Консультационно-тренинговый центр

"Кризисы и травмы". Методические материалы Московского Гештальт Института. Выпуск первый А.Н. Моховиков, Е.А. Дыхне

Главный редактор: Даниил Н. Хломов Редакторский совет: А.Н. Моховиков, Е.А. Дыхне, Подготовка к печати: Е.А. Дыхне, Художественное оформление: Е. Пронина

Психология переживания утраты. Стадии горевания

С переживанием горя приходится сталкиваться часто: мы нередко встречаемся с человеком, потрясенного смертью близкого или тяжелой невозвратимой утратой кого-либо или чего-то, имевшего для него витальный смысл. Переживание горя, связанного с утратой, является универсальным опытом человека, осознавая который, он становится способным понимать утраты других. Жизнь без утрат невозможна. К утратам помимо смерти относятся длительная разлука, прекращение отношений со значимыми людьми. Они бывают социальными (утрата работы или учебы), психическими и физическими (утрата соответствующих способностей или возможностей), духовными или материальными. У детей, например, утрата животных или вещей часто приводит к горю. Для создания позитивных перемен в состоянии человека необходимы умение и знания психологии горя. Это дает возможность эффективно осуществлять психологическую помощь или просто человеческую поддержку. Не случайно, когда знаменитый советский психолог А. Н. Леонтьев спросил у философа М. Мамардашвили: "С чего начинается человек?", тот, не задумываясь, ответил: "С плача по умершему".

Феномен горя (иногда пишут - горевания) в литературе рассматривается психологами с психоаналитических, когнитивных или феноменологических позиций.

З. Фрейд относил его истоки к ранней оральной стадии, когда ребенок является наиболее зависимым и беспомощным, в силу чего малейшая утрата, обычно связанная с матерью, вызывает витальный кризис. В 1919 году он писан: "Едва ли существует какая-либо иная область, где мышление и наши чувства с незапамятных времен изменились столь маю, а древнее под тонкими покровами сохранилось так хорошо как в нашем отношении к смерти". Согласно Карлу Абрахаму переживание горя возникает в связи с "интроекцией объекта любви", и в упрямом протесте против реальности утраты образ любимого в глазах скорбящего приобретает все более яркие краски. Это оказывает защитное действие, поскольку утрата во всей своей необратимости постигается постепенно, шаг за шагом, к чему и сводится переживание горя.

Теория дифференциальных эмоций считает горе сложной структурой, включающей фундаментальные эмоции и аффективно-когнитивные взаимодействия. Ее создатель, К. Изард полагает, что ядром горя является страдание. Оно выполняет ряд функций: (а) сообщает, что человеку плохо, (б) побуждает предпринять действия для его уменьшения, устранения причины или изменения отношения, а также
(в) облегчает сплочение людей внутри групп (семьи или общества).

Феноменология горя и его понимание как процесса стали объектом психологического исследования после появления ставшей классической работы американского психиатра Э. Линдеманна "Симптоматология и работа острого горя" (1943), впервые описавшего его динамику и разработавшего понятие "работа горя", о котором упоминал еще Фрейд, описывая свой первый случай Анны О. в "Исследованиях истерии" (1895).

Нормальные и патологические реакции на утрату

Задачи психокоррекционного вмешательства

О. Кернберг считает, что практически с самого начала жизни существует способность к проявлению ярости. Ярость ребёнка при этом прежде всего имеет сигнальную функцию, говорящую о том, что что-то не согласуется, мир так сказать не находится в порядке и мать должна что-то делать, чтобы удалить вредный элемент или даже полностью его уничтожить. Таким образом, ярость является сигналом необходимости устранения вредного раздражителя, а позднее ярость может стать сигналом, активирующим на разрушение вредного объекта, и наконец из ярости может сформироваться хроническая диспозиция к созданию особого инроецированного отношения с объектом, вызывающим у ребенка ярость, которого необходимо убрать со своего пути любой ценой. При такой связи, ярость проецируется на внешние объекты, которые начинают сами рассматриваться в качестве свирепых, агрессивных, садистических, а в результате этого появляется желание их разрушить. Когда разрушение объекта становится главным мотивом постоянной ярости ребёнка, тогда мы говорим о ненависти. Таким образом, мы рассматриваем ненависть в качестве структурированного, постоянного, инроецированного отношения с объектом, в котором речь с одной стороны идёт о попытке разрушить объект, с другой — о желании чем-то пожертвовать для него, заставить объект страдать, чтобы в конечном итоге начать его контролировать. Таким образом, с ненавистью связаны желание разрушать, причинять страдания и осуществлять контроль над объектом. Если в разрушении мы встречаемся с чистыми ненавистью и агрессией, то когда чувства ненависти смешиваются с наслаждением от причинения объекту боли, тогда лучше говорить о садизме или о садистической установке по отношению к объекту. Садизм формируется из ненависти и в конце концов объединяется с желанием контролировать объект. Таким образом, желание разрушать, мстительность, садистическое стремление причинять страдания и контролировать являются выражением переполненных ненавистью инроецированных отношений с объектами.

Все мы в принципе обладаем этими качествами, так как практически невозможно представить, что кто-то сможет построить свою жизнь таким образом, что никогда и нигде не будет ощущать по отношению к пробуждающему ненависть объекту хотя бы небольшую степень ненависти, которая обычно удерживается в определённых границах, или даже сублимируется. Так мы можем ненавидеть своего босса, ненавидеть то, что противно нашей совести, а ещё мы ненавидим преступников, которые почти всегда вызывают у нас реакции, свидетельствующие о нашей большой ненависти. Но в случае тяжёлых личностных расстройств ненависть становится одним из наиболее сильных бессознательных мотивов личности, причём она отщеплена от желания любить и от идеализированных представлений об объектах. Трагедия заключается в том, что клиенты, которые в раннем детстве, испытали на себе воздействие хронической агрессии, склонны постоянно реагировать ненавистью.

Чувство зависти: особая форма ненависти, которая формируется по отношению к объекту, который с одной стороны переживается вызывающим боль, злым, разрушительным и вызывающим страдания, а с другой стороны имеет в себе потенциально хорошие стороны, и даже вызывает любовь. Иначе: зависть связанна с представлением о том, что хороший объект обладает, или отнял, или незаконно задерживает или утаивает у себя что-то такое, что и любой другой захотел бы иметь. Это чувство в определённом смысле даже опаснее ненависти, так как мы завидуем тому, чего сами желаем и что побуждает нас кусать руку, которая нас кормит. Эта неспособность допускать зависимость из-за зависти к тому, в чём нуждаешься, приводит к тяжёлым межличностным конфликтам и может доходить до злокачественного нарциссизма или до формирования антисоциальной личности.

О злокачественном нарциссизме мы говорим тогда, когда грандиозная Самость насквозь пропитана ненавистью, когда проявляются антисоциальные и параноидные черты, главенствуют агрессия и садизм. Наиболее тяжёлая форма обнаруживается у антисоциальных личностей, которые характеризуются тяжёлой патологией сферы Сверх-Я, с преобладанием ненависти в любых межличностных отношениях, невозможностью почувствовать и выразить любовь, господством ненависти и зависти по отношению к другим людям (Kernberg. Aggression in Personality Disorders and Perversion. NY, 1992).

Если мы будем с клинической точки зрения рассматривать переполненную ненавистью жертву, то заметим, что ей всегда противостоит переполненный ненавистью преступник. Существует коррелирующее, переполненное ненавистью взаимоотношение между преступником и жертвой, причём переполненный ненавистью преступник стремится разрушить бессильный объект, причинить ему страдание и учинить над ним контроль. Существование такой бессознательной диадной структуры представляет одну из главных проблем в работе с этими клиентами, так как она тотчас проявляется в переносе/контрпереносе.

Клиент, испытавший в жизни тяжёлые травмы, отщепляя агрессивное поведение в другую область (на реакции в отношении других персон), "создаёт" такую ситуацию, в которой терапевт видит его только в роли жертвы.

Вторым часто наблюдающимся симптомом является абсолютное расщепление между идеализированным защитником и садистическим палачом, преследующим по параноидному типу. Возможно, наиболее тяжелую форму мы встречаем среди клиентов, чувствующих преследование со стороны терапевта, и потому по какой-либо причине начинающих распускать слухи о нём, возбуждать против него дела в суде, чтобы после всего этого отыскать для себя нового психотерапевта, которого будут идеализировать и ожидать от него помощи в борьбе с прежним психотерапевтом. Если исход этого судилища благополучно заканчивается для клиентов, и они достаточно расправились с прежним психотерапевтом, то тогда такие клиенты начинают новый процесс уже против второго терапевта, отыскивая ещё раз нового психотерапевта, который будет идеализироваться в качестве компенсации за "несовершенство" второго.

Клиент, играющий роль жертвы, планомерно провоцирует терапевта стать палачом. При отказе терапевта, клиент впадает в ярость.

В качестве другой частой ситуации, вызывающей проблемы, следует назвать диссоциации - тяжёлые примитивные расщепления. Диссоциативные тенденции можно нередко встретить у пограничных клиентов. Обычно они пытаются не замечать диссоциативные состояния, используя для этого расщепление. Любая попытка устранить расщепление и истолковать причины сохранения расщепления приводят в переносе к параноидной установке клиента, и тогда психотерапевт тотчас становится палачом, а клиент - жертвой, то есть, попытка навести мосты над расщеплением приводит к реактивации примитивных диадных отношений, описанных выше.

Активируем в переносе патологический интроект (внутренний объект), патологическое отношение, чтобы дать клиенту возможность полностью пережить их в переносе, одновременно исследуя три канала нашего психотерапевтического восприятия:

1. Что именно говорит нам наш клиент, то есть, каковыми являются его субъективные ощущения?

При этом наш контрперенос может проявляться двояко:

· идентификация с тем, что ощущает клиент, то есть конкордатная идентификация с переживаниями клиента, помогающая нам эмпатически вчувствоваться в него

· комплиментарная идентификация в контрпереносе, то есть идентификация с тем, чего клиент не может в себе терпеть.

В работе с такого рода клиентами чаще всего проявляется комплиментарный контрперенос. Таким образом, анализ переноса и контрпереноса позволяет нам довольно тонко обнаружить преследующие инроецированные отношения в структуре личности клиента и его идентификацию то с жертвой, то с палачом. (Clarkin JF,... Psychotherapy for Borderline Personality. NY, 1999).

Очень важно уметь в контрпереносе сохранять интерес к клиенту и заботиться о нём несмотря на все провокации со стороны клиента. А это, значит, допускать в себе агрессивный контрперенос, так как неизбежно будут иметься моменты, в которых самое лучшее чего бы мы хотели так это выброситься из окна. Толерантность к агрессии палача, проецируемая на нас клиентом, безусловно, имеет решающее значение для успеха психотерапии. А для этого нам приходится становиться палачами, идентифицироваться с ними, облегчая этим и самому клиенту идентификацию с подобной ролью. В этом - главная трудность психотерапии, так как естественно, подобный подход явно противоречит нашим привычным психотерапевтическим убеждениям. Но когда мы не способны осознанно идентифицироваться в нашем контрпереносе с тем, что навязывает нам клиент, то тогда нам не удастся освободить его от интроецированного им образа палача. Таким образом, нам приходится идентифицироваться с комендантом концентрационного лагеря, с палачом, находящимся на службе у диктаторского режима, с отцом, вступающим с дочерью в сексуальные, инцестуозные отношения, с матерью-садисткой. То есть, мы должны научиться испытывать наслаждение от разрушительных действий, удовольствие от метания бомбы, наслаждение от проявления садистической агрессии, так как готовность к подобного рода действиям у всех у нас существует в сфере бессознательного. В качестве психотерапевтов таких клиентов мы никак не можем обойтись без того, чтобы и в самих себе приходить в контакт с этими чувствами и аффектами. Точно также мы должны всегда быть наготове идентифицироваться с сексуальными переживаниями клиентов, чтобы таким способом помочь клиентам справиться со своими проблемами. А это уже означает умение справляться с сексуальными и эротическими чувствами по отношению к клиентам, конечно, не отыгрывая их, а встраивая их в наши интерпретации, точно также как мы не должны отреагировать нашу агрессию, но встраивать её в наши интерпретации. Это ещё означает, что мы должны занимать по отношению к клиентам объективную, пронизанную заботой, но не соблазняющую установку.

А это уже говорит о необходимости сохранять техническую нейтральность, хотя это и не означает раздражённое безразличие. Важно уметь защищать себя от жалости к клиенту. Жалость является ничем иным как сублимированной агрессией, возникающей вместо уважения к его ценной, нормальной личности.

Подводя итог, можно сказать, что основной задачей психотерапии с клиентами, пострадавшими от тяжёлой постоянной агрессии, является интеграция любви и ненависти. Необходимо медленными шагами помочь клиенту освободиться от психопатических и параноидных установок и привести его к депрессивной скорби. Необходимо помочь клиенту освободиться от своего прошлого, а садомазохистический элемент, являющийся составной частью нормальной любви, возвратить в область сексуальности, вместо того, чтобы продолжать встраивать этот элемент в патологию характера и использовать для саморазрушения, при этом важно сохранять нашу объективную установку психотерапевта. Это вовсе не означает, что мы должны быть безразличными, аполитичными, невозмутимыми к причинам травм, постоянно вызываемых социальным устройством общества, о которых я уже говорил на конкретных примерах, а это террор, политические преследования, концентрационный лагерь, изнасилование, физические издевательства. Но в то же время это означает, что мы не используем наши идеологические и политические взгляды на то, чтобы войти с клиентом в слияние, препятствующее выявлению переноса и контрпереноса.

"Как граждане общества мы можем выражать наши идеологические взгляды, но как психотерапевты мы должны оставаться совершенно нейтральными, нейтральными не в смысле безразличия, но ради сопротивления желаниям клиента идентифицироваться с внутренними патологическими силами, против которых ему необходимо сражаться''. О. Кернберг

1. Кернберг О. Ф. Отношения любви: норма и патология. - М.: Независимая фирма "Класс", 2004.

2. Кернберг О. Ф. Тяжелые личностные расстройства: Стратегии психотерапии. - М.: Независимая фирма "Класс", 2001.

3. Кернберг О. Ф. Агрессия при расстройствах личности. - М.: Независимая фирма "Класс", 1998.

4. Московский психотерапевтический журнал. Специальный выпуск: работа с психической травмой. №1. - М, 2003.

5. Кляйн М. Скорбь и ее отношение к маниакально-депрессивным состояниям, пер. с англ

11. Куттер П. Принуждение в неврозе и в обществе. // Энциклопедия глубинной психологии, т.1. М., MGM-Intema, 1998.

12. Варга А. Я. Типы неправильного родительского отношения. Автореф. канд. дисс. М., 1987.

13. Bowlby J. The making and breaking of affectional bonds. London, Sage Press, 1979.

14. Лэнг Р. Д. Расколотое "Я". Спб, Белый кролик, 1995.

Сила желания к дальнейшим изменениям и, соответственно, толерантность к боли на любом уровне связана с успешным или неблагоприятным проживанием человеком в ходе личной истории трех основных мета-потребностей: в безопасности, привязанности (связанности или принадлежности) и достижении (манипуляции, свободы обращения). Их называют мета-потребностями, поскольку не имеют фиксированного объекта удовлетворения и могут быть удовлетворены различными способами.

Появление различных видов боли связано с фрустрацией соответствующих мета-потребностей в контексте личной истории клиента, что в кризисных ситуациях приводит к возникновению невыносимой психической боли (Рис.2).

Рис. 2. Психическая боль и основные мета-потребности.

В основном, мета-потребность в безопасности формируется в младенчестве, в первые месяцы жизни человека. В это время любые изменения являются хаотическими и непредсказуемыми и в силу чрезмерной зависимости индивида от контекста жизни оказываются чреватыми витальными опасностями. Не только реальные изменения, но и их потенциальная возможность, кажется, несет угрозу жизни. Соответственно и проявления боли могут быть парадоксальными, например, полная анестезия, своего рода игнорирование боли на одном из уровней - телесном или психическом (эмоциональном) - и чрезмерная уязвимость на другом. В клинической психиатрии парадоксальность проживания боли давно описана у больных шизофренией и лиц с шизотипическим или шизоидными расстройствами личности, а также свойственна детям и подросткам с синдромом Каннера или Аспергера. Изменения на этой стадии развития не соотносятся с каким-либо объектом в окружающей среде или осознанием собственной отдельности и связаны с физической (телесной) и психической (эмоциональной) болью. Чаще всего боль вызывают интенсивная тревога, ужас, растерянность, беспомощность и безнадежность (Рис.3).

Рис.3 Основные мета-потребности человека и эмоциональные
проявления, обусловленные их фрустрацией

Мета-потребность в привязанности формируется вслед за обеспечением безопасности и связана с появлением в поле образа Другого, с которым можно находиться в контакте, совместно выживать, удовлетворять разнообразные потребности, т.е. осуществлять изменения и чувствовать боль (боль привязанности, любви), или, наоборот, выходить из контакта, чувствовать свою отдельность (с обязательностью проявляющуюся в одиночестве) и соответственно дополнительно переживать экзистенциальную боль. Непереносимый опыт экзистенциальной боли, связанный с прерыванием ранней, позитивной привязанности, например, в силу отвержения близкими людьми в детстве, имеет двоякие последствия для дальнейшего развития человека и два возможных стиля историй жизни. Если из-за разрыва привязанности основы безопасности оказываются чрезмерно подорванными, то в силу невыносимости травмы индивид скрывается за контекстом жизни и возвращается на шизоидный уровень реагирования. Иная возможность состоит в том, что он заменяет чреватую опасностью привязанность - которая в качестве потребности может быть удовлетворена - зависимостью от другого человека (аддикция отношений или созависимость) или его алиментарных (аддикция к еде, алкоголизм, наркомания, токсикомания) и деятельностных суррогатов (азартные игры, сексуальная аддикция, работоголизм, культовая зависимость), которую в течение жизни невозможно насытить. Поддержание длительных отношений привязанности вызывает боль. Она связана с необходимостью принятия ценности другого человека и своей собственной реальной значимости. Избегая внутреннего хаоса, человек ищет внешней референции, но в аддикции сталкивается с постоянно неудовлетворенной потребностью в привязанности, в свою очередь вызывающей боль (боль ненасыщения). Она связана с широким спектром чувств, например, страха, злости, обиды, зависти, ревности, жалости и стыда (Рис.3).

Развитие мета-потребности в манипулировании (достижении, свободе обращения) генетически связано с освоением игровой деятельностью, которая в истории жизни предполагает приобретение свободы обращения с объектами окружающей среды. Изменения, происходящие в контакте, направленном на достижение, касаются установления, поддержания и прекращения отношений с Другими, что порождает боль, связанную с взаимодействием (конкуренцией) со значимыми людьми {боль унижения-признания). Обычно история жизни нарцисстической личности ознаменована опытом ранней привязанности, хотя и прервавшейся, поэтому у нее сохраняется надежда на возможность нового аналогичного опыта и боль, связанная с неспособностью его осуществления в настоящем. Боль окрашивается страхом, стыдом, виной, огорчением, разочарованием, завистью (Рис.3).

В предлагаемой динамической гештальт-концепции боли появление различных ее видов следует эпигенетическому принципу развития человека и нестерпимая психическая боль, описанная Э. Шнейдманом, является крайним выражением боли на каждом из уровней.

1. Психическая боль представляет собой сложное аффективно-когнитивное и аксиологическое образование, и ее характеристики играют определяющую роль в суицидогенности.

2. Боль можно определить как универсальный признак, указывающий на разрушение или угрозу разрушения целостности границ между организмом и окружающей средой на одном или нескольких следующих уровней: физическом (телесном), психическом (эмоциональном), экзистенциальном и уровне отношений с другими людьми.

3. Человек защищается от боли и изменений путем недопущения контакта с помощью механизмов интроекции, проекции, ретрофлексии или конфлюэнции. Временно эти нарушения границы контакта способствуют преодолению эмоциональных компонентов боли. Вместе с тем, каждый из механизмов играет важную роль в возникновении определенных видов самоубийств (интроективных, проективных, ретрофлексивных и конфлюэнтных).

4. Толерантность к боли на любом уровне связана с успешностью проживания человеком в личной истории трех основных мета-потребностей: в безопасности, привязанности и манипуляции.

5. В динамической гештальт-концепции боли появление различных ее видов следует эпигенетическому принципу развития человека; невыносимая психическая боль, описанная Э. Шнейдманом, является крайним выражением боли на каждом из пяти уровней.

6. Психотерапевтическая работа с суицидальными клиентами основана на исследовании опыта пережитой боли и обнаружении ее ресурсов, т.е. выявлении состояний, из которых формируется защита от боли. Можно выделить следующие направления феноменологической работы: 1) коррекцию феноменов актуального суицидального вектора данного клиента и 2) терапевтическую реконструкцию боли в его истории жизни (проживание основных фрустрированных мета-потребностей).

1. Акутагава Рюноскэ. Новеллы. М.:Художественная литература, 1974.
С.597-620.

2. Бинсвангер Л. Случай Элен Вест//Психологическое консультирование и психотерапия. Т.2. Случаи из практики. М, 2001. С.106-122.

3. Бинсвангер Л., Мэй Р., Роджерс К. Три взгляда на случай Элен Вест//Там же. М., 2001.С.97-99.

4. Бунин И.А. Дождь//Суицидология: Прошлое и настоящее: Проблема самоубийства в трудах философов, социологов, психотерапевтов и в художественных текстах. Сост. А.Н.Моховиков. М.: Когито-Центр, 2001.
С.536-539.

5. Ван де Риет. В. Взгляд гештальттерапевта на стыд и вину// Гештальт 1997. Сборник материалов Московского Гештальт Института за 1997. М., 1998.
С. 16-27.

6. Василюк Ф.Е. Методика психотерапевтического облегчения боли/
7 Московский психотерапевтический журнал, 1997, № 4 (18). С.123-146.

7. Василюк Ф.Е. Переживание горя и утраты// Психологи о мигрантах и миграции в России: Информационно-аналитический бюллетень № 3. М.: Смысл, 2001. С. 19-32.

8. Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд. Пер. с франц. М.: Мысль, 1994.

9. Марсель Г. К трагической мудрости и за ее пределы// Самосознание европейской культуры XX века. - М.: Мысль, 1991.

10. Меннингер К. Война с самим собой. Пер. с англ. М.: ЭКСМО-Пресс, 2000.

11. Моховиков А.Н. Суицидальный клиент: взгляд гештальт-терапевта// Суици-дология: Прошлое и настоящее: проблема самоубийства в трудах философов, социологов, психотерапевтов и в художественных текстах. М.: Когито-Центр, 2001. С.453-462.

12. Моховиков А.Н. Экзистенциальная боль: природа, диагностика, особенности психотерапевтической работы с клиентом// 1 Всероссийская научно-практическая конференция по экзистенциальной психологии: Материалы сообщений. М.: Смысл, 2001. С.74-77.

13. Моховiков О.М., Донець О.Ю. Чи викликае психiчний бiль суiцид? Досвiд використання Шкали дослiдження психiчного болю Е.Шнейдмана// Форум психiатрii та психотерапii (Львiв), 2000, т.2, С.20-23.

14. Мэй Р. Экзистенциальный анализ случая Элен Вест// Психологическое консультирование и психотерапия. Т.2. Случаи из практики. М., 2001.
С.100-105.

15. Польстер И., Польстер М. Интегрированная гештальт-терапия: Контуры теории и практики. М.: Независимая фирма "Класс", 1997.

16. Поттер-Эфран Т. Стыд, вина и алкоголизм: клиническая практика. М.: Институт общегуманитарных исследований, 2002.

17. Резник Б.У. "Порочный круг" стыда: взгляд гештальттерапии// Гештальт 2000. Сборник материалов Московского Гештальт Института за 1999. М., 2000. С.6-20.

18. Робин Ж.-М. Гештальттерапия. М.: Мир Гештальта, 1998.

19. Роджерс К. Элен Вест и одиночество// Психологическое консультирование и психотерапия. Т.2. Случаи из практики. М., 2001. С.123-139.

20. Хассен С. Освобождение от психологического насилия: деструктивные культы, контроль сознания, методы помощи. Пер. с англ. СПб.:, 2001.

21. Хломов Д. Динамическая концепция личности в гештальт-терапии/
Гештальт-96. Сборник материалов М Г И. М.,1996. -С.46-51.

22. Шнейдман Э. Десять общих черт самоубийств/ Суицидология: Прошлое и настоящее: проблема самоубийства в трудах философов, социологов, психотерапевтов и в художественных текстах. Сост. А.Н.Моховиков. М.: Когито-Центр, 2001.С.353-359;

23. Шнейдман Э. Душа самоубийцы. Пер. с англ. М.: Смысл, 2001.

24. Экхарт М. Духовные проповеди и рассуждения. Репринт. Изд.1912 г. М.: Политиздат, 1991.

25. Юнгер Э. Рабочий. Господство и гештальт; Тотальная мобилизация; О боли. СПб.: Наука, 2000.

26. Ялом И. Экзистенциальная психотеиапия. М.: "Класс", 1999.

27. Aish A.-M., Wasserman D. Does Beck's Hopelessness Scale really measure several components/7 Psychological Medicine, 2001, v.31, p.367-372.

28. Bech P., Raabeck Olsen L., Nimeus A. Psychometric scales in suicide risk assessment/ Suicide - An unnecessary death. Ed. by D.Wasserman. London: Martin Dunitz,2001.-p.l47-158.

29. Beck A.T., Weisman A., Lester D., Trexler L. The measurement of pessimism: the hopelessness scale// Journal of Consulting and Clinical Psychology, 1974, v.42,
p. 861-865.

30. Beck A.T., Kovacs M., Weissman A. Hopelessness and suicidal behavior. An overview// Journal of American Medical Association, 1975, v.234, p.l 146-1149.

31. Bell Q. Virginia Woolf: A Biography. New York: Harcort Brace Jovanovitch, 1972.

32. Brent D.A., Kolko D.J. The Assessment and Treatment of Children and Adolescents at Risk for Suicide// Suicide Over the Life Cycle: Risk Factors, Assessment, and Treatment of Suicidal Patients. Ed. By S.J.Blumental and D.J.Kupfer. Washington, London: American Psychiatric Press Inc., 1990. p. 253-302.

34. Heard H.L. Psychotherapeutic Approaches to Suicidal Ideation and Behaviour// The International Handbook of Suicide and Attempted Suicide. Ed. By K.Hawton and K. van Heeringen. New York: John Wiley and Sons, Ltd., 2000. p. 503-518.

35. Klerman G.L., Weisman MM. Interpersonal Psychotherapy of Depression. New York: Basic Books, 1989.

36. Orbach I., Mikulincer M., Blumenson R., Mester R., Stein D. The Subjective Experience of Problem Irresolvability and Suicidal Behavior: Dynamics and Measurement//Ibid., 1999, v.29, n.2, p. 150-164.

37. Orbach I., Mikulincer M, King R., Cohen D., Stein D. Thresholds and Tolerance of Physical Pain in Suicidal and Nonsuicidal Adolescents// J.Consult.Clin.Psychology, 1997, v.65, n.4, p. 646-652.

38. Orbach I., Stein D., Palgi Y., Asherov J., Har-Even D., Elizur A. Perception of Physical Pain in Accident and Suicide Attempt Patients: Self-Preservation vs Self-Destruction// J. Psychiatric Research., 1996, v.30, n.4, p. 307-320.

39. Pollock L.R., Williams J.M. Problem solving and suicidal behavior// Suicide and Life-Threatening Behavior, 1998, v.28, p. 375-387.

40. Salkovskis P.M. Frontiers of cognitive therapy. New York: Guilford Press, 1996.

41. Salkovskis P.M. Psychological treatment of suicidal patients/ Suicide - An unnecessary death. Ed. by D.Wasserman. London: Martin Dunitz, 2001.
p. 161-172.

42. Salkovskis P.M., Atha C, Storer D. Cognitive-Behavioral Problem Solving in the Treatment of Patirnts who repeatedly Attempt Suicide. A Controlled Trial// British Journal of Psychiatry, 1990, v.157, p. 871-876/

43. Schmidtke A., Schaller S., Wasserman D. Suicide clusters and media coverage of suicide// Suicide-An unnecessary death. Ed. by D.Wasserman. London: Martin Dunitz, 2001.-p. 265-268.

45. Shneidman E.S. Classifications of suicidal phenomena// Bulletin of suicidology, 1968 July, p. 1-9.

46. Shneidman E.S. The Psychological Pain Assessment Scale// Lives and Deaths: Selections from the Works of Edwin S.Shneidman. Ed. by A.Leenaars. Brun-ner/Mazel: Philadelphia, PA, 1999.

47. Shneidman E.S. The Psychological Pain Assessment Scale/7 Suicide and Life -Threatening Behavior, 1999, v.29, n.4, p.287-294.

48. Wheeler G. Gestalt Reconsidered. A New Approach to Contact and Resistance. The Gestalt Institute of Cleveland Press, 1998.

49. Wheeler G. Beyond Individualism. Toward a New Understanding of Self. Relationship and Experience. Hillsdale, NJ: The Analytic Press, 2000.

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: