Из писем Н. Аллилуевой И. Сталину

Очень рада за тебя, что в Сочи ты чувствуешь себя лучше. Как мои дела с Промакадемией? Сегодня утром нужно было в Промакадемию к 9 часам, я, конечно, вышла в 8.30. И что же – испортился трамвай. Стала ждать автобуса – нет его! Тогда я решила, чтобы не опоздать, сесть на такси... Отъехав саженей сто, машина остановилась. У нее тоже что-то испортилось. Все это ужасно меня рассмешило. В конце концов в Академии я ждала два часа начала экзамена...

(Невероятно! Жена Генерального секретаря ездила по городу на трамвае. Без охраны!)

«Что-то от тебя никаких вестей последнее время... О тебе я слышала от молодой интересной женщины, что ты выглядишь великолепно. Она тебя видела у Калинина на обеде, что замечательно был веселым и насмешил всех, смущенных твоей персоной. Очень рада».

(Ба, да это уже, кажись, ревность! Муж – на отдыхе в Сочи, она – в Москве.)

(Надежда Васильевна Сталина – дочь Василия Сталина и Галины Бурдонской. Скончалась в 1999 г.)

– Анна Сергеевна Аллилуева, бабушкина сестра, рассказывала об этом вечере. Надя обычно строго ходила – с пучком, а тут она сделала новую прическу, модную... Кто-то из Германии привез ей черное платье, и на нем были аппликации розами. Был ноябрь, но она заказала к этому платью чайную розу, она была у нее в волосах. И она закружилась в этом платье перед Анной Сергеевной и спросила: «Ну как?» Кто-то за ней сильно ухаживал на этом вечере. И дед сказал ей что-то грубое... Она пришла и закрылась... а дед поехал на дачу. Утром, когда пошли к ней стучать в комнату и нашли ее мертвой... роза, которая была в волосах, лежала на полу перед дверью. Она уронила ее, вбежав в комнату. Именно поэтому на надгробной плите скульптор поместил мраморную розу...

«– Причина смерти Аллилуевой – ревность, конечно... Была большая компания на квартире у Ворошилова. Сталин скатал комочек хлеба и на глазах у всех бросил этот шарик в жену Егорова. Я это видел, и будто бы это сыграло роль... Она была в то время немного психопаткой. С того вечера она ушла с моей женой. Они гуляли по Кремлю, и она жаловалась моей жене: «То не нравится, это не нравится... и почему он так заигрывал?» А было все просто: немного выпил, шутил, но на нее подействовало...

...Сталин был в доме во время выстрела – он спал и не слышал выстрела... Сталин все спал в своей комнате. Наконец и он вышел в столовую. «Иосиф, Нади с нами больше нет», – сказали ему...

...Я никогда не видел Сталина плачущим, а тут, у гроба, слезы покатились. Она очень любила Сталина – это факт. Гроб он не отталкивал, подошел и сказал: «Не уберег».

Из рассказа Киры Аллилуевой -Политковской драматургу Э. Радзинскому

(Дочь Павла Аллилуева – брата Надежды Аллилуевой. Закончила театральное училище. Была арестована вслед за своей матерью. После освобождения играла в провинциальных театрах, работала на телевидении.)

– Папа и подарил ей тот маленький пистолет «вальтер». Может быть, она ему говорила, что живет плохо. Не знаю, и мама тоже никогда не рассказывала... Но, во всяком случае, пистолет ей папа подарил. Может быть, она ему пожаловалась... Сталин, когда это случилось, все повторял: «Ну, нашел что подарить». Конечно, папа чувствовал себя потом виноватым. Для него это было потрясением. Он очень ее любил.

Рассказывала мне потом мама: Надя пришла домой, видно, все заранее продумала... Никто не слышал выстрела. Револьверчик-то был маленький, дамский... Говорят, она оставила письмо, но никто его не читал. Она оставила письмо ему – Сталину... Наверное, она в нем все вылила...

Она лежала очень красивая... Потом, помню, мы шли пешком на Новодевичье; бабушку – у нее после всего отнялись ноги – везли на машине...

(Анна Ларина – жена Николая Бухарина. В годы горбачевской перестройки прославилась тем, что по памяти передала длинное, полувековой давности, завещание мужа, адресованное «будущим поколениям коммунистов».)

«Сталин на похоронах попросил... не закрывать крышку. Он приподнял голову Надежды Сергеевны... и стал целовать».

«В момент похорон Сталин счел уместным подойти к Николаю Ивановичу и сказать ему, что после банкета он уехал на дачу, а утром ему позвонили и сказали о случившемся».

Из прошения А. Корчагиной М. Калинину о помиловании

(Анна Гавриловна Корчагина убирала в кремлевской квартире Сталина. Прошение писала со строительства Беломорско-Балтийского канала. На прошении надпись: «Доложено лично М. И.» Резолюция: «Отклонить, Калинин».)

«Обвинили меня в том, что в 1933 году я отдыхала в доме отдыха ЦИК СССР, там же отдыхали сотрудницы библиотеки ЦИК Синелобова и Буркова. Синелобова узнала, что я работаю у тов. Сталина, спросила у меня о смерти Надежды Сергеевны. Я ей сказала, что она умерла от сердца одновременно с приступом аппендицита. Больше у меня никакого об этом разговора не было.

Синелобов (брат сотрудницы библиотеки. – Н. З.) был в квартире тов. Сталина, когда умерла Надежда Сергеевна. Он был уполномоченным коменданта Кремля... Когда их арестовали, как я узнала во время следствия, Синелобова на меня показала, что я ей сказала, что причиной смерти Надежды Сергеевны был тов. Сталин и что он-де ее застрелил... Я никак не могла, да и невозможно придумать такой гнусной лжи на дорогого мне и всем, кому он открыл путь к светлой жизни, человека! Я хорошо знаю, что даже вы, тов. Калинин, знаете, что тов. Сталин был в этот вечер с тов. Молотовым за городом на даче. Я в квартире тов. Сталина в это время не была. Наша квартирная работа была в другом корпусе, но нам звонили с дачи товарищи и спрашивали: «Что у вас там случилось? Позвонили из Кремля и вызвали тов. Сталина домой, и он очень спешил, быстро уехал и... совсем рано...» Когда я пришла в 9 утра на работу, то вижу: все расстроены, но нам, работницам, ничего не говорили, пока не привезли гроб и цветы, тогда нам сказали, что умерла Надежда Сергеевна. Они не говорили нам, чтобы мы не подняли рев и не действовали на других. Вот мое верное доказательство в ее естественной смерти... 29 марта 1935 года пришли ко мне два товарища в куртках. Думала: на работу, а привезли меня на Лубянку. На допросе я все рассказала, как и вам, на меня кричали: «Брешет, у нее глаза, как у воровки». И много сказали оскорбительных слов... Я прочла протокол, но подписывать не могла, потому что в нем было не то, что я говорила, а когда я стала возражать, то на меня так закричали, а один из товарищей подошел и молча положил руку на мое плечо и закричал: «Хуже будет!» Я настолько перепугалась, что все подписала».

(В 1930 году она ездила на лечение в Карлсбад. Наверное, было что-то серьезное. Но что?)

Августовские записи 1932 года: «Сильные боли в области живота. Консилиум – на повторную консультацию через 2–3 недели». «Консультация по вопросу операции – через 3–4 недели».

(Сванидзе Мария Анисимовна была замужем вторым браком за Александром Семеновичем Сванидзе – братом первой жены И. В. Сталина. «Много болтала» об известных ей фактах из жизни Кремля. Осуждена в 1939 г. к восьми годам лишения свободы, расстреляна в 1942 г.)

28-го были «тетушки» в Кремле на рождении Светочки (11 лет). Впервыебыл Яша с женою. И. (И. В. Сталин. – Н. З.) не пришел по моему умышленно. Он отодвигает это удовольствие познакомиться с новой невесткой. И впрямь радости мало. Она хорошенькая, старше Яши – он у нее – 5-й муж, не считая иных прочих, разведенная особа, не умная, мало культурная, поймала Яшу, конечно, умышленно все подстроив. В общем, лучше, если б этого не было. Жаль и нашему не блестящему кругу еще один член общества. Жаль И. Подумать, полуумная О. Е.(Ольга Евгеньевна Аллилуева, теща И. В. Сталина. – Н. З.), идиот Федор (ее сын. – Н. З.), слабоумный Павел и Нюра (Павел и Анна Аллилуевы, брат и сестра жены И. В. Сталина. – Н. З.), недалекий Стах (С. Ф. Реденс, муж Анны Сергеевны Аллилуевой. – Н. З.), ленивый Вася, слабохарактерный Яша (сыновья И. В. Сталина. – Н. З.). Нормальные люди Ал. (Александр Сергеевич Сванидзе, муж автора дневника. – Н. З.), Женя (Евгения Александровна, жена Павла Сергеевича Аллилуева. – Н. З.), я и все искупающая для И. Светочка. Да, еще хорош дедушка (Сергей Яковлевич Аллилуев, тесть И. В. Сталина. – Н. З.), с причудами, но хороший старик – и это близкие более или менее люди для И. И к чем еще Юлия (Юлия Мельцер, жена Якова Джугашвили. – Н. З.) какая-то авантюристка, как было б хорошо если б Яша женился на скромной, милой девочке из своей революционной семьи, мы б ее любили и баловали – а эта принесла сплетни, злость и пересуды».

Роковой выстрел. – Приезд Сталина. – Допрос убийцы. – Смерть охранника. – Три комиссии Политбюро. – Личность стрелявшего. – Тайная встреча. – Вожделенное кресло.

Второго декабря 1934 года в коридоре первого этажа Смольного появилась небольшая группа людей. Впереди шагал человек в военной форме с мертвенно-бледным лицом, обрывками усов над губой и тупыми сумасшедшими глазами. В правой руке он держал наган. Увидев встречных, кричал:

Это был Ягода, нарком внутренних дел. Следом за ним шли Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов, Ежов, прибывшие на второй день после убийства Кирова. Ягода лично обеспечивал их безопасность, театрально размахивая наганом и заставляя встречных работников обкома неподвижно застывать у стен.

Через год Сталин присвоит ему – первому из наркомов внутренних дел – звание генерального комиссара государственной безопасности, что соответствовало маршальскому званию, назовет его именем Высшую пограничную школу, трудовую коммуну НКВД в Болшеве и мост через реку Тунгуску. Генрих Григорьевич Ягода, в молодости удачно женившийся на племяннице Свердлова Иде Леонидовне, успешно доказал свою преданность Сталину в ходе расследования обстоятельств убийства С. М. Кирова. Доблестные наркомвнудельцы, возглавляемые своим шефом, разоблачили гнусных убийц, доказав, что кровавое преступление задумано и осуществлено по указке контрреволюционной группы, которую возглавляли Зиновьев и Каменев. Все арестованные, 77 человек, а среди них большинство составляли партийные, советские и хозяйственные работники, в том числе Зиновьев и Каменев, Особым совещанием при НКВД СССР подверглись лишению свободы на разные сроки, а позднее – к расстрелу.

И вдруг – невероятная новость: к уничтожению Кирова причастен сам... Ягода! Бывший всемогущий наркомвнудел признавался во всех мыслимых и немыслимых злодеяниях: и в том, что он был одним из руководителей правотроцкистского блока, действовавшего подпольно с целью свержения советской власти и восстановления капитализма, и в соучастии по делам об убийствах Менжинского, Куйбышева, Горького и его сына Максима Пешкова, и в помощи иностранным шпионам. Люди были потрясены, читая признания Ягоды на судебном процессе: «В 1934 году, летом, Енукидзе сообщил мне о состоявшемся решении центра правоцентристского блока совершить убийство Кирова. В этом решении принимал непосредственное участие Рыков. Мне стало известно, что троцкистско-зиновьевские тергруппы ведут конкретную подготовку этого убийства. Енукидзе настаивал на том, чтобы я не чинил никаких препятствий по этому делу. В силу этого я вынужден был предложить Запорожцу, который занимал должность зам. начальника НКВД в Ленинграде, не препятствовать совершению теракта над Кировым. Спустя некоторое время Запорожец сообщил мне, что органами НКВД задержан Николаев, у которого были найдены револьвер и маршрут Кирова, и Николаев был отпущен».

Миллионы людей, рассеянные по необозримым просторам России, сидя над газетными листами, вздрагивали от шока. Что это – сон, мираж, сумасшедший дом, галлюцинация? Увы – реальность, подтверждаемая свидетельскими показаниями. На суде говорит близкий Ягоде человек – его секретарь П. Буланов: «Ягода сделал из меня полностью преданного человека. В разговорах при мне с другими Ягода не делал никаких секретов. Ягода рассказывал мне, что сотрудник Ленинградского управления НКВД Борисов причастен к убийству Кирова. И когда члены правительства, приехавшие в Ленинград, вызвали этого Борисова в Смольный – допросить его в качестве свидетеля, то Запорожец, будучи встревожен и опасаясь, что Борисов выдаст тех, кто стоял за его спиной, решил убить его. По указанию Ягоды Запорожец устроил так, что машина, которая везла Борисова в Смольный, потерпела аварию, Борисов был в этой аварии убит».

Ягода был расстрелян 15 марта 1938 года в числе 17-ти других приговоренных к высшей мере. Среди казненных – имена Бухарина и Рыкова.

Вскоре началась Вторая мировая война, и эхо револьверного выстрела в Смольном исчезло в грохоте авиационных бомб и реве артиллерийских орудий. До середины пятидесятых годов незыблемым было официальное объяснение причин убийства Кирова, сформулированное Сталиным сразу, в первые дни или недели после рокового выстрела Николаева. Он осуществил эту террористическую акцию по приказу Зиновьева, который жил в Москве и руководил контрреволюционным «московским центром». Параллельно в Ленинграде существовал еще один «троцкистско-зиновьевский центр», который получил из-за границы указание от Троцкого о теракте против Кирова. Осуществить его удалось лишь после того, как зиновьевцы установили связь с «правыми» – Рыковым, Бухариным, Томским, с помощью которых вышли на близкого им Ягоду, обеспечившего доступ убийцы к намеченной жертве. Получив соответствующие указания, Ягода передал их «своему человеку» – Запорожцу. Найти исполнителя было уже делом техники. По стечению обстоятельств им оказался Леонид Николаев, исключенный из партии и уволенный с работы, обозленный на свое начальство человек.

Уязвимость этой версии лежит на поверхности. Ведь Зиновьев и Каменев не могли не отдавать себе отчета в том, что убийство Кирова было бы на руку именно Сталину, который не преминул бы воспользоваться им для уничтожения бывших лидеров оппозиции. Но – версия запущена в оборот, она многократно воспроизводилась во всех учебниках истории, прочно усваиваясь еще в детские годы в качестве непреложной истины.

На Западе между тем имели распространение иные мнения. Еще в декабре 1934 года Троцкий, узнав о гибели Кирова, высказал предположение о возможной причастности к ней Сталина. Эта же версия разрабатывается в книге А.Орлова «Тайная история сталинских преступлений». Впервые она была высказана на английском языке в американском журнале «Лайф» сразу после смерти Сталина в 1953 году. Орлову, бывшему генералу НКВД, не возвратившемуся в 1938 году на родину из Испании, бросились в глаза некоторые детали этого запутанного дела. Например, его поразил необычной мягкости приговор в отношении большой группы работников Ленинградского управления НКВД. Только один из подсудимых получил десятилетний срок заключения. Все остальные, включая самого Медведя, начальника Ленинградского управления НКВД, и его заместителя Запорожца, получили от двух до трех лет. Это выглядело странным тем более, что убийство Кирова должно было рассматриваться Сталиным как угроза не только его политике, но и ему лично. Если сегодня НКВД прохлопал Кирова, завтра в такой же опасности может оказаться он сам. Сталин должен был так поступить хотя бы в назидание другим работникам НКВД, чтобы не забывали, что за гибель вождей они в прямом смысле слова отвечают головой. По этой причине Сталин должен был приказать расстрелять Ягоду сразу же. Однако это произойдет только через четыре года. Значит, Ягода, будучи обреченным, для каких-то целей еще был нужен Сталину.

И уж совсем непонятным был тот факт, что начальник Транспортного управления НКВД Шанин, близкий друг Ягоды, и начальник охраны Сталина Паукер посылали Запорожцу подарки, в том числе и импортный радиоприемник, пластинки и другие вещи. Оба знали, что любое проявление симпатии к осужденным недопустимо. По неписаному правилу надлежало порывать все отношения даже со своими ближайшими друзьями, как только те попадали под подозрение. Выходит, Шанин и Паукер знали, что посылка подарков Запорожцу не компрометирует их?

Но это пока мелочи. Главные козыри у Орлова впереди. Вот они.

Весной и летом 1934 года у Кирова начались конфликты с членами Политбюро. На заседаниях Политбюро он несколько раз принимался критиковать своего бывшего патрона Орджоникидзе за противоречивые указания, которые тот давал относительно промышленного строительства в Ленинградской области. Кандидата в члены Политбюро Микояна Киров обвинил в дезорганизации снабжения Ленинграда продовольствием. Были у него стычки и с Ворошиловым. Членов Политбюро и самого Сталина особенно злила растущая популярность Кирова в народе. Никто из них, не исключая и Сталина, не был умелым оратором. Их публичные выступления были вялыми и нудными. А Киров, напротив, славился своими блестящими речами, зная, как подойти к массам. Он был единственным членом Политбюро, не боявшимся ездить по заводам и выступать перед рабочими. Сам когда-то рабочий, он внимательно выслушивал их жалобы и, насколько мог, пытался помочь. Его авторитет в Ленинграде был непререкаем. Наркомы в Москве меньше значили для директоров ленинградских предприятий своей отрасли, чем Киров.

Огромная популярность Кирова еще больше возросла после XVII съезда партии, который состоялся в самом начале 1934 года. Киров был встречен овацией такой продолжительности, о какой другие члены Политбюро не могли и мечтать. В кулуарах съезда шептались, что на долю Кирова выпал почет, который предназначался только одному человеку – Сталину.

Раздраженный чрезмерной независимостью Кирова, Сталин решил отозвать его из Ленинграда. Кирову было объявлено, что его ждет назначение на ответственную должность в Москве, в Оргбюро ЦК.

Однако Киров не спешил в Москву. Он выгадывал месяц за месяцем, ссылаясь на то, что необходимо довести до конца ряд важных дел в Ленинграде, начатых при нем. Более того, он все реже и реже появлялся на заседаниях Политбюро, что выглядело уже вызывающе.

И тогда, делает вывод А. Орлов, Сталин приходит к мысли, что сложная проблема, вставшая перед ним, может быть разрешена лишь одним путем. Киров должен быть устранен, а вина за его убийство возложена на бывших вождей оппозиции. Таким образом, одним ударом он убьет двух зайцев. Вместе с ликвидацией Кирова будет покончено с ближайшими сподвижниками Ленина, которые, как бы ни чернил их Сталин, продолжали оставаться в глазах рядовых партийцев символом большевизма. Сталин решил, что, если ему удастся доказать, что Зиновьев, Каменев и другие руководители оппозиции пролили кровь Кирова, «верного сына нашей партии», члена Политбюро, – он вправе будет потребовать: кровь за кровь.

В подготовке убийства Сталин рассчитывал на ленинградское управление НКВД, отвечавшее за безопасность Кирова. Но начальником этого управления был Медведь, связанный с Кировым тесной дружбой. Медведя следовало убрать и заменить своим, более надежным человеком. По словам А. Орлова, у Сталина был на примете такой человек – Евдокимов, работавший начальником областного управления ОГПУ на Украине. По распоряжению Сталина Ягода издал приказ о переводе Медведя в Минск и назначении Евдокимова в Ленинград. Однако с таким решением не согласился Киров. Он позвонил сначала Ягоде, а затем Сталину, и опротестовал приказ Ягоды как не согласованный с Ленинградским обкомом. Распоряжение о переводе Медведя из Ленинграда пришлось отменить. Поскольку с назначением своего человека в Ленинград ничего не получилось, у Сталина не было другого выбора, как обратиться за помощью к Ягоде и посвятить его в свои тайные планы, касавшиеся Кирова. Ягода сразу же вызвал из Ленинграда своего протеже и фаворита Ивана Запорожца, который в то время был заместителем Медведя.

Вот вкратце «политическое» обоснование мотивов ликвидации Кирова в интерпретации бывшего генерала НКВД А. Орлова. Далее следовал подробный рассказ о деталях покушения. Если первую часть орловского повествования еще можно, правда с большими сомнениями, рассматривать в качестве одной из гипотез, то вторая часть, касающаяся организации и исполнения террористического акта, изобилует значительными неточностями, фактическими ошибками. Очевидно, сказалось то, что дело Кирова разворачивалось в отсутствие Орлова, и он знал о нем лишь по рассказам других и по собственным догадкам.

Не соответствует действительности, например, утверждение Орлова, что в тот роковой день 1 декабря 1934 года в Смольном шло заседание бюро обкома партии под председательством Кирова. Такое заседание, только не бюро, а объединенного секретариата обкома и горкома, было, но только двумя днями раньше – 29 ноября. С участием Кирова принимали решение о проведении 2 декабря объединенного пленума обкома и горкома «О плане мероприятий Ленинградской партийной организации в связи с предстоящей отменой карточной системы на хлеб». В этот день утром Киров вернулся из Москвы, где принимал участие в двухдневной работе Пленума ЦК ВКП(б). Открыв по приезде «Ленинградскую правду», он увидел объявление: 1 декабря в 18 часов во дворце Урицкого состоится собрание партийного актива Ленинградской организации ВКП(б). Вход по пропускам с обязательным предъявлением партбилетов. Успели-таки дать объявление, молодцы, с одобрением подумал, наверное, Киров. В Москве он договорился с Чудовым, вторым секретарем обкома, что тот выедет в Ленинград на день раньше, чем остальная делегация, и проведет через секретариат решение об активе. Киров по-детски радовался предстоящей отмене талонов на хлеб – этот вопрос обсуждали на Пленуме ЦК.

Борисов не готовил поднос с бутербродами и стаканами чая, чтобы нести его в зал заседаний бюро, как пишет А. Орлов. И в зал Борисов не входил и не говорил Кирову, что его зовут к прямому кремлевскому телефону по той простой причине, что Кирова там не было. И в зале заседаний бюро никого не было. В действительности совещание проходило в кабинете второго секретаря обкома Чудова. Поэтому Киров никак не мог подняться со стула и выйти из зала заседаний, прикрыв за собой дверь, что приписывает ему Орлов. «В тот же момент грянул выстрел, – пишет он. – Участники заседания бросились к двери, но открыть ее удалось не сразу: мешали ноги Кирова, распластанного на полу в луже крови. Киров был убит наповал».

Кроме последней фразы, в приведенном выше фрагменте все неверно. В протоколе допроса Борисова, произведенного сразу же после теракта, сказано: «Борисов встретил Кирова около 16 часов 30 минут в вестибюле главного подъезда Смольного и пошел за ним примерно на расстоянии 15 шагов. На третьем этаже при следовании по большому коридору расстояние между ним и Кировым увеличилось до 20 шагов. Не доходя двух шагов до поворота в малый коридор, он услышал выстрел, а пока вытаскивал револьвер и взводил курок, услышал второй выстрел. Вбежав в малый коридор, увидел двух человек, лежащих на расстоянии 3/4 метра друг от друга на полу у дверей приемной Чудова. В стороне от них на полу лежал револьвер...»

В акте судебно-медицинской экспертизы о смерти Кирова сказано:

«1 декабря 1934 года в 16 часов 37 минут после раздавшихся двух выстрелов Киров был обнаружен лежащим лицом вниз в коридоре третьего этажа Смольного около дверей кабинета Чудова. Изо рта и носа сгустками текла кровь, частично она была на полу. Первыми к Кирову подбежали Иванченко, Росляков, Кодацкий, Фридман, Боген, выбежавшие из кабинета секретаря обкома Чудова. Через семь–восемь минут Кирова перенесли в его кабинет. При переносе тела появилась доктор санчасти Смольного Гальперина. Она констатировала цианоз лица, отсутствие пульса, дыхания, широкие, не реагирующие на свет, зрачки. Кирову пытались делать искусственное дыхание, приложили к ногам горячие бутылки. При осмотре была обнаружена рана в затылочной части. Прибыли врачи-профессора. Но помочь пострадавшему они уже ничем не могли. Смерть наступила мгновенно от повреждения жизненно важных центров нервной системы».

Обратим внимание на весьма существенную для дальнейшего хода событий деталь: в коридоре Смольного прозвучало два выстрела. О втором выстреле Орлов не упоминает, не придали ему особого значения и следователи НКВД. Вторую пулю убийца Кирова пустил в себя, но промахнулся. Он бился в истерике, распластавшись в двух шагах от убитого и, как свидетельствовала доктор санчасти Смольного Гальперина, «кричал и кричал». Его состояние было такое, что врачам пришлось оказывать медицинскую помощь и ему. Почему террорист, совершив убийство, не попытался скрыться, убежать, отстреливаться, наконец? Он безропотно сдался в руки подбежавшим охранникам.

А. Орлов немало нафантазировал и о том, как у убийцы оказалось оружие, как он добывал пропуск в Смольный. Револьвер ему дали вовсе не в НКВД, используя для запутывания следов третьих лиц и применяя хитроумные уловки. Все было гораздо проще: револьвер убийца приобрел еще в 1918 году, дважды – в 1924 и 1930 годах – его перерегистрировал. Тогда почти все партийные и комсомольские работники имели разрешение на право хранения оружия. Более того, установлено, что в 1920 году будущий террорист купил в одном из ленинградских магазинов 28 боевых патронов к своему револьверу. Так что утверждение о том, что Николаев получил оружие непосредственно перед совершением террористического акта, отпадает. Не нашли подтверждения и описанные А. Орловым сложности с выдачей Николаеву пропуска в Смольный. В те годы любой член партии мог беспрепятственно пройти в здание обкома по партийному билету. Да, Николаева исключили из партии, но потом восстановили. Партбилет у него был и, предъявив его на посту, он мог подняться на любой этаж. Выяснилось, что членские взносы у него были уплачены за все месяцы, несмотря на то, что он не работал с апреля 1934 года.

Все это стало известно относительно недавно. Тогда же, в декабре тридцать четвертого, было не до отвлекающих мелочей. У работников НКВД была четкая установка Сталина: «Ищите убийцу среди зиновьевцев». Вождь лично сам, в окружении ближайших сподвижников, отбыл на место происшествия уже через пять часов (по другим сведениям – через два часа) после сообщения о трагедии в Смольном. Те, кто знал, как относится он к собственной безопасности, понимали, что в такой неспокойной обстановке эта поездка выглядела как нечто из ряда вон выходящее. На вокзале в Ленинграде Сталин не подал руку никому из встречающих, обложил их матом, а начальника областного управления НКВД Медведя ударил по лицу. Вождь был в большом гневе. В Ленинград выехала дивизия особого назначения при коллегии ОГПУ. Следствие вели заместитель Ягоды Яков Агранов, другие крупные чины из НКВД. Срочно примчались генеральный прокурор Акулов, его заместитель Вышинский, следователь по особо важным делам Лев Шейнин.

Торопились все – и Сталин, и следователи, и прокуроры, и судьи. По странному стечению обстоятельств в день убийства Кирова в пожарном порядке, без обсуждения на Политбюро, без подписи главы государства председателя ЦИК СССР М. И. Калинина вышло постановление ЦИК об изменениях в существующем уголовно-процессуальном кодексе. Постановление, подписанное одним секретарем ЦИК А. С. Енукидзе, предусматривало следовательским отделам ускорение – в срок не более десяти дней – дела обвиняемых в подготовке или проведении террористических актов. Судебным органам дела слушать без участия сторон, а также не задерживать исполнения смертных приговоров, касающихся преступлений этой категории, в порядке рассмотрения возможности помилования, так как кассационное обжалование приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, запрещается. Органам комиссариата внутренних дел вменялось в обязанность приводить в исполнение смертные приговоры преступникам упомянутой категории немедленно после вынесения этих приговоров.

Спешил почему-то Сталин – спешило и следствие. Из Николаева всеми средствами выбивали показания. В его камере постоянно дежурили работники НКВД. Подследственный объявил голодовку, пытался выброситься из окна с четвертого этажа во время допроса – его едва успели схватить за ноги. Все протоколы допросов незамедлительно посылались Сталину в Москву. Он рекомендует Агранову: «...подкормите Николаева, купите ему курочек и др. продуктов, кормите его, чтобы он окреп, а потом расскажет, кто им руководил, а не будет говорить, засыпем ему – все расскажет и покажет». Одновременно звонит Ягоде: что-то вы там долго возитесь, «смотрите, морду набьем...» Николаеву обещают сохранить жизнь, создают лучшие условия содержания, ванну в камере оборудовали, вино к обеду стали подавать – лишь бы склонился к даче нужных показаний, указал бы на зиновьевцев. Указал. На 13 человек. Начали выбивать признания из них.

На пожар летело следствие – туда же и прокуратура путь держит. Быстрее, быстрее! Бывший следователь по особо важным делам Прокуратуры СССР Лев Шейнин в 1956 году даст такие показания: «Приехав в Ленинград, генеральный прокурор Акулов и его зам. Вышинский стали очень кратко передопрашивать обвиняемых, а я фиксировал то, что они показывали. Эти передопросы носили чисто формальный характер и продолжались по 20–30 минут. Причем в это время присутствовала и комиссия ЦК по этому делу в лице Ежова и Косарева. Передопрос сводился к тому, что обвиняемого спрашивали, подтверждает ли он свои показания, данные органам НКВД, и признает ли себя виновным». Далее Шейнин показал: «Обвинительное заключение писал лично Вышинский... Он же два-три раза ездил с Акуловым в ЦК к Сталину, и тот лично редактировал это обвинительное заключение. Я это знаю со слов Вышинского, который восторженно говорил о том, как тщательно и чисто стилистически редактировал Сталин этот документ, и о том, что Сталин предложил раздел «формула обвинения».

Бешеная скачка продолжалась. К концу декабря проект обвинительного заключения попадает в Секретариат ЦК. Ежов и Акулов в сопроводительной записке просят назначить время обсуждения проекта. Сталин немедленно откликается резолюцией: «Молотову и др. членам ПБ. Предлагаю собраться завтра или сегодня ночью. Лучше сегодня в 9 часов». В тот же день обвинительное заключение обсуждается членами Политбюро, подписывается Вышинским, Шейниным и утверждается Акуловым.

Закрытое судебное заседание Военной коллегии Верховного Суда СССР по делу Николаева проходило в Ленинграде с 14 часов 20 минут 28 декабря до 6 часов 40 минут 29 декабря. Его вели: Ульрих – председатель, Матулевич и Горячев – члены Военной коллегии, Батнер – секретарь. На скамье подсудимых было 14 человек. Всем им предъявили обвинение в принадлежности к подпольной террористической антисоветской группе, образовавшейся из числа участников бывшей зиновьевской оппозиции в Ленинграде, по поручению которой Николаев и совершил убийство. Николаев вину свою в умышленном убийстве Кирова по заданию «ленинградского центра» признал и обличал членов этого центра. Большинство обвиняемых признали лишь свою принадлежность, да и то в прошлом, к новой зиновьевской оппозиции. К убийству Кирова, заявили они, отношения не имели. Тем не менее все они были приговорены к расстрелу, который был приведен в исполнение через час после объявления приговора.

В середине пятидесятых годов бывшие члены Военной коллегии Матулевич, Горячев и секретарь Батнер каждый в отдельности давали объяснения относительно этого судебного заседания. Каждый из них показал, что перед вынесением приговора Ульрих беседовал со Сталиным, и тот заявил, что мера наказания должна быть одна – расстрел. Выяснилось, что приговор в Ленинграде даже не составлялся. Он был заготовлен заранее, в Москве. Все разворачивалось по сценарию, разработанному Сталиным. Он предусмотрел даже такую «мелочь», как публикация обвинительного заключения в газетах, которое было напечатано 27 декабря, накануне судебного заседания. Так что заседание проходило под аккомпанемент возмущенных речей и принимаемых резолюций на многочисленных митингах и собраниях трудящихся, требующих справедливого возмездия троцкистско-зиновьевским убийцам. Толпы людей бесновались в цехах и на заводских площадях, и репортажами с этих сборищ были заполнены газетные столбцы. Формировалось общественное настроение, облегчавшее задачу правосудию – оно выражало народную волю. Великий мастер фальсификаций и шантажа, будущий гениальный режиссер политических процессов, всколыхнувших страну, проводил в Ленинграде генеральную репетицию невиданных мифологизированных спектаклей театра абсурда.

Большинство приведенных фактов были известны и раньше. Находились люди, выстраивавшие их в логическую цепь, замечавшие, что эти данные вступают в противоречие с официальной версией, а не являются ее подтверждением. Впервые вслух об этом сказал на XX съезде партии Н. С. Хрущев. Доклад о культе личности Сталина был закрытым, но слухи о нем просочились в зарубежную печать. Будоражили они и наших людей. Сегодня мы точно знаем, что сказал в 1956 году Хрущев относительно гибели Кирова. Вот эти строки: «Следует сказать, что обстоятельства, связанные с убийством т. Кирова, до сих пор таят в себе много непонятного и загадочного и требуют самого тщательного расследования. Есть основания думать, что убийце Кирова – Николаеву – кто-то помогал из людей, обязанных охранять Кирова. За полтора месяца до убийства Николаев был арестован за подозрительное поведение, но был выпущен и даже не обыскан. Крайне подозрительным является то обстоятельство, что когда прикрепленного к Кирову чекиста 2 декабря 1934 года везли на допрос, он оказался убитым при «аварии» автомашины, причем никто из сопровождающих его лиц при этом не пострадал. После убийства Кирова руководящие работники Ленинградского НКВД были сняты с работы и подвергнуты очень мягким наказаниям, но в 1937 году были расстреляны. Можно думать, что их расстреляли затем, чтобы замести следы организаторов убийства Кирова».

Факты, которые приводил Хрущев, камня на камне не оставляли от официальной версии, согласно которой Кирова убили по приказу Троцкого, Зиновьева и Каменева, хотя на процессе двое последних признали политическую и моральную ответственность за убийство. Трагедия в Смольном получала новый поворот: охранник Кирова Борисов, предупреждавший, по некоторым данным, Сергея Мироновича о возможном покушении, дважды задерживавший Николаева с оружием на пути следования охраняемого и затем отпускавший его по чьему-то распоряжению, был убран.

Устранение двух-трех «слоев» потенциальных свидетелей – это «почерк» Сталина. Именно это имел в виду Хрущев, когда во второй раз, и опять гласно, вернулся к занимавшей его теме. Вот фрагмент из его заключительного слова на XXII съезде партии в 1961 году: «Обращает на себя внимание тот факт, что убийца Кирова раньше был дважды задержан около Смольного и у него было обнаружено оружие. Но по чьим-то указаниям оба раза он освобождался. И вот этот человек оказался в Смольном с оружием в том коридоре, по которому обычно проходил Киров. И почему-то получилось так, что в момент убийства начальник охраны Кирова далеко отстал от С. М. Кирова, хотя он по инструкции не имел права отставать на такое расстояние от охраняемого. Весьма странным является и такой факт. Когда начальника охраны Кирова везли на допрос, а его должны были допрашивать Сталин, Молотов и Ворошилов, то по дороге, как потом рассказывал шофер этой машины, была умышленно сделана авария теми, кто должен был доставить начальника охраны на допрос. Они объявили, что начальник охраны погиб в результате аварии, хотя на самом деле он оказался убитым сопровождающими его лицами. Таким путем был убит человек, который охранял Кирова. Затем расстреляли тех, кто его убил... Кто мог это сделать? Сейчас ведется тщательное изу

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: