Глава 9: о том, как воскресают надежды.

- Гарри, прости меня... Ты только приходи, хорошо? Я буду ждать.

Я лежал и не мог даже открыть глаза. Было до жути неудобно лежать на спине на идеально ровной поверхности, к тому же, где-то справа ныли ребра. Голос, который вдруг показался мне знакомым, слышался с каждой секундой все четче и ближе, но тело по-прежнему не двигалось. Может, это голос моего соседа или продавца из магазина на углу, где всегда есть свежая клубника.

Я чувствовал, как с осторожностью этот человек сжимает мою руку и даже время от времени чувствовал прикосновения чего-то мягкого у костяшек руки. Мне очень хотелось сжать его руку в ответ, чтобы хотя бы таким образом дать ему понять, что со мной почти все в порядке.

Я боролся с собственной слабостью, слушая тихие всхлипы и призывы очнуться от незнакомца, и спустя некоторое время я открыл глаза.

К моей руке с закрытыми глазами прижимался парень. Он выглядел невероятно усталым и жутко знакомым.

Может, это он промчался на красный, пока я переходил дорогу?

Парень резко взглянул на меня. Невероятно голубого цвета глаза. Я бы сравнил их с небом.

Незнакомец замешкался и нащупал кнопку вызова.

И когда выгнали незнакомца, мне сняли кислородную маску, задали глупые вопросы типа моего имени и адреса, я спросил у врача:

Врачи очень странно переглянулись и молча покинули палату.

Меня оставили в неопределенности, которую я ненавидел.

Было ужасно сложно и вообще невыносимо ждать в коридоре результатов: мысли и опасения пожирали меня с каждой секундой так, что я даже не сразу заметил, как вышел хирург Гарри.

- Ну-ну, не стоит так убиваться. Будет жить ваш... Кто он вам?

- Друг, - ответил я, как только просочил информацию сквозь мозг. Будет жить. - Можно к нему?

- Он сейчас без сознания, - врач замялся. - Да и вообще... Он в коме.

Казалось, будто я только выбрался на берег, а волны снова захватили меня.

- При небольших повреждениях его сердце еле выдержало нагрузку.

- Ну-ну, еще успеете, теперь-то он точно вырвался из лап смерти, на третий день парень вырвался, радуйтесь!

Сквозь застекленное окно я видел, как Гарри слабо отвечает на вопросы врачей и еле двигается. Я улыбался и плакал одновременно.

Гарри взглянул на меня и мне показалось, что он нахмурился. Все еще обижен. Ничего, сейчас я ему все расскажу, признаюсь, и мы снова будем смеяться вместе. Бывало, проходили.

Когда врачи вышли, я тут же пошел внутрь, но сильная рука остановила меня, сдавив плечо.

- Это очень важно, молодой человек! - мужчина повысил голос. - К нам в больницу проникает незнакомец и заявляется другом больного! Вы хоть знаете, что это незаконно и вам надлежит наказание?

Сказать, что я был удивлен - ничего не сказать.

- Кем вы приходитесь больному? - снова заладил врач. А не знал, на чем остановить взгляд.

- Тогда каким образом больной вас не узнает, объясните!

В конце концов у Гарри выявилась частичная потеря памяти.

Ну, как частичная. Гарри помнил абсолютно все, кроме меня и всего, что нас с ним связывало. И это было душераздирающе.

Я пришел к Гарри спустя пять дней, как меня попросили врачи, и именно такими словами он меня встретил. Было немного непривычно его обращение ко мне на "ты".

- Ненавижу неопределенность, - буквально выплюнул Гарри и отвернулся к окну.

Он уже мог сидеть, и сейчас прислонился спиной к стене, сидя на кровати.

Что мне теперь ему говорить? О чем? Как сказать все то, что я серьезно был настроен рассказать?

Я не знал, что делать, поэтому два дня просто был рядом, помогал вставать или давал попить.

- Ты сиделка что ли? - раздраженно спросил Гарри на третий день.- Или психолог своеобразный? Никак не пойму тебя.

- Возможно, вспомнит сегодня, а возможно - никогда.

- Слушай, не томи. Скажи свое имя, иначе так и буду звать тебя сиделкой.

На пятый день мы вроде как уже сдружились. Я решил, что, если Гарри не хочет вспоминать, значит, так лучше.

А его способность видеть меня насквозь все еще работала.

- Откуда ты знаешь, что виноградный - мой любимый? - удивился Гарри, принимая из моих рук коробочку сока. - В то, что это совпадение, я не поверю.

Гарри улыбался и, кажется, его глаза блестели.

- И что, прям на каждый мыло лил? - Гарри заливался диким смехом, держась за живот. Мы смеялись в голос.

-Да, а потом все ели эти абрикосы с мылом, но больше мыть их меня никто не просил.

- Ты бы дома почаще бывал, - прошептал Гарри, и мне почудилась забота в его голосе. Мы лежали на его кровати, вопреки всем замечаниям медсестер.

Гарри как-то судорожно вздохнул и нащупал мою руку под одеялом.

Сегодня мы сбежали из больницы и я привел его в кафе, где мы часто любили есть пирожные.

Я специально заказал черничный пирог, потому что именно его любил Гарри.

- В небольших количествах можно, - я улыбнулся и получил улыбку Гарри в ответ.

- А что, если начнется зависимость? - веселился мальчик.

Я продолжал глупо улыбаться, а он как-то слишком долго смотрел мне в глаза, не двигаясь, прежде чем ответить:

Я вспомнил его на четырнадцатый день после того, как проснулся от комы.

Ирония это или подтверждение моих чувств, я не знаю. Ко мне приходили друзья из школы, подруги, бабушка с дедушкой, но чаще всего бывал у меня Луи.

Сначала я был в недоумении. Когда я очнулся и увидел отчаяние в его глазах, сразу стало ясно: я забыл что-то жизненно важное в этом человеке. Что он делает рядом? Почему он кажется таким до боли знакомым?

Потом я проводил дни либо в обществе Луи, либо в ожидании его. Осознать, что ждешь человека, на мысли: "Где моя сиделка?" - немного не по-человечески.

Затем наступила стадия "он прекрасен, мать его, во всем". Я восхищался им. Каждым движением, поступком и словом, в которых обязательно была доля заботы. Конечно, я не знал, за что Бог послал мне этого человека.

В конце я понял, что влюблен. Я так часто убегал от этого слова, часто не замечал. Все, чем я жил, - это устройство жизни. Моими целями были учеба, успешное окончание престижных заведений, хорошая работа и только потом - личная жизнь. "Любовь - чепуха. Дружба - вот, что ценится сейчас" - говорил я себе.

И спустя две недели я вспомнил своего мистера Томлинсона. Называть его так теперь не было смысла. Мы были ближе "мистеров".

Я убедился и уверился в Луи, когда понял, что даже тогда, когда моя память отталкивала его, он остался со мной честен и вообще - он остался со мной.

Я не знал, просто не знал, как вести себя. Как объяснить, что в тот день я убегал от признания, убегал от того, что сейчас получал. Я замечал, как часто страдает Луи, когда все больше разочаровывается во мне, но продолжал делать вид, что ничего не помню.

"Он не достоин такого отношения. Перестань его мучать, отпусти и скажи, что вспомнил". Я слабак.

А потом просто не стало сил бороться с самим собой и с теми чувствами, что зародились во мне уже давно. Я брал его за руку, прижимался, затавлял со мной возиться и наблюдал за его реакцией. Эта реакция меня радовала.

- То, что ты сказал в кафе... Прости, скоро мне выходить на работу.

- Ты привязался ко мне, - продолжал Луи. - Справишься теперь?

Я смотрел ему в глаза и очень хотел, чтобы Луи понял - это не привязанность. Это намного сильнее привязанности. Но все, что я смог сказать:

Я увидел, как что-то упало в этом человеке. Отчаяние - вот, что было в каждом его взгляде.

- На следующей неделе, - Луи спрятал свое лицо на моем плече. - Я буду приходить сразу после работы.

- Это одна из вещей, что ты должен вспомнить, - на поледнем слове его голос дрогнул. Через минуту он начал шмыгать и вытирать слезы с глаз.

Дальше я не помню ход своих мыслей и свои действия. Не знаю, как рука оказалась в его волосах, и как губы сказали:

- Луи, я, кажется, люблю своего учителя физики. Поэтому не отчаивайся: возможно, я уже вспомнил, как играть на гитаре.

Всхлипы прекратились, а тело под моим боком перестало шевелиться.

Я опустил взгляд, чтобы понять, в чем дело, и совершенно внезапно встретился с небом. С тем самым, в котором всегда были моя надежда и силы идти вперед.

- Что ты сказал?.. - еле слышно, почти одними губами произнес он.

На лице Луи потихоньку появлялась улыбка, - впервые без толики грусти.

- Что, прям в сиделку? - Луи явно забавлялся моим положением.

Я взял из рук Луи стакан и начал пить. Жадно. За последние полчаса после признания я испереживался, и теперь в моем горле образовалась сухая пустыня. Признание в любви оказалось не таким уж и пустяковым делом. Теперь стало неудобно при каждом движении, и называть Луи мистером Томлинсоном казалось разумнее. Я сидел на кровати, а Луи устроился на стуле напротив, взяв мою руку в свои ладони.

Я видел, что за притворным баловством в словах Луи было что-то серьезное.

Луи задумался, а потом снова начал вгонять меня в краску.

- А все ли ты вспомнил? Не помнишь ли, почему и в учителя физики влюбился?

Я долго смотрел на него, пытаясь понять его замысел.

Со стуком поставив стакан на стол, я глубоко вздохнул.

- Если вам станет лучше, то я скажу, мистер Томлинсон, что влюбился в вас еще в школе. И в сиделку в частности тоже влюбился, так что количество моих влюбленностей превышает единицу.

Я видел, как опускались уголки губ Луи, как на его глаза наворачивались слезы, и чувствовал, как он в первый раз, но уже смело и мягко, целовал меня.

- Спасибо, - шептал он, прижимаясь лбом к моему лбу. - Спасибо, что вернулся, Гарри.

- Так ты издевался надо мной, да? - слишком неправдоподобно злился Луи.

- Ну, в качестве сиделки ты мне очень подходил. Хотя бы не загонял про всякие законы Кулона.

Он засмеялся, и я притянул его за шею. Когда смех прошел, я решился на еще одну вещь, которая оставалась за мной.

Он на мгновение застыл с улыбкой на лице, а потом зарылся в мое плечо. Он всегда так делал, когда хотел утаить от меня правду.

Значит, это было страшно. Конечно, это было страшно. Если бы Луи забыл из всех людей именно меня, я бы забился в угол и точно бы звал на помощь, но он этого не сделал. Он просто был рядом, и теперь я сам не знал, что за тараканы у него в голове.

- И на самом деле было срашно. Потому что... Я не знал, как сказать, что это из-за меня ты под машину попал. Прости за это.

В отдаленной части мозга пронеслась картина девятилетней давности, но я тут же выкинул ее из головы.

И мне никогда не забыть еще один знаменательный и очень важный для меня день.

- Гарри, просыпайся. Давай. Эээй, я сейчас укушу тебя за задницу.

Конечно, я подскочил, потому что узнал в голосе угрожающего Найла, а быть укушенным Найлом - не самое лучшее, что можно ощутить.

- Господи, Найл! У меня выписка сегодня, дай хоть...

Это был лучший будильник в моей жизни. Я разлепил глаза и увидел тех, кто были в палате: Найл, Лиам, бабушка с дедушкой, друзья из других школ, с которыми мы дружили с детства, и, конечно, Луи.

- С выпиской, - сказал последний перед тем, как под его рукой зазвучала гитара и все начали петь. Кто-то фальшивил, кто-то пел, как мог, но из всех голосов я слышал только один. Он показался мне ангельским.

- Не знал, что ты умеешь петь, - признался я, когда мы ехали в машине Луи.

- Так, балуюсь, - он улыбнулся и покраснел. - Честно, даже не думал, что решусь петь при ком-то.

- Было нечего делать, пока врачи не пускали к тебе. Пять дней сходил тут с ума.

Казалось, будто я не на месте. Будто я лишний тут.

- Гарри, пошли резать торт, - услышал я из кухни.

- Ты вырос, ты в курсе? - Луи сравнил наш рост, когда я зашел на кухню.

Я следил за его мимикой, движениями глаз и рук, - за всем, что так любил в нем, поэтому слова вырвались без раздумий:

Видеть, как что-то борется в любимом человеке, будто вместо того, чтобы сказать "Я тоже тебя люблю" он решает, остаться с тобой или уйти, - действительно адская вещь.

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: