КОЛЛЕКТИВНОЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ О ПОЛИТИКЕ

Помимо политического сознания и самосознания, в политике играет огромную роль и то, что обычно называют иррациональным или бессознательным. Рассмотрим его роль на примере понятия «коллективное бессознательное». В широком смысле, это совокупность психических процессов, операций и состояний, не представленных в сознании индивидуального субъекта политического поведения (или представленных с недостаточной степенью осознанности), но оказывающих активное, а в некоторых ситуациях определяющее влияние на поведение значительных не структурированных конгломератов людей (например, типа толпы). Прилагательное «коллективное» в данном сочетании не совпадает с традиционной трактовкой, принятой в отечественной литературе и не только не связано с коллективом как сообществом сознательных индивидов, а прямо противоречит этому. Коллективное бессознательное вызывает специфические формы поведения, обычно именуемые, для избегания путаницы, стихийным, «внеколлективным (массовым) поведением».

История понятия достаточно интересна. Термин «коллективное бессознательное» был введен в начале века последователем 3. Фрейда К. Юнгом для обозначения особого класса психических явлений, которые, в отличие от индивидуального (личного) бессознательного, являются носителями опыта филогенетического развития человечества. Главным содержанием коллективного бессознательного для Юнга были архетипы — всеобщие априорные схемы поведения, наполняющиеся конкретным содержанием в реальной жизни человека; особого рода надличностные (видовые, групповые) способы восприятия и реагирования на происходящее вокруг человека, определяющие схожесть поведения людей, относящихся к некоторому «коллективу» филогенетического толка (например, к — одному этносу).

В политической психологии трактовка коллективного бессознательного дополняется введенным Э. Дюркгеймом в конце XIX века понятием «коллективные представления», обозначающим неосознаваемую в силу привычности, автоматизированности совокупность знаний, мнений, норм поведения, сложившихся в социальном опыте у членов социальных групп и общностей. Подобные представления, подавляя индивидуальное сознание людей, могут вызывать стереотипные реакции, которые В.М. Бехтерев считал предметом «коллективной рефлексологии», специальной отрасли социальной и политической психологии, связанной с феноменами типа поведения толпы на митинге, массовыми истериями, паникой и т. п.

Структурно в рамках коллективного бессознательного выделяются коллективные эмоции, чувства, настроения, мнения, знания, оценки и суждения. Доминирующие роль играют эмоциональные компоненты. Рациональные элементы существуют в составе коллективного бессознательного лишь в виде устоявшихся стереотипов, традиционных воззрений и верований, играющих подчиненную, во многом обслуживающую роль по отношению к иррациональным моментам.

Коллективное бессознательное проявляется в массовом поведении двух различающихся видов, Первый вид массового поведения сводится к однородным единообразным оценкам и действиям, соединяющим индивидов в достаточно целостную монолитную массу на основе общего для всех ее членов коллективного бессознательного. Обычно это происходит в результате заражения значительного числа людей сходными эмоциональными состояниями и массовыми настроениями — например, толпа фанатиков, охваченная единым порывом экстаза при виде своего лидера, скандирующая приветствия в его адрес, лозунги и т. п.

Второй вид массового поведения, в котором важную роль играет коллективное бессознательное, напротив, связан с такими обстоятельствами, при которых эмоциональные потрясения не соединяют, а разобщают людей. Тогда в действие вступают не общие, а различные, но одинаковые для значительного числа людей поведенческие механизмы, и возникает поведение, главным содержанием которого являются спонтанные однородные реакции больших множеств людей на критические («пограничные») ситуации, возникающие объективно и внезапно. К таким ситуациям наравне со стихийными бедствиями относятся войны, революции и т. п. Основными характеристиками подобных обстоятельств являются их непредсказуемость, непривычность и новизна. В силу данных особенностей, индивидуальный опыт человека отказывается адекватно оценить и отреагировать на ситуации такого типа, и тогда индивидам приходится опираться только на подсказываемые коллективным бессознательным, апробированные массовым биологическим или социальным опытом способы индивидуального поведения. Примером такого рода реакций является паника.

Поступки людей, вовлеченных во власть коллективного бессознательного, неизбежно становятся иррациональными. Рациональное сознание под влиянием коллективного бессознательного отключается, падает интеллект, снижается критичность по отношению к своим действиям. Стремительно исчезает практически всякая индивидуальная ответственность за свои поступки. Парализуется механизм принятия личных решений. Коллективное бессознательное усредняет, нивелирует личность — так, толпа всегда стоит за среднего, «простого» человека в его самом бессмысленном виде. Одновременно, коллективное бессознательное пробуждает самые примитивные и неуправляемые самим человеком, однако поддающиеся манипуляции извне инстинкты людей.

Коллективное бессознательное может быть опорой в том случае, когда оно стимулирует политическое единство больших масс людей, воодушевленных, например, истерической верой в харизматического лидера или, скажем, сплоченных необъяснимой враждебностью в отношении предполагаемых виновников тех или иных отрицательных событий. В этих случаях коллективное бессознательное может выступать в качестве основы организованного политического поведения.

Это используется в практике манипулятивного воздействия на значительные массы людей — например, на митингах. Напротив, коллективное бессознательное крайне опасно в тех случаях, когда разрушает социально-организованные формы поведения и противопоставляется политике: «В отношениях между слабым правительством и бунтарски настроенным народом Наступает момент, когда каждый акт власти доводит массы до отчаяния, а каждый отказ со стороны власти действовать вызывает презрение по ее адресу»[10]. В таких случаях доминирует хаотичное псевдо-политическое поведение, ведущее к социально-политической деструкции и требующее затем значительного времени для ликвидации своих разрушительных последствий.

В целом же коллективное бессознательное играло значительную роль на прежних этапах развития человечества. В современном цивилизованном обществе его значение снижается, проявляясь лишь в кризисных, экстремальных ситуациях, когда резко падает роль элементов сознательной регуляции политического поведения. В обычной жизни стабильной социально-политической системы коллективное бессознательное проявляется лишь в весьма стертых формах обыденного сознания. В отличие от развитых стран, роль коллективного бессознательного до сих пор достаточно высока в «третьем мире».

Политическая культура часто рассматривается как основа всей политической деятельности или, по крайней мере, как фактор, определяющий характер, особенности и уровень развития политической деятельности. Содержание понятия «политическая культура» включает исторический опыт, память социальных общностей и отдельных индивидов в сфере политики, их ориентации, навыки, влияющие на политическое поведение. Этот опыт содержит в обобщенном, преобразованном виде впечатлений и предпочтений в сфере внешней и внутренней политики.

История понятия начинается с 1956 г. Именно тогда термин «политическая культура» был введен в науку американским политологом Г. Алмондом. В его понимании, это особый тип ориентации на политическое действие, отражающий специфику той или иной политической системы. С одной стороны, политическая культура является частью общей культуры общества. С другой стороны, она связана с определенной политической системой.

Наиболее известное исследование политической культуры было предпринято в классической работе Г. Алмонда и С. Вербы. Они определяли ее как «субъективный поток политики, который наделяет значением политические решения, упорядочивает институты и придает социальный смысл индивидуальным действиям»[11]. В другом месте, С. Верба в соавторстве с психологом Л. Паем писали еще более прямо: «Когда мы говорим о политической культуре общества, мы имеем в виду политическую систему, интернализованную в знании, чувствах и оценках его членов»[12]. В конечном счете, понятие «политическая культура» оказалось настолько удобным, что в результате многих исследований сложилось масса ее определений.

Определения политической культуры делятся на 4 основные группы. Во-первьгх, психологические определения. Политическая культура рассматривается в них как набор ориентации на политические объекты. Во-вmopых, определения обобщенные. В них политическая культура понимается и как установка, и как поведенческие акты. В-третьих, объективные политические определения. Культура обозначает в них объекты власти, санкционирующие поведение участников, приемлемое для данной системы. Особенности системы здесь важнее, чем состояния индивидов. В-четвертых, эвристические определения. Политическая культура рассматривается как гипотетический конструкт, созданный в аналитических целях.

Структурно, политическая культура представляется в виде трех уровней:

1) познавательной ориентации, включающей знания о политической системе, составляющих ее ролях, носителях этих ролей и особенностях функционирования системы;

2) эмоциональной ориентации, отражающей чувства по отношению к политической системе, ее функциям, участникам и их деятельности;

3) оценочной ориентации, выражающей личное отношение человека к политической системе и ее составляющим.

Детальный анализ элементов политической культуры предполагает выделение важнейших культурных тенденций и их операционализацию, что необходимо для эмпирического исследования различных ее типов. Вслед за классиками изучения политической культуры Г. Алмондом и С. Вербой, политическая психология использует следующую базовую схему элементов политической культуры: субъект — установка — действие — объект.

Субъектом политической культуры может быть индивид, группа, партия, регион, население страны в целом и т. д. Среди объектов, на которые направлена установка, принято выделять политическую систему в целом, текущий политический процесс, политический режим, отдельные партии, политических лидеров, политические ценности, наконец, самого субъекта.

Важнейшей характеристикой политической культуры конкретного общества является степень ее гомогенности. Неоднородность допускает существование ряда субкультур и даже контркультур в рамках (или наряду) с господствующей политической культурой. Однородность категорически препятствует этому, служа основой для тоталитаризма.

Политическая культура — динамичный и, одновременно достаточно инерционный феномен. Она развивается вместе со своими носителями, индивидами и политическими общностями, Политический опыт при передаче от поколения к поколению подвергается внешним воздействиям, которые либо укрепляют основы сложившейся политической культуры, либо видоизменяют ее. К таким воздействиям относятся ряд моментов. Во-первых, это динамика отношений в сфере производства и потребления, что ведет к перестройке социальной структуры, потребностей и интересов социальных групп. Во-вторых, обретение нового исторического опыта. Опыт передается следующим поколениям не в чистом, а превращенном виде. Трансформация первичного опыта происходит через закрепляющие его идеологические представления, нормы и ценности, а также за счет личных особенностей тех, кто передает этот опыт. Важнейшим средством консервации устоявшихся элементов политической культуры являются традиции.

Межпоколенческую передачу политической культуры можно представить как процесс закрепления в сознании граждан определенной системы ориентации на соответствующие ценности, нормы и образцы политического поведения, в рамках которой существует более устойчивое ядро, обеспечивающее преемственность политической культуры, и менее устойчивые, изменяющиеся ориентации. Необходимым условием существенных преобразований политической культуры является накопление в обществе мощных изменений, воздействие которых на сознание людей способно преодолеть их сопротивление внедрению новых образцов и норм политического поведения. Политическое сознание является одной из форм реализации политической культуры, наряду с неосознанными реакциями ориентировочного порядка и импульсивными поведенческими актами.

К факторам, формирующим политическую культуру, относятся внешнее окружение страны или общества, а также определенные события их внутренней жизни. Среди прочих факторов выделим традиции и ритуалы, а также действующие политические институты. К последним относятся государство, армия, церковь, деловые круги, университеты, средства массовой информации и т. д.

Ценность понятия «политическая культура» состоит в том, что оно позволяет выявить глубинные причины специфики политического поведения различных социальных общностей и индивидов при близких условиях их существования.

Поведение — это способ существования культуры, без которого она невозможна. Но воплощенная в поведении культура является еще и отношением к аналогичным воплощениям другого индивида или группы. В политике это и есть отношения власти, господства-подчинения, конфликта или согласия, совместных действий и др. Соответственно, при объяснении политического поведения различных субъектов политики необходимо учитывать специфику их политической культуры. Информация о политическом поведении тех или иных участников политики при соответствующей аналитической обработке может быть использована как индикатор их политической культуры для характеристики ее содержания, структуры и т. д.

Известны разные типы политической культуры. Еще Г. Алмонд и С. Верба на основании первых работ выделили три основных и несколько смешанных типов. Первый чистый тип — патриархальный. Такая система единовластно управляется вождями и характеризуется полным отсутствием у граждан какого-либо интереса к политической системе и требует от них сплошного подчинения.

Второй чистый тип — подданический. Он отличается сильной ориентацией граждан на политическую систему и слабой степенью их личного участия в политике. Он сформировался в условиях феодального общества с выраженной иерархичностью отношений между разными уровнями политической системы, Нижестоящие подданные согласно традиции должны с почтением относиться к своему сеньору. «Почитательная» модель отношений до сих пор ощущается во многих политических культурах. Отметим, что почтительность к лидеру в данной культуре может сочетаться и с высоким гражданским сознанием и личным участием.

Третий чистый тип — активистский. Он отличается стремлением граждан играть существенную роль в политических делах и их компетентностью в делах государства, что предполагает и высокий интерес, и позитивное, активное отношение к политике.

В реальности чистые типы практически не встречаются. Их сочетания дают различные смешанные типы: патриархально-подданический, поддан ически-активистский и др. Один из таких смешанных типов, получивший название «гражданской культуры», претендует на роль основного и часто упоминается в их ряду как четвертый основной тип.

За неимением лучшего, мы используем здесь пока еще не общепринятое понятие «политической психики» для определения политико-психологических особенностей основных психических функций и процессов. Если не вдаваться в совсем уж глубинные психологические детали, в достаточно общем политико-психологическом виде, человеческая психика может быть представлена как состоящая из четырех основных блоков. Во-первых блок политического восприятия — восприятия политики как таковой и, в частности, восприятие политической информации. Во-вторых, блок политического мышления — переработки воспринятой политической информации, ее осмысления и принятия политического решения. В-третьих, блок политических эмоций, чувств и аффектов — эмоционального оценивания выводов политического мышления. Четвертым, итоговым, и уже выходящим за пределы собственно психики, является блок политического поведения —конкретных действий, основанных на воспринятой, переработанной и оцененной информации. Рассмотрим вкратце эти основные блоки с учетом того, что подробно они будут рассматриваться в последующих главах книги.

1. Политическое восприятие. Еще в 20-е — 30-е годы, в многочисленных экспериментальных исследованиях американской психологической школы «New Look» было однозначно доказано: наше восприятие зависит от установок и стереотипов нашего сознания, а в политическом аспекте — от политического сознания, самосознания и политической культуры. Причем проявляется это влияние на неосознанном уровне. Наложите друг на друга контурные изображения автомобиля и лошади, а потом покажите этот внешне бессмысленный набор линий американцам и мексиканцам. Абсолютное большинство американцев уверенно видят в этом наборе автомобиль. Не меньшее количество мексиканцев — мустанга. Сделайте то же самое с изображением автомата Калашникова и скрипки. Большинство палестинцев (чеченцев, афганцев — любой воюющей общности) увидят только автомат Калашникова. Напротив, большинство европейцев увидят скрипку, и ничего больше.

Человеческое восприятие избирательно, селектив-но. Соответственно, избирательно и политическое восприятие. Такая избирательность формируется в процессе политической социализации — «врастания» подрастающих поколений во взрослый, политический мир. Сформировавшись, эти особенности восприятия оказываются связанными с политической культурой, политическим сознанием и самосознанием, а также с Другими психическими функциями и процессами.

2. Политическое мышление — это форма сознательного продуктивного отражения человеком процессов и явлений окружающей политической реальности в виде суждений, выводов, решений и умозаключений. Системообразующей функцией политического мышления является отражение политической реальности как особой деятельности. Политическое мышление включает в себя не только когнитивные, но и эмоционально-оценочные механизмы, имеющие собственный онтологический статус. Принципиально важной особенностью именно политического мышления является его крайняя нелогичность, а часто просто откровенная алогичность.

Еще в XIX веке Л. Кэррол блестяще подметил: «Общество было бы в гораздо меньшей степени подвержено панике и другим пагубным заблуждениям, а политическая жизнь выглядела совсем иначе, если бы аргументы (пусть даже не все, а хотя бы большинство), широко распространенные во всем мире, были правильными... На одну здравую пару посылок (под здравой я понимаю пару посылок, из которых, рассуждая логически, можно вывести заключение), встретившуюся вам при чтении газеты или журнала, приходится по крайней мере пять пар, из которых вообще нельзя вывести никаких заключений. Кроме того, даже исходя из здравых посылок, автор приходит к правильному заключению лишь в одном случае, в десяти же он выводит из правильных посылок неверное заключение»[13].

Рассматривая политическое мышление, М. Вебер отмечал «повсеместное использование терминов, которым крайне трудно придать определенный смысл», и даже таких, «которые вообще не допускают анализа». Анализируя общественно-политические дискуссии в послереволюционной России, логик С.И. Поварнин делал однозначный вывод о слабой логике политического мышления на всех стадиях — начиная от операций с понятиями, кончая связями суждений с умозаключениями. Специальный анализ современного политического мышления в России был осуществлен в 90-е гг. под нашим руководством А.А. Хвостовым[14].

Содержание политического мышления определяется не столько логическими механизмами, сколько установками, целями и ценностями, определяемыми политическим сознанием и политической культурой. С другой стороны, политическое мышление оперирует не только знаковыми моделями, сколько перцептивными категориями (образами, мифами, верованиями и т.п.), что в свою очередь влияет на политическую культуру и политическое сознание в целом.

3. Политические эмоции — это форма чувственного, обычно неосознанного, но достаточно продуктивного отражения человеком процессов и явлений окружающей политической реальности в виде аффективных оценок и реакций. В политической психике трудно переоценить аффективный, эмоциональный момент. Еще в 1954 г. К. Левин на основе многочисленных фактов констатировал, что подверженность познавательного материала влиянию эмоций определяется его структурированностью: чем более «расплывчатым» является поле восприятия, тем больше его подверженность влиянию эмоций. По мнению Я. Рейковского, «отношения между политическими событиями, причинные связи между факторами идеологической, социальной, экономической природы настолько сложны, что постижение их в целом превышает возможности дилетанта... Такое положение способствует доминирующему эмоциональному отношению к тем или иным событиям»[15].

Главной особенностью политической психики в целом является ее глубокая инерционность. Рассмотрим силу и влияние ее действия на наиболее понятном и очевидном примере инерции мышления (хотя все сказанное будет относиться и к политическому восприятию, и к политическим эмоциям, и к политическим действиям).

Инерция психики в политике — от лат. inertia, означающего неподвижность, бездеятельность. Это свойство психики, во-первых, сохранять свое состояние покоя или прямолинейного равномерного движения до тех пор, пока какая-либо внешняя причина (явление, процесс, ситуация) не выведет его из этого состояния. Во-вторых, это способность приобретать под действием какой-либо конечной внешней причины определенное конечное ускорение и продолжать реагировать на эту причину даже в том случае, когда ее реальное влияние исчезло.

Инерция восприятия и мышления проявляется в жесткости, ригидности и стереотипизированности внутри— или внешнеполитического курса, в нежелании и невозможности сменить систему взглядов и оценок происходящих событий, изменить направленность и характер политических действий, отказаться от уже принятого однозначного решения и самого привычного механизма принятия политических решений. В политическом выражении инерция мышления, связанная с его жесткостью, ригидностью является одним из имманентных свойств тоталитаризма как в его социально-политическом (монополизм принятия политических решений), так и социально-психологическом (свойство мышления и особенность сознания особого типа личности, порождаемой тоталитарным и авторитарным обществами — так называемой «авторитарной личности») выражениях.

Инерция мышления в политической психологии рассматривается как одна из основных детерминант так называемого «старого» политического мышления. В отличие от него, любое «новое» политическое мышление уже по определению направлено на преодоление всякой инерции мышления и опирается на гибкость, инициативность и творчество, как на свои центральные политико-психологические характеристики, проявляющиеся в принципиально иных способах принятия политических решений и их практической реализации.

На практике, инерция мышления наиболее демонстративно проявляется в феномене так называемой «эскалации ситуации» или «эскалации упрямства (упорства)». Суть данного феномена заключается в создании таких ситуаций, когда изначально (возможно, неосознанно) принимается ошибочное решение, влекущее за собой определенные потери (материальные, политические, нравственные и т. п.). Однако, несмотря на то, что ошибочность решения довольно скоро становится очевидной, принятый курс действий продолжает осуществляться (с дальнейшими потерями) вместо его кардинального пересмотра и изменения. Упорное следование ошибочному решению и составляет «эскалацию ситуации», то есть упрямое наращивание ущерба. Примерами эскалации такого рода могут служить война СССР в Афганистане, на прекращение которой потребовалось 9 лет; «борьбы с Б. Ельциным» в действиях центрального советского руководства в период 1987— 1991 гг. и т. д.

Данный феномен имеет подчас как объективные, так и, чаще, исключительно субъективные составляющие. К основным субъективным детерминантам и закономерностям инерции мышления (а также восприятия, оценок и, в итоге, действий) относятся, во-первых, доминирующая тенденция как-то компенсировать потери (в том числе и явно безвозвратные), понесенные в результате ошибочно принятого решения. Это стремление «отыграться», особенно ярко проявляющееся, когда речь идет о материальных потерях (например, феномен германского реваншизма за поражение и территориальный ущерб в итоге Первой мировой войны, что, как известно, в конечном счете привело к новому поражению и новому всплеску реваншизма), однако касающееся и стремления к компенсации политического, нравственного ущерба (например, в этом долгие годы проявлялась одна из детерминант политики Китая, сводящаяся к стремлению любой ценой «сохранить лицо»). Во-вторых, это стремление уйти от необходимости признания ошибок, заставляющее политиков, принявших изначально ошибочное решение, вкладывать новые усилия и средства в продолжение начатого курса вместо радикального его изменения. В-третьих, инерция связана с тем, что чем более общественно известно (распропагандировано) и значимо принятое решение, каким бы ошибочным оно ни было, тем сильнее тенденция продолжать его реализацию. В-четвертых, такая инерция усугубляется проблемой вероятной конкретной ответственности определенных лиц: чем выше возможная ответственность и жестче санкции за совершенную ошибку, тем упорнее их стремление продолжать ошибочную линию, надеясь на что-то, избавляющее от ответственности. Например, этому соответствовало поведение Гитлера на последнем этапе Второй мировой войны, когда ошибочность курса стала очевидной, однако прекратить его осуществление было невозможно. В-пятых, инерция связана с искаженным восприятием информации: стремление любой ценой оправдать ошибочный курс создает своего рода фильтр для восприятия адекватной информации, пропускающий все более или менее позитивное для принятого курса, «подтверждающее» этот курс, и отсеивающий то, что заставляет усомниться в нем. Примером такого рода является прямая фильтрация информации о намерениях Германии в 1940—1941 гг., которая осуществлялась в соответствии с избранным Сталиным и его окружением курсом в отношениях с гитлеровским режимом. В-шестых, инерция поддерживается и усугубляется временем: чем дольше продолжается ошибочная линия, тем труднее оказывается ее радикально изменить, ибо для ее реализации уже созданы как объективные, организационные, так и субъективные, психологические условия — изменен способ социально-политической организации, сформировано новое сознание людей и т. д.

Инерция психики в политике может проявляться на разных уровнях. На индивидуальном она выступает как особенность взглядов и оценок отдельного политического деятеля и оказывает серьезное влияние лишь в случае наделения этого деятеля значительной полнотой личной власти и минимизации контроля за принятием политических решений.

На групповом уровне такая инерция проявляется в виде известного в мировой литературе «групп-мышления» («groupthinking») сравнительно небольших группировок, причастных к принятию политических решений. В его основе лежат явления группового конформизма, особенно ярко проявляющееся при наличии в группе сильного лидера; стремление поддерживать принятое большинством решение, даже если отдельные члены группы с ним не согласны; тенденция игнорировать информацию и мнения, не разделяемые группой; склонность отвергать или исключать членов группы, несогласных с общим мнением и т. д. Классическими примерами «групп-мышления» считаются исторически важные, но, в итоге, ошибочные решения, начиная, скажем, от мюнхенских соглашений до решений администрации США о вторжении на Кубу и во Вьетнам и т. д.

На еще более обобщенном уровне речь идет об инерции психики социальных классов и слоев, этнических групп или общества в целом. Здесь инерция выступает как одно из главных проявлений тоталитаризма и авторитаризма.

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: