Размышления о национальном достоянии

Поистине странные волны прокатываются по страницам нашей прессы. Сперва с них начисто смывает тему охраны памятников истории и культуры. Ясное дело: памятники сносили, жгли и продавали коммунисты, их больше нет. А «демократы» вместе с партбилетами сожгли долговые обязательства перед отечественной культурой. Им сначала посносить дайте, а потом охраны требуйте.

Затем на страницах вскипает грозный, ревущий вал заботы о православных. «Вернуть награбленное»! И понимаешь, что в стране молиться не на что: все иконы попрятали противные музейщики. Вот министры и мэры — хорошие: они готовы все храмы вернуть, особенно такие, где две стены вместе держаться, а больше нет ничего… А музейщики — плохие: не хотят, чтобы бабули на одну стенку иконы шестнадцатого века повесили, а на другую — семнадцатого!

А следом новая волна вскипает. Награбленного возвращать не нужно. Нужно защищать от церковников-мракобесов отечественную культуру и университетскую церковь св. Татьяны. И никакая она не церковь, а театр. Театр. ТЕАТР! А если признаемся, что церковь, назавтра мракобесы в Большом театре устроят Храм Христа Спасителя.

Все эти метаморфозы способны в крайнее недоумение повергнуть читателя, если у него память хорошая и он предыдущую метаморфозу помнит. А происходят сии превращения по большей части не по злой воле, а от серости… Когда пытаются писать о культуре, не задумываясь, что же это такое, о чем пишут-то.

Кем-то подсчитано, что до нашего времени сделано порядка шестисот попыток определения культуры. Возможно, и еще будут. Но само это невероятное число заставляет подозревать, что культура — неопределима. Ибо это одно из изначальных понятий, через которое человек определяет множество других. И искусство, и науку, и государство, и общество… Каждое определение принадлежит своему времени, а культура существует столько, сколько существует человек. С ним и исчезнет. Культуру невозможно определить, но можно описать. И большинство философов и ученых давно склоняются к тому, что культура — это все, что человек создает в своей жизни и оставляет своим потомкам. Культура — все, что не природа. Не только театры, музеи, библиотеки. Вообще — среда обитания человека, «остаточный принцип финансирования» культуры — разрушение этой самой среды.

Давно сложились представления о внутренней иерархии культуры. На вершине — богословие, философия. Ниже — искусства, науки, словесность. Затем — политическая и хозяйственная культура. А фундамент всего — культура бытовая.

К понятию «культура» весьма близко понятие «традиция». А можно считать, что это вообще одно и то же. А «Культурная традиция» — тавтология, этакое «масло масляное».

Пока живы русские, русская культура и есть русская традиция. Не стало римлян, и римская культура осталась только в музеях. Когда подчеркивают, что Англия — страна традиций, тем самым утверждают, что это страна высокой культуры. Традиционалист — это не «несовременный» человек: все люди современны. Это — носитель высокой культуры, то есть хранитель среды обитания. Берегите традиционалистов, а то скоро обитать станет негде и не в чем.

Каково, кстати, сейчас положение русской традиции? Положение, как раньше говаривали, «хуже губернаторского». Мощная литература и превосходная музыка. Высочайший научный уровень, особенно в науках гуманитарных. Так и не смогли разрушить! Но если взять выше: философии, богословия нет. Прервана национальная архитектурная традиция. В изобразительных искусствах, мягко говоря, скучновато. Политическая и хозяйственная культура громогласно объявлены «отсталыми». Вечно отсталыми! И почти утрачена культура бытовая, а ведь на ней все держится.

Хотим жить дальше — должны оживить традицию. Восстановить то, что уже было. Не для того, чтобы превратиться в людей XIX-го века или XIV-го — все равно не получится. Восстановить, чтобы было чему дальше жить и развиваться. Вот израильтяне ради восстановления национальной культуры пошли даже на подвиг оживления мертвого языка. Нам проще: наш язык жив. Пока. Но в защите всего общества нуждается. И общество нуждается в защите языка, так как это важнейший стержень культуры, пронизывающий все ее пласты. Кстати, бизнесмен по-русски называется «делец» или «предприниматель». А «бизнесмен», по звучанию, служит на бензоколонке. «Бензинсмен». А «мэрия» в России — это, видимо, место, где держат меринов?

Так что музей для нас ныне — место наиважнейшее. Место, где мы видим собственную традицию неразорванной. Откуда ей и дальше можно продлиться. Где можно любоваться прекрасной картиной (и иконой!), дабы у нас сейчас писались другие, но не менее прекрасные иконы и картины. И когда к середине 80-х годов почитай весь народ если не защищал памятники архитектуры, то, по крайней мере, интересовался защитой, стало ясно, что защищаем мы не памятники только, а среду обитания. И что приемлемую для русского человека (особенно ребенка!) среду жизнедеятельности мы созидать разучились. И городскую, и сельскую.

Жизнедеятельность — это не только чтобы поспать, поесть и … наоборот. Это еще означает «радоваться и веселиться». Повеселишься тут в шестнадцатиэтажном бараке! И до тех ьпор, пока снова не научимся строить так, как умели еще семьдесят лет назад, — каждый заурядный домик, построенный до начала возведения Светлого Будущего, бесценен. В нем веселиться можно. И радоваться, когда идешь мимо него по улице.

А как же насчет награбленного? Ради сохранения культуры как среды обитания не будем открывать храмы?

Здесь противоречия нет. Выше уровня национальной культуры существует еще великая культура, культурный регион. Была древнегреческая культура, но древние греки входили и в культуру античную. Русские принадлежат к русской культуре, но и к культуре восточнохристианской, православной. Вместе с греками, грузинами, чувашами, карелами и многими другими.

Культур, обязанных своим происхождением христианской вере, по крайней мере две: наша и западная. Так что вполне уместно полагать, что стержнем культуры служит не религия, а КУЛЬТ. Образ богослужения. Прежде всего православная Литургия, ежедневно совершаемая в наших храмах. И сталкивая друг с другом необходимость открытия храмов и необходимость сохранения памятников и собраний, сталкивают живой стержень культуры и наследие, подлежащее оживлению. Никакой другой культуры у нас с вами не будет, так что это путь к дальнейшему разрушению. Так что каждого созидателя подобных конфликтов я рекомендую считать разрушителем русской культуры, будь он журналист или театрал, бюрократ в пиджаке или бюрократ в рясе.

Проблема возвращения икон и других художественных ценностей из музейных собраний в действующие храмы чрезвычайно сложна и многообразна. Прежде всего необходимо отказаться от понятия «возвращения Церкви». Иконы принадлежат не Церкви, а приходским храмам, соборам и монастырям. Многие из них находились в храмах, которых, увы, не существует. И место их — в музейных собраниях. Происхождение многих икон неизвестно, орсобенно тех, которые были награблемы государством в 20-е годы и прошли через так называемый «Антиквариат».

Не следует забывать, что были и церковные музеи: епархиальные древлехранилища. В этом случае может стоять вопрос о возвращении икон конкретной епархии, если она готова восстановить свой музей. Троице-Сергиевский (бывший Загорский) музей-заповедник состоит практически из собрания Лавры… Этот музей, несомненно, должен быть возвращен своему владельцу, что, естественно, обязывает Лавру содержать и впредь собрание общедоступным. Требующие возвращения икон в храмы обычно опускают скользкий вопрос об иконах частных коллекций, а ведь из них многие тоже были в храме. И тоже награблены.

Конечно, справедливо в первую очередь требовать с государства. Но все дело в том, что ни одна икона, фелонь или потир, попавшие в музеи, государству не принадлежат. Государству принадлежит только сам музей. А все, что в нем, принадлежит МУЗЕЮ. И если государство вздумает кому-нибудь подарить музейное сокровище, государство совершит КРАЖУ! Мы, конечно, привыкли, но вряд ли следует воров поощрять общественным мнением. Возвращать богослужебные ценности следует только храмам и монастырям, в крайнем случае — епархиям, если у них есть свой музей. Но не Церкви (Вселенская Православная Церковь общего имущества не имеет), тем более — не патриархии. Все знают, что Святейший Патриарх Московский — это первоиерарх Православной Церкви в России. И никто толком не знает, что такое патриархия. О ней в церковных установлениях ничего не сказано. Если это некая администрация, то ее единственная функция — обслуживать православных христиан. Выполнять их волю, а отнюдь не принимать решения. Как, кстати, любой администрации.

Для того, чтобы решить вопрос: где быть иконам и другим ценностям церковным и как их при любом варианте сохранить в целости, — совершенно необходимо принять юридическую категорию НАЦИОНАЛЬНЫХ ЦЕННОСТЕЙ. Тогда общество решит, что и кому вернуть, а государство получит инструмент воздействия, позволяющий обязать любого владельца безупречно сохранять национальные ценности. Вне зависимости от того, музей это, храм или частный владелец. Так ведь давно в большинстве стран устроено!

В совершенно особом положении находятся великие святыни, пользующиеся всенародным почитанием, чудотворные иконы, к примеру. Вот им место тольков храмах. Здесь нет повода к дискуссии. Можно только изумляться, что и Владимирская икона, и Богоматерь Великая Панагия доселе в Третьяковке. Но даже и на величайшие общенародные святыни в полной мере распространяются все требования режима хранения, в первую очередь — температурно-влажностного. Веками потемневшие и потрескавшиеся иконы переписывали. Не думаю, что самый пламенный ортодокс подозревает, что нация позволит переписать Владимирскую или Толгскую.

Вопрос о режиме хранения должен решаться в каждом отдельном случае особо, притом — жестко, но разумно. Ведь музейным шедеврам тоже лучше храниться в стальных шкафах с инертным газом, а они вместо этого в залах висят. В наше же прогрессивное время предпочитают не решать никак. Даже тогда, когда решение лежит на поверхности.

В подмосковных Бронницах советская власть не оставила русским людям ни одного открытого храма, и по случаю перестройки одним из первых в области был возвращен христианам великолепный Архангельский собор 1705 года постройки с полностью дошедшим до нас барочным внутренним убранством. Бронницы — город, приход тут же сложился, огромный приход: люди же в церковь не ходили только потому, что очень далеко. И увидев собор в очередной приезд, я с ужасом обнаружил, что к западному входу красавца-собора приколочен безобразный деревянный тамбур. Тамбур не спасал: с каждым входящим в трапезную врывалось облако морозного воздуха. Народу — битком, душно, выдыхаемый воздух ползет вверх по сказочной красоты иконостасу и … через десять лет придется спасать не только иконы, но и иконостасную резьбу. Нарышкинских иконостасов сохранились единицы.

А как же в минувшие три столетия? А очень просто: Архангельский собор был холодным, в нем зимой не служили. В советское время режим изменили, провели центральное отопление, но в храме устроили архив. Некому было надышать.

Обидно то, что и проблемы-то в данном случае нет. Рялдом стоит весьма вместительный теплый Входоиерусалимский храм. Открывая приход, епархия была обяза взять ОБА храма. Власти, — в крайнем случае, навязать приходу ОБА. И строго потребовать, чтобы зимой служили в зимней церкви, а в Архангельском соборе — летом, а если уж зимой, то лишь несколько самых торжественных богослужений в году.

Похоже, что в епархии о национальном достоянии квалифицированно подумать было некому. А областная администрация, которая радостно помогала раньше шедеврам русского зодчества погибать в качестве складов и мастерских, столь же радостно дожидается ныне их гибели уже в первозданном качестве. Выходы? В епархиальные советы пора избрать образованных православных мирян из числа профессоров, учителей, краеведов, тем более, что в России это и принято. Невзирая на бедность многократно ограбленной Церкви, восстановить повсюду должности епархиальных архитекторов с большими надзорными правами. В епархиях, где окажется в храмах много древних икон, драгоценной утвари и облачений, понадобится и должность «епархиального искусствоведа» или «епархиального хранителя». Решительно требовать у местной администрации и бывших арендаторов участия в реставрации и поддержания возвращаемых памятников истории и культуры. Обществу же наконец полезно усвоить, что так называемая «местная власть» — не власть вовсе, а администрация. И эту администрацию (род обслуживающего персонала) мы содержим, в частности, и для того, чтобы оберегать национальное достояние.

Так надо ли добиваться «возвращения награбленного»? Вне всякого сомнения, если мы осмеливаемся утверждать, что покончили с коммунистическитм порабощением. Ибо в добольшевистской России по крайней мере девять десятых имущества были в собственности лиц православного вероисповедания. А в нынешней Российской Федерации, как ни условны ее границы, девять десятых граждан — потомки православных, то есть православные по культуре, по культурной принадлежности.

Острейший вопрос о восстановлении прав собственности частных лиц лежит за пределами моей сегодняшней темы. Но и собственность Церкви, то есть, как мы договорились, собственность реальных епархий, монастырей, приходов — это далеко не только храмы. И это, вопреки мнению радикальных журналистов, далеко не в первую очередь художественные шедевры, составляющие национальное достояние, а, следовательно, достояние и мусульман, и буддистов, в том числе и безбожников.

Москва, Тверская, дом 6, во дворе. Великолепное здание подворья Саввина Сторожевского монастыря. Шедевр архитектуры модерна, созданный архитектором И. Кузнецовым. Биржевую площадь в Китай-городе обрамляют два монументальных пятиэтажных дома. Ильинка, дом 5 — подворье Троицкой Сергиевой лавры. Ильинка, 7 — Иосифова Волоколамского монастыря. Все это — деловые здания, построенные обителями на свои деньги и на своей земле для сдачи внаймы. На доход со своего подворья Лавра без труда могла бы содержать музей мирового уровня; на доход со своего — Иосифов монастырь восстановил бы свою колокольню, взорванную СОВЕТСКИМИ войсками во время войны, раз уж этого не делает правительство. И обе обители могли бы издать множество книг, так необходимых возрождению русской культуры. На Чистых прудах красивейший семиэтажный квартирный дом (художник С. Вашков) принадлежит приходу церкви Троицы в Грязех. Возрожденный приход бедствует в храме, изуродованном большевистским режимом, а деньги утекают московской администрации. В одной Москве таких построек десятки. А по стране? А сады, пруды, лесные и сенокосные угодья? А вам не кажется, что, получая со всего этого доходы, наши некоммунистические власти если не воры, то уж по крайней мере перекупщики краденого?

Съездите посмотреть храм Рождества Богородицы подмосковного села Пояркова, пока не рухнула единственная из известных ученым шатровая колокольня с двумя ярусами звона. Посмотрите, пока не поздно, сфотографируйте или зарисуйте, поплачьте о дивной красоте, для которой любой год может оказаться последним. Легко добраться: 34-й автобус часто бегает от станции Сходня, а по Петербургскому шоссе — поворот от Черной Грязи. Асфальтовая дорога до храма; так что реставрировать было бы легко и удобно. И как добивались этой реставрации краеведы, деятели охраны памятников в 80-е годы! Телепередача была. Большая переписка — вплоть до Республиканской прокуратуры. Если погибнет колокольня, будем точно знать виновных: руководство областного управления культуры и Инспекции охраны памятников. Теперь-то у них «денег нет», а тогда, раньше? Несуществующую усадьбу А. Блока хотели заново построить!

А вот пример полярный: православная община Московского университета возвращает университетский храм св. Татьяны. Я учился в университете в 70-х и свидетельствую: не было человека ни в студенческой, ни в преподавательской корпорации, кто не знал бы, что наш праздник Татьянин день и почему это так. Ректорат и Совет университета с готовностью «возвращает награбленное». Дальнейшее вам известно: на страницы вроде бы солидных газет хлынула фантастика, а то и прямая ложь о первоначальной «театральности» Татьянинской церкви. Ну, где вы были, когда из Донского монастыря грубо вышвыривали Музей архитектуры, кстати, спасший этот архитектурный ансамбль и единственное ущелевшее монастырское кладбище? Где были вы, культуртрегеры и свободолюбцы, когда московское начальство, передавая никогда не существовавшим в Москве церковным общинам здания Архитектурного института, ставит на грань срыва учебный процесс в одном из лучших столичных учебных заведений? Сомневаюсь, грешен, в пользе существования театра МГУ на нынешнем его уровне для возрождения русской культуры. А в пользе музеев, художественных и гуманитарных учебных заведений не сомневаюсь! А может, вас, «театралов», задело намерение Татьянинского прихода учредить при храме Православный культурный центр? Может, мила сама идея противопоставления Церкви и культуры? А полуразрушенные храмы, вроде поярковского, навязывали нищим новым приходам только ради собственного избавления от ответственности?

Я чувствую себя вправе поставить вполне жесткие вопросы. Я привел несколько примеров, мог бы привести сотни. Но я не предполагаю, что ответы на эти вопросы однозначны. Тем более, что уверен: в безобразном «противоборстве» Церкви и культуры СЕРОСТИ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЗЛОЙ ВОЛИ.

Уверен лишь в том, что Россия — СТРАНА ПРАВОСЛАВНАЯ (о государстве тут речь не идет, но государство существует для обслуживания страны). Уверен, что ПРАВОСЛАВНЫЕ ПО ВЕРЕ — самая крупная социальная группа, а ПРАВОСЛАВНЫЕ ПО КУЛЬТУРЕ — подавляющее большинство населения. Что противоборство Церкви и культуры аномально. Что множество проблем нашего времени легко снимаются введением в обиход категорий НАЦИОНАЛЬНОГО ДОСТОЯНИЯ и НАЦИОНАЛЬНЫХ ЦЕННОСТЕЙ. Что разрешить поставленные здесь вопросы может только само общество, призвав для разрешения высокообразованных традиционалистов, принадлежащих к самой Церкви, являющихся носителями самой русской культуры, живущих в этой культуре. Что суждения этих хранителей культуры должны быть абсолютно независимыми, за исключением ответственности перед Богом и нацией. И что самые уважаемые чиновники любого ранга существуют исключительно для исполнения того, что им повелело общество и его культурная элита.

Выбор благоверного князя

Совместно с Сергеем Марочкиным

Святой благоверный князь. С него начинается, в некотором смысле, наша история. Не история государства, не история культуры — история русского народа, великорусского этноса. До него были восточные славяне, древнерусский этнос. Со времени его правления начинаются русские, начинается воссоздание русской государственности в самую тяжелую эпоху, подобной которой не было затем до ХХ в.

Александр Невский. Рюрикович, сын великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича, внук Всеволода III Большое Гнездо, потомок Владимира Мономаха, Ярослава Мудрого, равноапостольных Владимира и Ольги. Пожалуй, он всегда помнился и почитался больше любого правителя в русской истории. Даже больше, чем былинный равноапостольный Владимир — Красное Солнышко. И, правд у сказать, не много государственных деятелей такого масштаба и в нашей, да и во всемирной истории. Немного, но есть. Но совсем уже трудно найти государственного мужа такого нравственного величия.

Доблестный воин и великий полководец, защитник русской земли, одержавший славные победы. С ними он и вошел в историю, об этом помнят все. Поэтому хочется поговорить о выборе, который стоял перед Александром Ярославичем, который он обязан был сделать и сделал, как мы теперь можем судить безошибочно. Судьбоносный был выбор! Не менее ответственный, чем тот перед которым стоял в конце Х века равноапостольный князь Владимир. Выбор веры, выбор культуры, выбор пути… во многом за весь русский народ.

Середина XIII в. Годы княжения, годы правления, годы очень недолгой, всего 42 года, жизни Александра Невского — это время иноземных вторжений. Со всех сторон. Как плохо, что в школе мы обращаем внимание только но Орду, на Батыево нашествие. А посмотрите на карту, и попытайтесь обойти русские земли по часовой стрелке.

Итак, Батыева Орда: не всегда враг, но зато абсолютно непобедимая, могущественнейшая, созданная монголами держава.

Дальше. Степи Причерноморья. Еще недавно там жили скорее старые друзья и союзники русских: свои поганые (свои язычники, это слово не было оскорбительным). Многие из них становились христианами. Торки, берендеи, половцы… Александр Невский по материнской линии был внуком хана Кончака. Теперь этих союзников не стало. Все захватила Орда.

Дальше идет часовая стрелка. Наша церковная метрополия, историческая родина нашей восточнохристианской культуры, наш культурный старший собрат — Восточная Империя, Империя Ромеев, Золотая Византия. Но и ее не стало. В 1204 г. Крестоносцы-католики взяли Константинополь, и на месте старинного союзника и друга — враждебное латинское государство.

Дальше. Юго-запад. Венгры, поляки. Выдающийся военный и политик, современник и в конце жизни союзник Александра Невского, Даниил Романович, великий князь Галицкий, не случайно всю жизнь укреплялся, возводил крепость за крепостью. И не на востоке, не от ордынского вторжения — от непрерывного натиска с Запада, вторжений мадьяр, часто в союзе с поляками. Город Львов, город Холм (ныне Хелм, подаренный полякам сначала Лениным, а затем Сталиным) — вот твердыни Даниила Галицкого.

Дальше к западу. Литва. Потомки древних балтов, литовцы, переживали в это время подъем, и их подъем опережал наш почти на сто лет. Это энергичный и очень опасный сосед. Полоцкое княжество подчинится литовским князьям еще при жизни Александра Ярославича. Правда, у литовцев страшные враги на западе, немцы-крестоносцы, и в конце жизни Александра Невского великий князь Литовский Миндовг, Миндаугас — его союзник, но недолгий, ненадежный. Назревал литовский натиск на русские земли.

А вот еще дальше. Теперь часовая стрелка пришла в самое страшное место. В Прибалтике, к северо-востоку от Литвы, враг смертельный, чудовищный продукт разложения крестоносной идеи, которая зародилась как светлое стремление освободить восточных братьев-христиан, но за столетия успела деградировать. Ордена немецких рыцарей, тогда Тевтоны и Меченосцы. Эти не знают ни пощады, ни компромисса. Знают лишь «натиск на Восток».

Еще севернее. Швеция. В Невской битве 1240 год. Александру Ярославичу придется отбивать шведское вторжение. Попытку захватить устье Невы, окончательно закупорить наш выход к морю.

Северо-восток. Языческие племена, тогда — недружелюбные. Правда, от них набегов можно не ждать, но и помощи никакой, и к себе не пустят.

Итак, со всех сторон недруги. Таких моментов немного в русской истории. У нас много было врагов, но почти всегда были и союзники, иногда даже друзья. По-разному бывало.

Насколько серьезным был натиск крестоносцев? Посмотрите: в Ледовом побоище латиняне потеряли 50 рыцарей убитыми и 400 рыцарей пленными. Из них только 20 убитых 50 пленных были орденскими рыцарями, «крестоносцами-профессионалами». Из участвовавших в сражении примерно 2 тыс. рыцарей лишь около 200 были орденскими рыцарями. Остальные — «интернационалисты». Не вся ль Европа здесь была? В «Кентерберийских рассказах» Чосера свидетельствуется, что даже в XIV в., во время Столетней войны (!), в послужном списке образцового английского рыцаря значилось: «Ходил на русских».

Рыцарей сопровождали примерно 4 тыс. оруженосцев и до 10 тыс. кнехтов-пехотинцев. Среди них были и слуги, прибывшие вместе с рыцарями, но большинство кнехтов составляли эстонцы и латыши — орденские холопы. Они шли со своими хозяевами за легкой добычей, словно воронье слетается на покойника.

Много ли это, 2 тыс. рыцарей, 4 тыс. оруженосцев и 10 тыс. кнехтов? Для сравнения, в 1204 г. в IV крестовом походе, в захвате Константинополя — превосходно укрепленного крупнейшего и богатейшего города Европы с населением 300 тыс. человек, — участвовали 4,5 тыс. рыцарей, 9 тыс. оруженосцев и 20 тыс. пехотинцев. Так что Александр Невский в 1240 г. разгромил крупную общеевропейскую армию.

Могли ли мы победить Орду с помощью Запада, если бы князь согласился принять католичество и окатоличить страну? Насколько реальной была бы военная помощь Запада? Вряд ли против Орды католическая Европа смогла бы выставить намного больше воинов, чем для завоевания Константинополя в 1204 г. И то, это был бы единичный поход. Для постоянной обороны осталось бы небольшая часть рыцарей (земля наша богата, но не забывайте про холодные зимы).

А Орда? По оценке крупнейшего историка Великой Степи, Льва Николаевича Гумилева, численность войска хана Бату, Батыя, в нашествии на Русь и Центральную Европу колебалась от 30 до 50 тыс. конницы. Орда смогла бы выставить еще больше воинов, но более крупную армию просто невозможно было прокормить за счет грабежа тех земель, по которым она проходила. Но и этого хватало: мы не успевали своевременно мобилизовать, развернуть, сосредоточить наши войска, и ордынцы били нас по частям. Не из-за «феодальной раздробленности» — могли же преодолевать политическую разобщенность Владимир Мономах и Дмитрий Донской! Из-за недостаточной сплоченности народа, упадка внутриэтнической солидарности.

Ордынцы побеждали не только русских. Но и доблестных польских и венгерских рыцарей, которым могла быть оказана помощь от их братьев-католиков из других западео-европейских стран. Вообще, крестовые походы против хорошо организованного противника в дальних странах неизменно терпели поражение, несмотря на великолепную индивидуальную подготовку и тяжелое вооружение рыцарей. Им не удавалось победить ни Салах-ад-дина в конце XII в., ни турок в конце XIV в., ни Александра Невского.

Даже если бы Запад оказал максимально возможную помощь, то в идеальном — для Запада — варианте дело кончилось бы тем, что после нескольких тяжелых поражений соединенных войск русских и крестоносцев, немцы укрепились бы не только в Прибалтике, но и в Новгородской земле, и на верхней Волге — везде, куда ордынцам не далековато совершать частые карательные экспедиции — а вся Залесская Русь, Владимиро-Суздальская земля, будущая Московия (в этом случае не состоявшаяся Московия) превратилась бы в постоянное поле боя между немцами и ордынцами. Русским пришлось бы проливать кровь в бесчисленных сражениях, прикрывая немецкие колонии в бывших северных русских землях.

Предвидим возражения: но как же!? Ключевский!? Карамзин! Сам Пушкин! Все отмечали, что колоссальная заслуга России в том, что она прикрыла от ордынцев цивилизованный мир… Мы чтим эти имена, но позволим с ними не согласиться. Если бы это было правдой, то значило бы, что историческая заслуга России в том, что она спасла рыцарей, которые ходили грабить и убивать в русские земли, купцов, торговавших русскими пленниками, католических монахов, проклинавших нас как еретиков, и тем самым оправдывавших все преступления Запада против православных.

Ордынцам хватило бы сил совершить рейд через всю Западную Европу до Атлантики. Они дошли до Адриатики и отступили лишь из-за смерти великого Хана, торопясь назад, в столицу Монголии Каракорум, для участия в решении вопроса о престолонаследии. Ордынцы могли совершить грабительский поход на Запад — но не могли завоевать Западную Европу. Потому же, почему они пограбили, но не завоевали Польшу и Венгрию (кто там сейчас помнит об ордынском нашествии?) Потому же, почему они не завоевали и Русь, но ограничились протекторатом, наложением дани. Дело в том, что ордынцы были кочевниками и не хотели менять образа жизни. А кочевой образ жизни возможен только в Великой Степи. Ни в Западной Европе, ни на Руси степной образ жизни невозможен. Русь для Орды не могла быть объектом завоевания, но лишь источником добычи, взятой в набегах. Или дани, отступного.

Русь была рядом с Великой Степью, поэтому она была уязвима для постоянных набегов. И вынуждена была согласиться на протекторат. А Западная Европа — Польша, Венгрия, не говоря уже о Германии и Франции — далековато, за горами, за лесами…

А что мог дать нам Запад «в нагрузку» к сомнительной, как мы убедились, помощи? Что дал бы переход в католичество для нашей культуры, для нашей государственности? Народ может сменить культуру, но только одной ценой: оказаться провинцией, захолустьем, оказаться на периферии новой культуры. В лучшем случае потребуются века, чтобы «выйти в люди», преодолеть культурный разрыв.

Посмотрим на историю тех исконно русских земель, которые постепенно попали под власть Литвы, а затем достались Польше. Оказалось под властью католического Запада. Современная Украина: Галицко-Волынские, Киевские, Черниговские земли. Современная Белоруссия: Полоцкие, Туровские земли. Смоленская земля… там не осталось православной знати, аристократии, русской национальной элиты, почти не осталось следов русского православного просвещения. Элита была уничтожена, или вытеснена в Россию, или ополячена.

Посмотрите: в домонгольской Руси было более 300 каменных храмов. Две трети из них находились в тех русских землях, которые потом оказались в составе Речи Посполитой, побывали под католической оккупацией, и лишь одна треть в землях, которые побывали под протекторатом Орды — но спаслись от католиков. И что мы видим теперь? К 1917 г. сохранилось около 50 домонгольских храмов. Но из них больше половины сохранились в землях, бывших под Ордой. В западнорусских землях, переживших католическую оккупацию, и доля сохранившихся памятников гораздо меньше, и большинство из них сохранились гораздо хуже — почти все с тяжелыми повреждениями. В западных русских землях ни сохранилось ни одной иконы. Анализируя выбор Александра Невского, вспомним, что незадолго до ордынского нашествия на Русь, крестоносцы захватили и дотла разорили Константинополь. Память об этом была еще свежа, и гибель Константинополя ясно показывала, чего следует ожидать православным от католиков. А еще чуть раньше немцы завоевали земли северо-западных славян. Выбирая между ордынским протекторатом и подчинением Западу, князь не мог не сравнивать ордынское нашествие на Русь с разгромом Константинополя и истреблением западных славян латинянами. И ордынское иго казалось меньшим из зол…

Одно из великих деяний Александра Ярославича — создание в 1261 г. в Сарае, столице Орды православной епархии. Много писалось о том, для чего она была нужна Орде (в частности речь идет о дипломатических отношениях с освобожденной уже от латинян Византией). Но ведь открыли-то не ордынцы! Зачем русским была нужна эта епархия? Ответ прост: с одной целью — миссионерской! И действительно: карательную экспедицию на Владимир против брата Невского Андрея Ярославича возглавлял темник Неврюй. Его сын. Олекса Неврюй, высокий ордынский чиновник — уже православный христианин. Крестником Александра Невского был великий владимирский баскак Амирхан, в крещении Захар. Дети Амирхана-Захара жили на Руси, его правнук — преподобный Пафнутий Боровский. Посмотрите, сколько дворянских родов, сколько русской национальной элиты ордынского происхождения: Суворовы, Кутузовы, Ушаковы, Карамзины, Аксаковы, Тургеневы, Тенешевы, Балашовы…

Нам не удалось крестить Орду (если бы выиграли состязание с исламом и Орда стала бы православной — чести было бы, думается гораздо больше, чем от Куликовской победы). Не удалось может быть потому, что слишком рано не стало Александра Ярославича. Нет, его не убивали в Орде, это нелепица, его там ценили, если кто и был заинтересован в устранении Невского — то это был Ватикан и его передовые отряды, орденские немцы. Он надорвался. Он дважды защищал Новгород — и дважды новгородцы его изгоняли. Он всю жизнь спасал Русь, а Русь тогда вовсе не хотела, чтобы ее спасали. На Руси был упадок народного духа, ослабление сплоченности и деятельной энергии народа, нарушение внутриэтнической солидарности. Заслуга Александра Невского в том, что, приняв протекторат Орды и отразив католическую экспансию, он сохранил нашу православную культуру и русскую государственность. Когда князя не стало, в надгробном слове его соратник, который вместе с ним нес бремя власти, спасал Русь, великий Киевский и Владимирский митрополит Кирилл сказал: «Уже зашло солнце земли Суздальской!» И народ рыдал. А позднее летописцы переиначили фразу и писали ее: «Уж зашло солнце земли русской».

Существует легенда, связанная с культурным выбором Александра Невского. Рассказывают, что, когда Петр I переносил мощи святого князя из Владимира в Санкт-Петербург, в Александро-Невскую Лавру, князь увидел, что Петр I одет в голландский кафтан, сбрил бороду и курит трубку. Нелюбо это пришлось благоверному князю, плюнул он в лицо императору-западнику и ушел обратно во Владимир. И когда большевики вскрыли великолепное серебряное надгробие а Александро-Невской Лавре — оно оказалось пустым…

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычис­лить, когда этот...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: