ФОРСАЙТ-ПРОЕКТ «ДЕТСТВО 2030»

Заказчик: Благотворительный фонд «Мое Поколение»

Исполнитель: Международная Методологическая Ассоциация

при поддержке Общественной Палаты Российской Федерации

Руководитель проекта: Радченко Алина Федоровна

Методологическое руководство: Попов Сергей Валентинович

«”Детство 2030” – опыт проведения форсайт-проекта в России»

В настоящее время Россия вступает на путь инновационного развития. Участие в инновационных процессах и запуск «новой» экономики – обязательные условия конкурентоспособности страны на мировом поле. Сейчас инновационными лидерами считаются США и Япония, их интенсивно догоняют страны Западной Европы, Израиль. Индия и Китай, ведущие индустриальные державы, переходят на экономику «двух рельсов» - параллельно индустриальной схеме запускают инновационную. Вопрос будущей конкурентоспособности России - вопрос ее участия в этой гонке.

Инновационная экономика позволяет постоянно задавать следующую планку в создании новых возможностей (технологических, социальных, научных), задавать все новые горизонты будущего развития и будущей конкуренции. Технология форсайта позволяет формировать стратегии развития на несколько десятилетий вперед, втягивать в процесс актуализации будущего большое количество участников. Будущее перестало быть предметом неопределенности, домыслов и страхов, оно стало предметом приложения усилий по его формированию. Временная рамка большинства форсайт-проектов колеблется от 15 до 100 лет. Горизонт стратегирования смещается все дальше в будущее, а зоны принятия решений все сильнее концентрируются в настоящем. Вопрос технологического прорыва в нано и биотехнологиях - это уже вопрос ближайших 5-10 лет, хотя еще совсем недавно технологи говорили о том, что горизонт прорыва находится на вековой периферии.

В России горизонт будущих 30-50 лет – горизонт, в котором степень неопределенности очень высока. В каком будущем окажется страна через полвека, какое место она будет занимать в мировом пространстве, в какой стране будет жить следующее поколение – вопросы, на которые развитые страны за счет форсайта отвечают технологически – в России почти не обсуждаются. Отсутствуют качественные прогнозы на долгосрочный период, отсутствует среда, в которой происходила бы коммуникация и обсуждение возможных сценариев будущего. Главной сферой внимания и приложения усилий власти, бизнеса и общества остается актуальная действительность - разрешение текущих вопросов. Но действия, направленные на разрешение текущих проблем не содержат ответа о том, какие возможности они дадут в будущем. Мы оказываемся в ситуации, когда вынуждены реагировать, а не опережать.

В рамках форсайт-проекта была проведена специальная предварительная работа, был проведен анализ существующих стратегий развития России и выделена область, в которой за счет мобилизации общественных усилий становится возможным формирование конкурентных преимуществ в долгосрочной перспективе[1].

Развитие мирового кризиса, изменение мирового порядка – также было предметом дополнительного анализа, проведенного в рамках проекта. В ходе серии специально организованных мероприятий с привлечением разного рода экспертов были проанализированы социально-экономические варианты развития страны. Анализ и экспертные оценки показывают, что Россию ждет череда собственных кризисов[2]. Главным вопросом становится готовность российского общества ответить на вызовы будущего, выделить зоны, в которых лежат будущие возможности и мобилизовать общественные усилия на их реализацию.

Часть 2. Технология формирования будущего.

Главная инновационная сила форсайта[4] состоит в том, что это действие по созданию будущего. В форсайте важен не столько результат, сколько процесс вовлечения максимального числа заинтересованных лиц в формирование будущего. В западных странах число вовлеченных в форсайт-проекты экспертов исчисляется десятками и сотнями тысяч. Авторитетные специалисты по форсайт-исследованиям[5] называют такую среду экспертной, помимо ученых, аналитиков и технологов в нее включают стейкхолдеров, то есть тех, от чьих действий зависит развитие ситуации, и «лиц, принимающих решения». Стейкхолдеры и лица, принимающие решения - это разные позиции: стейкхолдером зачастую может оказаться простая домохозяйка, не способная освоить новую модель высокотехнологичного пылесоса. Хотя не она принимает решение о его серийном выпуске, но именно ее мнение как потребителя может оказаться решающим для создания спроса.

Такой подход позволяет избежать профессиональной узости. Ученые склонны прогнозировать, исходя из внутренней логики развития науки и технологий, чиновники ограничены бюджетом, а инвесторы опасаются делать долгосрочные вложения в высокорисковые инновационные проекты. Вовлекаемое экспертное сообщество становится главным «двигателем» будущего – эксперты должны следить за мировыми трендами, быть включенными в коммуникацию по поводу будущего, писать множество статей и участвовать в различных семинарах и конференциях. К примеру, в рамках организованной правительством Великобритании программы «Форсайт 1» было проведено 600 (!) семинаров. Когда участвующие в форсайте эксперты встречаются, становится возможной выработка вероятных сценариев развития событий - появляются варианты решений конкретных участников, варианты последствий для остальных. Причем варианты могут быть самые разные – поскольку экспертная среда разнородна: одни могут не пойти на навязываемое решение, а другие не согласиться с предложенным вариантом.

Результаты форсайта всегда публичны, ими пользуется большое количество людей. Дорожные карты[6] адаптируются и публикуются широкой общественности. Они выступают чем-то вроде «навигатора по будущему». Представьте себе, что вы попали на пересечение городских магистралей – большое количество народа едет из разных мест одновременно. Дорожная карта покажет вам возможные точки столкновения и варианты расхождения, основные места развилок.

Если мы теперь с этой точки зрения посмотрим, что сегодня происходит с дискурсом детства в развитых странах, то увидим, что он значительно изменился, и уже не является ни традиционалистским, ни социализационным. Наш анализ западной литературы и зарубежного опыта показывает, что в XX веке произошла радикальная смена отношения общества к детству. Для достижения конкурентоспособности страны в современном мире нужны уже не рабочие и солдаты, не источник доходов для престарелых родителей (с этим справляется пенсионная система), и даже не добропорядочные граждане. Современному развитому обществу необходим так называемый «креативный класс». На смену отношения к детям, как к тем, из кого «надо что-то определенное воспитать», разрабатываются и внедряются новые дискурсы:

«Компетентное детство»: дети должны как можно раньше становиться самостоятельными и компетентными в выборе и построении своей образовательной и жизненной траектории. С этим связан второй пункт предвыборной компании Б.Обамы: повсеместное внедрение в США системы «Раннего детского образования» (Early Childhood Education), а также активные дискуссии, программы и проекты образования в развитых странах.

«Прикольное детство»: детей иметь интересно, социально значимо и престижно. Для них разрабатываются новые товары, возникает индустрия развлечений для детей, детская мода и т.д. У этого дискурса появились даже свои иконы: Бред Питт и Анжелина Джоли со своими 6 детьми, заметки о которых постоянно присутствуют во всех таблоидах.

«Охранное детство»: для детей надо создавать безопасную и дружелюбную среду. Проявления этого дискурса можно увидеть в обсуждении вопросов экологии, правильной организации жилья, в товарах, которые изготавливаются: детские автомобильные кресла, накладки на острые углы мебели и т.д. В рамках этого дискурса появляются программы типа «Город, благоприятный для детей»[15].

Безусловно, предыдущие дискурсы традиционализма и социализации в той или иной мере тоже сохраняются. Вопрос состоит в том, какой дискурс (или дискурсы) становится ведущим, на основании которого формируется государственная политика, работает бизнес, разрабатываются принципы образования и т.д. Ведущий дискурс начинает задавать отношение к детству и детям, формировать способы обращения с этим феноменом.

В зависимости от того, какой дискурс существует и поддерживается в обществе, появляется тот или иной тип детства, а в перспективе тот или иной тип общества: через 20-30 лет, те, кому сейчас 10 лет станут определять политику и жизнь в стране. Что с этой точки зрения происходит у нас.

Исследования, проведенные в рамках форсайт-проекта «Детство 2030» (интервью с экспертами, экспертные панели, имитации) показали, что сегодня Россия находится в «зависшем» состоянии. С одной стороны дискурс, существовавший в СССР в значительной степени разрушен: дети больше практически не нужны государству, сеть детских воспитательных учреждений (пионерия, комсомол, кружки) практически исчезла. С другой стороны невозможно полное возвращение к «традиционалистскому» дискурсу: то есть тому, где дети должны воспроизводить своих родителей. Большинство современных родителей сами являются в той или иной степени продуктами советского воспитания (их воспитание в большей степени происходило не в семье, а в системе социальных институтов). Кроме того, большая часть нынешних родителей не имеют опыта семейного воспитания – их родители были заняты на работе, сами они воспитывались в лагерях, кружках и школах, сестер и братьев (если такие были) сами не нянчили. Латентное знание о том, как воспитывать детей, культивируемое в традиционных семьях, было утеряно. Родители не отвечают на вопрос о том, зачем им нужны дети. Распространенный стереотип, что «родители любят своих детей» закрывает возможность критического и конструктивного отношения, хотя абсолютно не соответствует действительности.

Во время исследований, опросов и экспертных интервью, был выделен ряд распространенных сегодня в России стереотипов относительно детей[16]. Наличие данных стереотипов в общественном укладе жизни свидетельствуют о том, что в России в настоящее время одновременно ведущими являются два дискурса: остатки «традиционалистского» и «оградительный».

Остатки традиционализма. «Традиционалистский» дискурс предполагает, что дети должны повторить своих родителей. И что именно родители определяют, какими должны быть дети. Этот дискурс глубоко укоренен в общественном сознании. Один из экспертов, руководитель успешной частной школы рассказывал, что к нему иногда приходят родители и говорят, что их детей надо учить также, как учили их, а все «новомодные штучки» излишни. «Я занимался в детстве авиамоделизмом – вот пусть и он занимается». За этим стоит глубокая убежденность, что если родители выросли и стали успешными, то они и есть предел человеческого развития. При этом, как говорилось выше, сами родители являются продуктом другого, советского дискурса. Предположение, что система подготовки и воспитания, через которую прошли родители подходит для детей, живущих в другой стране (не СССР) и которым предстоит жить в другом мире – является достаточно спорным. Более того, у большинства родителей отсутствует практика и опыт воспитания детей в семьях. В итоге, образуется странная ситуация: государство заказ на детей не формирует (как это делалось в СССР), родители хотят, чтобы дети повторили их жизнь, но опыт воспитания детей и формирования ответа на вопрос о том, к чему их готовить, весьма скуден и не культивируется.

«Оградительное» детство. Эффекты оградительного детства заметны практически во всех сферах. Институт образования ограждает детей от взрослой жизни до 17 лет (а некоторых и до окончания института, то есть до 21 года). Одним из эффектов системы образования, который отмечали некоторые эксперты, является то, что сегодня образование не отвечает на вопрос о том, чем будут заниматься дети. Эксперты из системы среднего образования фиксировали, что для них сейчас более важным становится вопрос о том, как удержать детей, не позволять им разгуливать по улицам, работать раньше положенного времени и т.д. Правоохранительные органы следят за порядком и соблюдением дисциплины, пытаясь ужесточить меры по ограждению детей от взрослого мира – обсуждение введения комендантского часа напрямую свидетельствует об этом. Работа социальных служб и благотворительности также поддерживает оградительный дискурс – система поддержки маргинального слоя направлена на его поддержание и воспроизводство, а не на создание возможностей для неблагополучных детей и выделение одаренных и талантливых, которая позволила бы им вырваться из этого слоя. Главной идеей, присутствующей в системе образовательных и социальных институтов России, является идея ограждения детей от мира взрослых. В такой логике не важным становится, чем занимается ребенок, лишь бы он был в относительной безопасности (взрослые знали, где он и что с ним) и был как можно дольше избавлен от взрослого мира – не пробовал зарабатывать, не смотрел взрослые фильмы, не имел доступа к взрослым вещам и отношениям.

Структура существующего дискурса показывает, что единого понимания о том, зачем нужны дети и к чему их готовить, нет. Государству нужна армия, бизнесу – рабочая сила, производителям детских товаров – потребители. Родители вынуждены давать частные ответы или рожать просто по привычке: всем известно, что женщина, не родившая хотя бы одного ребенка – это не нормально.

Опираясь на эти два дискурса можно строить предположения, к появлению какого общества в будущем это приведет: будет воспроизведена та же система отношений в обществе, которая есть и сегодня со стремлением к авторитаризму (последствия «традиционалистского» дискурса) и патернализму (последствия «оградительного» дискурса). Тема детства как человеческого потенциала, как сферы вложения капитала, как зоны приложения усилий в существующем российском дискурсе оказывается закрыта.

Очевидно, что, если Россия стремится участвовать в инновационной экономике и вступать в конкурентную борьбу с развитыми странами, то подобное отношение к детству является преградой. Причем преградой, которую невозможно преодолеть усилиями одних государственных структур: спущенные сверху решения не изменят сознания родителей и учителей в средних школах, не вынудят бизнес включаться в создание инновационных детских товаров. Трансформация дискурса детства – общественная задача, задача включения в этот процесс всех заинтересованных сторон и объединения усилий.

· более половины населения Земли в интернете;

· для большей части населения стерты языковые границы;

· образование можно получить через интернет в любой точке.

· любую профессию можно освоить в виртуальной реальности;

· дети могут работать и получать доход в интернете.

• дети могут участвовать в создании предметов;

• можно запрограммировать способности и характеристики детей;

• вместо детей можно заводить роботов или виртуального ребенка;

• воспитанием и уходом за детьми могут заниматься роботы;

• способности ребенка можно увеличивать за счет генной модификации и чипизации.

По оценкам демографов к 2012-2016 году доля трудоспособного населения в России будет составлять 50% от трудоспособного населения на 2000 год. На фоне прогнозируемого общего сокращения населения страны, это формирует угрозу превращения в страну – экономического карлика. То есть в страну, которая не может на равных конкурировать с ведущими экономическими державами из-за значительной нехватки массы населения.

Сокращение трудоспособного населения будет сопровождаться сменой поколений: на пенсию будут выходить те, кто получал образование, и начинал свою карьеру еще в СССР. Для ряда сфер и специальностей, таких как школьные преподаватели, ряд медицинских специальностей, т.н. «рабочие профессии» такая смена поколений может оказаться критической. Это связано тем, что в ряд профессий и специальностей длительное время не приходила молодежь.

Социальное напряжение возникает еще и из-за того, что трудоспособного населения начнет не хватать для обеспечения потребностей экономики. И в первую очередь это скажется на крупных предприятиях. По оценкам экспертов, наиболее вероятным сценарием является сценарий, при котором руководители крупных предприятий будут брать на высвобождающиеся места мигрантов. Таким образом, доля мигрантов может к 2015-2020 году составить до 1/3 населения страны (мигранты будут приезжать с семьями, за ними потянется сфера обслуживания и т.д.).

Эксперты говорят о том, что уже сейчас доля нуклеарных семей (мама, папа и дети до 18 лет) составляет около 40% от других форм совместной жизни, и эта цифра будет сокращаться в будущем. Растет число разводов, растет число детей, рожденных вне брака и число лишений родительских прав[20]. Эксперты отмечают, что в обществе наблюдается развитие разнообразия форм совместной жизни – люди больше не думают о семье, как об одной и на всю жизнь. Кризисная же ситуация задается несоответствием законодательства социальным реалиям общества – законодательство направлено на сохранение нуклеарной семьи, в то время как общество все чаще отказывается от нее и изобретает все новые формы совместной жизни, не регулируемые законом. Такое несоответствие приводит к тому, что социальная жизнь людей выходит из-под контроля государства, а значит, возникает все больше путаницы с материальными и хозяйственными аспектами жизни – люди вынуждены самостоятельно решать эти вопросы, что получается далеко не всегда.

На экспертных семинарах была специально организована работа по сценированию и имитации. Сценарии строились по отношению к технологическим инновациям, социальным и дискурсивным трансформациям. Совместно с экспертами вырабатывались ответы на вопросы: как будет жить российское общество, в случае если та или иная инновация будет внедрена, как повлияет на устройство социальной жизни та или иная социальная трансформация и т.д.

Результаты такой работы показали, что если ничего не изменится: дискурс детства останется прежним, стейкхолдеры будут действовать по старым схемам, а лицами, принимающими решения никаких радикальных мер предпринято не будет, то Россию ожидают две принципиальные угрозы. Первая угроза - резкая маргинализация общества, вызванная отставанием системы образования, «длением» детского возраста и существующими программами по рождаемости – рожают в первую очередь те, кому срочно нужны деньги. Вторая угроза – если все останется как прежде, разрыв между Россией и развитым миром будет увеличиваться, особенно это касается качества жизни, уровня образования и наличия многообразия возможностей. Воспитанные во Всемирной сети, выращенные на западных игрушках, дети будут все больше стремиться интегрироваться в развитый мир. А это означает, что в первую очередь мы потеряем самых талантливых.

Задачей форсайт-проекта было выявление тех зон, усилия в которых могут привести к достижению существенных условий, и где выработка решений необходима. Временных периодов, в течение которых действия и усилия еще будут актуальны, а вероятность развития негативных сценариев сведена к минимуму. Такие периоды были названы «зоны принятия решений».

Демографическая и миграционная политика. Демографический и миграционный кризис требует выработки решений по следующим вопросам: выстраивание дифференцированной миграционной политики, направленной в первую очередь на привлечение качественной миграции, разработка и развитие программ интеграции и адаптации детей к жизни в полиэтническом и поликультурном обществе с самого раннего возраста. Развитие специальных программ жизни в полиэтнических сообществах.

Выработка вариантов действий и принятие решений: до 2016 года.

Системы социальных служб.Логика развития человеческого капитала требует переорганизации социальных служб с распределительной схемы в сторону выстраивания систем социальных лифтов, обеспечение условий для включения детей в передовые культурные и социальные процессы. Этому могут способствовать принятие мер по разработке системы социальных лифтов, разработке различных форм участия детей во взрослой жизни (детские деньги, участие детей в голосовании, участие в общественной и политической жизни).

Выработка вариантов действий и принятие решений: до 2018 года.

Компетентное родительство.Формирование нового отношения к детству невозможно без смены отношения к рождению детей. Осмысленное отношение к рождению ребенка формируется в ситуации, когда родители не боятся заводить детей, обладают компетенцией воспитания, а система сопроводительных сервисов выстроена таким образом, что позволяет родителям заводить детей без ущерба их собственной жизненной траектории. Формирование сферы компетентного родительства требует следующих решений: формирование многообразных форм воспитания детей, расширение сферы сервиса детства, формирование рынка детских услуг.

Выработка вариантов действий и принятие решений: до 2018 года.

Образование. В условиях инновационного развития общества, а также все возрастающих темпов изменений и инноваций становится очевидным необходимость смены парадигмы образования. Классно-урочная система, организованная предметным и дисциплинарным образом становится неконкурентоспособной в условиях современного развития общества. Необходимые решения и действия: разработка и развитие новых неинституциональных форм образования, развитие образовательных возможностей. Выработка новых оснований образования: смена парадигмы с предметного образования на ориентационное (способность ориентации в мире), переход от получения знаний к приобретению способностей и освоению компетенций.

Выработка вариантов действий и принятие решений: до 2020 года.

Семейное право. Необходима разработка семейного кодекса, способствующего защите прав ребенка и развитию разнообразных форм семейной жизни. Семейного кодекса, который позволял бы детям строить свою жизненную траекторию и способствовал тому, чтобы их траектория не зависела от семейного статуса и благосостояния родителей.

Выработка вариантов действий и принятие решений: до 2025 года.

Бизнес детских товаров. В настоящее время бизнес-компании, занимающиеся разработкой и производством детских товаров в России, неконкурентоспособны по отношению к западным. Эта ситуация во многом связана с тем, что бизнес детских товаров не поддерживается государственной политикой страны. Направления возможных решений: формирование государственной политики в отношении бизнеса детских товаров, поддерживающей развитие инновационного бизнеса, направленного на развитие и образование детей. Инициирование сферы инноваций и разработок в сфере детства.

Выработка вариантов действий и принятие решений: до 2025 года.

Сегодня многие привыкли обсуждать: как нам защититься от мирового кризиса, как преодолеть демографический спад, на экономику какого типа делать ставку. Этот список можно продолжать, но в этих обсуждениях мы замечаем одну поразительную вещь: думать над этим вообще-то уже поздно. Работать над ошибками, конечно, полезно, да и хотя бы признать их - уже половина дела, но главный урок современности для нас, как оказалось, вовсе не в этом.

И тут пресловутый кризис как нельзя более показателен. Он снова оживил любимые надежды народа и нашего правительства – в тот самый заветный «реальный сектор». Как ни обидно признавать, но соревнования по промышленности нами проиграны, причем уже давно. Победители награждены, фанфары отзвучали, а зрители разошлись. Дело не только в технологическом отставании от Германии, Штатов или Японии – это скорее тема тридцати, если не сорокалетней давности, до сих пор звучащая по исторической памяти. С тех пор многое поменялось. Пришли новые промышленные титаны в лице Китая и Индии, а в этой весовой категории уже совсем другие правила игры. Западный мир это быстро понял, и началась совсем другая жизнь – игры в захват финансовых рынков, в надувание и лопание мыльных пузырей типа доткомов, в сферы технологического прорыва – нано и биотехнологий, словом, много всего. Россия то ли этого не заметила, то ли обладает настолько феноменальной исторической памятью, что воспринимает бои далекого прошлого как реальные. И видимо отсюда такой большой соблазн помахать кулаками после драки, только вот те противники давно разошлись, плацдарм сменился, вооружение тоже, да и цели самой битвы не мешало бы обновить.

Весьма показательно и то, как у нас обсуждается мировой кризис: какова его природа, какими причинами он был вызван, как Америка собирается искупить свою вину в этом, каким предприятиям надо помогать у нас и тому подобное. Домохозяйкам были прочитаны подробнейшие лекции по институциональной экономике и мировым финансам, только вот осталось непонятно одно – в каком состоянии из него выйдет Россия. Но тут как всегда, на самом интересном месте, дискуссия внезапно прекращается: «в конце-то концов, мы и не такое пережили» - говорит народ, вспомнив про 90-е. «А уж коли речь идет об облике России, то за XX век мы не раз показывали миру кузькину мать, и ежели что, то и снова смогем» - дополняет его историческая гордость, забыв, правда, что такого же демографического ресурса больше нет, и не будет.

Вообще же демография – весьма удобная тема для политических спекуляций, но, увы, обсуждать ее тоже поздно. Да, мы входим в полосу демографического спада, причиной которого, как говорят демографы, стали исторические события прошлого века: социальные трансформации, смена типа семьи, репрессии и войны. Кризис 90-х, повлекший за собой массовое обеднение населения и неуверенность общества в своем будущем, демографическую ситуацию только усугубили. Некоторым западным странам, также столкнувшимся с сокращением населения, частично удалось смягчить последствия программами ассимиляции приезжих. Но, тем не менее, сегодня эта ситуация уже не может быть качественно изменена за счет естественного воспроизводства населения, демографическая проблема становится поводом для выработки принятия других решений[21].

Таким образом оказывается, что по многим вопросам, по которым сегодня у нас ведутся жаркие дебаты, уже, как говорится, «поздняк метаться».

Вариант 1: Ставим на индустриальную экономику

В случае, если бы Россия располагала внутренним потреблением, достаточным для того, чтобы не зависеть от внешней конъюнктуры, это, наверное, смогло бы обеспечить ей хоть и не лидерство, но более-менее уверенное самочувствие. Можно было бы поднять экономику за счет легкой и пищевой промышленности, сферы услуг – но для этого у нас слишком мала емкость внутренних рынков, слишком низкий уровень доходов населения, да и с самим количеством населения опять же дела идут не так хорошо. В ситуации кризиса нас бы могли спасти крупные инфраструктурные проекты, например в области энергетики и транспорта. Но на это денег у государства нет.

Если бы мы сегодня контролировали внешние рынки сбыта, хотя бы в том объеме, которым располагал СССР, то возможно, работа на них была бы для нас шансом. Частично мы их потеряли в результате самого распада Союза. С каких-то рынков мы ушли сами в результате технологического отставания, а с каких-то – нас попросту вытеснили. Авиация, машиностроение, космос, связь – отрасли, на которых мы традиционно сражались за лидерство, - уже не наши. И локальные примеры успеха радикально не меняют общей картины. Скоро из-за отставания мы потерям позиции в энергетике и железнодорожном строительстве, где нас сильно теснят китайцы. При этом не надо забывать и о том, что миф об инвестиционной непривлекательности российской экономики прочно поддерживается западными медийщиками до сих пор, о чем недавно напоминал Дэниел Торнили[22] на «Русских чтениях».

Российское машиностроение сейчас скорее стало темой для анекдотов, чем для осмысленных расчетов и дискуссий. В результате нынешнего кризиса впервые за историю существования концерна, в 2009-м году Toyota ожидает отрицательную прибыль. Заказы подразделения Volvo Trucks в Европе упали на 99,8%. Европа один за другим закрывает свои автомобильные заводы. Страны PIGS (Португалия, Италия, Греция, Испания) у которых и эффективность производства и инвестиционная привлекательность превышает российскую, западными аналитиками считаются теми, кто тянет экономику ЕС вниз. Что уж говорить о нашем машиностроении? Но допустим, мы как-то извернемся и сделаем на АвтоВАЗе автомобиль, лучше и дешевле, чем Toyota. Но это вовсе не значит, что мы заполоним им мир. Основные рынки сбыта не у нас, они в руках у стран общества потребления. Таких, у которых богатое население, привыкшее к высокому уровню жизни, а это, прежде всего США и ЕС. Продавать придется на рынках, нам пока не принадлежащих. Цена на них назначается тоже не нами. С чего бы это нас туда пустят? Если с Россией можно в чем-то не конкурировать, то так и будет сделано. Вспомним пример «убийства» нашей гражданской авиации: нашим самолетам ограничили доступ в их небо, и все.

В этой ситуации надеяться на один государственный протекционизм тоже нельзя. Когда Барак Обама недавно заявил миру: «покупайте американское[23]», это вызвало международный скандал, а это значит, что одной только государственной поддержкой уже не отделаешься. Все хотят, чтобы покупали именно у них. Так что придется конкурировать.

Традиционно Россия считается одним из лидеров на мировом рынке оружия. Она могла бы оставаться лидером и сейчас, но при условии, что мы точно знаем: кто, против кого и с помощью чего будет воевать. Если это будут затяжные войны среди стран третьего мира (Африка, Ближний Восток, Южная Америка), то мы сможем им продавать свои самолеты, зенитки и автоматы, поскольку у них еще не произошел переход на новый уровень военных технологий.

Но если воевать будут ведущие военные державы, такие как США, Великобритания, Израиль, то в этом случае мы со своим оружием уже опоздали. Конфликт в Южной Осетии это показал. Броневые стали и пилотируемая авиация в современных войнах – это как в «войну моторов» вступать с хорошей конницей и арбалетами. А в новых технологиях, мы, увы, далеко не лидеры.

Для того, чтобы иметь конкурентоспособную экономику, нужно уметь производить то, что точно будут покупать задорого в ближайшие десять лет. Аналитики считают, что таким продуктом может стать что-то чрезвычайно интеллектоемкое, некий продукт прорывных инноваций.

Дать квалифицированную и обоснованную оценку норме возврата инвестиций в нашу науку весьма затруднительно. Вложив сегодня 1 рубль в российскую науку, сколько получит наше общество, скажем, через год, через 5 лет, через 10? Таких оценок нет, и не может быть, по простой причине - нынешняя российская наука не коммерциализирована. Это значит, что она не может ничего заработать. Государственное финансирование – это не заработок. А значит, серьезные частные инвестиции в науку не пойдут. На одни государственные деньги для мирового рынка хай-тека наука не сможет ни обеспечить себе прорыв, ни изобрести, ни внедрить ничего ценного. И это будет продолжаться до тех пор, пока не будет построено соответствующих институтов, инфраструктур, рынков и прочего. А это процесс лет на 10 минимум, и то при оптимистичных оценках. Наши ученые и академики будут и дальше проливать слезы по своей бедности, наши инвесторы - финансировать успешные иностранные инновационные компании, наши молодые гении – уезжать в США. Ходить мы при этом будем с финскими и китайскими телефонами, японскими ноутбуками и пользоваться американским ПО.

С началом кризиса сторонники этой точки зрения особенно оживились: «ага, сейчас эти игрушки в инновационную экономику и мыльные пузыри кончатся, а миру сырье будет нужно всегда». Все было бы, наверное, хорошо для страны с богатейшими недрами, но, опять же, рынки не наши. Если говорить о нефти, то цена по большому счету формируется крупнейшими производителями (Ближний Восток), крупнейшими индустриальными экономиками (Китай) и автомобильными нациями (США), то есть – не нами. А это значит, что если кому-то так понадобятся наши ресурсы, то их у нас их купят по той цене, по которой выгодно им. В данный момент США выгоднее развернуть программу по новой энергетике: возобновляемым источникам и энергосбережению. Япония пошла по этому пути одной из первых. Через год-два Испания планирует завершить переход электроэнергетики на возобновляемые источники. Дело тут вовсе не в экономической отдаче (возобновляемая энергия до сих пор дороже), а в создании на своей территории центров высокой прибавочной стоимости. А они формируются не сырьем. Это: технологии, интеллект и люди - вот где источники сверхприбыли в современном мире.

По этим и другим направлениям мы попали в ситуацию, когда соревнования уже выиграны, победители получили награды, а мы только готовимся к выходу на стартовую дорожку. Поэтому сейчас на повестку дня общество должно поставить стратегические вопросы, то есть те, к соревнованию по которым мир только готовится.

Специфика современного мира состоит в том, что точка принятия решения резко смещается во времени. Те решения, которые предполагалось принять через 10-20-30 лет, начинают разрабатываться уже сейчас, и общество начинает жить этим уже сегодня. Следовательно, эти вопросы должно обсуждать общество, а не только президент и правительство. В силу своего устройства институты власти и управления экономикой сконцентрированы на программах, которые дадут быстрый и заметный результат. Учитывая российскую специфику, это почти всегда означает перераспределение доходов от производящего класса в сторону иждивенчески настроенных слоев и конвертацию возможностей для будущих поколений в затыкание дыр, оставшихся от прошлого.

Вопрос создания новых возможностей в будущем нельзя перекладывать на имеющиеся институты, поскольку они создавались в другую эпоху и для других задач, а именно для удержания, контроля, унификации территории, народа и экономики индустриального типа. Реальным заказчиком того, какие возможности и перспективы будет иметь Россия через 10, 15, 20 лет, является общество. Оценить успешность наших действий смогут только следующие поколения, хотя мы до сих пор весьма смутно представляем, в каком мире им придется жить. Но, тем не менее, либо нам удастся освоить технологии жизни в современном мире, либо мы обрекаем себя принимать сиюминутные решения, которые заново воспроизведут ситуацию запоздалых дискуссий.

И тут мы вынуждены согласиться с Дэниелом Торнили, который сказал, что сейчас фактически все, что россияне сейчас

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: