсами от всех напряжённых мышц (часть III, упражнение 2 «Потягивание», стр. 76–78).

Постоянными мышечными судорогами человек калечит важнейшую функцию своего собственного организма и личности – высшую нервную деятельность. Ведь мы так устроены, как всё в Природе: простые функции являются фундаментом для более сложных. Творческая деятельность, проявления гениальности невозможны в судорожном состоянии, – фундамент выбит.

Устройство головного мозга полностью отражает процесс эволюции – от рептилии до Homo sapiens. Простейшее – самая древняя конструкция – ствол головного мозга, переходящий в спинной мозг, его так и называют «мозг рептилии», – управляет работой внутренних органов. Относительно молодое, более сложное устройство, и более сложные функции – мозжечок, отвечает за координацию движений нашего тела. Самое сложное, юное устройство и самые сложные функции – полушария головного мозга с корой и подкоркой занимается нашими мыслями и чувствами. Тут всё, чем мы привыкли отличаться от братьев наших меньших.

Далеко, казалось бы, ушли от голоса… Вернёмся на следующей странице, всесторонне рассмотрев предмет.

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: