Глава 5. Северус понимает, что ошибался

– Значит, все это время, Северус, ты был игрушкой Дамблдора? – задумчиво спрашивает Волдеморт.

Мне остается лишь молчать. Ясно, что это чисто риторический вопрос, ответа не требуется. И я ни секунды не сомневаюсь, что настал мой последний час.

– Конечно, я мог бы тебя убить, – продолжает он, – но, по-моему, это слишком легкое наказание для такого предателя, как ты.

Мне хочется закатить глаза. Темный Лорд всегда имел склонность к театральным жестам.

– Поверь мне, то, что тебя ждет, куда хуже смерти!

– Игрушкой ты был, игрушкой и останешься. – Он нацеливает на меня волшебную палочку и выпускает невербальное заклятие.

Я прихожу в себя – мир до странности изменился. Внезапно в моем поле зрения появляются два огромных карих глаза – они разглядывают меня с веселым любопытством. Никогда еще никто не смотрел на меня с такой радостью. Будто мне это надо!

– Что это? – вопрошает великанша. И меня бесцеремонно поднимает в воздух ужасное создание с кудрявой головой.

– Это ваш учитель зельеварения, мисс Грейнджер, 20 баллов с Гриффиндора! – четко отвечаю я, узнав ужасное создание... мою студентку. Только вот она меня, кажется, не слышит.

– Гм... Я не очень хорошо разбираюсь в плюшевых игрушках, но ты как две капли воды похож на профессора Снейпа.

– Ну да, на профессора Снейпа, только милого и симпатичного, – лукаво улыбается она.

– Только безумцу могло прийти в голову сделать такую игрушку.

– А это что такое? – она берет в руки бумажку, пришпиленную к моей мантии. Читает, и глаза у нее буквально лезут на лоб.

– Точно, безумец, – шепчет она, глядя на меня с состраданием.

Никогда еще никто не смотрел на меня с такой жалостью. Будто мне это надо! Затем, к моему величайшему изумлению, она нацеливает на меня палочку и решительно произносит: «Фините инкантатем!»

Неужели вы надеялись, что это сработает, Грейнджер?

– Ну что ж, тогда... Профессор Снейп, не знаю, слышите ли вы меня, но я сейчас отнесу вас к директору, – заявляет она и берет меня под мышку.

– Мисс Грейнджер, какая приятная неожиданность! Лимонную дольку? – по своему обыкновению приветствует ее Дамблдор.

Интересно, что же он кладет в эти свои чертовы конфеты?

– Это... профессор Снейп, – отвечает она и протягивает меня Дамблдору.

– Ну да, ну да, – разглядывает меня директор. – А что, очень похоже, поздравляю. Прекрасная работа. Это вы из плюша сделали? А вот это бархат, да? Хорошо подмечено – эта изогнутая бровь, ироничная улыбка... Вы хотите сделать игрушки всех преподавателей? А то у меня есть замечательная ткань, можно сшить мне мантию...

– Вы не понимаете... – в отчаянии шепчет Грейнджер.

Ну хоть кто-то всерьез относится к моим проблемам.

– Это в самом деле профессор Снейп... – Она протягивает Дамблдору смятую бумажку.

– Понятно, – задумчиво тянет тот. – Досадное происшествие.

– Э... Ну да, – в изумлении выдавливает из себя Грейнджер.

– Мисс Грейнджер, я вынужден поручить вам заботу о профессоре Снейпе, пока мы не придумаем, как вернуть ему его истинный облик. Надеюсь, вы отнесетесь к нему с должным... гм... уважением... и скромностью.

– А может, ему лучше будет с кем-нибудь со Слизерина? – нерешительно спрашивает Грейнджер.

– Не беспокойтесь, я уверен, что профессор Снейп будет вами вполне... удовлетворен.

– Боюсь, что да, – беспечно улыбается Дамблдор.

– На ваше счастье, у меня отдельная комната, – заявляет Грейнджер, сажая меня на кровать. – Ну, может быть, счастье – это слишком сильно сказано, с вашим-то характером.

Не знал, что вы умеете язвить, мисс Грейнджер.

– На ночь я сниму вам мантию. А остальная одежда, кажется, к вам пришита, – широко улыбается она.

– Кровать, как видите, только одна. Ничего, она достаточно широкая, вы будете спать здесь, а я там.

Мисс Грейнджер, вам известно такое слово как «неприемлемо»?

– Успокойтесь, профессор, я помню, что вы на самом деле не плюшевая игрушка, и не стану вас обнимать, – на полном серьезе говорит она.

– Вообще-то я ожидала, что профессор Дамблдор серьезнее отнесется к тому, что с вами случилось, – хмурится она. – А его это, по-моему, только позабавило. Иногда мне кажется, что он впадает в старческий маразм.

– Спокойной ночи, профессор. – Она укрывает меня одеялом.

Утром я просыпаюсь – и чуть не умираю от разрыва сердца. На меня кровожадно уставились два огромных серых глаза, а к лицу тянется когтистая лапа.

Перед моим мысленным взором проносится вся моя жизнь.

– Извините, профессор, – виновато говорит Грейнджер, берет меня на руки и внимательно разглядывает.

– Слава Мерлину, вы в порядке, – вздыхает она с облегчением.

Я не привык к такой заботе и, должен признаться, довольно неловко себя чувствую.

– Еще бы чуть-чуть и... Придется наложить на вас заклятие невидимости и взять с собой на занятия. Боюсь, вам это не понравится, но что делать? Одного я вас не оставлю. Не запирать же вас в шкаф... У меня сейчас будет трансфигурация. Вы любите трансфигурацию?

– Миона! Миона, давай скорей, а то опоздаем! – кричит Уизли, рывком распахивая дверь.

– Рональд, тебя не учили стучаться? У меня тут что, проходной двор? – сердится Грейнджер.

– Извини, – говорит Уизли. Тут он видит меня. – Мерлин, это что еще за кошмар?!

– Это не кошмар, а плюшевая игрушка профессора Снейпа.

На меня с интересом смотрят два изумрудных глаза.

– Не бойтесь, эльфы тут ни при чем. Между прочим, это мне сам директор поручил. Я должна сделать мягкие игрушки всех преподавателей, это будет им сюрприз к Рождеству. Только это пока секрет, так что не болтайте, – с важным видом объясняет Грейнджер.

– Ну и зачем было начинать со Снейпа? Да мне бы всю ночь кошмары снилось, если бы пришлось делить с ним комнату! – кривится Уизли.

– И что он делает у тебя на кровати, ты что, спишь с ним? – добавляет он с отвращением.

– Неужели ты думаешь, что оригиналу это понравится? – недоумевает Поттер.

– Можно взять? – У Поттера подозрительно блестят глаза.

– Гарри, ты же терпеть не можешь профессора Снейпа.

– Хватит, Гарри! Не смей портить мою игрушку!

– Успокойся, я и не думаю ее портить. Только воткну несколько иголок, да еще проверю, плавает ли она, – злорадно улыбается Поттер.

– Нет, Гарри, ни за что! – пугается Грейнджер, подхватывает меня на руки и убегает.

– Это он так шутит, профессор, – успокаивает она меня и крепко прижимает к груди.

После занятий трансфигурацией, которые мне каким-то чудом удалось пережить, Грейнджер осаждает Минерву вопросами.

– Профессор Макгонагал, я тут не совсем понимаю... Можно спросить?

– Конечно, мисс Грейнджер, – снисходительно улыбается Минерва.

– В трансфигурации все заклятия обратимы, правда ведь?

– Ну да, мисс Грейнджер, действие заклятия всегда можно нейтрализовать при помощи «фините инкантатем». Но даже если ничего не делать, со временем оно сойдет на нет. Продолжаться это может от нескольких часов до нескольких недель, все зависит от могущества мага, наложившего заклятие.

Грейнджер в замешательстве: – А бывают вечные заклятия?

– Никогда не слышала о таком, разве что в темной магии.

– А если так, – упорствует Грейнджер, – то можно что-нибудь сделать?

– Вас что-то беспокоит, мисс Грейнджер? – с подозрением смотрит на нее Минерва.

– Нет-нет, мне просто интересно... Ну, как обычно, я всегда хочу все знать.

– К сожалению, ничем не могу вам помочь. Я ведь не специалист по темной магии. Но вы можете спросить у вашего преподавателя зельеварения... Если посмеете.

– А вы не знаете, где он и когда вернется? – робко спрашивает Грейнджер.

– Профессор Снейп на задании и вернется не скоро, – отвечает Минерва.

На задании, вот как? Жалкий безумец Дамблдор...

Наконец, занятия кончаются – ни за какие коврижки не соглашусь еще раз пережить школьные годы.

– В библиотеку, работать над заданием. Не пойдете со мной? – невинно интересуется Грейнджер.

– Мы бы и рады, но не можем, правда, Гарри? – Уизли в замешательстве толкает друга в бок.

– Ну да, понимаешь, нам еще уроки делать, – пытается выкрутиться Поттер.

– Ладно-ладно, – понимающе кивает Грейнджер. – Тогда пока.

Честное слово, мисс Грейнджер, не устаю удивляться вашему выбору друзей.

– Они и правда болваны, но я их люблю, – говорит она, будто услышав мои мысли.

Уж если мы с Грейнджер начали понимать друг друга, дело плохо.

– В библиотеке сейчас никого нет. – Она снимает с меня заклятие невидимости и сажает на стул.

– Конечно, можно было бы подождать, пока профессор Дамблдор решит вашу проблему, да только что-то он не торопится, – вздыхает она.

В самом деле, почему бы это, мисс Грейнджер? Может, потому, что пользы от меня теперь никакой?

– Я сначала поищу в открытом доступе, только вряд ли я там что-нибудь найду.

Что ж, по крайней мере она не строит иллюзий...

– А вечером пойду и поищу в запретной секции, – хитро улыбается мне она.

Кажется, я вас недооценивал, мисс Грейнджер.

Мне до смерти скучно. Грейнджер вздыхает, закрыв тысячную по счету книгу.

– Я не нашла ничего, хоть отдаленно напоминающего ваш... случай. Насколько все проще было бы, если бы мы могли с вами общаться... Говорить вы не можете...

– Не можете ни двигаться, ни пользоваться палочкой...

– Посмотрите на меня! – внезапно приказывает она, берет меня на руки и заглядывает мне в глаза. – Вы не могли бы войти в мое сознание?

Уж не знаю, что унизительнее: быть плюшевой игрушкой или оказаться глупее девчонки.

– А вы ждали кого-то другого, мисс Грейнджер?

– Как вы себя чувствуете? – спрашивает она, полностью игнорируя мое замечание.

– По-моему, я хорошо о вас заботилась, если не считать Косолапуса, – обижается она.

– А чего вы хотите? Вы сами его терпеть не можете.

– Вы слышали, какое заклятие применил к вам Вол... Темный Лорд?

– И вы совсем не знаете, что можно сделать? – спрашивает она с надеждой в голосе.

– У меня в библиотеке есть несколько книг, в которых трансфигурация рассматривается с точки зрения темной магии. Пароль – «Специалис ревелио».

– А можно? Вы меня пустите к себе в библиотеку? – Девчонка так радуется, будто я ей звезду с неба пообещал.

– Поверьте, я это делаю из чистого эгоизма. И не вздумайте что-нибудь смотреть без моего разрешения, – пытаюсь я охладить ее восторги.

– Разумеется, профессор, – говорит она почтительно.

Один взгляд на ее ошеломленное лицо с лихвой вознаграждает меня за это унижение.

Грейнджер пытается меня развлечь, читая вслух домашнее задание по зельеварению. Так что я бесконечно благодарен идиоту, который прерывает ее стуком в дверь.

Грейнджер вздыхает и быстро прячет меня под одеяло.

Очевидно, мисс Патил не входит в число ее друзей. А есть ли у нее вообще друзья кроме этих двух болванов?

– Я слышала, ты делаешь мягкие игрушки, – с заговорщическим видом шепчет мисс Патил.

– Это кто же тебе сказал? – с напускным спокойствием спрашивает Грейнджер.

– Никто, я случайно услышала разговор между Гарри и Роном.

– Они не виноваты, – заверяет мисс Патил. – Просто мне показалось странным, что мальчишки говорят о тряпках, вот я и прислушалась.

– Ясно, – обреченно вздыхает Грейнджер. – А теперь, значит, вся школа в курсе?

– Нет, что ты! Честное слово, я никому не говорила! Просто я тоже увлекаюсь мягкими игрушками, вот и подумала, а не обменяться ли нам опытом? Может, мы даже вместе поработаем над твоим заданием!

– Покажешь мне его? – продолжает допытываться мисс Патил.

– Профессора Снейпа! – кричит мисс Патил на грани истерики.

– Ну, хорошо, – сдается Грейнджер и приподнимает одеяло.

Мисс Патил берет меня на руки и восхищенно разглядывает – она даже чуть повизгивает от восторга. Насколько я помню, эта девица никогда раньше не уделяла такого внимания моей скромной особе.

Благодарю, мисс Патил, наконец кто-то оценил меня по достоинству.

– Так бы и расцеловала его! – Она вопросительно смотрит на Грейнджер.

– Лучше не стоит. Ему бы не понравилось, – отрезает та.

– И то правда. Ну хорошо, тогда я просто... – И я получаю невинный поцелуй в лоб.

– Извините... – беззвучно шепчет она за спиной мисс Патил.

Ничего, мисс Грейнджер, я привык, они же все от меня без ума.

– Я вижу, мантию ты сделала из бархата. Как хорошо получилось, даже швов не видно! – Она вертит меня так и этак.

– Спасибо! – Грейнджер явно не знает, что сказать.

– Ну так когда мы начнем? – мисс Патил чуть не подпрыгивает на месте от нетерпения.

– Ты понимаешь, Падма, это ведь индивидуальное задание...

– Я же вижу, что тебе нужна помощь! Да тебе никогда не закончить всех преподавателей к Рождеству! Может, ты мне не веришь? Подожди, я сейчас принесу тебе парочку своих игрушек, – она сажает меня на кровать и чуть не вприпрыжку выбегает из комнаты.

– Ну и попала я в переплет, – безнадежно качает головой Грейнджер.

– Не расстраивайтесь, мисс Грейнджер, – ехидно говорю я. – Ничего страшного.

– Ну что вы, мисс Грейнджер, разве я позволил бы себе? – продолжаю насмехаться я.

– Но вам тоже придется в этом участвовать, дорогой мой! Вы будете смотреть, как мы выбираем материал, и слушать, как мы говорим о тряпках! И вам не отвертеться! – огрызается она.

– Дорогой мой? – повторяю я в полной растерянности.

Тут возвращается мисс Патил – под мышкой у нее дюжина мягких игрушек.

– Смотри, Гермиона, вот это моя любимая, – она протягивает ей рыжую куклу. – Ее зовут Эми.

Грейнджер смотрит на куклу с таким ужасом, словно перед ней бомба замедленного действия, потом неуверенно берет ее в руки.

– Как интересно, Падма, – довольно вяло реагирует она.

– Посмотри на волосы, я каждый волосок отдельно шила, – хвастается та.

– Ну да, знаешь, сколько времени у меня на это ушло, но оно того стоило.

– Да, конечно, – с большим сомнением соглашается Грейнджер.

Стоит мисс Патил отвернуться, как она поворачивается ко мне, безнадежно пожимает плечами и качает головой.

На этот раз я не могу удержаться и смеюсь. Хорошо еще, что никто не слышит.

– Я уж думала, она никогда не уйдет, – вздыхает Грейнджер, захлопнув дверь.

– А теперь мне надо в библиотеку, – говорит она устало.

– Узнать, как делать мягкие игрушки, – продолжает она убитым голосом.

– И шить вместе с Падмой каждого преподавателя, – добавляет она страдальчески.

– Даже Хагрида, – заканчивает она трагическим шепотом.

А я и не знал, мисс Грейнджер, что вы талантливая актриса!

– Вот, я все принесла, – мисс Патил вываливает на кровать кучу всякой всячины.

– Ну давай уже начнем! – Мисс Патил явно не терпится, глаза у нее так и горят.

– Хорошо, – говорит Грейнджер, посылая мне последний отчаянный взгляд.

– У тебя, наверное, остались выкройки, по которым ты шила профессора Снейпа. Давай мы по ним и остальных сделаем.

– Вообще-то... к сожалению, Косолапус их разорвал. На мелкие кусочки. Так что, боюсь, профессор Снейп останется единственным в своем роде, – улыбается она мне.

– Пусть единственный, зато какой замечательный! – влюбленно смотрит на меня мисс Патил. – Ну ничего, сгодятся и мои выкройки.

– Разумеется, – с облегчением вздыхает Грейнджер.

– Вот, я составила список преподавателей. Их двенадцать, если не считать заместителя профессора Снейпа.

– Конечно, не надо его считать, я уверена, что профессор Снейп скоро вернется, – отвечает Грейнджер, рассеянно проглядывая список.

– Надеюсь, он вернется к Рождеству и увидит свою игрушку, – мисс Патил смотрит на меня с нежностью.

– Просто прелесть! – подхватывает Грейнджер.

– С Дамблдора, и чем нелепее он будет выглядеть, тем лучше! – отвечает Грейнджер с дьявольской улыбкой.

А вы, оказывается, еще и злопамятны, мисс Грейнджер, да вам цены нет.

– Как ты думаешь, это подойдет для мантии? – в руках у Грейнджер такая пестрая тряпка, что впору ослепнуть.

– Очень похоже на то, что он обычно носит... к сожалению... – хихикает мисс Патил.

– А звездочек у тебя не найдется? Может, ему в глаза вставить розовые звездочки? Как раз под цвет мантии! – до слез смеется она.

– Ну да, а в бороду лимонные дольки! – подхватывает мисс Патил.

Да ладно, пусть повеселятся... Это что, я только что сказал?

Наконец мисс Патил уходит, пообещав вернуться на следующий день. Да кончится это когда-нибудь или нет?!

– Смотрите, профессор, вам нравится? – Грейнджер с гордостью протягивает мне совершенно умопомрачительное изображение директора.

– Очень похоже, – цежу я сквозь зубы. – А теперь, может, оставим все эти глупости и займемся, наконец, моей проблемой?

– Да, конечно, профессор... извините... – лепечет Грейнджер.

Улыбка исчезает с ее лица. Мне становится совестно – видимо, не только мое тело, но и мозг мой набили ватой, другого объяснения я не вижу. Я тяжело вздыхаю.

– Нам всем иногда хочется развлечься. Даже мисс Всезнайке, – насмешливо говорю я.

– Ну конечно. Наверно, даже господин Веселый-как-повесившийся-могильщик хочет иногда развлечься, – лукаво улыбается она.

– Надеюсь, ко мне это прозвище не имеет никакого отношения.

– 3000 баллов с Гриффиндора, – хладнокровно заявляю я.

– Вы же знаете, что они все равно не будут засчитаны? – торжествует она.

– Да... Я совсем не так себе это представляла. – Грейнджер с широкой улыбкой обозревает мои покои.

А что вы ожидали здесь найти: орудия пыток посреди комнаты и скелеты младенцев в шкафу? Вынужден вас разочаровать.

– А у вас тут... уютно, – радостно говорит она.

– Никогда бы не подумала, что вы интересуетесь... – она задумчиво рассматривает убранство моей комнаты.

Вдруг она смотрит на меня в испуге и неуверенно спрашивает: – Вы ведь один живете? То есть... сюда никто не заявится?

Заявится, мисс Грейнджер, еще как заявится – сначала Дамблдор зайдет на чашку чая, потом моя жена и четверо детей... По-вашему, я похож на человека, который принимает у себя гостей?!

Она не отрывает от меня взгляда. Кажется, она и правда ждет ответа на свой дурацкий вопрос. Я безнадежно вздыхаю.

– Нет, мисс Грейнджер, никто сюда не «заявится», как вы изволили выразиться.

– Это я обставил эту комнату, я сам, а если вам это не нравится, можете утешиться тем, что вы меня совсем не знаете!

– Действительно... Может, вы и мою комнату обставите? – на полном серьезе предлагает она.

– Ну конечно нет, профессор, – примирительно говорит она.

– В таком случае, если допрос окончен, не пройти ли нам в библиотеку? Дверь перед вами.

– Я тут отобрала несколько книг, давайте начнем с них. – Она выкладывает на стол полсотни томов.

Ну же, Грейнджер, я не собираюсь торчать здесь целую ночь.

– Мы могли бы вместе полистать книги, но будет удобнее, если я сяду вот в это кресло и... и посажу вас к себе на колени, – заканчивает она полушепотом.

Что?! Нет. Ни за что. Никогда. Невозможно. Неприемлемо. И не мечтайте.

– Ну, если вы не против... – Она старательно избегает моего взгляда.

Да как ты смеешь, девчонка, а ну-ка посмотри на меня!

Но тут девчонка берет меня и сажает к себе на колени. И как ни в чем не бывало обнимает меня одной рукой, чтобы я не упал. Не успеваю я опомниться, как я уже прижат к ее животу, а голова моя покоится у нее на груди.

– Надеюсь, вам не слишком неудобно, – искренне беспокоится она.

«Неудобно»? Если бы я мог, я употребил бы совсем другое слово...

Она наклоняется и шепчет мне на ухо: – Я никому не скажу, это будет наша маленькая тайна.

Мне очень удобно и в то же время крайне неловко – я чувствую каждый вдох Грейнджер, малейшее биение ее сердца. То оно стучится в грудную клетку – значит, она читает что-то интересное. То ее дыхание еле слышно – книга полностью поглотила ее. Вот она огорченно вздыхает – у меня над головой проносится ветерок. А иногда она что-то нашептывает, и я силюсь уловить смысл. Все это настолько смущает меня, что я не могу сосредоточиться.

А вообще-то, мне не так уж и плохо. В первый раз в жизни никто от меня ничего не требует. И это до странности похоже на свободу, хотя, видит Мерлин, я ее не заслужил. Наконец-то все оставили меня в покое. Всем плевать на меня. Всем, кроме нее.

Вдруг я слышу гулкий удар ее сердца. И мне на щеку падает горячая капля. Она плачет.

Я заглядываю в книгу и читаю: «... Это проклятие превращает волшебника в тряпичную куклу. На сегодняшний день единственный известный способ избавления от проклятия – это смерть наложившего его».

Слезы обрушиваются на меня потоком. Неужели все это море слез – из-за меня?

Посмотрите на меня, Грейнджер... Да посмотрите же, глупая вы девчонка!

Но она упорно отводит взгляд. Лишь обнимает меня, прижимает к себе и что-то тихо нашептывает на ухо. Она просит прощения.

– Успокойтесь, мисс Грейнджер. Сделайте глубокий вдох и выслушайте меня, глупая вы девчонка.

– За что вы извиняетесь? Неужели вы полагали, что Темный Лорд оставит мне хоть малейшую лазейку? И в книге сказано: единственный способ, известный на сегодняшний день, а книге этой не меньше 200 лет. А кроме того, вы промочили мне мантию, а я не могу даже переодеться!

– Простите, – улыбается она сквозь слезы. – С моей стороны наивно было верить, что мы вот так сразу найдем решение.

– Решение есть. Убейте Темного Лорда, вот и все. Чего проще?

– Где же ваш хваленый оптимизм? – подначиваю ее я.

– Исчез на трехмиллионной странице, вы уж извините! – огрызается она.

– Не извиню, – говорю я. – Вам не за что извиняться, понимаете?

– Дамблдор поручил мне вас, я за вас в ответе, – продолжает спорить Грейнджер.

– Глупая девчонка! Да Дамблдор плевать на меня хотел! Вы просто подвернулись под руку, он рад был от меня избавиться. Ему все равно, жив я или мертв! – разражаюсь я гневной тирадой.

– Но мне не все равно! И ваша судьба мне не безразлична, я люблю вас, идиот несчастный! – вопит она.

– Знаете, мисс Грейнджер, пожалуй, мне все же больше нравится «дорогой мой», чем «идиот несчастный». И за что же вы меня любите? – спрашиваю я холодно.

– А вы все-таки попробуйте объяснить, – говорю я раздраженно.

– Ну... Вы жестокий, несправедливый, у вас невыносимый характер, – улыбается Грейнджер. – Но временами я не могу не восхищаться вашим умом, властностью, мужеством и даже... даже вашим чувством юмора, хотя это скорее злая ирония.

– Ну что за ребячество! – Она смотрит на меня с упреком.

– Вообще-то, обычно людям нравится, когда им говорят комплименты, – бормочет она себе под нос, сажая меня на кровать. – Идиот несчастный, – бросает она в сердцах и выходит из комнаты.

Я понимаю, почему она сердится, но у меня не было выбора. Что я мог ей сказать, черт возьми?! Что то, что она принимает за мужество, – всего лишь попытка искупить мои чудовищные ошибки? А властность и ирония – не более чем проверенный способ держать окружающих на расстоянии?

Я мог бы... Я должен был сказать ей все это. Но мне не хотелось разуверять единственного человека, который питает ко мне теплые чувства.

Вечером Гермиона кладет меня на другую половину кровати. Обыкновенно она соблюдает дистанцию. Но этой ночью ей не спится, я это чувствую. Я слышу, как она вздыхает и ворочается. Наконец, она обращается ко мне.

– Северус, я никак не засну, – шепчет она мне на ухо.

Ну да, конечно, и мне тоже не дашь выспаться.

Но я ворчу скорее по привычке – вот уже много лет как меня мучает бессонница и я по ночам патрулирую коридоры Хогвартса. Вымотавшись до предела, я валюсь на кровать, а часа через четыре просыпаюсь злой, невыспавшийся и в прескверном настроении.

– Ну, что ты от меня хочешь? – появляюсь я у нее в голове.

– О чем хочешь. У тебя такой завораживающий голос!

– Так-таки и завораживающий? – ехидно переспрашиваю я. Но мне приятно.

– Ну да, такой низкий и бархатный. А смех, какой у тебя чудесный смех! Жаль, что ты так редко смеешься. А глаза такие темные и глубокие, что я боюсь в них утонуть. Ты такой притягательный, Северус!

– А я тебе хоть немного нравлюсь? – робко спрашивает она.

– А знаешь, девчонка, что мне больше всего в тебе нравится?

Она вздыхает. – Я все думаю о нашем обряде. Вдруг что-то пойдет не так?..

– Я тебя все равно не оставлю. Буду искать другой выход, пытаться снова и снова. Но даже если ты на всю жизнь останешься плюшевой игрушкой, я всегда буду с тобой.

– Ты не можешь давать таких обещаний, Гермиона! – пугаюсь я.

– Я могу обещать все что угодно, Северус! – решительно заявляет она.

– Ну да, сейчас ты в это веришь. Но потом? Через год, через десять лет? Подумай, Гермиона! Не хочешь же ты всю жизнь провести с плюшевой игрушкой!

– Нельзя же быть такой наивной! Ты даже не подумала о том, что тебя ждет.

– Хорошо! Не хочешь, не верь мне. Но по крайней мере не сомневайся в моем уме. Ты прекрасно знаешь, что я обо всем подумала! – огрызается она.

– Извини, что ты сказал? – переспрашивает Гермиона.

– Для глухих два раза обедню не служат, – говорю я с улыбкой.

– Северус, кажется, я знаю, где провести обряд.

– Это должно быть место, важное для нас обоих, и я подумала... Твой дуб... Он все еще стоит?

– Вот и хорошо. Это будет идеальное место! – радуется Гермиона.

– Разумеется, для меня это место очень значимо, но вот для тебя...

– Северус, под этим дубом я получила свой первый поцелуй. Такое не забывается.

– Пожалуйста, скажи, что ты пошутила! Твой первый поцелуй, и ты его...

– Замолчи, пожалуйста! Ну да, это был мой первый поцелуй, и что дальше? Я сама хотела, чтобы ты меня поцеловал, ты меня не принуждал, наоборот, я, можно сказать, сама на тебя набросилась. И даже если мне не с чем сравнивать, этот поцелуй был...

– Ну да, именно это я и хотела сказать, – улыбается она.

– Рад, что тебе понравилось, девчонка. Мне тоже этот поцелуй показался вполне...

– Северус, а почему ты никогда не давал мне отвечать на вопросы на твоих занятиях?

– Сначала ответь на мой вопрос, а потом, так уж и быть, я дам тебе поспать.

– Наверное, я хотел, чтобы ты укрепила мускулы правой руки. У тебя никогда не случалось судорог?

– Это не наглость, просто я знала ответ! – возмущается Гермиона.

– Разумеется, ты всегда знаешь ответ, глупая девчонка! И другие ученики знают, что ты знаешь. И они думают: «Зачем учить, Гермиона и так все знает!»

– Гермиона, мы же договорились: один вопрос.

– Ты знаешь, что я могу сейчас встать и уйти?

– Потому что ты меня любишь и любишь спорить со мной, и ссориться тоже.

Неужели? Да нет, меня раздражают все эти разговоры. Но и забавляют тоже. Вообще-то я не против. Они мне даже... нравятся?

– Почему ты всегда подыгрывал слизеринцам? – никак не угомонится Гермиона.

– Ну, это мой факультет, и я хочу, чтобы он выиграл кубок, – честно отвечаю я.

– Можно подумать, я один подыгрываю своему факультету! – взрываюсь я.

Да я, никак, оправдываюсь! Только этого не хватало.

– Ну, у других преподавателей я ничего такого не замечала...

– Да? А когда Дамблдор в конце учебного года, когда кубок должен был достаться Слизерину, внезапно присудил астрономическое число баллов гриффиндорцам за то, что те нарушили все мыслимые и немыслимые школьные правила, – как это называется?

– По-твоему, это честно? И ты думаешь, это полезно самим гриффиндорцам? Дескать, делайте что хотите, нарушайте любые правила, в конце вас ждет награда!

Гермиона смотрит на меня потрясенно. Но я еще не кончил.

– Представляешь, что должны были почувствовать мои слизеринцы? Они почувствовали, что их предали! Потому что директор, который постоянно твердит о единстве факультетов, на самом деле подыгрывает своим. И я ничуть не стесняюсь того, что подыгрываю Слизерину, кроме меня этого никто не сделает!

– А ты случайно не путаешь скромность с реализмом?

Теперь Гермиона каждый вечер засыпает, сжимая меня в своих объятиях. Не могу сказать, что это помогло от бессонницы. Но, по крайней мере, это куда приятнее, чем патрулировать коридоры. Хорошо, тепло, мягко... Вот только мне нельзя к этому привыкать. И это становится все сложнее.

Честно говоря, я думал, она образумится, я ей надоем. Но эта чертовка упрямая, как сто ослов. Она все терпит. А больше всего меня раздражает ее манера отшучиваться на любые мои возражения. Будто все мои сомнения беспочвенны. Сначала я пытался ее переубедить. А теперь... теперь я уже сам не знаю, чего хочу. Похоже на то, что она меня переупрямит.

Конечно, если мне не хватит аргументов, я всегда могу ей солгать. Но мне не хочется.

Возможно, впервые в жизни я не стремлюсь к победе.

Неправда! Я хочу, чтобы она была со мной, потому что... потому что... Ну хорошо, черт возьми, разумеется, я люблю ее!

Да. И если она достаточно глупа, чтобы влюбиться в меня, кто я, чтобы ей мешать? Почему бы не воспользоваться...

Нет, не могу! Это... это неправильно. Ей 17 лет, у нее нет никакого опыта...

Да, женщины на одну ночь, которым наутро ты стирал память.

Вот вместе и научимся... По крайней мере, если я не попытаюсь, я потом буду всю жизнь об этом жалеть.

– Да нет, вообще-то, у меня большой опыт, – улыбаюсь я.

– Северус, в том, что ты говоришь, нет никакого смысла.

– Хорошо, продолжай, – спокойно говорит она.

– Я считаю, что надо. Сейчас. Я подумал и решил. Попробовать.

– Северус, ты хорошо себя чувствуешь? – беспокоится она.

Я обнимаю ее и крепко прижимаю к себе. Гляжу в ее удивленные глаза и горячо целую. В этот поцелуй я вкладываю все, что не смог высказать. Все чувства, которые до сих пор сдерживал.

Поцелуй выходит... страстным. Ее язык усердно отвечает на мои ласки. Она всегда была усердной ученицей.

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: