|
|
Текущие размышления о шизофрении[Написано по-английски для симпозиума "Гранины познания и человеческиенадежды на будущее" и передано по радио на тридцати языках международнойрадиостанцией "Голос Америки" в декабре 1956 года. Опубликовано в "БюллетенеНью-Йоркского Клуба аналитической психологии", XIX: 4 (Апрель 1957). ПереводВ. Зеленского.] Вне всякого сомнения, мы находимся накануне новой эпохи, котораяпоставит перед нами ряд трудных вопросов. Вопрос относительно предсказаниябудущего развития психологии, психопатологии и психотерапии ставит передомной, как можно догадаться, весьма нелегкую задачу. В истории науки хорошоизвестен тот факт, что очень часто самые важные и даже эпохальные областиразвития возникают из совершенно неожиданных открытий или из доселенедооцененных или упущенных по недосмотру сфер человеческой мысли. В такихусловиях какой-либо прогноз становится весьма сомнительным делом, отчего япредпочту воздержаться от некомпетентного пророчества и попытаюсьпредставить свое мнение как нечто желаемое для психиатра живущего во второйполовине двадцатого века. При установлении наиболее желательных вещей из того арсенала, которыммы не владеем, следует начать с вопросов, на которые мы все еще ждемответов, или с теоретических гипотез, основанных на известных фактах. Впсихологии, как и в психопатологии, я чувствую, что самой насущнойпотребностью является выявление более глубокого и более исчерпывающегознания относительно тех сложных психических структур, с которымисталкивается психотерапевт. Мы знаем довольно мало о содержаниях и значениипатологических продуктов разума, да и то малое, что мы знаем, стиснутопредрассудками теоретических предположений или допущений. Это в особенностиистинно в отношении психологии шизофрении. Наше знание этого наиболеераспространенного из всех душевных патологий заболевания находится все еще ввесьма неудовлетворительном состоянии. Хотя довольно большое количествоработы уже было сделано в данной области, начиная с моей скромной попытки,совершенной пятьдесят лет назад [см. "Психология раннего слабоумия"], многиеаспекты этой болезни все еще остаются неисследованными. И хотя на протяженииэтого периода времени я пронаблюдал, проанализировал и пролечил огромноеколичество шизофреников, я не могу похвастаться какой-либо систематикой, окоторой хотелось бы желать. Причиной тому является отсутствие какого-либосущественного основания, способного лечь в основу подобного мероприятия.Необходима внешняя точка приложения, эдакий point de repure, некий архимедоврычаг extra rem; в данном случае - сама возможность сравнения с нормальнойпсихологией. Как я указывал еще в 1907 году, сравнение с невротической ментальностьюи ее специфической психологией действительно только в ограниченных пределах,то есть, только в той степени, в какой может рассматриватьсяперсоналистическая точка зрения. В психологии шизофреников, однако,существуют манифестные элементы, которые никак не встраиваются в чистоперсоналистическую "раму". Хотя персоналистическая психология (то естьэвристическая гипотеза Фрейда и Адлера) и дает в известной степениудовлетворительный результат, она остается весьма сомнительной в том случае,когда используется для объяснения специфических ментальных образованийтипичной параноидной шизофрении или той фундаментальной и специфическойдиссоциации, которая изначально побудила Блейлера присвоить этой болезнитермин "шизофрения". Это понятие подчеркивает именно разницу междуневротической и психотической диссоциациями, - первая выступает как"систематическая" диссоциация личности, последняя - как "физиологическая инесистематическая дезинтеграция психических элементов", то есть идеационногосодержания. В то время как невротические явления в большей степенианалогичны нормальным процессам, таким, как наблюдаемые, главным образом, вэмоциональных состояниях, шизофренические симптомы имеют большее сходство собразованиями, прослеживаемыми в сновидениях и при токсических состояниях.По-скольку сновидения должны рассматриваться как обычные явления в состояниифизиологического сна, их аналогия шизофренической дезинтеграции указывает наобщий знаменатель, заключающийся в понижении ментального уровня (Жане). Это понижение вне зависимости от вызвавшей его причины, начинается с ослабленияконцентрации или внимания. По мере того как снижается значимость ассоциаций,последние становятся более поверхностными. Вместо значимых связей между темиили иными идеями на первый план выходят вербально-моторные и шумовыеассоциации (ритм, аллитерация и т.д.), а также различные отклонения(персеверации). В конце концов слабеет и разрушается не только смыслпредложений, но и самих слов. А кроме того, странные, бессвязные иалогические вторжения прерывают ту или иную тематическую последовательность. Это оказывается верным не только в отношении к явлению сна, но также ив отношении к шизофреническому состоянию. Существует, однако, одназначительная разница, заключающаяся в том, что в последнем случае сознаниене редуцировано, как это происходит в сновидении. При шизофрении (заисключением сноподобных и бредовых состояний) память и общая ориентацияфункционируют нормально, несмотря не несомненное присутствие симптомов понижения. Это ясно показывает, что шизофренические явления не вызываютсяобщим ослаблением внимания и снижением сознания, а, скорее, зависят отдругого нарушающего фактора, связанного с определенными психическимисоставляющими. Невозможно предугадать вообще, какие из идей пациентанарушены, хотя и существует определенная вероятность того, что онипринадлежат к эмоциональной области распознаваемого комплекса, существованиекоторого само по себе вовсе не является специфически шизофреническимсимптомом. Напротив, такие комплексы идентичны комплексам, наблюдаемым как уневротиков, так и у здоровых людей. Хотя эмоциональный комплекс и можетрасстраивать или уменьшать общую концентрацию внимания, абсорбируя егоэнергию, он никогда не дезинтегрирует свои собственные психические элементыили содержания тем способом, каким это делает шизофренический комплекс.Можно даже сказать, что эти элементы невротического и нормального комплексане только хорошо развиты, но даже гипертрофированы относительно величины ихэнергетического веса. Они обладают отмеченной тенденцией увеличивать свойразмер с помощью преувеличения и фантастического приращения. В противоположность этому, шизофренический комплекс характеризуетсяспецифическим ухудшением и дезинтеграцией своего собственного идеационногосодержания, оставляя общее поле внимания вполне непотревоженным. Этовыглядит так, как если бы этот комплекс разрушал себя сам путем искажениясвоих собственных содержаний и средств коммуникации, то есть своеговыражения с помощью координирующего мышления и речи. При этом, энергия этогокомплекса не образуется за счет других ментальных процессов, равно как и неослабляется общая ориентация или любые другие функции. Здесь, напротив,очевидно, что шизофренический комплекс потребляет, так сказать, своюсобственную энергию, отделяя ее от своих собственных содержаний путемпонижения их умственного уровня. Или, выбирая другой подход, можно сказать,что эмоциональная интенсивность такого комплекса приводит к неожиданномупадению своих собственных основ или к расстройству нормального синтеза идей.Здесь крайне трудно представить себе психологический процесс, который мог быпроизвести такой эффект. Психотерапия невроза не дает нам здесь ключа кразгадке, так как все невротические процессы действуют в полном соответствиисо всеми психическими составляющими. В плане невроза нет никакойдезинтеграции идей, и если невротический случай указывает на наличиеподобных следов, то можно говорить о подозрении на существование латентнойшизофрении. Саморазрушительность шизофренического комплекса проявляется, преждевсего, в дезинтеграции средств выражения и коммуникации. Кроме того,существует и другое, менее очевидное, его проявление, а именно, неадекватнаяэффективность. Хотя определенная эмоциональная неадекватность наблюдаетсятакже и при неврозах (например, преувеличение, апатия, депрессия и т.д.), нопоследняя (в отличие от шизофрении) всегда сохраняет свою систематичность(внутреннюю логику) и очевидна лишь для опытного наблюдателя. Когда известнывсе аспекты доминирующего невротического комплекса, то становятся видимыми ипонятными и все его несоответствия. В шизофрении же, однако, аффективностьоказывается повсеместно неадекватной; наблюдается не только отсутствие илинарушение аффективности в зоне собственно самого комплекса, но ее(аффективности) неадекватное проявление присутствует также и в регулярном(обычном) поведении пациента. В рамках же самого комплекса эмоциональнаякомпонента выглядит распределенной совершенно нелогично или же отсутствующейи вовсе, во многом дезинтегрированной аналогично расстроенным психическимсоставляющим. Но это проявление носит весьма усложненный и, возможно,вторичный характер. Скорее всего, оно является простой психологическойреакцией на комплекс. В этом случае можно ожидать, что подобная реакциядемонстрирует известную систематичность. Или, возможно, является симптомомобщей деструктивности самой аффективности. Я этого не знаю и не осмелился быдать сколь-нибудь определенный ответ на подобный вопрос. Ясно, однако, что мы пытаемся истолковать особенность поведенияшизофренического комплекса, его отличия от поведения невротического илинормального комплекса. Далее, ввиду того факта, что какие-либо специфическиепсихологические процессы, которые могли бы иметь отношение кшизофреническому проявлению, то есть к проявлению специфической диссоциации,отсутствуют, и их открытие еще только ожидается, я вынужден прийти кзаключению, что здесь возможна и аргументация в пользу токсической причины,прослеживаемой вплоть до органической и местной дезинтеграции, дофизиологического изменения вследствие эмоционального давления, выходящего запределы функциональных возможностей или способностей мозговых клеток.(Проблемы синестезии, описанные Sollier около тридцати лет назад, вероятно,указывают на это направление.) Опыты с мескалином и родственныминаркотическими веществами подтверждают гипотезу о токсическом происхождениишизофрении. В отношении к будущему развитию в области психиатрии я полагаю,что мы находимся здесь в зоне почти неисследованной, все еще ждущейразработок и многообещающих открытий. В то время как проблема специфики токсинов представляет задачу дляклинической психиатрии в свете ее формальных аспектов, вопрос о содержаниях шизофрении и значении этих содержаний оказывается в равной степениактуальным как для будущих психопатологов, так и для психологов. Обепроблемы составляют огромный теоретический интерес; более того, их решениепозволило бы обеспечить необходимую основу для терапии шизофрении. Как мызнаем, эта болезнь представлена в двух аспектах всеобщей важности -биохимическом и психологическом. Известно также - мне удалось доказать этопятьдесят лет назад, - что данная болезнь может излечиватьсяпсихотерапевтическим путем, хотя и в ограниченной степени. Но по мере того,как предпринимаются подобные психотерапевтические попытки, встает вопрос опсихотических содержаниях и их значении. Во многих случаях мы сталкиваемся спсихологическим материалом, который можно было бы сравнить с тем, которыйобнаруживается в неврозах или в сновидениях и может быть понят сперсоналистической точки зрения. Но в отличие от содержаний невроза, которыевполне объясняются биографическими данными, психотические содержанияпоказывают особенности, которые игнорируют сведение к индивидуальнымдетерминантам точно так же, как существуют сновидения, в которых символы немогут быть в достаточной степени объяснены с помощью одних лишь личныхданных. Под этим я подразумеваю то, что невротические содержания можносравнить с содержаниями нормальных комплексов, в то время как психотическиесодержания, в особенности, в случаях паранойи, демонстрируют близкуюаналогию с тем типом сновидений, который первобытные весьма уместно назвали"большим сном". В отличие от обычных сновидений такой сон очень впечатляющ иносит нуминозный характер, его образность часто использует мотивы,аналогичные или даже идентичные мотивам мифологии. Я называю эти структурыархетипами, потому что они действуют образом, весьма напоминающиминстинктивные паттерны поведения. Более того, большинство из них можнообнаружить везде и во все времена. Они повсеместно встречаются в фольклорепервобытных племен и рас, у греков, египтян и в древних мексиканских мифах,а также в снах, видениях и галлюцинациях у современных людей, полностьюигнорирующих какие-либо традиции. В случаях подобного рода бесполезно искать причину личностногохарактера, которая могла бы объяснить их специфическую архаическую форму исмысл. Скорее, нам следует предположить, что такие структуры являются чем-товроде универсально существующих элементов бессознательной психики,образующих, так сказать, более глубокий уровень коллективной природы вотличие от личностно приобретенных содержаний более поверхностных уровнейили того, что можно было бы назвать личным бессознательным. Я рассматриваюэти архетипические паттерны как матрицу, или основу всех мифологическихсюжетов или формулировок. Они не только появляются в насыщеннойэмоциональной атмосфере, но, похоже, очень часто являются их причиной. Былобы ошибкой рассматривать их как унаследованные идеи, поскольку они являютсяпросто условиями для формирования репрезентаций вообще, точно так же, какинстинкты являются динамическими условиями для различных форм поведения.Возможно даже, что архетипы являются психическими выражениями илипроявлениями инстинкта. Вопрос архаического поведения и соответствующих мыслеформ, очевидно, неможет быть разрешен единственно с точки зрения персоналистическойпсихологии. Исследование в этой области должно обратиться за помощью к болееобщим проявлениям человеческого разума, нежели те, которые обнаруживаются вличной биографии. Любая попытка более глубокого проникновения неизбежноведет к проблеме человеческого разума в целом (in toto). Индивидуальныйразум не может быть понят только через самого себя. Для подобной целинеобходима более обширная область исследования; другими словами, изучениеболее глубоко расположенных психических слоев и уровней может быть возможнымтолько с помощью других дисциплин. Вот почему наше исследование находитсяеще в самом начале. Тем не менее результаты оказываются многообещающими. Исследование шизофрении является, по моему мнению, одной из наиболееважных задач для психиатрии будущего. Эта проблема имеет два аспекта -физиологический и психологический, так как эта болезнь, насколько мы можемсудить о ней сегодня, не имеет одностороннего объяснения. Ее симптоматологияуказывает, с одной стороны, на лежащий в ее основе деструктивный процесс,возможно токсической природы, а, с другой - в той мере, в какой психогеннаяэтиология не исключается, а психологическое лечение (в подходящих случаях)оказывается эффективным, - с равной степенью важности на психический фактор.Оба подхода открывают далекоидущие перспективы как в теоретической, так и втерапевтической областях. Шизофрения [Впервые опубликовано в Schweizer Archiv Fur Neurologie und PsychiatrieLXXXI (Zurich 1958), pp. 163-177. Перевод В. В. Никитина.] Обозревать пройденный путь - привилегия пожилого человека. Я благодарендоброжелательному интересу профессора Манфреда Блейлера за возможностьобобщить мой опыт в области шизофрении в обществе моих коллег. В 1901 году я - молодой ассистент в клинике Бургхольцли - обратился ксвоему тогдашнему шефу профессору Юджину Блейлеру с просьбой определить мнетему моей будущей докторской диссертации. Он предложил экспериментальноеисследование распада идей и представлений при шизофрении. С помощьюассоциативного теста мы тогда уже настолько проникли в психологию такихбольных, что знали о существовании аффективно окрашенных комплексов, которыепроявляются при шизофрении. В сущности, это были те же самые комплексы,которые обнаруживаются и при неврозах. Способ, которым комплексы выражалисьв ассоциативном тесте, во многих не слишком запутанных случаях былприблизительно тем же, что и при истериях. Зато в других случаях, вособенности когда был затронут центр речи, складывалась картина, характернаядля шизофрении - чрезмерно большое по сравнению с неврозами количествопровалов в памяти, перерывов в течении мыслей, персевераций, неологизмов,бессвязностей, неуместных ответов, ошибок реакции, происходящих при или вокружении затрагивающих комплекс слов-стимулов. Вопрос заключался в том, каким образом с учетом всего уже известногоможно было бы проникнуть в структуру специфических шизофреническихнарушений. На тот момент ответа не находилось. Мой уважаемый шеф и учительтоже ничего не мог посоветовать. В результате я выбрал - наверное, неслучайно - тему, которая, с одной стороны, представляла меньшие трудности, ас другой, содержала в себе аналогию шизофрении, поскольку речь шла о стойкомрасщеплении личности у молодой девушки. [О психологии и патологии такназываемых оккультных феноме-нов см.: GW 15. (Русский перевод см. в:"Конфликты детской души". М.,1994. С. 225-330. - ред.).] Она считаласьмедиумом и впадала на спиритических сеансах в подлинный сомнамбулизм, вкотором возникали бессознательные содержания, неведомые ее сознательномуразуму, демонстрируя очевидную причину расщепления личности. При шизофрениитакже очень часто наблюдаются чужеродные содержания, более или менеенеожиданно врывающиеся в сознание и расщепляющие внутреннюю целостностьличности, правда, специфическим для шизофрении образом. В то время какневротическая диссоциация никогда не теряет свой систематический характер,шизофрения являет картину, так сказать, несистематической случайности, вкоторой смысловая целостность и связность, столь характерная для неврозов,часто искажается настолько, что становится крайне неясной. В опубликованной в 1907 году работе "Психология раннего слабоумия" япопытался изложить тогдашнее состояние моих знаний. Речь шла, в основном, ослучае типичной паранойи с характерным нарушением речи. Хотя патологическиесодержания определялись как компенсаторные, и потому нельзя было отрицать ихсистематическую природу, однако идеи и представления, лежавшие в их основе,были извращены несистематической случайностью до полной неясности. Чтобывновь сделать видимым их первоначально компенсаторный смысл, частотребовался обширный материал амплификации. Поначалу было непонятно, почему специфический характер неврозовнарушается при шизофрении и вместо систематических аналогий возникают лишьспутанные, гротескные и вообще в высшей степени неожиданные их фрагменты.Можно было лишь констатировать, что характерной чертой для шизофренииявляется такого рода распад идей и представлений. Это свойство роднит ее сизвестным нормальным феноменом - сновидением. Оно тоже носит случайный,абсурдный и фрагментарный характер и для своего понимания нуждается вамплификации. Однако явное отличие сна от шизофрении состоит в том, чтосновидения возникают в спящем состоянии, когда сознание пребывает в"сумеречной" форме, а явление шизофрении почти или вовсе не затрагиваетэлементарную ориентацию сознания. (Здесь следует в скобках заметить, чтобыло бы трудно отличить сны шизофреников от снов нормальных людей). С ростомопыта мое впечатление глубокого родства феномена шизофрении и сна все болееусиливалось. (Я анализировал в то время не менее четырех тысяч снов в год). Несмотря на то, что в 1909 году я прекратил свою работу в клинике,чтобы полностью посвятить себя психотерапевтической практике, несмотря нанекоторые опасения, я не утратил возможности работать с шизофренией.Напротив, к своему немалому удивлению, я именно там вплотную столкнулся сэтой болезнью. Число латентных и потенциальных психозов в сравнении сколичеством явных случаев удивительно велико. Я исхожу - не будучи, впрочем,в состоянии привести точные статистические данные, - из соотношения 10:1.Немало классических неврозов, вроде истерии или невроза навязчивогосостояния, оказываются в процессе лечения латентными психозами, которые присоответствующих условиях могут перейти в явный факт, который психотерапевтуникогда не следует упускать из виду. Хотя благосклонная судьба в большейстепени, чем собственные заслуги, уберегла меня от необходимости видеть, каккто-то из моих пациентов неудержимо скатывается в психоз, однако в качествеконсультанта я наблюдал целый ряд случаев подобного рода. Например,обсессивные неврозы, навязчивые импульсы которых постепенно превращаются всоответствующие слуховые галлюцинации, или несомненные истерии,оказывающиеся лишь поверхностным слоем самых разных форм шизофрении - опыт,не чуждый любому клиническому психиатру. Как бы там ни было, но занимаясьчастной практикой, я был удивлен большим числом латентных случаевшизофрении. Больные бессознательно, но систематически избегалипсихиатрических учреждений, чтобы обратиться за помощью и советом кпсихологу. В этих случаях речь не обязательно шла о лицах с шизоиднойпредрасположенностью, но и об истинных психозах, при которых компенсирующаяактивность сознания еще не окончательно подорвана. Прошло уже почти пятьдесят лет с тех пор, как практический опыт убедилменя в том, что шизофренические нарушения можно лечить и излечиватьпсихологическими методами. Шизофреник, как я убедился, ведет себя поотношению к лечению так же, как и невротик. У него те же комплексы, то жепонимание и те же потребности, но нет той же самой уверенности и устойчивости в отношении собственных основ. В то время как невротикинстинктивно может положиться на то, что его расщепление личности никогда неутратит свой систематический характер и сохранится его внутренняяцелостность, латентный шизофреник всегда должен считаться с возможностьюнеудержимого распада. Его представления и понятия могут потерять своюкомпактность, связь с другими ассоциациями и соразмерность, вследствие чегоон боится непреодолимого хаоса случайностей. Он стоит на зыбкой почве и самэто знает. Опасность часто проявляется в мучительно ярких снах о космическихкатастрофах, гибели мира и т.п. Или же твердь, на которой он стоит, начинаетколебаться, стены гнутся или движутся, земля становится водой, буря уноситего в воздух, все его родные мертвы и т.д. Эти образы описываютфундаментальное расстройство отношений - нарушение раппорта (связи) пациентасо своим окружением, - и зримо иллюстрируют ту изоляцию, которая угрожаетему. Непосредственной причиной такого нарушения является сильный аффект,вызывающий у невротика аналогичное, но быстро проходящее отчуждение илиизоляцию. Образы фантазии, изображающие нарушение, могут в некоторых случаяхиметь сходство с продуктами шизоидной фантазии, но без угрожающего иужасного характера последних; эти образы лишь драматичны и преувеличены.Поэтому их можно без вреда игнорировать при лечении. Но совершенно иначедолжны оцениваться симптомы изоляции при латентных психозах. Здесь они имеютзначение грозных предзнаменований, опасность которых следует распознать какможно раньше. Они требуют немедленных мер - прекращения лечения, тщательноговосстановления личных связей (раппорта), перемены окружения, выбора другоготерапевта, строжайшего отказа от погружения в бессознательное - в частности,от анализа сновидений - и многого другого. Само собой разумеется, это только общие меры, а в каждом конкретномслучае должны быть свои средства. Для примера я могу упомянуть случайнеизвестной мне до того высокообразованной дамы, посещавшей мои лекции потантрическому тексту, глубоко касавшемуся содержаний бессознательного. Онавсе больше вдохновлялась новыми для нее идеями, не будучи в состояниисформулировать поднимающиеся в ней вопросы и проблемы. В соответствии с этимвозникли компенсаторные сны непонятной природы, быстро превратившиеся вдеструктивные образы, а именно, в перечисленные выше симптомы иллюзий. Наэтой стадии она пришла на консультацию, желая, чтобы я проанализировал ее ипомог понять непостижимые для нее мысли. Однако ее сны о землетрясениях,рушащихся домах и наводнениях открыли мне, что пациентку надо спасать отнадвигающегося прорыва бессознательного путем изменений нынешней ситуации. Язапретил ей посещать мои лекции и посоветовал ей вместо этого занятьсяосновательным изучением книги Шопенгауэра "Мир как воля и представление". [Явыбрал именно Шопенгауэра, потому что этот философ, нахо-дясь под влияниембуддизма, придает особое значение спасительному действию сознания.] Ксчастью, она оказалась достаточно рассудительной, чтобы последовать моемусовету, после чего сны-симптомы тут же прекратились, и возбуждение спало.Как выяснилось, у пациентки за двадцать пять лет до этого былнепродолжительный шизофренический приступ, который за прошедшее время не далрецидивов. У пациентов с шизофренией, находящихся в процессе успешного лечения,могут случаться эмоциональные осложнения, вызывающие психотический рецидивили острый начальный психоз, если симптомы, предвещающие опасность (вчастности, деструктивные сны) такого рода развития, вовремя не распознаны.Сознание пациента можно, так сказать, увести на безопасное расстояние отбессознательного и обычными терапевтическими мерами, предложив пациентунарисовать карандашом или красками картину своего психического состояния.(Рисование красками эффективнее, поскольку через краски в изображениевовлекается и чувство). Благодаря этому общий непостижимый и неукротимыйхаос объективируется и визуализируется, и может рассматриваться сознательнымразумом дистанцированно - анализироваться и истолковываться. Эффект этогометода, видимо, состоит в том, что первоначальное хаотическое и ужасноевпечатление заменяется картиной, в некотором роде перекрывающей его. Картина"заклинает" ужас, делает его ручным и банальным, отводит напоминание обисходном переживании страха. Хороший пример такого процесса дает видениебрата Клауса, который в долгой медитации с помощью неких диаграмм баварскогомистика преобразовал ужасавший его лик Бога в тот образ Троицы, которыйвисит ныне в приходской церкви Заксельна. Шизоидная предрасположенность характеризуется аффектами, исходящими отобычных комплексов, которые имеют более глубокие разрушительные последствия,чем аффекты при неврозах. С психологической точки зрения аффективныесопутствующие обстоятельства комплекса являются симптоматической спецификойшизофрении. Как уже подчеркивалось, они несистематичны, с виду хаотичны ислучайны. Кроме того, они характеризуются по аналогии с некоторыми снамипримитивными или архаичными ассоциациями, тесно связанными с мифологическимимотивами и комплексами идей. Подобные архаизмы случаются также у невротикови здоровых людей, но гораздо реже. Даже Фрейд не смог помочь провести сравнение между комплексом инцеста,часто обнаруживающимся при неврозе, и мифологическим мотивом, и выбрал длянего подходящее название Эдипов комплекс. Но этот мотив далеко неединственный. Скажем, для женской психологии надо было бы выбрать другоеназвание - комплекс Электры, как я уже давно предлагал. Кроме них есть ещемного других комплексов, которые также можно сопоставить с мифологическимимотивами. Именно наблюдаемое при шизофрении частое обращение к архаическим формами комплексам ассоциаций впервые натолкнуло меня на мысль о бессознательном,состоящем не только из первоначально сознательных содержаний, впоследствииутраченных, но также из более глубокого слоя универсального характера,сходного с мифическими мотивами, характеризующими человеческую фантазиювообще. Эти мотивы ни в коей мере не изобретены или выдуманы, они обнаружены как типичные формы, спонтанно и универсально встречающиеся в мифах,волшебных сказках, фантазиях, снах, видениях и бредовых идеях. Их болеевнимательное исследование показывает, что речь идет о типичных установках,формах поведения, типах представлений и импульсах, рассматриваемых каксоставляющие части инстинктивного поведения, типичного для человека. Поэтомутермин, который я выбрал для этого, а именно, архетип, совпадает по своемусмыслу с известным биологическим понятием "паттерн поведения". Здесь речьидет вовсе не об унаследованных идеях и представлениях, а об унаследованныхинстинктивных побуждениях, импульсах и формах, наблюдаемых у всех живыхсуществ. Поэтому, если в шизофрении особенно часто встречаются архаическиеформы, то это, по моему мнению, указывает на тот факт, что биологическиеоснования психического подвержены воздействию в этой болезни в гораздобольшей степени по сравнению с неврозом. Опыт показывает, что в снахздоровых людей архаические образы с их характерной нуминозностью возникают,главным образом, в ситуациях, каким-либо образом задевающих основыиндивидуального существования, в опасные для жизни моменты, перед или посленесчастных случаев, тяжелых болезней, операций и т.д., или же в случаепроблем, придающих катастрофический оборот индивидуальной жизни (вообще вкритические периоды жизни). Поэтому сны такого рода не только сообщались вдревности ареопагу или римскому сенату, но в первобытных обществах и сегодняявляются предметом обсуждения, откуда явствует, что за ними исконнопризнавалось коллективное значение. Нетрудно понять, что в жизненно важных обстоятельствах мобилизуетсяинстинктивная основа психического, даже если сознательный разум и непонимает сложившейся ситуации. Можно даже сказать, что как раз в этом случаеинстинкту предоставляется случай взять на себя бразды правления. Угроза дляжизни при психозе очевидна, и понятно, откуда появляются обусловленныеинстинктами содержания. Примечательно только, что эти проявления несистематичны, - что сделало бы их доступными сознанию - как, например, вистерии, где одностороннему сознанию личности в качестве компенсациипротивостоит уравновешенность и рационализм, дающие шанс для интеграции. Поконтрасту с этим шизофреническая компенсация почти всегда остается крепкопривязанной к коллективным и архаическим формам, тем самым лишая себяпонимания и интеграции в гораздо большей степени. Если бы шизофреническая компенсация, т. е. выражение аффективныхкомплексов, ограничивалась лишь архаическим или мифологическимформулированием, то ассоциативные образы можно было бы понять как поэтические разглагольствования и иносказания (poetic circumlocutions).Однако обычно это не так, равно как и в нормальных снах тоже; ассоциациибессистемны, бессвязны, гротескны, абсурдны и, разумеется, почти непонятныили непонятны вовсе. То есть продукты шизофренических компенсаций не толькоархаичны, но еще и искажены хаотической случайностью. Здесь, очевидно, речь идет о дезинтеграции, распаде апперцепции в томвиде, как он наблюдается в случаях крайнего, по Жане, "понижения ментальногоуровня" при сильном утомлении и интоксикации. Исключенные из нормальнойапперцепции варианты ассоциаций появляются при этом в поле сознания, -именно те многообразные нюансы форм, смыслов и ценностей, которыехарактерны, например, для действия мескалина. Как известно, этот наркотик иего производные вызывают снижение порога сознания, которое позволяетвоспринимать перцептивные варианты [Этот термин несколько более специфичен,чем используемое Уиль-ямом Джемсом понятие "кайма сознания" (/77/ - ред.)],обычно остающиеся бессознательными, тем самым удивительно обогащаяапперцепцию, но препятствует ее интеграции в общую ориентацию сознания.Именно поэтому аккумуляция вариантов, становящаяся сознательной, даеткаждому единичному акту апперцепции возможность полностью загрузить всесознание. Это объясняет и то неотразимое очарование, столь типичное длямескалина. Нельзя отрицать, что шизофреническое восприятие имеет многосходного. Однако экспериментальный материал не позволяет утверждать суверенностью, что мескалин и патогенный фактор шизофрении вызывают одинаковые расстройства. Бессвязный, жесткий и прерывистый характерапперцепции шизофреника отличается от текучей и подвижной непрерывностимескалинового феномена. С учетом повреждений симпатической нервной системы,обмена веществ и кровообращения вырисовывается общая психологическая ифизиологическая картина шизофрении, которая во многих отношениях напоминаеттоксическое расстройство, что заставило меня еще пятьдесят лет назадпредположить наличие специфического обменного (метаболического) токсина.Тогда у меня не было достаточного психологического опыта, и я был вынужденоставить открытым вопрос о первичности или вторичности токсическойэтнологи". Сегодня я пришел к убеждению, что психогенная этиология болезнивероятнее, чем токсическая. Есть много легких и преходящих явношизофренических заболеваний, не говоря уже о еще более частых латентныхпсихозах, которые чисто психогенно начинаются, так же психогенно протекают иизлечиваются чисто психотерапевтическими методами. Это наблюдается и втяжелых случаях. Так, например, я вспоминаю случай девятнадцатилетней девушки, которая всемнадцать лет была помещена в психиатрическую больницу из-за кататонии игаллюцинаций. Ее брат был врачом, и так как он сам был замешан в цепьприведших к катастрофе патогенных переживаний, то в отчаянии утратилтерпение и дал мне "карт бланш" - включая и возможность суицида - для того,чтобы "наконец было сделано все, что в человеческих силах". Он привез ко мнепациентку в кататоническом состоянии, в полном мутизме, с холодными синимируками, застойными пятнами на лице и расширенными, слабо реагирующимизрачками. Я поместил ее в расположенный неподалеку санаторий, откуда ееежедневно привозили ко мне на часовую консультацию. После многонедельныхусилий мне удалось заставить ее к концу каждого часа шепотом сказатьнесколько слов. В тот момент, когда она собиралась говорить, у нее каждыйраз сужались зрачки, исчезали пятна на лице, вскоре затем согревались иприобретали нормальный цвет руки. В конце концов она начала говорить -поначалу с бесконечными перерывами в течении мыслей и провалами в памяти - ирассказывать мне содержание своего психоза. У нее было лишь оченьнесистематическое образование, она выросла в маленьком городке в буржуазнойсреде и не имела ни малейших мифологических или фольклорных познаний. И вотона рассказала мне длинный и подробный миф, описание своей жизни на Луне,где она играла роль женщины-спасителя лунных людей. Классическая связь Луныс "лунатизмом" была ей неизвестна, как, впрочем, и другие многочисленныемифологические мотивы в ее истории. Первый рецидив произошел послеприблизительно четырехмесячного лечения и был вызван внезапным прозрением,что она уже не сможет вернуться на Луну после того, как открыла свою тайнучеловеку. Она впала в состояние сильного возбуждения, так что пришлосьперевести ее в психиатрическую клинику. Профессор Блейлер, мой бывший шеф,подтвердил диагноз кататонии. Через приблизительно два месяца острый периодпостепенно прошел, и пациентка смогла вернуться в санаторий и возобновитьлечение. Теперь она была доступнее для контакта и начала обсуждать проблемы,характерные для невротических случаев. Ее прежняя апатия и бесчувственностьпостепенно уступили место тяжеловесной эмоциональности и чувствительности.Перед ней все больше открывалась проблема возвращения в нормальную жизнь ипринятия социального существования. Когда она увидела перед собойнеотвратимость этой задачи, произошел второй рецидив, и ее вновь пришлосьгоспитализировать в тяжелом приступе бреда. На этот раз клинический диагнозбыл "необычное эпилептоидное сумеречное состояние" (предположительно).Очевидно, за прошедшее время вновь пробудившаяся эмоциональная жизнь стерлашизофренические черты. После годичного лечения я смог, несмотря на некоторые сомнения,отпустить пациентку к  Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...  Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...  ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...  Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам... Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:
|